Loe raamatut: «Мой любимый домовой»

Оля лежала в своей кровати, закутавшись до самого носа. Руки, спрятанные под одеялом, крепко держали фонарик. Время от времени Оля щелкала им в нетерпении и следила, виден ли свет из-под одеяла. Очень хотелось дочитать книгу, которую она вчера тайком стащила у брата и читала полночи, пока веки не стали слипаться. Утром она долго искала укромное местечко, чтобы спрятать книжку. Теперь эта драгоценность лежала под подушкой, и Оля не могла дождаться, когда наконец-то уляжется спать Толя – ее старший брат. Он не привык укладываться рано и теперь вертелся в своем неудобном ложе из двух составленных вместе плетеных кресел с мягкими подушками вместо матраца. Легкие кресла иногда разъезжались, и Толя проваливался. Оле было смешно жалко брата. Она несколько раз пыталась уговорить его поменяться с ней местами, но упрямый брат заявил, что неудобства воспитывают характер. Когда он в очередной раз провалился между креслами и зло прорычал «тьфу ты», Оля уже не смогла удержаться. Уткнувшись в подушку и закрывшись одеялом, чтобы ее не было слышно, она захохотала так, что брат не выдержал, подскочил к ней, шлепнул подушкой по спине и прошипел:

– Хватит хрюкать, малышню разбудишь!

Но шум уже, видимо, услышали в соседней комнате, и в коридоре раздались легкие мамины шаги. Толик в два прыжка сиганул в свои кресла. Мама чуть-чуть приоткрыла дверь и тихонько спросила:

– Олюшка, Толя, вы спите?

– Мы уже спим, мамуля, – шепотом ответила Оля.

– Умнички.

Мама закрыла дверь. Было слышно, как она прикрыла и вторую дверь, в кухню, голоса там стали глуше.

– Если ты еще раз ответишь, – не выдержал Толя, – я подойду и дам тебе в лоб!

Оля возмутилась:

– Что же я молчать должна? Это невежливо, некультурно.

– Уже третий раз спрашивают: «Вы спите?» А ты, как из детского сада, отвечаешь: «Мы спим!» Если ты спишь, почему отвечаешь? Когда спят, то молчат! Поняла, деревня?

– Сам оттуда, – сразу же среагировала Ольга. – Толя был старше всего на два года, но всегда пытался учить сестренку, и это ей не очень нравилось.

– Деревня простаков, проулок чудаков, там живет наш Толька – король ду… ра…

Оля не осмелилась договорить обидное слово, а брат решил сделать вид, что не понял.

– Фу, как неудобно спать в этих креслах, – попытался он перевести разговор.

– Ничего, одну ночь потерпишь.

Теперь уже Оля не жалела брата – «деревня» обиделась.

– Им там в моей комнате удобно, – продолжал попытку к примирению Толя. – Слушай, точно на одну ночь?

– Точно, – буркнула Оля, усевшись в кровати. – Я слышала, она маме на кухне рассказывала, что дом древний-древнющий. Все жильцы из своих квартир повыезжали. Дом ужасно скрипит, а по ночам кто-то ходит.

Брат никак не отреагировал на эти страсти, и Оля, широко открыв глаза, еле слышно спросила:

– А вдруг это привидения?

Толя помолчал немного и, не понижая голоса, уверенно заявил:

– Привидения в наше время не существуют.

Оля терпеть не могла, когда ей не верили.

– А кто тогда там ходит по ночам? – не унималась она. – А еще тетя Таня говорит, что слышала голос, как будто кто-то сам с собою разговаривает. Она дверь открывает – нет никого! Она другую открывает – опять никого…

– Может, это радио у кого-то не выключено?!

– Вовсе нет! – продолжала убеждать Оля. – Она говорит, голос старческий, как будто кто-то бурчит себе под нос.

– Значит, это она сама себе бурчит под нос, или ее малыши шуточки опять устраивают. У нее Андрюшка такие фокусы выкидывает, не скажешь, что ему всего шесть лет.

Толя попытался аккуратненько лечь на бок лицом к сестренке – его заинтересовал зажатый в ее руке предмет. А Оля так увлеклась разговором, что не заметила, как стала размахивать фонариком.

