Что ей нужно?
Женщина вошла в камеру и опустилась на пол рядом с ним. Охранники ушли, и в подземелье они остались вдвоем. Оборотень прекратил бесплодные попытки вырваться и наблюдал за человеческой самкой со злобным интересом, не ожидая от неё ничего хорошего. Таковы все люди, так и норовят ужалить побольней. Тонкие холеные пальцы, унизанные кольцами, прошлись по его груди и взялись за веревки штанов. Она развязала узел и спустила с бедер ткань. Взгляд её, жадный и любопытный, устремился на его детородный орган, и, к своему стыду Урсул, почувствовал, как от похотливого взгляда сучки он наливается кровью.
– Отлично, – зашептала хозяйка, от неё исходил запах возбуждения… – Размер что надо. – Она ласково погладила член и натянула крайнюю плоть, обнажая головку.
Урсул тяжело дышал. Ни разу до этого он не был с самкой, никто не ласкал его. И как бы он ни ненавидел весь людской род, эти манипуляции приносили острое наслаждение. Хозяйка перекинула ногу и уселась на него верхом, словно на лошадь. Урсул дрожал от нетерпения, чувствуя, как касается её горячего лона. Хотелось шевелиться и толкаться в нее, и он пихнул бедрами.
– Какой нетерпеливый! – засмеялась женщина и склонилась к его груди, облизала сосок. – Горячий!
От неё пахнуло вином, а глаза хмельно блестели. Человеческая самка была сильно пьяна.
– А у моего муженька давно все остыло, – поделилась она своими горестями. – Зато у тебя хватит на нескольких. Да? Ты ведь хочешь поразвлечься? Хочешь… Тут у тебя так скучно, так мрачно, а я буду приходить к тебе и развлекать. Не пропадать же такому богатству. – Она снова сжала его член и, приподнявшись, направила его в себя.
Она скакала на нем как сумасшедшая. Сучка явно изголодалась по сексу и теперь не могла насытиться, насаживаясь на него снова и снова. Жаркая расщелина словно засасывала его в себя. Она стонала, откинув голову и царапала его грудь своими острыми коготочками.
Урс был молод, а ощущения такими острыми, что долго он не продержался. Выплеснул в неё семя уже минут через пять. И сильно разозлил свою хозяйку.
– Слабак. – Она отвесила ему звонкую пощечину. – Не лучше моего муженька, только о себе и думаешь.
И пощечины полетели на его лицо как град. Самка была в ярости.
– Ну ничего, сейчас я все исправлю.
Она соскочила с увядшего члена и выплела из волос ленту. Потом сжала его в кулаке и стала интенсивно работать, двигая кожу вверх-вниз, пока он снова не окреп. С радостным возгласом хозяйка обмотала ленту вокруг члена, захватив и мошонку, крепко стянула. Урсулу была неприятна эта процедура, он зарычал, пытаясь перегрызть кляп.
– За удовольствие придется расплачиваться, красавчик. – И оседлала его, теперь уверенно и жестко.
Секс перешел в пытку, она ерзала на нем несколько часов. Кончала, падала на его грудь, чтобы отдышатся, а потом продолжала снова и снова. Перевязанный член болел. Телу от долгого трения хотелось излиться, но туго стянутая мошонка не могла выбросить струю семени. А женщина продолжала скакать на нем, словно не трахалась, а мстила за все мужские обиды, которые ей нанесли.
Она приходила примерно раз в неделю, и эти ночи стали для оборотня страшнее дневных издевательств. Хозяйка вошла во вкус, расслабилась и получала от него не только сексуальное удовлетворение, но и моральное. Во время своих сумасшедших скачек она стала ругать его такими отвратительными словами, что высокородные леди попадали бы в обморок, услышав самые мягкие из них. Еще она плевалась, хлестала его по щекам и любила кусаться.
– Ну же, животное, – стегала сучка его ноги. Короткий кнут тоже частенько появлялся вместе с хозяйкой.
Если бы его рот не затыкали перед каждым «свиданием», он бы с удовольствием поведал ей, кто из них двоих животное. Потому что вела она себя как сумасшедшая ведьма, и он всерьез задумывался над здоровьем её рассудка.
