И женщина зарыдала, обняв колени королевны Желанной… Что-то страшное, безысходное и тяжелое, как смерть, послышалось в ее рыдании…
Королевна наклонилась, обняла несчастную, хотела сказать что-то, и вдруг третья слезинка выкатилась из лазурных глаз и упала на склоненную голову рыдающей матери пленника.
Пошатнулась королевна… Смертельная бледность покрыла ее прекрасное лицо… Девушки-прислужницы подхватили ее…
В ту же минуту послышались победные клики, бряцание оружия, и сам король показался во главе войска. Увидев смятение в толпе девушек, он пришпорил коня и поскакал к толпе.
Королевна лежала на руках служанок… Ее широко раскрытые глаза смотрели на короля. Они выражали мольбу и страдание за тех, кого убивали, за тех, кто томился в тюрьмах и подземельях. Потом лучистый взгляд затуманился, померк, угас… Голубые глазки закрылись, и с тихим вздохом отлетела прекрасная, светлая душа королевны…
А в это самое время во дворец к королеве пришла закутанная в черное таинственная женщина и угрюмо сказала:
– Королевна пролила третью слезинку… То, что должно было свершиться, свершилось. Королева, у тебя нет больше дочки…
Умерла королевна, но не умерла память о ней. Король прекратил войны и набеги, распустил войска, открыл тюрьмы и подземелья и выпустил на волю измученных узников – и все это сделал в память своей дочери Желанной. В ее же память ее же король занялся другим добрым делом. Он кормит всех бедных и голодных в своей стране. Сирые и бездомные, все находят приют в королевском дворце. Мир и милосердие воцарились в стране.
Живет и царит в ней память о юной королевне с голубыми глазами, и все от мала до велика благословляют ее…
Дуль-Дуль, король без сердца
На опушке леса при лунном свете три добрые волшебницы собрались около небольшой каменной урны. Месяц то скрывался за тучу, то снова выплывал, и тогда лица добрых волшебниц становились прозрачными, а волосы их сияли серебряным светом.
Первая волшебница вынула из-за пазухи целую горсть розовых лепестков и, бросив их в урну, сказала:
– Завтра должно родиться королевское дитя. Пусть оно будет так же прекрасно, как роза, и пусть все любуются им и дивятся его красоте.
Потом она быстро отбежала от урны и стала кружиться в воздухе. Светляки зажглись в траве, освещая ее пляску, а соловей запел из чащи такую дивную песню, какую нельзя услышать даже в самом королевском дворце.
Тогда подошла к урне вторая волшебница. В руке она держала какую-то длинную серебряную нить.
– Вот волос с головы мудрого волшебника Гая, – сказала она, бросая волос в урну. – Я взяла у него этот волос, пока он спал, чтобы отдать его королевскому дитяти. Благодаря этому волосу ребенок будет мудрым, как сам Гай. Ведь другого такого мудреца, как Гай, не найдется в мире, и каждый его волос – это клад мудрости.
– Торопись, сестра, – произнесла третья волшебница, – а то проснется Гай, отнимет волос и, чего доброго, прогонит нас, так что я не успею положить в урну сердце голубки, которое должно сделать добрым и кротким будущего королевича.
Едва только третья волшебница успела произнести последнее слово, как закачался, загудел лес, и чародей Гай, получеловек, получудовище с огненными глазами и всклокоченными, дыбом стоящими волосами, появился верхом на диком вепре.
– Кто украл волос с моей головы? – завопил он страшным голосом, от которого гул пошел по лесу.
Но волос вместе с лепестками розы уже был в урне, и оттуда чуть заметной голубой струей подымался дымок.
При виде этого Гай схватился за голову и испустил новый рев, страшнее первого. Он понял, что ему никакою силою не извлечь уже из урны волоса.
Испуганные волшебницы метнулись в сторону, а та, у которой в руке было предназначенное для королевского дитяти голубиное сердце, уронила его на землю.
В тот же миг Гай подхватил сердце и погнал своего вепря обратно в лес, испуская громкие торжествующие крики.
А три добрые волшебницы, очнувшись от страха, снова очутились у урны.
Теперь они плакали. Плакали о том, что будущее дитя будет обладать красотой и умом, но не будет иметь сердца.
Маленький королевич родится без сердца.
И слезы волшебниц падали в урну…
Скоро голубой огонек погас, и старшая из волшебниц, взяв свой волшебный жезл, стала мешать в урне, тихо напевая сквозь слезы.