– Да? Андрюшка сам струсил! Тетя Таня говорит, что к нам пришла ночевать, потому что дети боятся. Тут что-то не то! Как в книге «Тайны старого дома».

И тут Оля поняла, что проговорилась, и заметила, что брат смотрит на ее руки. Уличный фонарь, светивший по ночам в окно ее комнаты, сегодня безжалостно выдал Олю. Она быстро сунула свой маленький фонарик под подушку, сделала вид, что взбивает ее, пригладила ладошкой наволочку и улеглась на подушку, обняв ее руками с двух сторон.

– Ага, – тихо сказал брат, – попалась? А говорила, что не брала мою книжку. А ну, давай сюда!

– У меня ее нет! – Оля сильней прижалась щекой к подушке.

– Спорим, найду! – Толя уже не сомневался о месте нахождения пропавшей книги. – Как найду, дам шишку в лоб!

Оля сунула руки под подушку и ухватилась за книгу. Она понимала, что брат старше ее и сильней, но сдаваться не хотелось. Он про эту книгу три дня не вспоминал, а теперь, когда она взяла ее читать, ему, видите ли, тоже срочно захотелось!

Толя подскочил, и кресла, не выдержав, разъехались. Хорошо, что Оля не видела, в каком положении застрял он между креслами, иначе опять бы стала смеяться. Но шум услышала мама. Дверь приоткрылась, и раздался ее шепот:

– Олюшка, Толя, вы спите?

Толя замер вверх ногами. Он боялся, что мама войдет и увидит его кордебалет. Тогда она точно предложит ему спать с Андрюшкой. Спасибочки! Андрюшка во сне разговаривает и за ночь двадцать раз меняет на кровати положение «ноги-голова». И именно тогда, когда малыш спал с Толиком, тот впервые понял, что «звезды из глаз посыпались» – это не образное выражение, а звездная натура. Андрюха во сне так звезданул ему своей башкой по лицу, что Толя минут пять спросонок махал перед собой руками, пытаясь поймать разноцветные звезды перед носом. А уж нос на второй день был как у клоуна – большой и красный.

Толя замер и не дышал, пока мама ждала ответ. Наконец, дверь тихонечко прикрылась, и ребята услышали, как мама прошептала, видимо, тете Тане:

– Молчат, значит, спят. Ну, слава Богу, угомонились.

Толя разрешил себе полностью сползти под кресла и прошептал:

– Проверка закончена.

– Это не меня проверяют, а тебя, – подняла голову Оля. – Потому что ты, мама говорит, человек непредсказуемый. А- фе- рист! – по слогам произнесла девочка непонятное для нее слово.

– Не ври, она сказала «авантюрист», – хохотнул брат. – Это совсем разные вещи. И не вешай мне лапшу на уши – книгу давай!

– Не брала!

Толя подошел к кровати сестры, легко выхватил книгу из-под подушки, забрал фонарик и щелкнул сестру по лбу. Не больно, но обидно!

– Жадина! Жадина-говядина, соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест! – с обидой прошептала Ольга.

– Помолчи, болтало!

– Сам ты это слово!

Толя поправил кресла, уселся и включил фонарик. Этого Оля уже выдержать не могла: ее замечательная идея с фонариком тоже ушла к брату!

– Не буду молчать! Назло не буду!

Оля покопалась в памяти, стараясь найти что-нибудь обидное, но в голове вертелась только дразнилка:

– Как у Тольки на носу ели свиньи колбасу. Ели, ели три недели, ели, ели, не доели!

Брат совершенно не реагировал, листая книгу. Оля решила не сдаваться:

– Толя-дроля карапуз съел у бабушки арбуз. Бабушка ругается, Толя отпирается: «Это, бабушка, не я! Это рыжая свинья!»

