Loe raamatut: «Иерусалим и его обитатели. Иерусалимские прогулки», lehekülg 3

Штрудель с яблоками и захерторт

Штруделем называют любой пирог, в котором присутствует свернутое трубкой тесто, с различными начинками – от сладкой яблочной (и тогда это будет знаменитый венский апфель-штрудель) до мясной или капустной. Штрудель – по-немецки – водоворот, воронка, нечто закрученное. Но в еврейской кухне наиболее известен именно яблочный вариант этого вкусного пирога.

История штруделя довольно проста – первый его рецепт хранится в венской публичной библиотеке и датируется самым концом XVII века. Пироги такого типа существуют не только в австрийской, но и в немецкой, венгерской, польской, еврейской, даже греческой, кухнях.

А вот если вас заинтересует торт Захер – названный так по имени известного венского кондитера Франца Захера, то, разбираясь в хитросплетениях истории его изготовления, вы натолкнетесь на много интересных, как сказали бы сегодня, «ноу-хау». Именно шоколадный торт кондитерской Захера в Вене и Зальцбурге, а также в кафе «Захер» в Инсбруке и Граце, и, как не парадоксально, в итальянском Больцано являются настоящими тортами Захера. Их производство держится в секрете. Их аналогами является торт кондитерской «Демель» в Вене (когда-то между ними произошла судебная тяжба), и любимый торт советских детей – «Прага».

Пока читатель, вспоминая упругую шоколадную плоть торта Захер или тающие на языке яблоки венского апфельштруделя, полузакрывает глаза и впадает в грезы, мы несколько отвлечемся от этого кулинарного рассказа, и перенесемся в Иерусалим 1857 года.

В то время грязный, маленький городишко Иерусалим ничем не напоминал нынешнюю Столицу Израиля. Сухие выжженные горы окружали его, лишь там и сям поднимались к небу редкие верхушки финиковых пальм, да зеленели оливы в монастырских садах. Многочисленные христианские паломники страдали от жары, клопов, песчаных блох, вонючей воды, собираемой зимой в водосборные бассейны, где летом она зацветала и приобретала зеленоватый цвет. Лучшей паломнической гостиницей считалась русская православная. Но в ней принимали православных паломников, а к католикам из Австрийской империи относились, мягко говоря, наплевательски.

Österreichische Hospiz zur Hl. Familie

Положение вещей изменилось, когда Австрийская империя закупила в Иерусалиме участок земли, и на нем стали возводить Österreichische Hospiz zur Hl. Familie – Австрийский странноприимный дом имени Святого Семейства, где любой австриец, прибывший с визитом в Иерусалим, мог получить кров, пищу и – в случае надобности – подлечиться. Еду в странноприимном доме готовили точно такую, как в Вене. Хотя само здание – построенное под влиянием местной мамелюкской архитектуры («аблак» – чередование белых и красных слоев каменной кладки) – совсем не походило на имперские здания Вены.

Учреждения, подобные больницам и странноприимным домам, нередко оказываются почти столь же долгоживущими, как храмы. В современном Иерусалиме, живом, кипучем, вечно куда-то спешащем восточном и, в то же время, утонченно-европейском, городе есть много островков древности, сохранившейся и до сих пор служащей своим целям. В святом для иудеев, христиан и мусульман городе сохранился с середины девятнадцатого века и тот самый австрийский странноприимный дом. Более того – в нем вы встретите настоящий апфельштрудель и чудесный торт Захер, а кофе, который готовят здесь, один из лучших в городе. В тенистом саду, где так прохладно летними вечерами, можно сидеть часами, слушая перезвон колоколов, смакуя маленькими кусочками сладкие чары штруделя, запивая все это горячим мокко. Можно неспешно беседовать, а можно и просто помолчать, вглядываясь в бездонные глаза любимой женщины. А потом – рука об руку с ней, прогуляться по этажам старинного здания, где на стенах висят портреты Франца Иосифа I и его жены, где шаги гулко отдаются в коридорах, по каменным плитам которых в 1869 году, в ноябре месяце, гулял сам император, приехавший с визитом в Иерусалим (он, кстати, стал первым европейским правителем, посетившим Город после падения Иерусалимского королевства крестоносцев). И выйти на крышу, откуда открывается вид на купола совсем близкой Храмовой горы, на золотой Купол над Скалой, на серый купол Аль-Акса и на минареты, построенные мамлюками, с которых звучит громкий азан, так странно контрастирующий со сладким вкусом торта Захер…

Меурав йерушалми – сытно и с удовольствием

памяти Баруха Подольского.

