Loe raamatut: «Лугальзагесси, царь Шумера»

Font:

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Часть I

Ветер принес крупицы песка, что вихрем летали над выжженной солнцем земле, которая простиралась на многие километры между двумя великими реками – Тигром и Евфратом. Зной пустыни раскалил дорогу, проложенную давным-давно, дабы люди могли ходить за водой к колодцам, вырытыми неподалеку от стремительных вод Тигра. Высокие финиковые пальмы склонили свои мохнатые стволы от порыва ветра. Маленькое облачко, проплывавшее на небосклоне, лишь на миг заслонило жаркое солнце и умчалось далеко-далеко, куда-то на север.

Высокий жрец, одетый в длинную белую юбку, накинул на широкие плечи шаль с бахромой и затем громко зевнул. Вглядываясь вдаль, где расстилалась пустыня, жрец взял в рот несколько фиников и долго их разжевывал, запивая при этом терпким вином, которое принес ему слуга. После нехитрого завтрака, мужчина уселся на стул, что стоял на балконе, и вытянул свои длинные ноги, которые быстро отекали из-за жары.

Жрец, имя которого было Укуш, являлся главным и верховным священнослужителем города Уммы, что располагался между двумя реками в Южной Месопотамии. Вся история этого города началась давным-давно, когда ему предстояла постоянная война с другим городом под названием Лагаш. Первым правителем Уммы был хитрый и расчетливый Уш, который вступил в войну с Лагашем из-за плодородной долины Междуречья, что носила имя Гуэден. Но в данной войне расчетливость сильно подвела Уша, и он был разбит врагом и казнен, а его город Умма перешел к правителю Лагаша.

После смерти Уша, власть перешла в руки слабохарактерному Энкале, который не решился отвоевывать себе свободу, а просто подчинился врагу и стал его данником. После смерти Энкале власть в свои руки взял правитель, чье имя было Ур-Лум. Это был смелый и отважный человек, который не только отказался от унизительной роли порабощенного города, но и решил выступить против тогдашнего царя Лагаша Энанатума I. Ур-Лум мечтал сам захватить Лагаш и присоединить его к своим владениям, но поход закончился неудачей: уммийцы не смогли взять приступом хорошо укрепленные стены Лагаша, и им пришлось отступить.

Следя за своим войском, которое каждый раз возвращалось с поле боя побежденным и усталым, Ур-Лум поднимал руки к небу и горестно вздыхал, повторяя одну и ту же фразу: «Ах, если бы боги даровали мне победу, тогда этот проклятый Лагаш покорился бы мне, а все его жители склонились бы передо мной!»

Но боги, которых выдумали древние жители Шумерии, оставляли вопрос царя без ответа.

Когда умер Ур-Лум, власть перешла в руки жреца по имени Илю, который не смотря на свой сан, повел свою армию против старого недруга – Лагаша в 2350 году до нашей эры. Но как и Ур-Лум, новый правитель Уммы так и не смог завоевать Лагаш, из-за чего долина Гуэден осталась в руках царя Лагаша.

Прошло немало лет с тех пор. Власть над Уммой постепенно начала ослабляться. И жители города больше не боялись грозного войска Лагаша, которое до этого патрулировало улицы, жестоко карая тех, кто не проявлял должного трепета перед завоевателями.

Вспоминая все это, Укуш слегка улыбнулся и сжал в руке талисман, что висел у него на шеи. Прошло несколько минут, и жрец опустил руки на ручки стула и громким голосом подозвал слугу. Тот с поклоном приблизился к нему и встал, опустив голову. Жрец лишь мельком взглянул на него и спросил:

– Уману, где сейчас мой сын?

– Господин, ваш сын только что закончил трапезу и сейчас собирается на охоту вместе с сыном командира лучников.

– Охота, в такую жару? – Укуш рассмеялся и потребовал. – Для забав у него еще будет время, сейчас позови его ко мне.

– Да, господин, – слуга сложил руки на груди и низко поклонился. Затем выпрямился и быстрым шагом направился вглубь дворца.