Эти мучения закончились так же неожиданно, как и начались. В разгар жаркой оргии дверь темницы раскрылась, и туда спустился её муженек. Кто-то из слуг, видимо, не выдержал и разболтал хозяину про ночные прогулки его благоверной. Лицо престарелого толстяка было багровым как грозовой закат, руки сжаты в кулаки. Для начала побледневшую жену он знатно оттаскал за роскошные волосы, потом вырвал у неё кнут и высек. Женщина визжала так, будто её режут. Но ни капли жалости в Урсуле не вызвали ни её крики, ни слезы. Наблюдая показательную порку, он хохотал. И старый рогоносец, бросив избитую супружницу, кинулся с кнутом на него. Но оборотень все смеялся и смеялся, несмотря на сочившуюся из рассеченных ран кровь и продолжавшие сыпаться удары.
– Я посмотрю, как ты будешь смеяться, когда у тебя отмерзнут руки и ноги. Ты сгниешь тут заживо, один и в темноте.
На следующий день печь вынесли, а окно затянули черными тряпками. Из его и так небогатого рациона убрали все мясо и ограничили порцию, выдаваемую теперь раз в день, до горсти каши.
А через год охранники нашли его повешенным на решетке. Урсул больше не хотел продолжать свои мученья и, намотав край цепи на верхнюю перекладину, попытался удавиться своим ошейником. Тело долго билось и умаляло о воздухе, но он упорно опускал руки и наконец потерял сознание. Когда очнулся, то оков на его теле не было. Наверное, их сняли, чтобы избежать повторных попыток прикончить себя. С тех пор на улицу его не выводили, и оборотень действительно словно гнил заживо, медленно умирая в своей темнице.
Пока не появилась Мина.
17 глава. Проверка на прочность
Голова кружилась от голода, и во всем теле ощутимо чувствовалась слабость. Донести до подвала сразу два ведра воды показалось непосильной ношей, и она как старушка носила по одному, и то неполному. Урсул злился и требовал, чтобы она вообще перестала что-либо делать и просто отдыхала, чтобы расходовать как можно меньше энергии. Но как без дров? Как без воды? И сходить к стражникам, узнать, не приехал ли достопочтенный мистер Зог? Хотя надежды на это было мало. Зима разыгралась не на шутку, и снег валил уже несколько дней, не переставая. Ни один человек в здравом уме не отважится путешествовать по такой ужасной погоде.
Мина вялым шагом добрела до сторожки и нехотя открыла дверь. Все стражники предсказуемо сидели у очага и грели в руках дымящиеся кружки.
– Явилась… – недовольно пробормотал бородач.
– А мистер Зог…
– Не приехал! – ответили ей стражники почти отлаженным хором. В воздухе повисло гнетущее молчание.
Посередине их тесного кружка стояла перевернутая кверху дном бочка, на которой были разбросаны игральные кости и кучка монет. Мужчины были не в настроении, они как раз доиграли партию, позволив уплыть своим денежкам в карман смазливого блондина.
Голод всегда был плохим товарищем, но хорошим учителем. Он мог научить вас, например, как вести себя посмелее.
– Прошу прошения за беспокойство, но мне больше не к кому обратится. – При обычных обстоятельствах она никогда бы не решилась заговорить с суровыми дядьками, которым ничего не стоило отрубить ей язык или голову. – Видите ли, у меня совсем кончились деньги. Дядя болел, и нужно было покупать лекарства…
Её прервал нетерпеливый кашель красавчика. Он как бы намекал, чтобы она говорила быстрее или проваливала.
Ее проблемы никому не интересны. Почему-то Мина особенно раздражала именно его.
– Я бы никогда не попросила для себя, но это по работе. Просто мне совершенно нечем кормить узника.
– А мы тут причем? Это к начальству.
– Но его нет, а вы его заместители.
Тут кто-то хохотнул на её слова, но девушка продолжила:
– Не могли бы вы занять мне немного денег.
Она с надеждой посмотрела на блестевшую горку метала.