Ее сестры вторили ей.
Когда песнь была кончена, все трое взглянули в урну.
На дне ее лежал крошечный мальчик, прекрасный как ангел. Они взяли его из урны, унесли в королевский дворец и положили в роскошную колыбельку, уже давно приготовленную для маленького королевича, рождения которого ожидали со дня на день.
Король возвращался с войны, возвращался победителем. День был светлый и яркий, и горячее весеннее солнце играло на щитах, копьях и броне воинов, окружавших короля.
За королевским войском шли, связанные по рукам и ногам, пленники, с потупленными глазами, страшно исхудалые, окровавленные; они со стойким мужеством ждали своей участи.
Подле короля шел солдат. Самый обыкновенный, самый простой солдат. И имя у него было самое простое. Его звали Иваном. На нем была пробитая пулями шинель, а через лоб шел огромный рубец от неприятельской шашки.
Все встречные на пути короля с удивлением поглядывали на солдата и спрашивали: почему он идет рядом с королем? Простой, серый солдат – и дождался такой почести!
Тогда из рядов войска послышались голоса:
– Это не простой солдат. Это герой. Он указал королю путь, как быстрее найти неприятельский лагерь, он остановил войско, когда оно бросилось в бегство, и он же защитил своей грудью самого короля, когда неприятельская сабля была направлена на него. Король не может забыть этого и считает солдата Ивана своим лучшим слугой и другом.
И народ, услыша это, стал восторженно приветствовать солдата наравне с королем.
Крики звучали все громче и громче. Целый дождь цветов сыпался на победителей. Красивейшие девушки города, в белых, воздушных одеждах, усыпали розами триумфальный путь короля.
Таким образом победители дошли до королевского дворца.
Король поднял голову на окна в надежде увидеть в одном из них свою любимую жену-королеву.
Но вместо прелестного личика королевы в окне показалось старое лицо седого монаха, который сказал:
– Приготовься, король, услышать две новости: одну радостную, другую печальную. Бог дал тебе сына, а твоя супруга-королева скончалась на утренней заре.
Король дико вскрикнул, схватился за сердце и… умер.
Он так и не увидел ни своей мертвой жены, ни новорожденного сына.
В народе и в войске поднялся плач: король был добр, мудр, храбр, и вся страна любила его.
Потом, когда первый взрыв горя прошел, народ собрался на площади у дворца и стал решать, что делать.
Долго спорили и кричали – целых три дня и три ночи. И когда охрипли настолько, что уже не могли говорить, то решили:
– Король и королева умерли, королевич в пеленках, поэтому надо выбрать другого короля до тех пор, пока новорожденный королевич Дуль-Дуль подрастет и в состоянии будет сам править королевством. А так как солдат Иван спас страну, войско и короля от гибели, то пусть он и будет королем.
Так решил народ.
Пошли разыскивать Ивана, чтобы объявить ему радостную весть, и нашли его у колыбели принца.
– Ты избран королем! – сказали они ему.
– Нет, – ответил он, – королем мне не быть. Я останусь солдатом, чтобы всю жизнь служить королевичу Дуль-Дулю. Как служил его отцу, так стану и ему служить. Воспитаю принца, как умею, чтобы стал он таким же смелым, умным и добрым, каким был покойный король…
– Но в таком случае выбери себе какое-нибудь звание, которое дало бы тебе богатство и обязывало всех почитать тебя, – обратились посланные от народа к Ивану.
Но тот опять покачал головой.
– Не надо мне ни богатства, ни почестей. Зачем солдату богатство? А почести? Для меня первая почесть – служить верой и правдой королевскому дитяти. Ступайте, братья мои, назад и скажите народу, пусть выбирает себе другого короля, получше да поумнее, а мне в награду оставит одно: позволение никогда не разлучаться с королевичем.
Посланные ушли, пожимая плечами, а солдат Иван снова склонился над детской колыбелькой.
Прошло шестнадцать лет. Королевич вырос и стал королем.
Ах, что это был за король!
Красивее его не было во всей стране. Вы видели лесную незабудку на краю болота? Так вот, такие глаза короля были словно две голубые прекрасные незабудки.
А алый цвет мака приходилось вам встречать в саду?
Так вот, такими же лепестками мака казались пурпурные королевские уста. Белизна его лица напоминала лилию, а румянец – легкий отблеск утренней зари. Волосы у юного короля были такие золотистые, что, когда он снимал свой бархатный берет, казалось, будто солнечное сияние окружало его голову.
