Урса действительно немного штормило, но скорее от волнения, а не от усталости. Но в словах девушки была логика. Зачем мозолить глаза людям и рисковать новообретенной свободой, если можно затаиться на опушке ближайшего леса и вздремнуть на ярком солнышке?
– Мне все равно не нравится эта идея, – бурчал он, выходя из дверей тюрьмы. – Мы все хотели сделать вместе, может, нужно переждать один день и собраться нормально?
– И рискнуть твоей свободой? Нет. Сейчас ты выйдешь в ворота, а я, если понадобится, буду отвлекать охрану.
Они остановились за последним поворотом конюшни. Оба отлично знали расположение замковых строений. Мина давно нарисовала их план и объяснила волку, что где находится. Посмотрели друг на друга. Урсул, красавчик в сапогах и плаще, очень нервничал и постоянно оглядывался по сторонам. Открытое пространство непривычно волновало. Мина в своем вечно-сером одеянии, на лице абсолютные спокойствие и уверенность. Но все равно её поведение тревожило, что-то не так.
– Всего хорошего, – обняла, как будто прощалась навсегда. – Встретимся в другом мире.
Он как-то замешкался, держа девушку за руку, словно не хотел отпускать.
– Ну же, иди! – Мина даже толкнула его.
А потом долго смотрела вслед. Вот он прошел мимо телег и сливается с толпой. Вот, натянув капюшон, проходит мимо охраны. И, чтобы казаться ниже, смешно приседает, как она учила. А вот уже переступил за пределы замка и пропал из поля зрения.
– Прощай… – Только сейчас, убедившись, что он покинул стены замка, она позволила себе заплакать.
Урсул отвык от людей, отвык от галдящей толпы и шума улиц. Хотелось зажать ладонями уши и поскорей оказаться за пределами этого человеческого муравейника. Сейчас он даже обрадовался, что Мине пришлось пойти позже. Его шаги были так широки и стремительны, что девушка точно бы не поспевала за ним. Он почти бежал. Не обращая внимания на сыпавшиеся проклятья от растолканных людей, он нагло пробирался сквозь разношерстную толпу.
Меньше, чем через час Урсул Хорст сидел на лесной полянке недалеко от дороги. Место он выбрал очень удобное. Земля здесь почти полностью подсохла, и кое-где были видны зачатки зеленой травы. Обзор, открывавшийся на дорогу, позволял проследить её от самого города и на несколько часов вперед. Девушку, даже если заснет, он не пропустит. Да она и не пойдет дальше приветственного валуна, такой был уговор. Она стоит там и ждет, пока оборотень не выйдет из леса, а дальше они пойдут напрямую к реке, прямо через лесные заросли. Наломав веток с ближних сосен, он устроил себе настил и, укутавшись плащом, уснул.
Спал он чутко и просыпался от каждого шороха, а окончательно проснулся, когда солнце уже сильно перекатилось за горизонт. За все время, что он торчал в лесу, мимо проехали четыре телеги и проскакали два всадника. Мина не пришла. Странно. В животе заурчало, и он развязал мешок, высматривая сверток с продуктами. Вот и он. Хмыкнул. Это же наволочка Мины, девчонка приспособила её под продуктовую котомку. Развязал и наткнулся на большой лист бумаги, в который был замотан хлеб. «Урсул» было выведено большими буквами. Письмо?
– «Мой милый, я хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Спасибо».
Тюремщица решила написать ему любовную записку, чтобы не скучал? Интересно.
– «Еще я хочу попросить у тебя прощения. Прости, но я не пойду с тобой. Я много думала и поняла, что у нас с тобой разные дороги и ведут они на разные берега. Сегодня я тоже покину город, но пойду своим путем. Не ищи меня, ты мне не нужен. Я искренне желаю тебе удачи и счастья. Прощай».
Аппетит полностью пропал. Урс поднялся, прошел по полянке туда-сюда, размышляя над словами из письма. В груди что-то нестерпимо жгло, требуя действий. Все верно, дороги у них разные. Вероятно, Ми просто испугалась за свою жизнь и посчитала Белый берег более безопасным. Ну что ж, её выбор, осуждать за трусость он не станет. Признаться по-честному, оборотень был даже немного рад. Без обузы он легче адаптируется в новой жизни, не придется добывать еду и оберегать слабую человечку. Конечно, по доброй воле он никогда бы не бросил её, но если уж так вышло, то…
Урсул торопливо разделся, сложил вещи в мешок и перекинулся волком. Огромный черный зверь, размером с лошадь, подхватил свою ношу и потрусил к реке.