Я долго думал, как можно перевести название блюда «Меурав Йерушалми» на русский язык. Замечательный лингвист Барух Подольский (благословенна память его) перевел это как «Блюдо из куриного мяса, восточная кухня». Эх, Барух, как жаль, что я не могу пригласить Вас в одно из восхитительнейших кулинарных заведений Иерусалима – ресторанчик «Стейкият Хацот» («Полуночные бифштексы»), и там, где на столах разноцветные вкусные салаты, и прохладный лимонад местного изготовления, заказать нам по порции этого блюда, на огромной тарелке, с румяной жареной картошкой и простым «рыночным» салатом из свежих помидоров и огурчиков, и мелко-мелко нарезанного фиолетового лука… И тогда, заглатывая слюну, погружаясь в теплые волны пряного запаха, мы ели бы с Вами это восхитительное сооружение из потрохов и грудинки любимой нашей еврейской птицы-курицы, сдобренное смесью пряностей, которая является секретом заведения, обжаренное на огненной стальной доске, сбрызнутое лимонным соком и украшенное зеленью. Все смешано в этом блюде – чинная куриная грудинка, маленькие селезенки, томная печень, упругие пупочки, ласковые сердца покойных кур, которых быстро и ловко режет резник-шойхет, успевая шепнуть что-то доброе каждой убиваемой курице так, что та и не понимает, что ее режут. Знаете, читатель, что символизирует это блюдо? Оно символизирует все общины евреев Иерусалима, смешанные вместе, сдобренные пряностями и благоухающие, благословенное блюдо, благословенный Град Божий, в котором обитают лучшие в мире люди, которые, невзирая ни на что, дружат и держат друг-дружку за руки.

Я расскажу Вам историю этого незамысловатого блюда. От бедности своей евреи в местечках использовали в пищу куриные потроха. А в Иерусалиме начала 50-х годов прошлого века мясо было так дорого, что курицу в бедных семьях ели в субботу только благодаря пожертвованиям, а уж о говядине и мечтать не могли. Имени человека, который первым начал обходить мясников рынка Махане-Иегуда я не знаю, но в его ресторанчике на два столика, который помещался наискосок от «Полуночных бифштексов» я трапезничал не раз. К нему приезжали любители мяса со всего города, и из Тель-Авива. Он бросал старческой морщинистой рукой горсть отборного миндаля на столик перед посетителем – вместо меню, и спрашивал, что угодно отведать посетителю – бифштекс, бычьи яички, фаршированную селезенку, копченую курицу. И тут же – на глазах у клиента – жарил это богатство. Все было по-простому, по-домашнему, и необычайно вкусно. Просто необычайно! А ведь этот ресторатор, о жизни которого можно написать книгу, который знал все истории старого Иерусалима, и был автором «иерусалимских потрошков». Именно он начал продавать «потрошки» у себя в крохотном ресторанчике – в виде набитой потрохами питы, сверху которой лежал соленый огурчик. И никаких жареных картофелей, только немного хумуса.

Он не взял патент на свое блюдо – а потом просто «подарил» рецепт и тайну приправ «Полуночным бифштексам», сам же сосредоточился на более изысканных мясных деликатесах. Увы, он уже прошел по узкому мосту своей жизни, этот человек, ставший частью городской истории.

Будучи студентом, я часто подходил к окошку «Полуночных бифштексов» на ул. Агриппас, и, обжигаясь и крякая от удовольствия, съедал огромную питу с «меурав йерушалми», насыщая и голодный студенческий желудок, и уставшую от лабораторного спертого воздуха, пару легких, и душу, которой становилось комфортно на сытый желудок.