Но никто не видал юного короля. До шестнадцати лет его прятали от народа (таков уж был закон той страны).
Боялись, чтобы страшный чародей Гай не испортил как-нибудь красоты Дуль-Дуля. Один только солдат Иван находился подле королевича и служил ему день и ночь неустанно.
Учителям, которых приглашали учить Дуль-Дуля книжной премудрости, не пришлось учить его, потому что король был настолько мудр, благодаря одному волосу Гая, что его нечему было учить.
Когда королевичу исполнилось шестнадцать лет, солдат Иван надел на его кудри золотую корону и вывел его к народу. Это был чудесный зимний день. Солнце играло на небе, и золотые кудри молодого короля сияли, как солнце.
И народ, тесня друг друга, указывал на Дуль-Дуля и шептал в восторге:
– Отныне у нас два солнца: одно на небе, другое – во дворце.
Белый снег, покрывавший землю, точно потемнел от зависти при виде очаровательного белого личика Дуль-Дуля.
А алые розы, которые белокурые красавицы девушки бросали под ноги молодому королю, завяли от зависти при виде нежных алых уст красивого юноши.
Но восторгу народа не было конца, когда Дуль-Дуль обратился к нему с приветствием.
Ни один король в мире не сумел бы сказать такую речь! В ней отразились и тонкий ум, и мудрость молодого короля.
– Да здравствует наш мудрый красавец король! – кричал народ. – Если он так же добр и кроток, как умен и красив, то наш народ – самый счастливый народ в мире!
Едва только замолкли восторженные крики, как их сменили вопли отчаяния и муки.
Через реку, протекавшую перед самым крыльцом королевского дворца, был перекинут мост. Народ, желая поближе полюбоваться красавцем королем, бросился на этот мост, давя и толкая друг друга. Каждому хотелось взглянуть поближе на красивое лицо короля.
Вдруг послышался ужасный треск. Мост не выдержал напора толпы и рухнул в воду. А вместе с мостом упали в воду и тысячи людей, толпившихся там.
– Король! Король! Спаси нас! – кричали люди. – Спаси нас, мудрый король!
Но король стоял неподвижно на крыльце своего дворца и… улыбался.
Голубые незабудки, глаза короля, не выражали ни ужаса, ни печали. Они были веселы, по-детски безоблачны, прозрачны. Они смеялись.
Тогда новое отчаяние охватило толпу.
– У короля нет сердца! Наш король – бессердечный, жестокий король! – послышались отчаянные возгласы из толпы тех, которым удалось спастись.
А глаза короля по-прежнему смеялись, как ни в чем не бывало. Смеялись, глядя на бездыханные трупы, наводнившие собою реку, смеялись, глядя на самый испуг народа. Король, казалось, даже не понимал, что происходило вокруг него, и с тем же веселым смехом отправился во дворец.
Солдат Иван ушел следом за своим повелителем.
– Король! – произнес он мрачно, – за стенами дворца осталось много несчастных сирот, детей тех, которые утонули в реке. Не хочешь ли помочь им? Вели раздать золото беднякам, и народ будет прославлять тебя за твою доброту.
– Делай, как знаешь, – произнес король. – Ты самый умный после меня и не посоветуешь ничего дурного… Раздай им золото, только было бы лучше, если бы золотые монеты остались у меня во дворце. Я велю украсить ими стены моего жилища и буду любоваться, как солнечные лучи играют в этом золотом море.
И король рассмеялся весело и звонко…
У него не было сердца, а без сердца он не мог понять того горя, которое обрушилось на сирот…
Народ, узнав о том, что у красавца короля нет сердца, пришел в ужас и смятение. Но среди окружавших короля царедворцев были и такие, которые обрадовались этому и, видя, что королю по душе жестокая расправа, старались угодить, доставляя всяческие жестокие развлечения и думая этим понравиться ему. Король любил мучить животных и не щадил людей. Однажды перед его дворцом было повешено до тысячи кошек. В другой раз из певчих птиц дворца были повыдерганы перья, и их пустили летать с ощипанными, обнаженными телами.
После одной из побед над внешними врагами всех пленников сожгли на большом костре посреди площади.
Король стоял на балконе и смеялся. Вокруг него теснилась целая толпа льстивых царедворцев.
– Ты мудр, как змей, и прекрасен, как солнце! Большего ты не можешь требовать от судьбы. Она одарила тебя всеми своими дарами. Ты самый прекрасный, самый мудрый и самый добрый король, какой только есть на свете.