23 глава. Две дороги
После того, как Урсул Хорст скрылся за воротами замка, прошло уже около получаса, а Мина все смотрела в точку, где видела его в последний раз. Её неустойчивый мир рассыпался сейчас, как хрупкий карточный домик, а обломки, падая, сгорали и превращались в пепел. Узник покинул замок. Её узник. Её любимый Урсул, которого она теряла прямо сейчас.
Слезы, текущие по щекам, все никак не кончались, и она самозабвенно ревела навзрыд, словно маленький ребенок, у которого отняли единственную и дорогую сердцу игрушку. Сначала дали, заставив привязаться и полюбить, а потом безжалостно отняли.
Как же так вышло, что он из навязанной обязанности превратился в смысл жизни? Как сумел зацепиться за самое сердце и стать центром её вселенной? Зачем ты, глупая, впустила его в свою душу, ведь этим только усугубила свое ужасное положение и прибавила проблем.
Но самая горечь происходящего в том, что в случившемся не было никого третьего. Только она и Урсул. И это она приняла решенье расстаться, и она могла сейчас прервать свои мученья и броситься следом. Просто остаться с ним. Сердце в груди девушки рвалось на куски, заставляя сходить с ума. Душа просила бежать за ушедшим волком.
– «Все еще можно исправить. Просто догони, сделай другой выбор».
Хотелось поддаться слабости и рвануть за ворота. Но зачем терзать и обманывать себя? Прочь иллюзии. С самого начала не было у неё никакого выбора. Как там говорил дядюшка Тобиас?
– «Там ты была бы на своем месте. Среди своих…»
Да, её место на болотах, среди таких же проклятых жизнью девушек, а не рядом с прекрасным оборотнем, у которого впереди долгая счастливая жизнь. Пусть у него никогда не будет в паре оборотницы, но он может легко заполучить себе в подруги, например, прекрасную эльфийку. Она будет в миллион раз красивей Мины-замухрышки. И уж наверняка с ней не будет столько проблем, как с человечкой. А главное, Урсулу не придется смотреть, как она мучительно умирает…
Мина стояла, прячась за углом кухни, и размазывала слезы по щекам. Во дворе шумели люди. Они смеялись, переругивались и делились новостями. Простая жизнь, наполненная заботами, била ключом. У неё такой никогда не было и теперь уже не будет. Судьба… Она шмыгнула носом в последний раз, сделала глубокий вдох, успокаиваясь.
– «Прости, Урсул, но наши пути расходятся».
Ноги будто сами собой понесли её в родное подземелье. Хорошо, что их разрыв произойдет вот так, на расстоянии. Не будет никаких споров и выяснения отношений. Просто каждый пойдет своей дорогой. Мина сомневалась, что смогла бы устоять, начни Урсул уговаривать её пойти с ним. Её решимость и так балансировала на одном волоске, а если бы он просил? Хотелось верить, что просил бы. Ведь оборотень мог уйти, просто молча закрыв за собой дверь. Это был бы большой удар по самолюбию девушки. Так что пусть будет так. Она навсегда останется в темном неведении об его истинных чувствах.
Тюремное подземелье, лишенное привычных вещей, показалось голым и чужим. Хотелось как можно быстрее покинуть его. Пусть лучше неизвестная обитель, чем остывшее место, где ты была абсолютно счастлива. Она наклонилась к умывальнику и вытащила из-за него узелок со своими вещами, припрятанный там от глаз Урса. Она потихоньку забрала свои пожитки из рюкзака, чтобы не пришлось объяснять, зачем это делает.
Прощаться с Честер она не собиралась. Ни к чему тревожить добрую старушку, пусть узнает новость о побеге оборотня вместе со всеми. Свернутый полог Мина положила на окно посудомойни и пошла за своими медяками. Деньги никогда не будут лишними, и уж точно Мина не собиралась дарить их мистеру Зогу.
