Loe raamatut: «Тотариал»
Пролог
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперек.
Хуан Рамон Хименес
Батту
– Отмени чары, немедленно! – я готов был сорвать голос, но эта проклятая женщина не слышала меня, она не понимала всех последствий.
– Дорогой Батту, такова твоя судьба. Власть – твой порок и твоя же награда. Хочешь отменить чары? Найди лазейку, которая убережет ее от этой участи.
– Я раскрою все тайны мироздания, так и знай.
– Хорошо. – Старуха наколдовала толстую книгу с бордовым корешком. – Только не забывай о своей истинной обязанности. Пусть это будет твоим хобби. – Она протянула мне книгу с пустыми листами. Книга, как тяжелая ноша, легла в мои ладони, и теперь судьба всех существ мертвым грузом обрушилась мне на плечи. Я со всей силы впился в нее, словно это была последняя моя надежда на искупление. Мои пальцы посинели, и на лицевой стороне обложки начали вырисовываться золотые буквы: «Границы Вселенной. Теория управления реальностью», буквы были кривыми и скакали по корешку, точно писали их дрожащей рукой.
К черту судьбу. Они узнают правду.
Глава 1. Мышеловка
Каждый стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет.
Марк Аврелий
Фрэнк
Сложно определить, с какого момента все началось или же закончилось. Сейчас я смотрю на белокурую веселую девушку, которая, улыбаясь мне, торопится на свое первое выступление на сцене.
– Ты справишься, Мишель. Люблю тебя.
– Спасибо, Фрэнки. – Она очаровательно подмигнула мне и, поправляя длинные волосы, скрылась в толпе. Именно такой и была моя лучшая и единственная подруга – воздушной и играючи легкой в своих движениях.
С раннего детства я пользовалась большой популярностью среди сверстников и не только. Все знали меня, но слава не была дурной. И среди всей этой толпы подхалимов, что окружали меня, отыскать друзей мне удавалось с большим трудом. Мишель тоже не сразу вступила в ряды моих друзей, поначалу она крутилась вокруг меня, как назойливая муха. Ее семья никогда не владела бизнесом и не имела крутых связей, таких обычно относят к рабочему классу с доходом чуть выше среднего. Мои же родители всегда тщательно подходили к выбору своего окружения и учили меня тому же. И вот, на одном из таких «уроков», когда я присела на лавочке около детского дома, а отец надел маску лицемера и пошел изображать из себя гуманиста (таким он никогда не был), ко мне подбежала маленькая девочка, уговаривая поиграть с ней в «су-е-фа», потом в «ладушки», а потом пришел папа и прогнал ее, отчитав меня.
«Такой жизни ты себе хочешь?» – возмущался он, скривившись. В тот день мы знатно поругались, и я осталась в компании девочки, которая поведала мне, что родители отказались от нее еще при рождении. Перед тем, как отец махнул на меня рукой, он сказал: «Надо было и тебя сдать в детдом. Сразу, как только ты родилась. Бесполезная девчонка». Я расстроилась, но, будучи дочерью своего отца, так же надела маску и продолжила развлекать ребенка, хотя в тот момент я ощутила себя брошенной.
Мимо нас проходила любопытная Мишель. Она оказалась первой, кто был добр ко мне. Она и та девочка из детдома отвлекли меня от упреков, которые вывалил на меня папа. Не знаю, насколько Мишель была искренней тогда, но она смогла дать мне то, в чем я нуждалась – поддержку. Это было первым шагом к нашей дружбе.
Все знают, что сегодня особенный день, потому что если Мишель опозорится, то нашей популярности придет конец. Не могу сказать, что особо нуждаюсь в ней, она – скорее бремя, водруженное на меня другими людьми, я чувствую ответственность перед ними, поэтому мне очень близко выражение «держать лицо». Опозориться на всю школу особенно в выпускном классе было бы опрометчиво с нашей стороны.