Стражники переглянулись, кто-то пожал плечами, кто-то отвернулся, делая вид, что его это не касается.
– У меня ничего нет, – честно ответил бородатый дядечка.
– И у меня, – поддакнул рыжий, и оба посмотрели на блондина, он как раз начал сгребать выигранные деньги.
Счастливчика это взбесило. На его честный выигрыш пыталась покуситься какая-то проклятая девка. Очень захотелось прихлопнуть наглую пигалицу, а лучше послать в самую глубокую бездну. Но выказываться нужно было осторожно, иначе товарищи обзовут его скрягой и будут донимать своими шуточками до самой могилы.
– Хитрая, я тебя знать не знаю, вижу всего второй раз в жизни, а ты уже хочешь занять у меня денег? Ищи дурака в другом месте. Мало ли что у тебя в голове, сбежишь с моими деньгами, и только вспоминай, как тебя звали.
Мина почти обиделась. Все её семья отличалась прекрасной репутацией, за всю жизнь дядюшка не украл в замке и ржавой иголки. И её воспитал честным человеком. Она никогда не брала ничего без спросу, ну не считая последних дней… И то её заставили обстоятельства!
– Насчет этого не волнуйтесь, мистер Зог уже должен мне приличную сумму, – горячо заверила красавчика Мина. – Как только он приедет, можете сразу заявить о своем долге и получить его у своего начальника. Вам обязательно поверят, ведь я занимаю при свидетелях, и каждый из присутствующих подтвердит ваше право.
Но блондин принципиально не хотел делиться выигрышем. Что за дела? Халявные деньги пытается утянуть настырная проказа. Его начала бесить вся эта ситуация.
– Так что, займете мне четыре монетки? – Мина с надеждой проследила за исчезающими в кармане деньгами. – Или три? Мне бы хватило, пожалуй, даже двух…
– А разве на вас не выделяют деньги из городской казны? – прищурился блондин.
– На кого – нас? – испугалась девушка, чувствуя, что дело поворачивает в темную сторону.
– Проклятых. Ведь на ваше обеспечение собирают Гнилой налог? Чтобы кормить вас, одевать. Разве нет?
Все плохо, нужно уносить ноги, иначе сейчас опять начнется, и её обязательно скрутят и отправят в обиталище проклятых. Блондин сделал угрожающий шаг вперед и словно навис над ней.
– Наверное… Возможно… – забормотала девушка, спиной отступая к двери. – Мне ничего об этом неизвестно, я только хотела занять…
– Все тебе занимать, взяла бы и заработала.
– Я работаю и…
– Так пойди и продай что-нибудь. – Стражник наступал, Мина пятилась.
– Вы правы, конечно, правы! Извините, мне нужно идти. – Она резко открыла створку и юркнула на улицу.
– Мог бы и занять, – грустно сказал бородатый, сгребая кости. – Ничем не рисковал.
– Мог бы, но не захотел, – отрезал блондин. – Не собираюсь кормить всякую гадость, разносящую тут заразу. Не боялся бы замараться, хорошенько потрепал её шкуру, чтоб не совалась к честным людям.
– Насчет денег дело твое, – поднялся со своего места бородатый страж. Ему было жаль девушку, и будь у него деньги, обязательно дал бы девчонке пару монет. – Но, если станешь пугать девку, и она сбежит, убираться в зверинце будешь сам.
Продать что-нибудь! Как она сама не догадалась. Сам того не ведая, блондинчик подбросил ей отличную идею, а заодно и толкнул на преступление. Конечно, это нехорошо, воровать вообще нехорошо. Но мистер Зог основательно задолжал ей, и на должок набежали проценты, которые, если повезет, Мина и выручит. Нужно только выбрать железку поприличнее. Она быстро пошла за заметенную кузницу.
Так, что тут у нас? Здоровенное корыто – нет! Большущий чан, видимо, из прачечной, для белья – тоже нет. Кастрюли, в которых сварить можно саму Мину, продать можно, но вынести незаметно из замка не получится. Значит, тоже нет. А вот тут, в закутке, лопаты и вилы без черенков, с поломанными, а потом скованными обратно зубьями. Это уже интересно. Сейчас, конечно, зима, но если очень дешево отдавать, то обязательно заберут, товар ходовой. И под плащом не видно. Мина приложила инструменты к боку, накрыла полой плаща и попробовала пройтись туда-сюда. Если придерживать рукой, то совсем незаметно и достаточно удобно.