Так говорили они.
И король Дуль-Дуль высоко поднимал свою красивую голову и спрашивал с гордым величием:
– Это правда, что я самый добрый, самый прекрасный и мудрый король?
– Правда! Несомненная правда! – слышались вокруг голоса царедворцев. – Правда, правда! Ты самый прекрасный король!
И вдруг один голос прозвучал громче, слышнее всех:
– Нет, неправда! Тебе лгут, король! Ты самый мудрый, самый прекрасный, но ты и самый жестокий из королей в целом мире.
– Кто посмел произнести эти дерзкие слова?! – вскричал король и топнул ногой.
– Это сказал я! – произнес солдат Иван, выступая вперед.
– Это сказал солдат Иван! – зашептали царедворцы. – Солдат Иван позволил себе оскорбить короля… – говорили они.
Иван слышал все эти возгласы и спокойно ждал своей участи. Его добрые серые глаза бесстрашно смотрели прямо в лицо королю.
– Он достоин смертной казни! – снова заговорили придворные. – Он оскорбил тебя, король! Казни его!
Дуль-Дуль окинул взором окружающих его царедворцев. Лица всех выражали ненависть и вражду. Всем хотелось казни Ивана, чтобы самим занять его место при особе короля.
И король готов был исполнить общее требование.
Он уже хотел изречь смертный приговор своему воспитателю и слуге, но неожиданно вспомнил, что никто не сумеет приготовить ему на ночь такого вкусного питья, какое умеет приготовлять Иван, никто не сможет так хорошо укрыть его теплым бархатным одеялом, никто не будет в состоянии расчесывать его золотые кудри так, как это делает Иван.
И не любовь, не жалость зашевелились в душе Дуль-Дуля при мысли, что он может лишиться Ивана, а просто боязнь потерять доброго, верного и нужного слугу.
– В другой раз будь осторожнее в речах с твоим королем, – проговорил он сурово, обращаясь к Ивану. – За твою дерзость ты заслуживаешь казни, но я не хочу казнить моего слугу и на этот раз прощаю тебя…
Войны сменялись войнами, и все соседние короли скоро признали могущество и непобедимость Дуль-Дуля, потому что Дуль-Дуль был мудр и умел вести войны.
Один только черный принц полудикого народа все еще продолжал отчаянно бороться с дружинами короля. Наконец, после многих битв, черный принц Аго был побежден. Его взяли в плен, скованного привели в столицу и бросили в тюрьму.
Дуль-Дуль, разгневанный на черного принца за его долгое сопротивление, решил лишить его жизни. Он велел народу собраться с первыми лучами солнца на городской площади.
– Мы будем купать черного Аго, чтобы он не был таким черным и грязным, – со смехом объявил он ближайшим сановникам и тут же приказал поставить на площади большой котел с горячей водой, где пленный принц должен был неминуемо свариться.
Солдат Иван затрепетал от ужаса, услышав решение своего короля.
Он бросился к ногам Дуль-Дуля и стал молить его о пощаде.
– Черный Аго такой же человек, как и мы, король, – говорил он. – Зачем же ты хочешь подвергнуть его таким лютым мучениям? Он защищался в бою как храбрый вождь. Не губи же его, король! Не убивай его за то, за что он достоин уважения!
– Как ты смеешь порицать мое поведение! – закипая гневом, закричал Дуль-Дуль.
– Я всегда буду предостерегать тебя, король, когда ты будешь несправедливым, – спокойно произнес Иван.
– В таком случае, – произнес с беспечным смехом король, – тебе не придется долго разговаривать, так как завтра с восходом солнца тебя сварят в котле вместе с черным Аго.
И, сказав это, король преспокойно повернулся спиной к Ивану и заговорил со своими придворными сановниками, которые грубо льстили и одобряли жестокое решение короля.
Они были бесконечно рады, что солдат Иван больше не будет стоять между ними и королем, не будет больше мешать им влиять на короля.
Иван, выслушав свой приговор, остался совершенно спокойным. Он не боялся смерти, но ему было бесконечно жаль несчастных подданных жестокого, бессердечного короля.
– Бедный король, – говорил Иван, – он не понимает своей жестокости, потому что у него нет сердца. Во что бы то ни стало ему надо достать сердце! И я, старый солдат Иван, сделаю это. У меня остается целая ночь, и в эту ночь я должен во что бы то ни стало сделать добрым и кротким моего жестокого короля.
Но как было уйти Ивану, когда на него надели оковы, заковали ему цепями руки и ноги?!