Не зная, как досадить брату, она повторила дразнилку еще раз. А когда завелась в третий раз, он перебил ее:

– Вот, нашел! Слушай! «В свои последние часы жизни дом прощается с хозяевами. Он все знает о своих жильцах, а они все знают о нем. Но если дом хранит тайну, он становится беспокойным: скрипит паркетом, стучит ставнями, шелестит обоями. А как еще он может привлечь хозяев к себе? Прислушайтесь к дому, подарите ему внимание, и он откроет вам все свои тайны»…

Брат замолчал, задумчиво глядя в сторону окна.

– Ух, ты! – прошептала восхищенно Оля. – Я еще это не читала. Слушай, – она уселась в кровати, по-турецки поджав ноги, – а может, и тети Тани дом хранит тайну?

– Конечно. Он же старый.

– А давай завтра сходим и поищем эту самую тайну!

– Все самое тайное всегда случается ночью, это во-первых. А во-вторых…

Брат перелистнул страничку книги и умолк.

– Ну? – не выдержала Оля.

– Дом завтра уже развалят.

– А ты откуда знаешь? – спросила Оля в нетерпении.

– В окно выгляни. Там уже баба приехала.

– Какая баба?

Оля тут же представила себе толстую бабу с кошелкой и почему-то обязательно с козой. Она соскользнула с кровати и на цыпочках подбежала к окну. Весь двор, освещенный одним ярким фонарем, был как на ладони. И никакой бабы с козой не было!

– Я никого там не вижу!

Толя тоже подошел к окну и ткнул пальцем:

– Вон там видишь кран?

Оля присмотрелась и молча кивнула.

– А у него на цепи висит большущий шар. Это и есть баба, – объяснил Толя сестренке. – Сегодня этой бабой по стене били-били, а толку никакого. Стекла кое-где повылетали, а стены стоят! Крепкий, видно, дом!

Оля представила, как огромный железный шар бил по стене, и ужаснулась.

– Жалко… – прошептала она.

Брат не понял, но поспешил успокоить:

– Говорят, здесь построят детскую площадку, карусели там всякие…

Оля вздохнула:

– Все равно жалко. Дом похож на старого великана. Мне кажется, что он живой и ему больно.

Вот теперь Толя понял, о чем она жалеет, и напрямую спросил:

– Ну, тогда пойдем?

– Куда? – опешила Оля.

– Узнавать тайну дома.

Оля в недоумении уставилась на брата. Ну и шуточки у него! Больше делать нечего, как сейчас, в темноте по чужому дому шастать!

– Аферист!

– Авантюрист, – поправил брат.

Оля, молча, подошла к кровати, поправила сбившееся одеяло и, нырнув в постель, отвернулась к стене.

– Идешь? – услышала Оля шепот в ухо. – А то пойду сам.

Он подошел к двери, выглянул, прислушался. Кажется, все спят.

– И никакой романтики… – недовольно прошептал он.

Сердце Оли сначала подпрыгнуло, а потом замерло при воспоминании о предыдущей романтике брата. Мама тогда обещала устроить им романтику вокруг дома под свист ремня. Не стоит испытывать мамино терпение!

– Нет, так неинтересно, – оглянулся брат. – Давай через окно. Боишься?

– Вот еще! Не боюсь, а просто не хочу! – Оля кому угодно призналась бы, что боится, только не брату. – Зачем прыгать со второго этажа, если можно спокойно выйти через дверь.

– Ага. И попасть кому-нибудь на глаза.

Толя противным голосом пропел ей в ухо:

– Мне приспичило погулять в двенадцать ночи, бессонница замучила…

– Не полезу!

– Я и не прошу!

Брат опустился на корточки перед кроватью и потянул на себя ящик, в котором хранились старые, но самые любимые игрушки. Он покопался во всех четырех углах большого ящика и вытащил веревочную лестницу. Когда-то они вдвоем смастерили ее и приспособили на даче для лазания по деревьям. Толик был Тарзаном. Оля хотела быть прекрасной индианкой, но брат заявил, что роль обезьянки ей больше подходит. Ольга обиделась и играть отказалась, а Тарзану в одиночестве не прыгалось и не кричалось на деревьях. Привезенная с дачи веревка больше года провалялась в ящике, ожидая своего звездного часа, и, кажется, сейчас он наступил.

Толя привязал веревку к трубе отопительной батареи под окном и повернулся к сестре. Оля демонстративно молчала.