Смотря ему вслед, жрец откашлялся и вдохнул в грудь аромат цветов, что росли в саду, неподалеку от маленького бассейна, в котором плавали красивые рыбки. Мужчина посмотрел на свои жилистые руки, согнутые в локтях, затем на тонкие пальцы, унизанные перстнями. Вены на руках сильно вздулись, отчего стало трудно сжимать и разжимать пальцы. Укуш постарался не думать о днях ушедшей молодости, когда он, будучи юношей, мог целыми днями проводить на улице, не чувствуя ни жаркого солнца, ни раскаленных ветров пустыни. Тогда он мог гордиться собой: высокий, красивый молодой человек, которого посвящали в жрецы города Уммы. Тогда ему было весело на душе, он становился вторым человеком после правителя города, чье мнение было не менее важным, чем мнения чиновников и вельмож. Но все это было давно. Сейчас годы уже не те, да и Укуш давно не тот. Воспитывая сына в духе религии, жрец не мог не заметить того, что его маленького Лугу совсем не тянет учить магические заклинания в честь богом, проводить старинные ритуалы в храмах, где множество жрецов воскуряли перед статуями божества дурманящие благовония, от чего голова начинала кружиться, голоса растворялись в общем гуле, и уже никто никого не видел: были лишь статуи богов да дым, поднимающийся над курильницами.

Но Лугу это было неинтересно. При первой же возможности он убегал из храма, дабы поиграть с уличными мальчишками, что гурьбой бегали по узеньким улочкам города, гамом и шумом гоняясь за голубями да уличными собаками.

Несколько лет назад, когда Лугу было всего лишь двенадцать лет, отец отправил его в школу жрецов, перед дорогой наказав прилежно слушаться учителя и быть примерным учеником.

– Отец, но я не хочу быть жрецом! – воскликнул мальчик, которому явно претила карьера священнослужителя.

– Сын должен почитать отца своего как богов и идти по стопам своего родителя, – ответил Укуш, явно не довольный тем, что мальчик смеет проявлять непочтение к старшим.

– Но, отец, – начал было Лугу, как вдруг получил пощечину от отца, который грозно посмотрел в большие карие глаза сыну и тихо проговорил:

– Я уже тебе все сказал, сын мой. Теперь можешь идти.

Обиженный мальчик, потирая пылавшую словно от ожога щеку, только было направился к дверям, как услышал еще один приказ отца:

– Да, чтобы ты ненароком не убежал из школы, с тобой пойдет раб Набиту.

«Только этого еще не хватало!» – яростно проговорил сам себе Лугу, остро осознавая, что никак не сможет укрыться от пристального взгляда старого Набиту, который не смотря на возраст, был огромного роста и недюжинной силы. Особой отметиной был его шрам на все лицо, которого боялся Лугу, когда был еще совсем маленьким.

Теперь же мальчик боялся ослушаться отца, потому как знал, что Набиту всю жизнь верой и правдой служил Укушу и ни разу не обманывал того даже по пустякам.

Идя по забитым народом улицам Умма, Лугу с нескрываемой завистью смотрел на детей из бедных семей, которые никогда не ходили в школу. Вот, сидит на ступенях своей лачуги мальчуган лет десяти и играет с маленьким котенком. А вон три девочки в стареньких грязных платьицах собирают опавшие финики и тут же быстро их едят. «Везет беднякам, – думалось Лугу, – в школу не ходят, ничего не учат. Весь день свободный. А мне после школы придется делать домашнее задание, иначе учитель Анабушу даст мне по спине десять палок».

В школе ребята взяли глиняные таблички и уселись на тростниковые циновки и, скрестив ноги, приготовились писать изречения старого храмового учителя, который фанатично верил в богов шумерского пантеона.