Я прошла в зал и села в алое кресло в первых рядах рядом с Кевином Уенсоном, моим одноклассником. У него кудрявые волосы, шатенистые, как кора дерева, и цвета охры глаза, словно грива льва, иногда, смотря в них, кажется, что она развевается. Возле носа небольшая родинка, она очень уместно смотрится на его лице.
– Привет, может, сходим куда-нибудь сегодня? – Кевин один из тех, кто жаждет внимания, поэтому я часто слышу от него предложения подобного рода. Ему нравится иногда делать вид, что он влюблен в меня, он считает такое поведение кратчайшим путем к популярности. Но любовь, даже липовая – это глупость и слабость людей. В книгах все иначе. В книгах она действительно существует, но не здесь, не в прогнившей реальности.
– Кевин, ты серьезно? – Я по привычке закатила глаза и цокнула языком. – Тебе еще не надоело? Катись отсюда, сходишь один.
Игнорируя его дальнейшее бурчание, я вытащила из сумки одну из моих самых любимых книг – «Кривой перекресток». Это была не просто любимая книга, она была особенная и единственная во всем мире. Каждый раз, когда я ее читаю, я узнаю о новых событиях и происшествиях, персонажи словно живут на страницах этой книги, потому-то история время от времени переписывается и дополняется.
–
«Мартин Вуд поднял красный медальон с сырой земли и отдал его в руки Джефферсону. Брюнет с безумными глазами точно одержимый принялся рассматривать камень, всячески вертя его в руках.
– Не настоящий, – скучающе произнес он и кинул его через плечо, добавив, что им нужно продолжать поиски, после чего скрылся по петляющей тропинке в лесу.
– Джефф! – крикнул Мартин, догоняя друга. – А ты уверен, что тебе нужен этот амулет? Может, это просто сказки? Может, это всего лишь старая добрая легенда про родство душ, а не перемещение между мирами? – с безнадегой в голосе расспрашивал блондин, запинаясь о собственные ботинки.
– Я уверен, это не может быть сказкой. – Он взъерошил и без того лохматые волосы и вновь пошел прямо».
–
– Твое чтение тебя погубит, – сказала Мишель, отрывая меня от книги.
– Зато я умру достойной смертью, с книгой в руках, – гордо произнесла я, обнимая бордовый переплет. Оглядевшись, я заметила, что зал почти опустел. – Как прошло?
– Замечательно, я принята в основной актерский состав! – Мишель точно ребенок принялась воодушевленно хлопать в ладоши и без устали улыбаться, на что я ответила ей такой же яркой улыбкой.
Но радость держалась на лице Мишель недолго, вскоре ее брови нахмурились, а губы превратились в тонкую линию.
– Что не так?
– Там, за твоей спиной, кое-кто идет. Этот кое-кто – Джеймс Коллинз.
О, я смотрела много сопливых подростковых фильмов. Джеймс Коллинз – это персонаж, сошедший с экрана, – популярный брюнет с голубыми глазами и отвратительным характером. Обычно, когда мы находимся ближе, чем в пяти метрах друг от друга, вокруг творится настоящее безумие. Мы как заклятые враги, которые время от времени делят территорию и обмениваются уже всем привычными колкостями. Один только его высокомерный взгляд способен вывести меня из себя, каждый раз, когда вижу его, хочу выцарапать его бесстыжие насмешливые глаза на пыльный школьный пол и вырвать ему язык за сквернословие.
– Фрэнк, подбородок от слюней вытри. Противно смотреть, – язвительно процедил он.
– И не мечтай, малыш. Ты лучше подними свою челюсть с пола, а то как бухой разговариваешь.
– Советую самооценку снизить.
– Не тебе мне советовать, придурок.
Я развернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за запястье и спокойным тоном попросил Мишель выйти. Ее глаза метнулись от самовлюбленного кретина в мою сторону, и я, тяжело вздохнув, кивнула.
– Руку пусти, урод!
– Мы уже перешли на личности? – Он облизнул губы и почти свернул себе шею, лишь бы увидеть, как удаляется клетчатая юбка Мишель.