– И потом ни о чем не спрашивай! – предупредил Толик сестру.

Он подергал веревку, проверяя ее прочность, и сделал последнюю попытку уговорить сестренку:

– Пять минут туда, пять минут обратно, десять минут на поиски – всего страхов-то на двадцать минут. Идешь?

Оля отрицательно покачала головой.

– Пока! Привет трусливым! – он все-таки не выдержал и поддразнил сестренку, прежде чем исчез за окном.

– Сам ты это слово! – не желая оставаться в долгу, вслед ему громким шепотом ответила Оля.

Она сидела на кровати, прислушивалась к сопению и пыхтению брата и уже жалела, что не согласилась пойти с ним. Подойдя к окну, она, крадучись, глянула вниз. Толя болтался на веревке у окна на первом этаже.

– О! Соседи не спят. Чем это они занимаются?

Он поднял голову и посмотрел, выглянет ли сестра? Оля схватила тапочек и швырнула, стараясь попасть в брата.

Ой! – услышала она и, высунувшись в окно, прошипела: «А ты не заглядывай в чужие окна!»

Она подхватила второй тапок и швырнула туда же.

– Ой! – раздалось снова. – Не буду, я пошутил. Соседи спят давно.

Толя спрыгнул на землю и подергал веревку.

– Слушай, – тихо сказал он выглянувшей сестренке, – раз тапочки здесь, может, и ты спустишься?

– И чего я тебя всегда слушаю? – вздохнула Оля. – От тебя только одни неприятности!

Она бурчала, но остановиться уже не могла: тайна дома была сильнее всех будущих неприятностей. Неуклюже развернувшись на четвереньках на подоконнике, она нащупала ногами веревку, стала на ее толстый узел, ухватилась за веревку мертвой хваткой и начала спускаться, стараясь бурчанием затолкать свой страх поглубже.

– Ну влетит же нам! Точно знаю, что влетит! Аферист, правильно мама говорит, аферист ты.

Она спустилась до последнего узла и облегченно вздохнула.

– Тапочки подай!

Брат подхватил ее и поставил на тапочки:

– Привет, авантюристка! Пойдем?

Войти в старый дом не составило особого труда: входная дверь не была закрыта. Пол в коридоре действительно скрипел на все лады, ничуть не страшно, даже певуче. А вот двери в квартиры были заперты, но одна из них, как показалось ребятам, была чуть приоткрыта, и из-под нее виднелась полоса слабого света. Не сговариваясь, ребята рванули к двери, стараясь опередить друг друга. Но перед самым носом дверь неожиданно щелкнула и закрылась. Оля толкнула ее, потом навалилась сильнее, повернулась спиной и приложила силу своего мягкого места, помогая еще и ударами пяткой. Толя, молча, отодвинул сестренку и заглянул в замочную скважину, вернее в то, что от нее осталось: предусмотрительные хозяева, видно, очень любили свой замок и, съезжая, не захотели с ним расставаться. Теперь в эту дырку можно было заглянуть и рассмотреть находящуюся за дверью комнату. Ничего интересного! Она пуста, на полу разбросаны бумажки и что-то еще непонятное. В углу, вроде бы, стоит тумбочка, а на стене, кажется, что-то висит – то ли картина, то ли портрет – видно плохо.

Оля не выдержала молчания брата и, оттиснув его от двери, приникла сама к отверстию.

– Ничего не вижу. Нет там никого.

– Открывай дверь, – тут же предложил Толя. – Сильней толкай… да не шуми ты! – одернул он сестренку.

– Сам толкай и не шуми! Она, наверное, заперта.

– Не заперта, – Толя шлепнул ладонью по дырке в двери, – замка нет. Может, гвоздями заколотили? А зачем? А ну, навались!

Толя недоумевал. Неужели ему показалось, что дверь была приоткрыта?

– Стучать семнадцать раз ногой и сорок восемь головой, – фыркнула в ухо сестренка, наблюдая за его стараниями.

После сильных ударов всеми частями тела по двери Толя усомнился в том, что видел полосу света. Он присел и попытался провести рукой под дверью. Щели не было!