– Итак, – начал учитель, поглядев на учеников сверху вниз, которые уже приготовились к лекции, – сегодня я расскажу вам о создании Вселенной, которую сотворили наши боги. Когда-то не было ничего, лишь бескрайнее море, не имеющее ни начала, ни конца. И не было ни неба, ни земли. И решили боги создать планеты, на которых утвердилась бы твердь. И создали боги ан-ки – небо и землю. Земля наша – это плоская твердь, а небо – купол над ней. И сотворили боги затем деревья, насекомых, пресмыкающихся, птиц и животных. Но главное их творение был человек, которого боги поместили в земной рай, который находится здесь, между двумя могучими реками – Тигром и Евфратом.

– Но, учитель, если боги создали земной рай здесь, то почему вокруг простирается лишь бесплодная пустыня? – задал вопрос Лугу, который не верил ни в божественное происхождение Вселенной, ни в самих богов.

– Потому что человек оказался неблагодарным, ослушавшись богов. За это боги покарали его.

– Но разве вкушение плодов является грехом? Ведь боги создали их для пропитания всего живого!

– Лугу, какие речи! Не гневи богов! – воскликнул Анабашу и воздел руки к небу, читая молитвы.

В классе наступила тишина. Ученики выпрямили спины и искоса посмотрели на сына верховного жреца, ожидая развязки этой истории. Наконец, учитель взглянул на Лугу и сказал:

– Я не желаю слышать богохульные речи в храмовой школе! Ты – сын жреца.

– Но я просто хочу разобраться в… – начал было испуганный мальчик, но Анабашу перебил его окриком:

– Молчать! Ты же ведь не хочешь сорвать сегодня урок, который является основой всего учебного года?

– Простите меня, учитель. Я больше не буду, – произнес Лугу, сдерживая слезы и коря себя за то, что сильно разозлил учителя.

– Пишем дальше, – продиктовал Анабашу, подойдя к резной колонне, на которой было начертано несколько иероглифов с магическими заклинаниями, – мы должны верить в тех богов, которых почитали еще наши праотцы. Запишите их. Ан – бог неба. Энлиль – владыка ветра. Энлилю подвластны как созидательные, так и разрушительные силы. Именно он создал землю подобно тому как Ан – небо, он также создал мотыгу, богов скотоводства Эмеша и Энтена, а вместе с Энки – богинь Лахар и Ашнан. Женой верховного бога была богиня Нинлиль, родившая ему первенца бога Луны – Нанну. Другими его детьми были бог войны Нинурта, бог подземного мира – Нергал и бог судьбы – Намтар. Другим великим богом был Энки – владыка подземного мирового океана, в глубине которого находилась мудрость. Он дал людям знания, покровительствовал наукам, ремеслам. Именно он наполняет реку Тигр чистыми и животворными водами. Не менее важно знать богиню-мать – Нинхурсаг. Именно она породила все живое на земле. Не стоит забывать и о таких богах, как богиня Инанна – покровительница войны, плодородия и плотской любви; бога луны – Нанна и бога солнца – Уту. Уту ежедневно странствует по небу, а вечером спускается в подземный мир, чтобы осветить подземное царство и поучаствовать в суде над умершими.

Анабашу перевел дыхание и замолк. Ученики, быстро чертя иероглифы на глиняных табличках, старались поспеть за учителем, который никогда не повторял дважды. И если кто-то не поспевал, то ему приходилось после уроков переписывать у своих более шустрых одноклассников.

Ноги затекли, руки устали от постоянного напряжения, пот струился по спине и лицу, но Лугу даже не пытался смахнуть его капли, ибо был полностью увлечен написанием сложных знаков, на изучение которых уходило несколько лет. Маленький кусочек глины прилит к животу и вот тогда мальчик одним пальцем смахнул его и принялся дальше писать конспект.

Анабашу довольно оглядел своих учеников, которых любил как своих собственных. Всю жизнь следуя аскетическому образу жизни, учитель так не смог жениться и родить детей. И теперь эти мальчики, сыновья высокопоставленных людей, заменили ему его сыновей, которых он никогда не сможет иметь. Из глаз старика выступили слезы, он смахнул их, дабы не опозориться перед детьми, которые широкими карими глазами уставились на него. Анабашу посмотрел на талисман, висевший у него на шее и спросил:

– Дети, скажите, что ждет человека после смерти?