Конечно, на рынок лучше идти в куртке и штанах, но возвращаться в подвал она не станет. Урсул начнет разубеждать её и просить потерпеть еще день, другой. Обязательно скажет, что воровать опасно. Да и соваться в город тоже не стоит, кто-нибудь может узнать её. Но другого выхода девушка не видела. Насколько её еще хватит? Уже сейчас голова совсем не работает от недоедания, а вдруг этот проклятый Детри Зог не приедет и через неделю? Нет, нужно попробовать продать эти железки.
На улице по-прежнему мело. Мухи-снежинки бросались в лицо целыми вихрями, словно останавливая её на шатком пути к преступлению. Вся улица, да и наверняка весь город, были покрыты кружевами инея и карнизами сугробов. Это было похоже на праздничную картинку, которую хорошо разглядывать, сидя у камина. А вот ходить по таким живописным местам отчего-то не хотелось и, видимо, не только ей. Рынок ожидаемо пустовал. Редкие покупатели, пришедшие преимущественно за продуктами, кутались в свои плащи и не желали слушать лепет замотанной по самые глаза девушки. Они быстро закупали нужное и убегали обратно в хмурую пургу. Покупателей на её железки не было… Мину окружали только недовольные продавцы, прикрывавшие свой товар разноцветными тряпками, и одуряющий аромат свежей выпечки.
Прямо посередине ряда стоял лоток булочника, накрытый белой скатертью. Под ней бугрились россыпи буханок, кренделей и батонов. Мине большого труда стоило отводить взгляд от вожделенного столика. Через ткань шел пар, и снег на ней подтаивал, образуя маленькие залысины на тонком насте. Девушка замучалась глотать слюну и сунула в рот маленькую сосульку, которую отломила с чьего-то подоконника. Может, хоть это немного притупит тянущий голод. День давно перевалил за середину и повернул к вечеру. Ноги окоченели, хоть она и прыгала на них, не переставая. Сегодня мороз был не очень сильный, но ветер, кружащий в воздухе снег, пробирался под одежду и дубил до самых костей.
– «Все без толку, никто ничего не купит», – сдалась девушка.
Но как идти домой с пустыми руками? Она жадно посмотрела на булочника. Он торчал на пороге таверны, в стороне от своего товара, и, прихлебывая из кружки горячий взвар, болтал с мясником, стоявшим рядом. Булки остались без присмотра. Может… Упасть перед ним на колени и слезно умолять занять ей хоть один каравай? Не просто так, а занять до того, как она получит свою оплату? Много тут таких. Наверняка он насмотрелся на скитальцев похлеще её. Лучшее, что можно ожидать от мужчины, хорошее проклятье и пожелание катиться куда подальше.
Мина прошла вперед, стараясь двигаться незаметно под прикрытием падающего снега. Она не торопилась, выжидая подходящий момент. Вот дядька отвернулся, хлебнул из кружки, внимательно слушая слова мясника, и загоготал, откидывая голову вверх. Вперед! В голове словно прозвучал охотничий рожок и затикали часы, отсчитывая преступные мгновения. Откинуть уголок скатерти, схватить хлебину побольше и бежать! Бежать, бежать…
Бегала она всегда плохо, а сейчас к природной нерасторопности прибавилась голодная усталость и еще инструменты бились о ноги. Нужно было спрятать их заранее, или просто сбросить в снег. Даже ветер дул не в спину, а в лицо, протестуя против вероломного грабежа.
Дядька, несмотря на мнимую расслабленность, был начеку. Заметив метнувшуюся тень, заорал проклятья и припустил следом. Народ, мерзший от скуки, обрадовался бесплатному развлеченью и принялся помогать потерпевшему. У торговцев правда своя, вора нужно словить и хорошенько проучить. Они слишком ценили свой непростой труд, чтобы так просто отдать кому-то заработанное. Поэтому на помощь булочнику бросились все. Топот бегущих ног добрался до Мины слишком быстро, а вовремя подставленная подножка решила дело. Сыпали проклятьями, с азартом били ногами. Но рассмотрев, кто им попался, начали плеваться, осеняя себя охранными знаками, и быстро бросили, потеряв интерес.