– Що це було? – спросил он бабушкиной поговоркой. – Мабуть, НЛО.

Толя встал, посмотрел на сестру, и они, не сговариваясь, навалились на эту упрямую дверь. То ли силы были на стороне ребят, то ли двери надоело сопротивляться, но она вдруг очень легко и бесшумно отворилась, а ребята по инерции влетели так, как будто кто-то дал им пинок под зад. С грохотом они растянулись почти посреди комнаты.

– Ничего себе, как мы тихо вошли, – пошутила Оля, – прямо шепотом.

– Ага, – согласился брат, – полгорода разбудили, это точно. Ты не ушиблась? – спросил он, услышав, как Оля вздохнула.

– Коленку разбила. Включи свет, я посмотрю.

– А где здесь выключатель? – посмотрел брат по сторонам.

– Возле двери, наверное, предположила Оля, закатывая штанину пижамы и пытаясь в сумраке рассмотреть коленку.

Но тут очень слабо зажглась лампа на потолке. Ребята заворожено смотрели на нее, пока она не стала светить так, что вполне можно было рассмотреть все в комнате.

– Лампочка сама зажглась! – еле шевеля губами, выдохнула девочка.

– Тихо, без паники. Здесь, наверное, кто-то есть. Ау! – позвал брат. – Есть кто дома?

– Ау…есть дома… – приглушенно ответил кто-то, и свет погас.

Толя встал, подошел к двери напротив и попытался ее открыть. Оказалось, что все двери в этой комнате были заперты.

– Глянь, лампа качается, – отвлекла брата Оля. – Ой, не нравится мне все это!

– Ну что ты, это от эха, – постарался успокоить сестренку Толя. – Знаешь, как бывает в горах? Крикнешь, а с гор лавина срывается. Сила звука!

– Мы же не в горах…

Толя подошел к сестренке и присел рядом.

– Коленку разбила, как начинающая альпинистка.

– Сам ты это слово, – обиделась Ольга. Ей больно, а ему все шуточки!

Толя подул на разбитое колено сестры, стараясь в темноте рассмотреть ее ушиб. Но тут лампа перестала раскачиваться и начала мигать тускло и противно, до боли в глазах.

– Щелкни выключателем, – попросила Оля, – может, лампочка нормально будет светить.

Вдруг лампа зажглась очень ярко и тут же погасла. После такой игры света Оля сначала ничего не видела, хотя и пыталась рассмотреть все, широко открывая глаза. Первое, что она начала различать, это уродливые, жуткие тени на стене. Казалось, что в углу над тумбочкой медленно вырастало чудовище, угрожающе махая не то крыльями, не то перепончатыми лапами.

– Ой, там в углу что-то шевелится, – медленно прошептала Оля, не сводя глаз с тумбочки. – Ай, – завизжала она, подскочив, – здесь, кажется, крысы, кто-то пробежал…

Она отступила назад и, натолкнувшись на брата, цепко ухватила его за рукав пижамы.

– Смотри, по стене кто-то ползет!

Медленно, с жутким скрипом отворилась дверка тумбочки, выплыли из нее и повисли в воздухе два крошечных зеленых огонька. Они качнулись вправо, влево, потом поднялись выше.

«Волчьи глаза», – подумала Оля и, судорожно задергав рукав брата, закричала:

– Включай скорее свет, мне страшно!

Толя подошел к входной двери и стал водить рукой по стене в поисках выключателя.

– Ну! – в нетерпении крикнула Оля.

– Не кричи, – отозвался брат, – выключатель не могу найти.

И тут почти над ухом раздался старческий голос:

– Можешь не искать, его там нет!

– Ой! – еще больше испугалась Оля, – кто это?

– Кто здесь? – спросил Толя, и Оля почувствовала, что брат тоже напуган.

– Я, хозяин дома.

Медленно зажглась лампа, освещая ребят, уставившихся в угол, где только что на стене уродливо извивались тени.

На тумбочке сидело лохматое существо неопределенного рода-племени в серой рубашке. Покачивая босыми ногами, оно время от времени отталкивало закрывающуюся и противно скрипящую дверцу тумбочки.