– Иной мир, – хором ответили ученики.

– Правильно, – похвалил учитель, – и тот мир будет более жестоким нежели этот. Знаете ли вы, что душа умершего проходит через семь ворот подземного мира, где ее встречает главный привратник Нети? Границей подземного мира служит река «поглощающая людей», через которую переправляет умерших перевозчик Ур-Шанаби. Участь мёртвых под землёй тяжела, хлеб их горек, вода невкусна. Людям нет покоя ни в этом мире, ни в том. Более сносную жизнь после смерти получат лишь избранные: те, по которым был исполнен погребальный обряд, а также многодетные и павшие в бою, – на слове «многодетные» учитель запнулся и грустно посмотрел на небо, – человек создан для того, чтобы служить богам. Его обязанность – доставлять богам пищу и питье, умножать их богатства, воздвигать храмы для небожителей. Когда приходит смерть, он больше не может служить богам, становится ненужным, превращается в тень и уходит в «страну, из которой нет возврата», чтобы блуждать там без цели. Никто не в силах избежать своей судьбы, уйти от того, что ему предначертано, можно лишь кое-что узнать о своем будущем из предсказаний жрецов, но изменить свою участь невозможно. Непреложна и непостижима воля богов. Единственное спасение – найти себе замену. Судьи подземного мира, ануннаки, сидящие перед Эрешкигаль, владычицей подземного царства, выносят только смертные приговоры. Имена мёртвых заносит в свою таблицу женщина-писец подземного царства Гештинанна. Затем погребенные души пересекают реку, отделяющую их от людей с перевозчиком подземного мира Ур-Шанаби, а непогребенные возвращаются на землю и приносят несчастья.

Устрашив детей рассказами о загробных мучениях, которые ожидают людей, учитель отпустил их, задав на дом выучить имена всех богов и их роль в мироздании.

Маленький Лугу, понуро опустив голову, шел на два шага впереди от Набиту, который грозно озирался вокруг, готовый в любой момент защитить сына своего господина. Мальчик передал ему кусочек глины с текстом и посмотрел на нищего, который сидел на корточках подле финиковой пальмы и подбирал с земли объедки, которые оставили бродячие собаки. Ноги несчастного были грязными, копна давно немытых волос спуталась во множество косичек, которые падали на плечи и лицо. Лугу еще раз взглянул на нищего и в его памяти сразу всплыли наставления учителя, который сказал, что и после смерти человека ждут мучения и лишения, и только избранные могут удостоиться милости богов. Мальчик посмотрел на ясное небо, в котором парила стая голубей, и тихо сказал самому себе: «Разве это справедливо, когда боги насылают на свои творения беды и несчастья? Неужели они не могут снизойти до того, чтобы хотя бы уравнять всех людей, живущих на земле? Почему одни живут в роскоши, едят из золотой посуды каждый день мясо, пьют вино, а после смерти их тела умащаются благовониями, затем помещаются в саркофаг, который относят в могилу? Жрецы читают молитвы, дабы умерший мог в ином мире жить в роскоши и не в чем не нуждаться? И почему бедняки, вынужденные каждый день бороться за свое существование, должны и после смерти испытать лишения и страдания? Где же справедливость богов, о которой так любит рассуждать отец? Где?» Но боги не ответили на вопрос, даже никакого знамения не послали маленькому мальчику, которому было интересно узнать, в чем же вина простого смертного, если небожители вылепили его из глины по образу и подобию своему?

Орава мальчишек с криками пробежала мимо Лугу, который все еще стоял на месте, глядя куда-то перед собой, туда, где голубое небо граничило с белой пустыней. Раб Набиту нетерпеливо переменялся с ноги на ноги, ожидая новой проделки мальчика. Тут Лугу повернулся к нему и, взглянув на великана миндалевидными карими глазами, в которых горел огонек, сказал:

– Иди в дом отца моего и скажи, что я скоро приду.

– Но, сын моего господина, ваш отец приказал… – удивленно воскликнул раб, но не успел он договорить то, что хотел, как мальчика и след простыл.