– Это неизбежно, пока ты выглядишь и ведешь себя вот так. – Я сделала несколько круговых движений указательным пальцем напротив его лица и чуть не ткнула им ему в глаз. Джеймс усмехнулся моей выходке и, склонив голову набок, произнес:
– Давай сыграем с тобой в одну очень увлекательную игру.
– Пф-ф, – закатив глаза, я еле сдержала смешок, – тебе не кажется, что ты выбрал не того человека для игр?
– Напротив, я выбрал того самого, – возразил он, кивнув своим головорезам у входа выйти, и, повернувшись ко мне, добавил: – Давай так, пока не сыграем, сюда никто не зайдет и отсюда никто не выйдет. А я знаю, как ты печешься о своем добром имени.
– Тоже мне, ты не меньше моего печешься о своей репутации.
– Да, только слух о том, что я смог уединиться и трахнуть неподражаемую недотрогу Фрэнсис Джордан сыграет мне на руку, а тебе?
– Не поверят, – тут же парировала я.
– Как же? Свидетелей, кто видел, как мы остались наедине, было достаточно. Этот слух распространится по всей школе, точно лесной пожар, или даже быстрее. И тебе ли не знать, что пестрая ложь слаще скучной правды?
Гребаный манипулятор! Нарцисс! Мальчишка, одержимый гормонами, как же он меня бесит! Я в два шага добежала до сцены и, взяв микрофон в руки, принялась громко кричать:
– Спасите! Помогите! Большой ребенок взял меня в заложницы! Если я не выберусь, он заставит меня с ним играть! – Я бросила микрофон на пол, звук упавшего микрофона оглушил нас обоих, но только Джеймс закрыл уши и согнулся пополам, а когда поднял глаза на меня, я посмотрела на него сверху вниз своим самым безразличным взглядом.
– Сучка, – выпалил он сквозь зубы, вкладывая в это слово все презрение, которое испытывал ко мне. Ну вот, узнаю старого доброго Джеймса Коллинза.
– Мы уже перешли на личности? – передразнивала его я.
– Ладно, – резко произнес он, – тогда приз. – Я сощурилась, сев на край сцены и свесив ноги, в предвкушении продолжения. – Если выиграешь ты, то эта вещица твоя. – Парень достал из кармана красивый кулон, переливающийся от насыщенного красного до бледно-фиолетового, с оттенками бирюзового и синего.
Один мельком брошенный взгляд в его сторону, и в моей памяти моментально, точно вспышка молнии, пронесся эпизод из книги.
–
«– Джефферсон, а Джефферсон, расскажи, как он выглядит? – наивно улыбаясь, расспрашивала Элизабет.
– Он завораживающий. При виде него теряешься, где ты и что. Он сделан из рубинового стекла. Однажды один мужчина, живший в краях Бутентош, заколдовал его, и амулет окрасился в смешанные цвета. Для его создания он использовал двадцать ингредиентов: из нашего это рог единорога, вера священника – из другого, кровь изменника из третьего – и так из каждого мира по одному, – воодушевленно рассказывал он. – Так и был создан амулет Вечности, хотя смею предположить, что их несколько, но это только моя догадка. Чтобы этот артефакт не попал в чужие руки, к амулету приставили стражника, старуху, выросшую в пещере Огра, и имя ей – Шейрон Вудворд. Говорят, сейчас ее сложно отыскать, она гуляет между мирами и помогает безнадежным, потерянным душам найти себя и свое предназначение…»
–
Это он, – пронеслось в голове, чувства смешались, я, словно загипнотизированная, спрыгнула со сцены и потянулась забрать амулет из рук юноши, но он отвел руку в сторону, не позволяя мне даже дотронуться до него. Поверить, что это был тот самый амулет было проще простого, ведь я столько читала о нем, я видела, как буквы в книге появляются без участия пера или шариковой ручки! Откуда у Джеймса это? И как он узнал?
Я спорила с собой. Ведь передо мной – Джеймс Коллинз, и он мог купить обычную побрякушку на блошином рынке и для забавы провести меня, но взгляд было не оторвать, амулет действительно завораживал.