И как теперь добраться до дома? Тело совсем не слушалось.
Урсул сходил с ума от тревоги, уже несколько часов его маленькая человечка не возвращалась. Что-то случилось… Давно затухли угли в печи. Солнце, плохо видное сквозь снежную крошку, прошло свой зенит и спряталось за стены защитного короба. Что-то случилось. Первое время он еще пытался себя успокоить, но теперь уже точно знал, с ней наверняка стряслась неприятность. Не могла эта хрупкая самочка так долго бродить по улице просто так, не предупредив его. Они слишком сблизились за последние дни, и Мина знала, как тяжело он переносит её уход, как тревожится о ней. И зверь, чувствуя неладное, бился изнутри о телесную оболочку, пытаясь выбраться. Нет, только не это. Только не оборот в клетке. Зверь в замкнутом, ограниченном пространстве сходил с ума. Ему было трудно переносить клетку, гораздо труднее, чем человеку. Удержать волка было сложно, голод ослабил самоконтроль, и теперь еще это всепоглощающее беспокойство, переходящее в панику. И оборотень крепко сжимал кулаки, чтобы отвлечься.
Когда она воротится, а Урс верил, что она воротится, он надерет своей мышке серенький хвост. Обязательно оттреплет её за тонкую шкурку, чтобы не заставляла его больше так волноваться. Только вот где она? Небо, пусть только вернется, пусть вернется… Прошу!
Входная дверь открылась очень медленно. Её запах влетел со сквозняком и чуть успокоил. Урсул подбежал к решетке у самого входа.
– Мина? – Он почти кричал.
Но в ответ только скрип медленно закрывшейся створки. Слышен тихий звук шагов, спускающихся по лестнице. Неуверенные, рваные. Она ранена?
– «Запаха крови нет. – Урс вжался в решетку. – Так что же? Что с тобой? Спускайся быстрей или я сойду с ума!»
Полог, закрывавший лестницу, отодвинулся, и она зашла в темницу, опираясь на стену и пошатываясь.
– Мина! Милая, что с тобой? – Он просунул руку и постарался придержать её за локоть. – Слышишь?
– Я украла… – Девушка, пошатываясь, шла вдоль решетки к своей кровати.
Урсул не стал больше ничего спрашивать, только поддерживал ее, где мог. Не в каждую ячейку пролезали его ладони.
Кое-как они подошли к матрасу, и Мина съехала вниз, упав сначала на колени. При резком движении она застонала от боли и прижала руку к ребрам. От смены позы её накрыло пронзительным болевым приступом, и она потеряла сознание, а тело кулем свалилось на матрас.
Оборотень бросился к своей человечке. Осторожно потряс, пытаясь привести в сознание. Но она не отзывалась, только снова застонала от боли. Лицо бледнее мела, разбитая губа и корочки запеченной крови в носу. Он подтащил её ближе, и сбоку что-то звякнуло. Урс развернул плащ и отбросил в сторону засунутые за пояс железки. С другой стороны, она припрятала хлебный каравай. И как только ухитрилась не выронить в таком состоянии? Свежий, румяный, источающий умопомрачительный запах и, к сожалению, он был абсолютно цел. Откуда бы он ни взялся, Мина не откусила от него ни кусочка.
Его тоже в сторону. От переживаний у оборотня даже слюна не выделилась на еду. Потом, сейчас не до этого. И он начал осторожно исследовать тело Мины.
Больше всего пострадало туловище, хоть на руках и ногах синяки тоже были. И на лице. Но вот область вокруг ребер… Особенно левая сторона. Чернеющий синяк разливался от самой груди и захватывал весь живот. Аккуратно прощупав кости, Урсул решил, что пара ребер если не поломана, то уж точно треснула. Порвал свою новую рубашку и туго забинтовал Мину прямо под бюстом. Это ограничит дыхание и даст ребрам быстрее срастись. Лишь бы не было внутренних разрывов. Теперь снова одеть её и закутать потеплей, в подвале уже прохладно. Сверху одеяло. Сам улегся рядом и постарался обнять, чтобы не потревожить и согреть. Сквозь решетку это трудно.