Это сделали его враги – сановники, которые радовались тому, что король наконец освободится от Ивана и теперь приблизит их к себе.
Однако Иван рискнул попросить короля.
– Ваше величество, отпусти меня на свободу сегодня, а завтра я буду с восходом солнца на площади ожидать своей казни. Я хочу пойти в лес, последний раз полюбоваться природой…
– Не пускай его, король, – зашептали Дуль-Дулю окружающие его царедворцы, – он не вернется, убежит от казни.
– Нет! – произнес Дуль-Дуль. – Я знаю Ивана – он не обманет меня. Он даст свое честное солдатское слово и вернется.
– Я даю мое честное солдатское слово, король! – ответил Иван.
Тотчас же слуги по приказанию короля сняли с него оковы, и он почувствовал себя снова свободным – свободным на одну ночь, для того чтобы умереть в следующее же утро!..
Черный лес гудел, свистел вьюгой и пушил снегом, когда солдат Иван подошел к опушке и громко крикнул:
– Всесильное чудовище, волшебник Гай, явись предо мною!
Заскрипели старые сосны, и на опушку выехал верхом на вепре страшный чародей.
– Что тебе надо, солдат? Зачем ты беспокоишь меня в такую пору? – крикнул он замогильным голосом.
– Ты могучий и сильный волшебник, – произнес с поклоном солдат Иван, – ты все можешь сделать. Ты можешь дать сердце моему королю! Дай его, Гай, Дуль-Дулю и возьми у меня, что только пожелаешь.
Чародей расхохотался таким страшным хохотом, от которого гул пошел по лесу, и земля затряслась, и пушные звери задрожали от страха в своих берлогах.
– Глупый, глупый солдат! – произнес чародей. – Что я могу взять у тебя, если я самый могучий волшебник в мире и все у меня есть? Сердце, предназначенное волшебницами для Дуль-Дуля, у меня. Но я его не отдам так легко. Впрочем, – прибавил Гай, – я дам тебе это сердце, если ты мне дашь вырезать сердце из твоей груди. Согласен?
– Но ведь вместе с сердцем я лишусь и жизни, – сказал Иван тревожно.
– Ну разумеется… Что же ты? Иль испугался смерти? – снова расхохотался волшебник.
– Нет, не то… – произнес задумчиво Иван. – Все равно я должен умереть на заре. Дело не в этом. Не смерть страшна мне, а бесчестие. Я дал слово королю быть на месте казни рано утром, а если ты умертвишь меня, то я не в силах буду сдержать мое солдатское слово. А это большой позор для солдата и человека.
– Ну, коли так, то твой король останется без сердца! – произнес Гай со смехом и повернул вепря, чтобы ехать обратно в лесную чащу.
Но тут случилось что-то совсем неожиданное.
Солдат Иван заплакал горькими слезами… Солдат Иван, видевший во время многочисленных походов, как лилась кровь рекой, солдат Иван, убивавший сам врагов отечества, теперь плакал горькими, неутешными слезами, как маленький ребенок.
Ему бесконечно хотелось сделать добрым и кротким короля Дуль-Дуля, осчастливить свою страну, и в то же время он не хотел покрыть позором свое честное солдатское слово.
А Гай при виде слез человека пришел в недоумение.
– Что это такое? В первый раз вижу, чтобы вода текла из глаз человека! Мне это нравится! – сказал он. – Нравится настолько, что я готов взять себе эти глаза, умеющие изливать ручьи, и взамен дать тебе сердце голубки, которое ты можешь отдать королю. Отдай мне твои глаза. Вот тебе за них голубиное сердце.
И, сказав это, Гай подал Ивану крошечное голубиное сердечко.
Солдат схватил его обеими руками и прижал к своей груди. В ту же минуту Гай вытащил из-за пазухи огромный нож и вырезал им плачущие глаза Ивана.
Иван разом ослеп. Вместо слез у него потекла теперь кровь по лицу, но он не стонал, не жаловался. С необычайным терпением переносил отважный солдат страшную боль.
Наскоро остановил он снегом кровь на лице и пустился в обратный путь в столицу. Теперь ему нечего было делать в лесу, да и надо было торопиться, потому что слепым он будет идти втрое дольше зрячего.
А Гай привесил себе на грудь два плачущих глаза Ивана. И – о диво! – весь лес осветился чудным сиянием. Две великолепные звезды сверкнули на груди Гая, распространяя светозарные лучи вокруг себя.