Лугу бежал со всех ног за толпой мальчиков, которые с криками и хохотом легко уворачивались от прохожих, с разбегу перескакивая через нагруженные тележки и лавки продавцов. Один из мальчиков опрокинул глиняный кувшин, сушившийся на солнце – осколки разом разлетелись по пыльной земле – это все, что осталось от нового кувшина. Невысокий тучный продавец, громко кряхтя, разом поднялся во весь рост и попытался схватить проказника за руку, но тот ловко увернулся и со смехом побежал дальше за своими друзьями.

– Да чтобы тебя унесла в свое подземное царство Эрешкигаль, змееныш! – прокричал торговец кувшинами, размахивая от гнева своими толстыми руками. Еще несколько минут мужчина посылал проклятия маленьким сорванцам, а пальцы все собирали и собирали осколки кувшина.

Лугу тяжело дышал, но продолжал бежать за своими друзьями по узким улочкам. Поняв, что таким образом их не догнать, мальчик решил свернуть в проулок и пробежать по улице кузнецов, где ютились маленькие коморки рабов, работающих день и ночь в горячих кузнецах. Вскоре Лугу заметил ораву мальчишек и, сложив ладони рупором, прокричал: «Эй, Улу, я здесь. Подождите меня!» Мальчишки разом остановились и широкими глазами посмотрели в сторону сына верховного жреца, который снизошел до того, что решил поиграть с сыновьями простых людей. Улу, невысокий мальчик с невзрачным лицом, помахал другу рукой и крикнул: «Беги к нам, мы сейчас отправляемся в пальмовую рощу, финики рвать». Лугу громко присвистнул и ринулся вместе с остальными по улицам Уммы, густо забитыми народом. Ловко перепрыгнув через тростниковую оградку, мальчишки направились по торговым улицам, где в это время было наибольшее оживление. Женщины в цветастых одеждах с покрытыми головами толпились у лавчонок с товарами, выбирая овощи, фрукты, ткани, дешёвые украшение из глины и иную мелочь. Но при виде приближающегося урагана, который с криками летел по улице, эти женщины боязливо жались к стенам домов и оград, тихо посмеиваясь над маленькими проказниками. Улу на полном бегу стукнулся о тележку с тростником, которую вез старый осел. Половина тростника упала на земли, остальные мальчики, не заметив этого, пробежались по нему. Хозяин ослика схватил Улу за всклокоченные волосы и с силой подтянул к себе, глаза его налились гневом:

– Ты что, ослеп? Не видишь, куда бежишь?

– Прости меня, господин, – мальчик не на шутку перепугался, больше он ничего не смог произнести.

– Те деньги, что я хотел получить за продажу тростника, ты пустил на ветер! У тебя родители так богаты, что могут возместить мне ущерб? – мужчина только было поднял плеть над головой испуганного Улу, как вдруг его руку перехватил другой мальчик, по виду и одежде много богаче первого.

– Сколько тебе нужно, я заплачу за него, – спокойно ответил Лугу.

– Ты кто такой? Твой отец богат? – продавец тростника не мог поверить собственным ушам.

– Отец мой – достопочтенный Укуш. Так сколько ты хочешь за свой ущерб?

– Господин… мне… мне ничего не надо… Прости, – теперь уже мужчина трясся от страха, ибо власть верховного жреца была неприкасаемой, и каждый житель Уммы знал, как любит Укуш своего единственного сына.

Но Лугу снял с запястья маленький золотой браслет и молча протянул его продавцу, который приняв дар от рук мальчика, приложил его к груди и низко поклонился сыну жреца. Когда он выпрямился, мальчиков уже не было. «Благословенный Энлиль, спасибо тебе за щедрое вознаграждение раба твоего», – тихо проговаривал продавец, пряча браслет в складки своей туники.