Дальше все было просто. По привычке, стараясь быть как можно незаметней, она дошла до городской управы. Её появление почему-то никого не обрадовало. Странно, а ведь могли организовать приветственный оркестр и запустить салют с надписью: «Прощай, последняя проклятая!» Писчий, дерганый мужчина без возраста, брезгливо опросил её: где и когда она болела, как звалась её семья, сколько девушек выжило. Полистал толстые книги, сверился с записями, и наконец послал за телегой. Не её, конечно, а юркого подростка, работавшего у него помощником. А потом все пошло уж совсем неожиданно. Мина думала, просто быстренько посадят на телегу и отвезут куда надо. Но городские управляющие решили не гонять лошадь зря. Дорога уже подсохла и была вполне проходима, и вместе с Миной решили отправить продукты для обиталища. На площади перед управой закипела работа. Подогнали телеги и брички, в длинную подводу грузили мешки и ящики. Не так много, как она ожидала, но вполне достаточно на пару месяцев для большой семьи. Трудности были в назначении возчика. Старый болел еще с осени, а нового не так просто оказалось найти. Пока решали, кто поедет, Мина пополнила свои личные запасы провизии. Купила два больших каравая и маленькую головку сыра. Тратя последние деньги, которые ей, видимо, больше не понадобятся, она взяла еще две пары толстых вязаных чулок и шерстяную косынку.
Сборы закончили уже к вечеру и чтоб не ехать ночью, отложили поездку на завтра. Девушку на ночлег разместили в небольшой кладовке, где хранился уборочный инвентарь. Комнатка была просто крохотная и больше походила на шкаф, даже окон в ней не оказалось. На стенах весели непонятного назначения ветоши и сильно пахло уксусом. Спать пришлось на жестком сундуке. Единственным достоинством комнатки стало соседство с истопницкой, потому там было сухо и тепло.
Перекусив хлебом и запив его микстурами от кашля и боли, Мина забылась крепким, но неспокойным сном. На рассвете, когда солнце только чуть показалось на горизонте, подвода тронулась в путь, навсегда увозя из города Клёст несчастную проклятую.
Волк бежал по пойме ручья, не останавливаясь до самого утра. Во влажной земле оставались четкие отпечатки его лап. Если весенние дожди не размоют эти огромные оттиски, набредший на них охотник испугается и больше не сунется в этот лес. Кое-где оборотень в спешке поскальзывался на ледяных настах, не желавших таять на теплом солнце. Свежий воздух, захватываемый жадными вдохами, дурил голову и путал мысли. Иногда, поддавшись шальному порыву, волк бросал свой узел, валился на землю и как молодой щенок самозабвенно катался по прелым листьям и валежнику. От таких процедур шерсть измазалась и пропиталась духом весенней земли. В монотонном беге это отвлекало от тяжелых мыслей и радовало его обоняние.
В теле человека дорога заняла бы у него два дня, но волк был быстрее. Урсул встретил рассвет, сидя на берегу Багровой реки. Солнце медленно поднималось из-за горизонта и прокладывало по воде красную дорожку прямо к волку, сидящему на высоком валуне, словно путеводный луч, звало его на другой берег, почти не видимый отсюда. Это было до дрожи красиво, от острых эмоций даже шерсть на загривке волка стала дыбом. В этом месте от растаявшего снега река сильно разлилась, превратившись в огромное море. Казалось, что ей нет ни начала, ни конца. Чтобы добраться до другого берега, придется искать лодку. Не то чтоб у оборотня не хватит силы доплыть до Красной стороны, просто с мешком в зубах будет долго и неудобно.
Урсул перекинулся человеком, достал из котомки хлеб. Нужно подкрепить потраченные силы. Взглянув на снедь, собранную в дорогу тюремщицей, понял, что совсем потерял аппетит. Кажется, бег, длившийся долгое время, должен был вызвать зверский голод, но нет. Хотелось чего-то другого, свербело не в желудке, а выше. Что там? Сердце? Душа? Что не давало насладиться прекрасным утром и словно сжимало на горле тиски?
Даже кусок жареного мяса не притягивал взгляд. Может, его разогреть на костре? Оборотень пересилил себя и нехотя начал жевать вчерашний каравай, рассматривая дальний берег. Эйфория, полученная от первого дня свободы, схлынула, осталась муторная кислота от ощущения потери. Дальний берег больше не манил, краски его будто поблекли. Все существо Урсула словно магнитом тянуло обратно. К людям? В город? Не может такого быть. Вот она, цель всей его жизни, еще немного усилий, и он будет дома. Серенький ключик выполнил своё предназначение и сам отказался от долга, который налагала на волка совесть. Теперь следует выбросить его вместе со всеми темными воспоминаниями и идти дальше. Свобода! Наслаждайся!
А душу будто напильником скребло ощущение неполноценности, словно у него отрезали руки или ноги. Телу словно не хватало важной, жизненно необходимой части. И набатом билось в голове беспокойство: как она там? Не обидит ли кто? Ведь она такая маленькая и беззащитная. Урсул схватил наволочку с продуктами и прижал к лицу. Пахнет Миной. Хочется выть.