Огромные толпы народа собрались на площади. Небо уже покрылось алым заревом восхода.
Король Дуль-Дуль в сопровождении многочисленной свиты находился на площади. Сюда привели и трепещущего от страха черного Аго, закованного по рукам и ногам. Громадный котел стоял посреди площади, обдавая близстоящих густыми клубами пара. Вода зловеще шипела и клокотала в нем. Королевские слуги, герольды, ездили по площади и объявляли народу, что сейчас свершится казнь двух самых злых преступников, которые осмелились ослушаться воли короля.
Только одного из осужденных – Ивана не было видно.
– Вот видишь, король, – заговорили вокруг Дуль-Дуля царедворцы, – напрасно ты отпустил солдата. Он не вернется к нам. Кому охота вариться в котле, когда он может уйти в другую страну и служить другому королю!
– Нет! Нет! Я хорошо знаю Ивана: он не сделает ничего подобного! – уверенно произнес Дуль-Дуль. – Он сдержит свое солдатское слово!
– Но ему время уже подойти! Сейчас взойдет солнце! – не унимались царедворцы.
И точно в подтверждение их слов брызнул целый сноп лучей и солнце ярко пригрело своим золотым морем и площадь, и котел, и короля с его свитой, и черного Аго.
В ту же минуту появился на площади солдат Иван. Он шел, едва переступая с ноги на ногу, вытянув вперед руки, медленно и ощупью, как ходят обыкновенно слепые.
– Вот и я, король! – произнес Иван. – Кажется, я поспел вовремя!
– Да, ты поспел вовремя! – произнес король. – Готовься к смерти! Но что это с тобою? – прибавил он с недоумением, взглянув на лицо Ивана. – Где ты потерял свои глаза?
Сказав это, Дуль-Дуль расхохотался весело и звонко над чужим несчастьем, потому что у Дуль-Дуля не было сердца, и он не умел и не мог чувствовать жалости и боли.
– Я скажу тебе, король, где я потерял их, – произнес Иван, – только наклонись ко мне, а то я плохо говорю от волнения и иначе ты ничего не услышишь, король!
Дуль-Дуль наклонился к Ивану.
В ту же минуту Иван трепещущими руками рванул дорогой, золотом шитый камзол короля и коснулся королевской груди голубиным сердцем.
Король Дуль-Дуль громко вскрикнул. Смертельная бледность разлилась по его лицу. Он заметался и упал на руки придворных.
Он ощутил в груди своей что-то новое, сильное, что наполнило разом страшной болью и счастьем все его существо.
Часть свиты занялась бесчувственным Дуль-Дулем, а другая – подхватила Ивана и потащила его к котлу.
– Он хотел убить короля! Надо его бросить в котел сию же минуту, а то он погубит всех нас, этот слепой чародей! – кричали они и тащили Ивана к месту казни.
Иван был уже в двух шагах от котла… вот несколько рук подняли его на воздух, вдруг…
– Остановитесь! Иван, сюда! Ко мне! Мой бедный, слепой Иван! – послышался голос короля, и в один миг Дуль-Дуль растолкал свиту и очутился перед своим слугой.
Его лицо было бледно и взволнованно. Он проливал слезы, прекрасные и светлые, как роса.
Дуль-Дуль держал руку у сердца, которое билось с невероятной силой.
– Ко мне, Иван! Ко мне!
И Дуль-Дуль кинулся на грудь своему верному слуге, обнимая его за шею, целуя его пустые глазницы. Потом он велел освободить черного принца Аго, обнял его, как брата, и подарил ему свободу.
Вслед за тем он обратился к народу со словами:
– Друзья мои, я был жестоким королем! Но благодаря жертве, принесенной мне моим благодетелем Иваном, я стал другим… И теперь, мой народ, я обещаю не только мудро, но и с добротой и кротостью править тобою!
И король Дуль-Дуль низко поклонился народу.
А народ отвечал радостным криком:
– Да здравствует Дуль-Дуль! Да здравствует наш светлый, прекрасный король!
С этого дня Дуль-Дуль не разлучался с Иваном. Но уже не Иван прислуживал королю, а король солдату. Он всячески ухаживал за ним и водил слепого по своим огромным палатам, как может только почтительный сын водить своего слепого отца.
Солдат Иван снова занял свое прежнее место подле короля. Теперь никто уже не завидовал ему. Все знали, какой страшной ценой Иван приобрел свое счастье, и искренне полюбили верного королевского слугу.