Это он, – еще раз прозвучало в моей голове. Я не контролировала свои мысли. Он маячил передо мной, как красная тряпка перед быком. Нет, красная тряпка раздражает, а он манит. Он был моим самым желанным сыром, а я была самой голодной мышью. Джефферсон пошел бы на все, чтобы заполучить его. Сглотнув, я зажмурилась, чтобы наконец отвести взгляд, и уже стальным голосом произнесла:
– Что ты хочешь взамен, если проиграю я?
Джеймс хитро улыбнулся, явно довольный произведенным эффектом, облизнул сухие губы и, оценив взглядом меня с головы до ног, сладостно промурлыкал:
– Тебя.
Одно слово, и это уже не просто сыр, а сыр, лежащий в самой настоящей мышеловке. С какой стороны рамки мне зайти, чтобы забрать лакомое угощение и не пострадать?
Глава 2. Сматываем удочки
Азартная игра – это дитя скупости, сестра несправедливости, мать злого умысла.
Джордж Вашингтон
–
«Мартин шел вслед за Джефферсоном, пока они не наткнулись на большую пещеру. С потолка ее свисали сталактиты, а сталагмитов было так много, что трудно было идти. Вода сочилась из каменных стен и раздражала звуком падающих капель. Пахло сыростью и одиночеством.
– Пожалуйста, только не говори, что нам туда, – с надеждой произнес Мартин.
– Не могу, потому что нам как раз туда, – весело произнес его друг.
– Ты, должно быть, шутишь? Тогда я не иду, – категорично сказал Вуд.
– Нет, нет, нет, ты не можешь не идти, друг мой. Не так быстро. Неужели ты бросишь меня, и я пойду навстречу захватывающим приключениям совершенно один? А что если со мной что-то случится, кому мне тогда завещать свои рассказы?
– Ладно, мы пойдем, – выдохнув, простонал парень.
– Кстати, забыл сказать, я позвал еще Элизабет с нами, – широко улыбнувшись, сказал Джефф.
– Что ты сделал??! – Глаза Мартина полезли на лоб. Элизабет была самым настоящим ангелом в представлении обоих парней. Джефферсон с детства хотел, чтобы его друзья стали парой, и то и дело шутил на тему любви, свадьбы и чувств, что каждый раз выбивало Мартина из колеи. – Так, я ухожу, мне нельзя здесь оставаться.
– Да брось, признайся уже, ты влюблен в нее с десяти лет, хватит прятаться и бояться, – подбадривающе произнес Оувен, обнимая друга за плечи.
– Привет, ребята, – тихо произнесла только подошедшая кареглазая девушка.
– Привет, Элиз, – в один голос ответили мальчики».
–
Фрэнк
– ЧТО? Ты приравниваешь меня к глупому амулету? Ты, наверное, издеваешься, да? Я лучше умру в актовом зале, чем буду играть на таких условиях! – Мои щёки покраснели от ярости, которую я испытывала к этому человеку, а еще больше от безысходности, потому что в его руках была вещица, которая, возможно, могла дать ответ на давно волнующий меня вопрос, действительно ли существуют магия и мир под названием Бутентош? Мне уже восемнадцать, и я давно хотела попрощаться с фантазиями и сомнениями, но эта книга, эти герои из «Кривого перекрестка» постоянно вселяли в меня детскую надежду, переросшую в научный интерес.
– Неужели ты впервые признаёшь свое поражение? – Джеймс поднялся на сцену и во весь голос, точно был оратором, обратился к пустым сиденьям: – Внимание-внимание! Сегодня и только сегодня, не пропустите, избалованная девка, гордячка Фрэнки Джордан, испугалась сыграть в глупую игру с «большим ребенком»! И совершенно просто, без язвительности и усмешек сдалась, не устояв перед самым обаятельным мужчиной этого века!
– Так, все, достаточно! – перебила его я и сквозь зубы добавила: – Я буду играть. Только изменю ставки, помимо амулета, мне в награду достаешься ты с исполнениями желаний; все что я бы ни загадала, будешь выполнять. Так будет честно.