– Так, сейчас нужно по-взрослому сесть и разобраться в себе, – заговорил оборотень сам с собой. – Что тебе надо?
– Попасть на свою территорию. Красный берег! – Его диалог был странным и со стороны напоминал разговор сумасшедшего.
– А что ты хочешь?
– Ничего особенного. Как все. Счастья!
– Ну так иди, и будь счастлив, что мешает?
Да, что может быть проще, сесть в лодку и пересечь водную границу. А вот и нет. Оказывается, душа его заперта здесь на хитрый замок, а ключ, глупо брошенный во вражеском городе, не просто ключ от темницы. То был ключ от счастья, волк. Но она написала: не нужен! Оборотень фыркнул, вспомнив обидную строчку, толкнувшую его уйти. Да, она ударила по его гордости, и Урсул поддался на провокацию, сделал, как она пожелала. Но человечка глупенькая, сама не знает, что ей надобно. А он знает! Теперь точно знает! Они должны быть вместе.
– Так иди и возьми! – разрешил разум.
Урсул жадно принялся вгрызаться в каравай и с наслаждением жевал черствый хлеб, заедая холодным мясом, пожаренным человечкой. На душе снова были спокойствие и решимость.
– Никуда ты не денешься от меня, юркая мышка. Поймаю тебя за твой тонкий хвостик, намотаю на кулак и никуда от себя не отпущу! Моя! – зарычал, перекидываясь в зверя, Урс. И рванул обратно, наступая на свои следы.
Назад, несмотря на усталость прошедших дней, бежалось гораздо бодрей. Как будто тело, приближаясь к Мине, само по себе наливалось силой. Лапы теперь становились уверенней, и шаг был легче и точнее. Наверное, просто мышцы приспособились к переходам на дальние расстояния, а, может, действительно близость человечки, которую решил сделать своей парой, давала энергию.
Город показался к вечеру. На подсознательном уровне сам его вид отталкивал. Притихший к вечеру говор людей сильно раздражал, хоть после оборота в человека слух и был чуть притуплен, все равно эти звуки резали уши. Но другого выхода нет. Просто бегать вокруг города и обнюхивать дороги не имело смысла. Следы наверняка давно затопаны и отыщутся с трудом. Нужно начать поиск мыши там, где они расстались, и вести, пока Ми не попадется. Дорогу до крепости волк смутно, но помнил. Никогда бы не подумал, что вернется сюда по собственной воле. Дверь клети прикрыта, но не заперта, след есть, но старый. Вошел внутрь, спустился в подвал. Тихо, темно, тошно. Как и ожидал, девушки нет. Придется идти в город.
Шел, опустив голову и принюхиваясь. Вдруг уловил знакомый запах: старость, сода, барахло. Шельмовка! Как там её? Честер Кодик. Он вскинул голову, сбрасывая капюшон, и подкрался к бабке, крутившей ручку колодца.
– Добрый вечер, почтеннейшая. – Урс просто хотел ненавязчиво расспросить старуху про тюремщицу. Даже не собирался её пугать!
Только забыл, что от беспокойства его глаза желтеют, а в сером вечернем воздухе еще и светятся. Бабулька повернулась на низкий, приятный голос. Она даже кисло улыбалась помешавшему ей мужчине… Сначала.
Улыбка сползла с неё, как кожура с ошпаренного помидора, а от прыжка в колодец спасла крепкая хватка оборотня. Наполовину наполненные ведра опрокинулись, обдавая ноги холодной водой. С неприятным свистом раскрутилась ручка колодца, отпуская набранное ведро обратно.
– Ну, куда же вы, милейшая? – остановил её оборотень. – Мы ведь еще не поговорили.
Старушка слегка позеленела и, пыхая ртом, кажется, пыталась что-то сказать. Глядя на эти безрезультатные потуги, Урс всерьез забеспокоился о самочувствии тощей судомойки. Как бы её сердце не остановилось раньше, чем она скажет, где искать серую занозу.
– Я хотел…
Глаза Честер чуть не вылезли из орбит. Она явно решила, что «съесть».
– Я хотел лишь узнать, где мне найти Мину Бутимер.
В голове старушенции медленно, но все же закрутились сведенные страхом шестеренки.
– А разве ты её не?
– «Сожрал» хотела сказать Кодик, но запнулась.