К ночи Мина так и не очнулась, обморок перешел в сон. И тревожить Урсул не стал. Нет лучшего лекарства, чем крепкий сон, особенно здесь. Только накрыл её и себя с головой, чтобы согреть дыханием.
Под утро тело девушки захлестнул жар. Она тяжело дышала, сипло кашляла, иногда с кровью, и не просыпалась. Губы пересохли и полопались, щеки горели нездоровым румянцем и вся грудь её, кажется, хрипела и булькала, словно внутри открылось кровотечение.
Урс не знал, что делать, для оборотня такие повреждения были бы пустяком, но вот человечки, они намного слабее, особенно его серенький ключик. Такой хрупкий, такой маленький под этим тонким одеялом. И он метался по камере, не в силах помочь и не имея возможности что-то исправить. Девушка выглядела так плохо, что ему казалось, она близка к смерти.
Ощущение полной беспомощности взбесило, и он начал колотить по решетке, отгородившей его от раненой самки. В бешенстве разбил руки до крови, но Мина даже не пошевелилась. Его накрыла новая волна ужаса и, не сдержавшись, Урсул Хорст перекинулся в волка. Огромное животное, тело которого раз в пять было больше человеческого, сразу заняло собой половину клетки. Волк злобно забился в замкнутом пространстве и инстинктивно начал искать возможность освободиться. Он бросался на клетку и грыз прутья, царапал камни на стенах, оставляя в них глубокие борозды. Разорвал в клочья матрас и одним движением лапы расколол обеденные чурбачки. А поняв, что попал в ловушку, из которой выхода нет, вытянул морду к небу и душераздирающе завыл.
Стражники давно заперли ворота и грелись у себя в сторожке. Сквозь бьющийся в каминной трубе ветер они услышали протяжный волчий вой.
– Оборотень? – подпрыгнул на месте рыжий.
– Он. Видно, с голоду беснуется, – ответил бородатый и с неприязнью глянул на блондина. Пожалел дурень два медяка, а они все теперь сидят тут и молятся, чтобы решетки в камере выдержали. – Нужно темницу проверить.
– Зачем? – испугался рыжий.
– Затем, чтоб он нас ночью не сожрал, – убедительно пояснил бородач и надел шубу.
Очередь обходить двор была у него и блондина, тот одевался молча, чувствуя свою вину. Но двоих мало и бородач прикрикнул на двух других, так что пошли вчетвером. К уличной клетке двигались молча, зорко оглядываясь по сторонам. Вьюга, бушевавшая последнюю неделю, стихла, оставив повсюду плавные спуски и подъемы, доходившие кое-где до самых крыш. Кухонное крыло так почти сровняло с землей, еле откопали. Клетка оказалась запертой. Следов нет. Подергав для надежности за прутья, красавчик сплюнул и пробормотал:
– Скорей бы сдох.
– Скорей бы… – хором отозвались стражники.
В главной замковой спальне на кровати заворочался господин Басту. Старик давно страдал слабоумием, усугублявшимся с каждым днем. Он часто забывался, просто бродя по своему огромному замку. Его кормили, одевали и все еще побаивались. Но память надолго покидала его, и бывало, он мог ходить кругами или задавать слугам один и тот же вопрос, доводя их до белого каления. Его заскучавшая жена давно укатила в столицу, и Басту никак не мог вспомнить, почему был этим недоволен. Уподобляясь своему хозяину, замок тоже стал приходить в упадок. Все выполнялось тяп-ляп и абы как. Стражники не особо следили за воротами, повар дремал у своих кастрюль, ключница откровенно воровала. И всем было плевать на все.