До пальмовой рощи оставалось совсем немного. Пригород не был так оживлен, как центральные улицы. В этой части города располагались храмы и амбары, окруженные колодцами с родниковой водой. Чернокожий раб с большим медным кольцом в носу нес на плечах огромную амфору с кристально чистой водой из арыка, дабы отнести ее в дом своего господина. В это время Лугу, который бежал впереди остальных мальчишек, не заметив раба, сбил того с ног. Амфора выскользнула из рук чернокожего великана, бывшая там вода разлилась по пыльной земле, которая сразу же впитала в себя живительную влагу. Несчастный раб упал на колени и схватил амфору точно сокровище, но амфора раскололась у него в руках на две части. Лугу остановился и уставился на раба, который гневно посылал проклятия на неведомом языке, затем он резко поднял голову и устремил на мальчика злые глаза, тихим голосом проговорив какое-то слово, должно быть, ругательство. Но Лугу даже взгляда не отвел, а продолжал стоять на своем месте, пока к нему не подбежали друзья. Один из них, полный мальчик по имени Усеф, лишь мельком взглянул на сидящего на земле раба, затем обратившись к Лугу:

– Чего стоишь, пошли скорее, солнце скоро сядет, а нам еще нужно нарвать финики.

– Этот человек, – Лугу указал на чернокожего мужчину, – должно быть, боится возвращаться в дом хозяина, ведь тот непременно накажет его за разбитую амфору.

– Да зачем ты о нем думаешь? Это же всего лишь раб, если и сдохнет от побоев, так его хозяин нового купит. Пошли, – Усеф подтолкнул друга вперед, заставив не думать о несчастном, ведь у них было иное занятие – сбор сладких фиников.

В тени пальмовой рощи было куда прохладнее, чем среди раскаленных от солнца стен Уммы. Неподалеку протекал ручеек с кристально чистой водой, которая была настолько холодной, что от нее сводило зубы. Мальчики набрали целую охапку фиников и уселись с тени высокой пальмы, что бросала тень своими большими листьями. Теперь друзья весело переговаривались, вспоминая сегодняшние приключения. Еще никогда им не было так весело: все восемь мальчиков были из разных семей, но здесь их объединяло одно – беззаботное детство, которое так быстротечно, что не успеешь оглянуться, как ты уже стал взрослым и пора самому заботиться и своей судьбе, пройдет еще немного времени и ты уже превращаешься в дряхлого старика, который не может позаботиться даже о себе. Единственная отрада в жизни стариков – многочисленные внуки и внучки, которые будут целыми днями со звонким смехом бегать, играть в игры, рвать в садах фрукты и прятать их от пристального взгляда взрослых, а потом сидеть где-нибудь в укромном месте и с жадностью есть свою «добычу».

Лугу вдруг ни с того ни с сего глубоко вздохнул и опустил голову на подобранные к подбородку колени. Улу пристально взглянул на него и спросил:

– Друг мой, с тобой что-нибудь случилось? Ты не доволен нами? Прости, если что.

– Нет, Улу, нет, – ответил сын жреца, – я просто вдруг подумал о судьбах людей. Почему одним боги дают все, а другим ничего? Почему кто-то живет во дворце, купается каждый день в мраморном бассейне, умащает свое тело благовонными маслами, имеет множество слуг и возможность каждый день есть мясо и пить молоко? И почему кто-то иной должен влачить жалкое существование, питаясь сухими лепешками, финиками и водой, носить обноски и ходить далеко за город, чтобы хотя бы раз в месяц омыть свое тело?

– Так хотят боги. Их решение справедливо.

Лугу пристально взглянул другу в черные глаза и воскликнул:

– Что же это за справедливость, если люди живут по-разному? Чем, например, тот чернокожий раб хуже царя? Чем?

– Он родился, чтобы быть рабом шумера.

– Нет. Так не должно быть, не должно! Люди все равны, понимаешь? НИКТО не заслуживает участи раба, никто!

– Но воля наших богов, Лугу… – начал было Улу, но тот перебил его:

– Ты ничего не понимаешь, друг мой! Богов нет, все это выдумали люди, дабы управлять остальными. Богачи хотят возвыситься в глазах простого народа и втоптать его в грязь, дабы никто из них не смог поднять восстания. Почему наш город, который по праву своему является отдельным государством, должен униженно платить дань правителю Лагаша? Почему? Чем Лагаш хуже Уммы?