– Я согласен, – голос прозвучал без колебаний, – правила следующие…
–
«– Что-то здесь немного прохладно и мрачновато, – произнесла Элизабет, потирая друг о друга ладони.
– Так будет лучше. – Мартин снял с себя кофту и накинул ее на плечи девушке. На что Джефферсон заулыбался как Чеширский кот.
– Элиз, а тебе слабо поцеловать Мартина, за то, что он отдал тебе свою кофту, чтобы согреть?
– Прости, что? – недоуменно переспросила девушка. А Мартин уже был готов взорваться от непрошенной выходки Джеффа и на куски растерзать лучшего друга.
– Я сказал: «Поцелуй Мартина», – еще раз с удовольствием повторил парень.
– Хорошо, – довольно робко согласилась Блэк, и поцеловала Мартина в щеку. Тот застыл на месте в совершенной растерянности. Джефф внимательно проследил за простым, легким движением девушки, будто смотрел фильм в замедленной съемке. Сперва Оувен кивнул каким-то своим мыслям, но следом ощутил, как в груди что-то сжалось. Он несколько секунд смотрел на друзей, пытаясь понять, что это было, но отмахнулся от незнакомого чувства и снова с интересом принялся изучать стены пещеры».
–
– Прости, что ты сказал? Повтори.
– Ты издеваешься? – завопил Джеймс.
– Да, – сухо ответила я.
– Будем играть в слабо или не слабо, кто не сможет выполнить предложенное действие, тот проиграл.
– Хорошо. Теперь-то мы можем выйти на улицу? За мной, раб, я первая загадываю, – гордо произнесла я и направилась к выходу.
Погода на улице стояла располагающая к детским играм: светило солнце, дул легкий теплый ветерок. Если бы рядом не было самодовольного идиота, я бы даже могла сказать, что настроение у меня было приподнятое.
Мы вышли за территорию школы, в парк. Я поглядывала на прохожих, заранее планируя действие, которое с первого же «слабо» выведет Коллинза из игры. Наконец вдалеке я увидела светловолосого юношу в розовой рубашке, который стоял под дубом и тыкал пальцем в телефон. Я резко остановилась, Джемс, что плелся за мной, врезался мне в спину.
– Ты чего? – зло выпалил он.
– Ты должен подойти и поцеловать во-о-о-он того, – я показала пальцем, – парня. Сейчас же.
– Это против правил.
– Разве? Хочешь сказать… – я кокетливо улыбнулась, наматывая прядь волос на палец, – тебе слабо?
– Нет.
Как только он отошел от меня, я вытащила телефон из кармана, планируя заснять его фиаско на видео. Таким был мой план Б: если проиграю, мне будет чем шантажировать Джеймса. Я надеялась, что дело дойдет до драки, потому что понимала, что Джеймс Коллинз не больше, чем мешок с понтами и деньгами. Признаться честно, эта игра начинала мне нравиться.
Джеймс подошел к парню и о чем-то увлеченно начал с ним вести беседу. Ветер искусно играл с моими волосами, которые я не так давно покрасила. Цвет был снежно-белый, мне он очень нравился и порой напоминал настоящий зефир. Волосы хоть и застилали мне вид, но камеру ветер обмануть не смог. Я запечатлела каждое мгновение: этот страстный, немного противный, но французский поцелуй; кулак, прилетевший в челюсть вслед за нарушение чужих личных границ и боль от принятого вызова в глазах моего заклятого врага. Все в этой картине выглядело прекрасным. Запланированное унижение этого гадкого утенка только набирало обороты.
– Твоя очередь, – убирая телефон в карман, произнесла я. Парень продолжал держаться за подбородок, словно пытался вернуть нижнюю челюсть на ее законное место. В то время как его подбородок ходил из стороны в сторону, глаза бегали, выискивая жертву для меня, и, как только Джеймс увидел нужную цель, они ярко сверкнули хитрым огнем. Я внимательно всмотрелась в его лицо, выглядел он даже оживленнее, чем когда придумал эту игру, проследив за его взглядом я смогла лишь разглядеть старуху, которая ковыляла, опираясь на трость.