– Она не…
– «В твоем желудке?», конечно, было бы более вежливо, но Честер не собиралась расставаться с жизнью и сформулировала вопрос иначе.
– Вы разве не вместе?
– Ми забыла докупить свои лекарства, и ей пришлось зайти к аптекарю. Я ждал её возле леса, а потом, вот… – и Урсул вытащил уз кармана свернутый листок.
Шельма почитала, пошамкала своим почти беззубым ртом и мысленно похвалила девчонку за сообразительность. В лесу он бы её точно сожрал, а так легко выкрутилась. Обвела зверя вокруг пальца. Но зачем он вернулся? В лесу, да и на дорогах, еды хоть объешься. Зачем рискнул явиться за какой-то обычной девушкой? И почему эта самая девушка ничего не сказала ей? Ведь знала, что Честер не выдаст, а в случае чего, обязательно поможет.
– Я беспокоюсь, – словно застеснявшись такого признания, оборотень опустил глаза. – Она последнее время сильно болела. Кашляла…
– Кровью?
– Что? – не понял вопроса оборотень.
– Кашель, говорю, был с кровью? – гаркнула бабуся. Первый страх прошел, и природная наглость поперла наружу.
– Я не видел… – От такого обращения оборотень растерялся. – Но пахло… Да, наверное, кровью. Но Ми говорила, что это нормально для людей.
– Харкать кровью ни для кого не нормально, – обозлилась бабка.
Она была не глупа и не слепа. Сама видела, что Мина тает на глазах, но все списала на переживания. Уж больно много всего свалилось на её хрупкие плечи. А теперь… Честер вздохнула.
– Наверное, в обитель подалась. Больше некуда.
– Куда? – не понял Урс.
– Да ты, я смотрю, глухой? – взъярилась старая карга. – Все что да куда? Или глупый?
– Нормальный… – нахохлился Урсул.
– Ага, для оборотня. – Обнаглевшая человечка высокомерно фыркнула, показывая свое превосходство.
И перегнула палку. Волк взъярился и схватил её за грудки. Тряхнул, словно желая вытрясти спесь и высокомерие. Потом, подвешенную на руке, прижал к колодцу и, широко улыбнувшись, чтоб были видны острые клыки, вежливо переспросил:
– Куда?
–«Хорошо, что я не на сносях, – подумала Честер. – Иначе точно бы родила».
– В обиталище проклятых, – елейным голоском пояснила Кодик.
– Что за обиталище? – рыкнул недовольно обидчик.
– Места такие, куда свозят всех проклятых. То-то я удивлялась, и чего она про них так расспрашивает. Как живут, что делают. Не то чтоб я много знала, но люди говорят…
– Где это?
– В полутора днях пути на север. Если на телеге. Подводы обычно за три дня оборачиваются.
Кулак оборотня разжался, и женщина съехала на землю.
– Зачем она тебе? Отстал бы, и так судьба девочку не пощадила. А если кровь горлом пошла, то все, считай, последние деньки доживает. – Кодик почему-то была уверена, что плохого оборотень Мине не сделает, иначе не сказала бы, где искать пропажу. Слишком явственно читалось в его глазах беспокойство. Не ненависть, не злость, а самое настоящее, искреннее беспокойство.
– Люблю! – Вот так, коротко, но очень ясно объяснил своё поведение волк. От услышанного он явно погрустнел.
– А-а-а-а, – потянула Честер. – Ну, тогда удачи.
Урсул махнул рукой и пошел к воротам.
– Как звать-то тебя? – спросила на прощание шельмовка.
– Урсул Хорст, – представившись, он чуть кивнул.
– Не передумал искать?
– Нет.
– Добро, – прошептала чуть слышно. – Как устроитесь, напишите. – Честер ни на минуту не засомневалась, что у странной пары есть будущее. – Хорош чертяка! Хорош…
И прослезившись от умиления, приложила к щеке рукав, вытирая скупую слезу.
На ночь стали у мелкого ручья. Место, наверняка давно примеченное путниками, расположилось на сухой поляне, в центре которой из крупных валунов была выложена костровая чаша. Возчик, все дорогу недовольно молчавший и не сказавший Мине и слова, развел огонь. Не для того, чтобы приготовить ужин, скорее, чтоб согреется, хоть холодно особо не было. День прошел хороший, солнечный, по-весеннему теплый. Мине было даже жарко во всей одежде, что она на себя натянула. Завтра, если погода не испортится, нужно снять рубашку и штаны, в одном сером шерстяном платье и накинутом сверху плаще будет вполне нормально. А может, огонь, чтобы отпугнуть лесных хищников?