Мы, русскоязычные «олим» (репатрианты), мало знаем о культуре вот таких, маленьких мясных ресторанчиков, которых на ул. Агриппас и на рынке – множество. Нам изначально не удавалось вникнуть в этот пласт кулинарной культуры города. Но те, кто преодолел неприязнь к «хумус-фалафелю» найдут для себя целый мир – от богемно-роскошного некошерного ресторана «МахнеЙуда», где места заказывают заранее, до маленького уютного «Полуночного бифштекса», где тоже всегда людно, от поместившихся в базарных переулках «Азуры» и «Рахмо», знаменитых своими блюдами, которые готовят на примусах, до маленького «тычка» «Хумус» – в одном из поперечных переулков рынка между крытым и открытым «проспектами», где я ел лучший хумус в городе.

А пока – отложите дела, купите куриных потрохов – сердец, печенок, селезенок и хорошей грудинки. Все это тщательно вымойте, перемешайте с кэрри, куркумой, шафраном, черным молотым перцем и щепотью соли, подержите в холодном месте с часок. Накалите сковороду на плите, и вывалите на нее всю эту чудную смесь, полив ее оливковым маслом. Обжарьте до готовности. Положите в питу, которую смазали немного хумусом, и… впивайтесь в нее зубами! Когда за окном дует иерусалимский ветер, и льет дождь – вы не найдете лучшего блюда.

Парижский стол в Святом Городе

Улица Царя Давида в Иерусалиме – это особая улица. На ней сосредоточены сразу несколько совершенно особых и примечательных зданий, каждое из которых может послужить темой отдельного очерка. Гостиницы «Царь Давид» и «YMCA», Папский институт изучения Святой Земли, дома особого иерусалимского стиля, и, наконец, великолепный тенистый парк с многочисленными скамейками, каскадами и – о, чудо, двумя фонтанами. В засушливом нашем Святом Граде они как никогда кстати.

Ближе к нижнему концу улицы, где возвышается торговый центр Мамилла и отель «Уолдорф Астория», в коротенькой, отходящей вбок и влево, улочке на стене дома красуется скромная надпись – «1868». Несведущий в науке иерусалимоведения гражданин пройдет себе мимо. А старый коренной иерусалимец посмотрит на эту надпись, под которой коротенький широкий коридор ведет куда-то во двор, с уважением. Здесь помещается один из лучших ресторанов города, да что там города, всей страны!

1868 год – это год основания здания, одного из старейших зданий, построенных за стенами Старого Города. В одноэтажном помещении со сводчатыми потолками, с милым внутренним двориком и простыми белеными стенами расположился французский ресторан для гурманов.

Я не буду долго и нудно рассказывать, что в нем подают, и как подают. Отмечу только европейский уровень сервиса, спокойную фоновую музыку и какую-то особенную изысканность блюд, которую в обыкновенном нашем вкусном ресторане с огромными его порциями никогда не увидишь. Начиная от сервировки, и заканчивая правильным подбором вин, штат работников ресторана постепенно вводит посетителя в атмосферу скромной и многообразной утонченности французской кухни, приспособленной к кошерному еврейскому духу. Есть здесь блюда из утки, и фуа-гра, особый, очень мягкий и вкусный луковый суп из белого лука, который наливают в тарелку со специальным салатом из большого соусника, разнообразнейшие сладости и очень вкусная, приготовляемая на месте, выпечка.

Словом, наслаждайтесь и дегустируйте. Балуйте себя и родных. Производите впечатление на подругу, черт побери! Пригласите сюда любимую женщину и предложите выйти за себя замуж. Это место создано для подобного. И при этом в нем нет дешевой романтики и глупых свечек в стаканах. Это праздник высокого французского вкуса. Bon appetit, дорогие сограждане.

Пекарни столицы – целебный хлеб и сладкие булки

Нет, наверное, ничего слаще и вкуснее свежего хлеба, который запиваешь стаканом свежевыжатого апельсинового сока. Или просто холодной водой. А какой хлеб выделывают в Иерусалиме… Воистину, нет в мире такого вида этого главного для человечества продукта, который вы не сможете найти среди стен Города. В многочисленных пекарнях его, основанных евреями со всех концов земли, выпекают и простой белый и черный хлеб, и итальянские джабетты, и французские багеты, йеменский лахух, арабские питы, персидские наны, бухарские чуреки, иракские аштануры (которые весь остальной Израиль называет лафой, а армяне – лавашом). Не прошла мимо пекарен и модернизация – во многих из них делают специальный «здоровый хлеб» из проросшей пшеницы, из полбы, из гречневой муки. Хлеб без глютена. Хлеб низкокалорийный, диабетический, да какой угодно.