– Подойди вон к той бабке и шлепни ее по заднице. – Придерживая рукой подбородок, Коллинз делал жевательные движения и, кивнув каким-то своим мыслям, уже увереннее повторил: – Именно к той старушке. – Он указал на нее пальцем. Я с прищуром взглянула на него, но отпираться не стала.
– Без проблем…
Чем ближе я подходила к пожилой женщине, тем более странными мне казались задание и энтузиазм Джеймса.
Старуха была одета в каштановое бесформенное платье до пола, на глазах у нее были старомодные солнцезащитные очки, на голове – седой пучок, а на плечах лежала шаль. Я могла бы просто шлепнуть ее и убежать, но что-то внутри меня заставило поступить с ней по-человечески и предупредить о своих намерениях. Я не могла позволить себе обойтись с ней так, как обходятся с красивыми девушками, проходящими мимо озабоченных подростков. Мне не хотелось опускаться до такого уровня; конечно, шанс, что женщина одобрит мое предложение, был низок, но внутренний голос говорил: «Она поймет».
– Здравствуйте, у меня есть к Вам небольшая просьба, за Вашей спиной стоит один парень, мы с ним играем в одну очень неприятную игру, и чтобы я смогла выиграть, мне нужно… кое-что сделать, понимаете?
– Здравствуй-здравствуй, внученька. Как, говоришь, тебя зовут? Фрэнк? А разве это не имя для мальчика? – начала говорить она старческим, хриплым голосом.
– Да-да, Вы правы, родители хотели мальчика… Постойте, откуда Вы знаете мое имя? Джеймс Вам сказал, да? Вы с ним в сговоре? – Я уже замахнулась для шлепка, но на полпути моя рука остановилась.
Старуха снова заговорила со мной, но смотрела она куда-то в сторону.
– Ничего-ничего, внученька, сейчас еще не время, но совсем скоро мы с тобой снова встретимся. К сожалению, я потеряла зрение, но уверена, ты очень красива. Беги к своему суженому. Мы еще встретимся. Еще встретимся, –повторяла она, и это меня немного настораживало.
– Он не мой суженый! – отреагировала я намного резче, чем сама ожидала.
Старуха улыбнулась, все еще вглядываясь в пустоту, явно не совсем осознавая, где я стою.
– Фрэнсис, красивое имя, но все же больше мужское, – под нос себе говорила она.
– Мое имя. Откуда Вы его знаете? Джеймс сказал? Ответьте! Он Вас подговорил? – С каждым последующим словом мой голос начинал все больше и больше дрожать. Меня пугала ее осведомленность, и в то же время она пробуждала во мне любопытство: как много успел рассказать ей этот индюк? Да и где он ее откопал, она не выглядит, как та, к кому он бы смог подойти и начать беседу. Может, это актриса? Я повернулась в сторону Коллинза, он лишь глупо улыбался и показывал на свое запястье, говоря тем самым, что время уходит.
Во мне яростно боролись совесть и желание выиграть. Она действительно производила впечатление старой, слабой и незрячей женщины с маразмом, мне было жаль ее, мне было противно выполнять задание Джеймса, и все же, проиграй я, жалеть придется себя.
– Мы еще встретимся, – эхом отдалось ее предупреждение в глубине души. Я снова повернулась к ней, но, оказалось, она исчезла. Испарилась. Я судорожно принялась искать ее глазами, но ее словно и не было никогда на этом месте. Куда подевалась эта старуха? Убежала? Я пошла в ту сторону, куда направлялась пожилая женщина, когда Джеймс ее заметил, но ничего. Чертово замешательство! Точно – актриса.
Черт! Я слишком добрая для таких заданий! Сматываем удочки, Джеймс, победы сегодня не будет, но и поражение я не признаю!
И все же, понурив голову, я вернулась к этому самодовольному идиоту.