– Волков в этих лесах нет, – соизволил пояснить возчик оглядывающей местность девушке.
Мужчина, согласившийся отвезти груз в обиталище, был небольшого роста, в мешковатом пальтишке и высоких сапогах. Лицо имел маловыразительное и какое-то неприметное, словно его часто протирали от пыли и вконец затерли. Густой чуб падал из-под шапки на глаза и по бокам сливался с аккуратной бородой.
– Самое крупное лиса. Так что можешь делать свои дела, никого не опасаясь, – махнул он в сторону ближайших зарослей.
Ага, значит, никто не куснет её, пока она будет сидеть, совсем беззащитная, где-нибудь под кустиком. Эта информация, конечно, радует. На этом их разговор закончился. Не делясь, возчик съел свой нехитрый ужин, вытащенный откуда-то из-под мешков и, расстелив в передке телеги войлочный кожух, завалился спать, предоставив девушке самостоятельно обустроить свой ночлег. Мина не обиделась и в точности повторила за ним. Достала сыр, хлеб, хвостик подсохшей колбасы и, соорудив многослойный бутерброд, слопала его, размышляя о своей жизни.
Выбранная стезя была выматывающей. Казалось бы, девушка не шла пешком, а ехала на телеге, но тугие оси давали прочувствовать все кочки разбитой еще по осени дороги. Подвода подскакивала на каждой неровности, подбрасывая вверх и груз, и ездоков. Солома, настеленная на дно, совсем не спасала, а только немного притупляла силу падения на доски. Приходилось цепляться за борта, чтоб ненароком не вывалится за землю. Теперь натруженные мышцы рук расслаблялись и сильно ныли, мстя за чрезмерные нагрузки. Еще сильно саднило грудь. Легкие от такой встряски разволновались и рвались наружу. Мина выпила вторую за вечер порцию микстуры, но та слабо помогла. Её кхе-кхе, заглушенное кулаком, тревожило возчика, и дядька недовольно зашевелился, что-то бухтя себе в теплую полость. Пришлось вставать с нагретого местечка в углу подводы и идти к ручью за закончившейся водой, чтобы смочить хрипящее горло. Иначе не сумевший заснуть возничий запряжет гуляющую рядом лошадь и уедет обратно в город, оставив на поляне и Мину, и ненавистный груз. Проверять-то никто не кинется.
Освободившаяся от снега прошлогодняя трава была еще влажной и к вечеру от легкого морозца покрылась инеем. Под осторожными шагами девушки она сухо хрустела в ночной тишине и пугала дремавший лес и девушку. Раньше она никогда не была в лесу и тем более не ходила по нему ночью. Их семья вообще не выбиралась за городские стены, только иногда, летом, Бутимеры позволяли себе поездку к реке. Недалеко от города был прекрасный песчаный пляж, длинный и местами уединенный. Там можно было безопасно искупаться и позагорать. Но это все. Так что эта поездка была для Мины словно кругосветное путешествие, полное опасностей.
– Волков тут нет, – успокаивала себя Мина. – Только лисы, зайцы и глупые проклятые, которым нет места за городской стеной. И еще, может быть, мыши.
Луна на небе была еще округлой, несколько дней, как миновало полнолуние. От этого тени в густом лесу лежали четкие и устрашающие. Желтые лучи превращали обычные голые кусты орешника в фантастических хищников, а искореженные ненастьями деревья – в безобразных великанов. Мина дергалась о каждого шороха и пугалась даже собственного дыхания, зависавшего в воздухе дымкой пара. Когда она наконец-то подошла к ручью, нервы её были на пределе. Просто удивительно, что за эти двадцать шагов её никто не съел.
Девушка наклонилась к воде, зачерпнула в походную фляжку холодной жидкости. Напилась. Горло обожгло жидким льдом, воду следовало бы нагреть, но все же полегчало. Першение ушло, а металлический привкус, вызывавший тошноту, стал терпимым. Мина еще минуту постояла на берегу, оглядываясь по сторонам и вдыхая свежий воздух, потом решила закончить своё ночное приключение и развернулась обратно.
Тень впереди сдвинулась? Не может быть, слишком огромным был этот кусок черноты. Наверное, это просто бегущие облака нарисовали в воздухе контур огромного волка. Но разве тень имеет глаза? Желтые немигающие глаза, смотрящие прямо в душу?
– Мне конец, – зачем-то поведала Мина свои мысли лесу.