– Не мало ли вас, не надо ли нас? – скрипуче пропело существо.

Ребята молчали, рассматривая это «непонятно что». Существо шмыгнуло носом и тут же спросило вполне нормальным задорным голоском:

– И чего это вы тут раскомандовались?

– Здравствуйте, ой… – смутилась Оля, – …добрый вечер!

– Спокойной ночи! – намекнул незнакомец.

– Да, то есть нет… – Оля уже пришла в себя. – А вы кто? Сторож?

– И сторож тоже.

– Что-то я вас раньше здесь не видел, – вмешался в разговор Толя.

– А меня здесь никто не видел, – существо повысило голос, – ни раньше, ни позже.

– А-а! – осмелела Оля. – Я поняла, вы – бомж!

– Здрасьте, Настя, с чего ты взяла?

– Ну… – смутилась девочка, – одежда у вас… не очень… в общем, не модная…

– Классическая, – выделил голосом человечек и пригладил на груди свою рубашку. – Все домовые так одеваются.

Толя даже опешил от такой наглости. За кого их принимают? За малышей? Ну, уж нет!

– Знаете, не надо нам тут сказки рассказывать, – категорично заявил он. – Нет домовых, они не существуют.

Услышав это, незнакомец соскользнул с тумбочки, плавно и бесшумно приблизился к ребятам, и оказалось, что он им «в пупок дышит».

– Ну, нет, так нет, – сказал маленький человечек. – Раз я не существую…

Он посмотрел сердито, и его серые глаза позеленели от злости, потом стали желтые, как у кошки.

Толя почувствовал легкий холодок между лопатками – так неприятен был этот взгляд. Коротышка поднял голову и дунул на лампу – свет погас.

– Ой, – вскрикнула Оля, – свет включите, дяденька!

Какое-то мгновение, пока глаза привыкали, ничего не было видно.

– Мой дом, хочу – включаю свет, хочу – выключаю. Гость хозяину не указчик, – зло пробурчал коротышка где-то в стороне.

– Пойдем отсюда, – взял сестру за руку Толя. – Этот бомж, по-моему, псих.

– Для дорогого гостя и ворота настежь, – проскрипело ехидно из угла, и дверь тотчас же открылась. Но едва ребята шагнули к ней, она захлопнулась с такой силой, что зазвенели стекла окон. Толя дернул несколько раз ручку, пнул со злостью дверь и крикнул:

– Эй, дверь откройте!

– Мой дом, хочу – открываю дверь, хочу – закрываю, – ехидничал человечек в своем углу, и по стене снова поползли пугающие тени.

– Ничего, – стараясь говорить спокойно, сказал брат и взял девочку за руку, – мы не гордые, выйдем и через окно.

– Да, – храбро поддержала сестренка, – умение уже есть. Мы со второго этажа спускались, а с первого – пара пустяков, – и она потянула брата к окну.

Толя протянул руку к раме, но ставни, размахнувшись, захлопнули полуоткрытое окно, едва не прищемив ему пальцы.

– Эй ты, фокусник! – рассердился Толя не на шутку. – Ты мне чуть пальцы не отдавил! Ненормальный, что ли?

Теперь старинные ставни не пропускали ни одного лучика света, и комната потонула в темноте жуткой и устрашающей. Толя испугался, но не за себя, а за сестренку. Он всегда помнил, что она панически боится темноты и замкнутого пространства. По ночам ночничок в ее спальне выключали только тогда, когда во дворе загорался вечерний фонарь, ярко освещающий ее комнату. Толя взял сестру за руку, легко и успокаивающе сжал холодные, чуть дрожащие пальчики. Олюшка молчала, хотя ей казалось, что сердце от страха стучит очень громко.

– Мой дом, хочу – открываю окна, хочу – закрываю, – продолжал бурчать недовольно скрипучий голос. – Вас сюда никто не звал. Я и двери все запер без замков, чтобы никто не вошел, и пугать вас пытался, а вы все равно нагло лезли сюда…

Бурчание прекратилось, и над тумбочкой опять повисли два огонька. Желто-зеленые, как у разъяренной кошки. Они качнулись и поплыли навстречу ребятам.