– Не знаю…

– Видишь, ты сам ответил на вопрос. Никто не знает, чем один человек лучше другого. Для богов мы все равны, все. И попадет в ад лишь тот, кто ведет неправедную жизнь. Там, в подземном царстве, на весах Истины будут взвешены деяния человека и его сердце, а не золото и драгоценности. Человек может обмануть другого человека, но не может обмануть Того, Кто нас создал.

– Ты отрицаешь богов или веришь в одного из них?

– Я верю тому богу, который рдеет о справедливости тех, кого он создал из глины. В этого бога я верю.

– И ты думаешь, что такой бог есть?

– Я не думаю, я знаю, но вот как узнать Его имя…

Лугу замолк и устремил свой взгляд на небо, которое постепенно начало покрываться закатным румянцем. Пальмы все еще пропускали сквозь свои ветви слабые лучи света, которые ровно падали на землю, покрытую густой травой. Лугу подошел к одной из пальм и подставил ладонь лучам. Улу подошел к нему и тихо спросил:

– Ты веришь, что Шамаш – бог солнца и есть истинный бог?

– Как может быть одно из светил богом, если оно само создано Им? Я просто люблю предзакатные лучи, которые не столько жаркие как днем. И еще закат так красив, когда смотришь на него с балкона.

Один из мальчиков подбежал к Лугу и Улу и громко прокричал:

– Пойдемте домой! Солнце практически скрылось за горизонтом, скоро наступит ночь.

Восемь мальчиков, жуя по дороге финики, медленным шагом направлялись в город. Лавки продавцов, кузнецы, мастерские были давно закрыты. Рабы с тюками на спинах спешили скорее добраться домой, дабы не рассердить своих господ. Уличные собаки, сбившиеся в стаи, гоняли кошек и крыс, которые подбирали с земли крошки хлеба. Вперед выехал на вороном коне выехал навстречу мальчикам высокий воин, который приблизился к ним и, наклонившись к Лугу, сказал:

– Мой господин, твой отец давно ожидает тебя, дабы разделить с тобой вечернюю трапезу. Мне приказано было найти тебя и отправить домой. Садись передо мной, скоро ты пристанешь перед взором отца своего.

Мальчик попрощался с друзьями и ловко вскочил на коня. Воин хлестнул вороного плеткой и тот, подняв тучу пыли, поскакал по широкой улице в сторону дворца верховного жреца, который ждал сына в пиршественном зале, где слуги накрывали на стол, раскладывая золотые тарелки с всевозможными яствами.

Лугу расстроенный вошел в дом, где служанки проводили его в комнату умывания. Сняв с мальчика грязный передник, женщины омыли его теплой водой, затем растолкав в маленьком сосуде порошок, который при контакте с водой сильно вспенился. Служанки намылили Лугу с ног до головы, поле чего вылили на него целый таз с горячей водой. Обтерев маленького господина полотенцем, женщины умастили его тело и волосы дорогими благовониями, срезали на ногах и руках отросшие ногти, после чего облачили мальчика в белоснежную юбку и украсили его руки многочисленными браслетами и кольцами. Старая кормилица наклонилась к Лугу и обула его в сандалии, после чего взяла своего воспитанника за руку и провела в большой пиршественный зал, украшенный толстыми колоннами, шторами с кистями и резной мебелью. Во главе стола сидел тогда еще молодой жрец Укуш, который поднялся с кресла и подошел к сыну, протянув руку. Тот низко склонил голову перед отцом и поцеловал его руку. Сладкий запах исходил от тела и одежды Укуша, который строго соблюдал ритуальную чистоту, и как всякий священнослужитель Шумерии, совершал омовения несколько раз в день.