Распродажа булок под закрытие рынка

Самое главное в хлебе Святого Города – его необыкновенный вкус. Казалось бы, что такого особенного нужно, чтобы уметь замесить отличное тесто, мука, вода, соль да дрожжи…

Пройдем со мной, читатель в четверговую ночь, в квартал, где обитают ультраортодоксальные евреи. Ведь в ночь с четверга на пятницу пекарни этого квартала работают до утра без перерыва – пекутся красивые, крутобокие халы для шаббатнего стола. Полуночничают у прилавков пекарен молодые студенты ешивы – аврехи – в ожидании белых свежих булок, которые так вкусны с чолнтом. А чолнт в пластиковой глубокой мисочке вы можете получить тут же рядом – на улице Зонненфельд 3, на углу улицы Бейт-Исраэль, в самом центре иерусалимского «харейдимного» сообщества. Пекарня «Нехама» – неожиданное сефардское заведение среди ашкеназского моря, где вам продадут персидский хлеб нан – сорт большой мягкой лепешки с кунжутом. Это – райское лакомство, горячая, плотненькая, упругая лепешка съедается почти моментально. А если с чолнтом – то и две, и три таких лепешки зараз можно уговорить.

Совсем недалеко – в том же квартале Бейт-Исраэль – работает Мати Ланднер, внук основателя пекарни Ланднер. В этой пекарне – самые вкусные халы в городе. А во времена британского мандата отец Мати выпекал специальные халы для еврейских подпольщиков, сидевших в английской тюрьме. Внутри этих хал прятались записки, а иногда и небольшие пилочки, которыми можно было аккуратно распилить прутья решеток.

Я помню, как вечерами в четверг, будучи студентом, шел поглядеть, как чинные еврейские хозяйки и их мужья идут покупать халы, кугель и рогалах к Субботе. Луна стояла над хлипкими домишками Меа Шеарим, вовсю горели фонари, детишки мелькали между ног родителей, невзирая на позднее время, и никто не заставлял их идти спать. У детишек-харейдим есть удивительная привычка стоять и наблюдать за тобой, причем делают они это абсолютно беззлобно. Я никогда не встречал среди них недоброжелательных или просто агрессивных детей. И глазищи у них очень взрослые – стоит такой мальчонка лет пяти и озирает непонятного дядю-хелойни (неверующего), а дяде так хочется есть, что в желудке урчит. И вдруг мальчонка срывается с места и что-то рассказывает продавцу, стоящему у прилавка с халами. А позади продавца – пекари сворачивают полосы теста как женские волосы в косу и рубят ее на отдельные халы, и аккуратно посыпают их кунжутом перед посадкой в печь. И этот низенький худой бородач подзывает меня и сует мне в руки две халы – горячие-горячие. Я не знаю, что делать. У меня нет денег, и взять неудобно. А бородач знай себе качает головой – бери, дескать, это большая мицва (заповедь) отметить Субботу с такими вкусными халами на столе. И я беру их – как двух детишек – и неловко несу с собой, а потом начинаю откусывать то от одной, то от другой, и так съедаю обе. Вкус этих хал я помню до сих пор.

Пекарня Теллер на рынке Махане-Йегуда

А вот в пекарне Теллер – что у рынка Махане-Иегуда – история совсем недлинная. Это молодая пекарня. И в ней делают самый вкусный хлеб в Иерусалиме. С ягодами, орехами, приправами. Великолепные круассаны – удивитесь, но они вкуснее своих парижских прародителей. Чудесные сладкие булочки. В такую пекарню любят заходить красивые женщины, элегантные, с умными милыми лицами. Они покупают хлеб Теллера – лучший хлеб Города – и смакуют каждый его кусочек, внимательно рассматривая сквозь зеркальные стекла пекарни толпу, идущую по улице, щупая пульс Города, вдыхая его ароматы и заедая все это тающей на языке божественной мякотью хлеба.