Господину Басту на ночь давали сонные капли, но, несмотря на это, сегодня он все никак не мог уснуть. Слишком жарко было под лебяжьим одеялом, слишком мягкой была кровать, застеленная пуховыми перинами, слишком тяжел сытный ужин в животе. В голове всплывали какие-то картинки из забытого прошлого, будоража затухающее сознание.
Волчий вой обрадовал. Почему, старик не помнил, но на сердце потеплело, а губы тронула сонная улыбка.
– Поделом! – прошамкал старик, засыпая. За что? Почему? Неважно, просто «поделом».
Урс в который раз пытался залить ей воду. Но струйка из неудобной кастрюльки разливалась, девушка плохо глотала, и половина утекала куда-то за воротник. Мина все еще не просыпалась, и ее щеки ввалились, подчеркнув темные круги под глазами. Иногда она что-то бормотала и металась, будто убегая от кого-то, потом заходилась в сильном кашле и затихала. Силы покидали тело девушки, а о том, чтобы покормить её, речи вообще не шло. И Урс придумал странный способ помочь. Он прокусил себе запястье и поднес к губам девушки сочащуюся кровью рану. Ничего сверхъестественного в этом он не видел, никакими волшебными свойствами кровь оборотня не обладала, но наверняка она была более питательна, чем чистая вода. Ведь свежую кровь животных пьют многие охотники. И пусть это попахивало каннибализмом, ничего лучше придумать Урсул просто не мог. Тем более девушка даже не вспомнит об этом.
И на удивление она глотала. То ли потому, что кровь была теплая, а может, просто наклон головы был другой, но алая струйка исчезала у неё во рту и назад не вытекала. И Урсул снова восполнился надеждой. Она не умрет, все будет хорошо. Его хрупкая самочка поправится, встанет на ноги и останется с ним. Его маленький ключик.
Чтобы греть Мину своим телом, он притянул её вплотную к решетке, а прутья обмотал лоскутами, оставшимися от рубашки. Теперь холод металла совсем не чувствовался, даже если прижиматься к нему. Еще он нацепил одну сторону её одеяла на прутья, с другой стороны проделал то же самое со своей бархатной скатертью и получил что-то наподобие палатки, разделенной по центру решеткой. В ней они были укрыты с головой, и от их дыхания под тканью сохранялось тепло.
Мина очнулась, когда узник в очередной раз растирал её ноги, которые были холодными, и старательно гонял в крошечных ступнях кровь, чтобы не застаивалась. То же самое он проделывал и с руками девушки. Тело не трогал, боясь навредить.
– Урсул, – очень тихо позвала она.
Был поздний вечер, и в комнате мало что получалось рассмотреть. От тихого голоса Мины оборотень возликовал. Рванул резче, чем нужно, и принялся целовать. Кажется, от такой реакции она рассмеялась, хотя ребра сильно боднула боль.
– Скучал, – чмокая в маленький нос, шептал Урс. – Волновался!
– Я… – Она с трудом глотнула. – Я виновата, не нужно было…
– Воды? Хочешь воды? – Он не стал слушать её оправдания и метнулся за кастрюлькой. Воды в темнице было очень мало, он не смог дотянутся до ведра и все, что осталось, это неполный кувшин. Поэтому Урсул позволял себе лишь несколько глотков в день, экономя ценную жидкость для израненной девушки. Осторожно приподнял ее и дал попить. Мина глотала торопливо, жадно.
– Спасибо, – откинулась на подушку и ойкнула.
– У тебя ребра поломаны, – пододвинулся он ближе и снова чмокнул в щеку.
– Я хлеб украла, – объяснила Мина свое состояние.
– Точно, хлеб!
Забытая буханка уже зачерствела, Урсул не откусил ни кусочка, даже этого ей может быть мало для выздоровления. Он макнул небольшой кусок мякиша в воду и протянул.
– Ешь.
Мина поморщилась.
– Ешь, тебе нужно восстанавливать силы.
Он почти насильно затолкал её в рот белую кашицу. Глотать было тяжело, и есть совсем не хотелось, но Урсул зорко следил за движениями её челюсти, и когда она, наконец, проглотила последние крошки, радостно выдохнул.
– Хорошо. Теперь все будет хорошо, – радостно и устало улыбнулся.