Отец и сын сели за стол и молча принялись за еду. Лугу с жадностью схватил кусок баранины, приправленный в соусе, и принялся откусывать мясо своими крепкими белоснежными зубами. Жрец вдруг резко кинул баранью кость в тарелку и строго спросил:

– Где ты был сегодня после школы, сын мой? Разве я не наказал тебе после уроков возвращаться обратно в дом?

– Отец, я встретил друга Улу, мы играли вместе… – мальчик понурил взгляд и весь затрясся, боясь наказания.

– И поэтому вы устроили беспорядок в городе.

– Отец, мы просто… – начал было оправдываться Лугу, но Укуш окриком перебил его.

– Как смеешь ты перебивать отца своего, неблагодарный?! Разве боги не велят тебе слушаться меня? Ты знаешь, какое наказание ждет тебя в царстве мертвых, когда боги прочитают над тобой приговор? Ты мой сын, ты сын верховного жреца, не должен водиться с мальчишками из бедного квартала. Я приказываю тебе это. И чтобы больше не смел убегать от слуг, когда они исполняют мой приказ! Набиту мне все сегодня рассказал. А теперь встань из-за стола. Сегодня я лишаю тебя трапезы, иди и учи то, что задал тебе твой учитель Анабашу.

– Да, отец, – Лугу молча встал и обиженно пошел к входной двери, чувствуя пристальный взгляд отца, которого очень любил, но смертельно боялся.

И теперь, когда прошло столько лет, Укуш потер вспотевшие жилистые руки в старческих морщинах и обернулся на звук шагов, доносившихся со стороны двери. На балкон, залитый солнечным светом, прошел высокий молодой человек в кожаной юбке и высоких сандалиях, что носили солдаты Шумерии. Вошедший приложил правую руку к груди и поклонился старому жрецу, который с милой улыбкой подошел к нему и ласково дотронулся до иссяня-черных густых волос, которые волнами ниспадали на широкие плечи, стянутые сзади кожаной лентой.

– Я рад видеть тебя в полном здравии, отец, – проговорил молодой человек, посмотрев на старца большими карими глазами.

– Доброе утро, сын мой. Не тревожили ли тебя злые духи во сне, не был ли спокоен ты, пока почивал?

– Хвала богам, я видел хорошие сны, но утром слуга доложил мне, что ты хочешь непременно видеть меня, отец.

– Да, Лугальзагесси, я послал за тобой, дабы сообщить хорошую новость.

Молодой человек широко улыбнулся, глаза его ярко блеснули в лучах солнца:

– И какова же новость?

– Сегодня в полдень состоится ритуал божественного брака между богом и жрицей. Этот день – день весеннего Равноденствия, ты знаешь, что в храме будут исполняться очень важные таинства, на котором будет присутствовать царь. И ты, мой сын, сын верховного жреца, обязан будешь присутствовать при совершении божественного обряда.

– Но, отец, я же ведь не посвящен в жрецы, да и какой из меня жрец, посмотри: я родился воином. Помнишь, ты сам мне рассказывал, что роды моей матери были тяжелыми, ибо я родился слишком крупным ребенком, с детства меня привлекали охота, езда в колеснице, оружие воинов. Прошу тебя, не заставляй меня проводить этот день в душном храме. Тем более, я уже договорился с моим другом Сурру-Или на счет охоты на газелей и антилоп.

Укуш взглянул на сына словно на неразумного ребенка и молча пригласил его сесть за стол, на котором стоял кувшин вина, две золотые чаши да поднос с фруктами. Когда Лугальзагесси наливал себе красное вино, изготовленное много лет назад, жрец подошел к расписной колонне и прислонился к ней одним плечом, все также глядя на сына.

– Я понимаю тебя, сын мой, ты еще молод, горяч, красив собой. НЕ каждый солдат из царской армии сравнится с тобой ростом, силой, умением управлять колесницей. Но я, твой отец, пока жив, не хочу, чтобы ты подвергался опасности. Один из слуг рассказал мне, что на прошлой охоте ты оторвался от остальных и углубился далеко в пустыню, где бродили стаи голодных гиен. И если бы не солдат Уразу, эти твари разорвали бы тебя.