Сам Авишай Теллер рассказывает о себе и своей пекарне следующее – он как-то попробовал испечь хлеб по рецепту. Просто так. Для домашнего использования. И у него ничего не вышло. Упрямый Теллер снова попробовал – и снова испортил продукты. Огорчившись, он пошел учиться на повара в иерусалимский колледж Адасса. Там он постиг науку кондитерского дела, но искусством хлебопека овладел в пекарнях Города, где проработал шесть лет. Собрав воедино знания свои и умения, Авишай открыл пекарню в Гуш-Эционе. Там к нему пришел успех. Настолько большой, что Теллер основал новую пекарню – на улице Агриппас 74, рядом со знаменитым рынком Махане-Иегуда. Теперь его хлеб пользуется заслуженным успехом.

Иной раз мне хочется зайти к Теллеру, взять несколько ломтей хлеба с орехами и украдкой наблюдать за посетителями и прохожими на улице. Удивитесь – но таким образом можно написать много рассказов и повестей. И познакомиться со многими иерусалимцами. Особенно если потом прогуляться по шумному рынку Махане Иегуда, о котором я вам обязательно расскажу когда-нибудь.

Моррис и компания

Ах, рынок, рынок…

Где в горах продуктов застряло время, и кричат торговцы так же, как кричали в начале прошлого века…

Где рыбины смотрят застывшими глазами сквозь стекло прилавков-холодильников, и самую крупную и лобастую из них продавец называет Бен-Гурион…

Где японские туристы, узрев прилавок с финиками, медленно и чинно выбирают себе по нескольку штучек, долго принюхиваясь в к ним, а продавец начинает им улыбаться очень по-японски и учтиво…

Где в темноту вечера выставляют торговцы свои прилавки с оставшимся товаром, раздают его бесплатно для бедных, нуждающихся и старых жителей Великого Города, и каждый убогий приходит с кошелкой, чтобы не остаться голодным.

И где трамвай, позванивая колокольчиками, останавливается, чтобы из его светлой утробы пришли на вечерний рынок новые посетители.

В узеньких переулках ближе к улице Агриппас, где когда-то торговал конфетами старый бухарский еврей, а сегодня на это месте мясная лавка, там, где известный всему Израилю йеменец – знаток трав – варит свои целебные настои днем, в улицах Харув, Клубничной, Ореховой, Миндальной и Сливовой к вечеру закрываются лавки. Столы и столики, стулья пластиковые, металлические и деревянные занимают брусчатые улицы, и открывают двери свои десятки ресторанов, пабов, закусочных и макаронных, где клубится толпа. Молодежь, яппи, чопорные религиозные семьи, студенты с профессором – видимо, сдающие ему вечерний экзамен под звон бокалов с красным сухим вином, бородатые художники и музыканты – богема Столицы, какие-то суховатые дамы с собачками и кошечками – вся эта пестрая и живописная братия занимает столики, и вскоре яблоку становится негде упасть.

Суп из бычьей ноги

Мы держим путь в ресторанчик, который был одним из первых на рынке Махане-Иегуда. Наверное, нет беднее его по антуражу и внешнему виду. Это даже не нарочитый примитивизм «Азуры» и «Сами», это вроде как сама народная бедность сквозит в стенах, обитых досками, в столиках, покрытых простой клеенкой и пластиковых стульях, в простецких красного фаянса тарелках и ножах типа «5 за 10 шекелей». И меню, напечатанное на обычном листе бумаги, в котором только… более 20 видов шашлыка. От утиной печени и бычьих яичек до фаршированной селезенки, от антрекота до сердец погибших кур, от кусков вымени до простого цыплячьего мяса, тающего во рту. Знакомьтесь – это «Моррис». Так звали основателя этого заведения, и по его имени стало называться и само место. Сегодня его держит сын Морриса, толстый веселый дяденька с огромной золотой цепью на бычьей шее, улыбчивый и приветливый. И пусть ты сидишь на пластиковом стуле и накалываешь еду на вилку за шекель… но какие вкусные и острые соленья и салаты расставит перед тобой на столе расторопный официант, и какое мясо… какое мясо принесут тебе! Свежайшее, великолепно приготовленное, в меру пряное, посыпанное кинзой и петрушкой… порция бычьих яичек и антрекота на шпажке, куриные сердца и говяжья печень, бутылка красного местного вина с винодельни в Эфрате, и говорливая толпа, текущая рекой мимо тебя в прохладную вечернюю гулкость маленьких переулков, Клубничного, Сливового и Абрикосового, Орехового и Миндального, где утром покупает продукты весь древний Город, а вечером – ест и находит радость в веселии.