– А теперь мне пошутить хочется… – конец фразы прозвучал весело и детским голоском. – Вы выходите, попробуйте, а я посмотрю и посмеюсь. А то что-то скучновато у меня стало… Спишь, спишь, а отдохнуть некогда! – и вслед за этим раздался многоголосый хохот. Казалось, что в комнате находятся несколько этих маленьких человечков разного возраста – смех перекатывался от старческого, скрипучего и кашляющего, до звонкого, молодого и задорного.

– Ну-ка, ну-ка, – смеясь, дразнил он, – и вашим, и нашим за копейку спляшем!

– Ах ты, малявка, – не выдержал Толя, – ну, держись! Я тебя сейчас найду, все уши пообрываю!

– Мал золотник, да дорог, – среагировал нахаленок. – Малявка – это ты про себя? А мне недавно сто пятьдесят исполнилось, до совершеннолетия всего каких-то пятьдесят лет только и осталось. Так что тебе до меня расти и расти. А насчет поискать – попробуй! Раз, два, три, четыре, пять, начинай меня искать, – самодовольно хохотнул над самым ухом Толи человечек.

В азарте Толя широко развел руки, чуть присел и, прыгая из стороны в сторону, двинулся к тумбочке, где, по его мнению, должен был находиться этот маленький нахаленок. Быстро ощупав тряпки, лежащие на тумбочке, Толик провел рукой за тумбочкой и внутри ее и вновь бросился на поиски малявки в комнате, делая обманные прыжки в разные стороны. Несколько раз он натыкался на Олю, стоящую посреди комнаты и упорно молчащую. Все двери комнаты по-прежнему были закрыты – Толя не забыл это проверить во время своих скачек. С толку сбивали появившиеся звуки: скрип дверей, шепот, шарканье шагов, шелест ветра, а может, разбросанных на полу бумаг…

– Дяденька, миленький, выпустите нас, пожалуйста, – раздался удивительно спокойный голос Оли. На мгновение тускло зажглась лампа, и Толя увидел сестренку с прижатыми к груди кулачками и сильно зажмуренными глазами.

– О-о-о! – раздалось над ухом девочки, и в сумраке над ее плечом появились два желтых огонька. – Доброе слово и кошке приятно…

Толя в два прыжка оказался рядом с сестрой, пытаясь схватить наглеца, но руки успели почувствовать только легкий ветерок.

– Но это мой дом, хочу – впускаю, хочу – выпускаю. В своем дому, что хочу – ворочу, – тихо прошелестело рядом.

И Толя не выдержал:

– Ладно, сдаюсь! Твой дом, ты – хозяин, ты – домовой.

– О! – откликнулся с радостью маленький хозяин. – Надулся, как мышь на крупу! На сердитых воду возят, а на дутых кирпичи!

Он помолчал немного, ожидая ответа мальчика, и добавил:

– Верно говорят: веселого нрава не купишь.

Ярко зажглась лампа. Толя, сощурившись от света, увидел в углу на тумбочке горделиво восседающего на куче тряпья и хитро улыбающегося домового.

– Ну, пошутил я! – еще больше расплылся тот в улыбке.

– Не долго тебе шутить осталось, сказал Толя, успокаивающе поглаживая по плечу сестренку, которая все так же стояла с закрытыми глазами. – Завтра этот дом развалят.

– Дом не развалят, пока я не выполню свою главную задачу, – сразу стал серьезным человечек, – и пока я не покину его.

Олюшка вздохнула, опустила руки и открыла глаза.

– Дяденька, миленький, выпустите нас, пожалуйста, вдруг мы здесь погибнем… под развалинами… Никто не знает, что мы здесь, – тихо попросила Оля.

– Голова б не думала, ноги б не пошли, – откликнулся домовой. – Погибнут они!

Он покачался на своей тумбочке, раздумывая над словами девочки, хлопнул маленькими ручонками по коленям и возмущенно спросил:

– И зачем мне еще одна тайна дома?

– Что вы сказали? – спросила Оля, не веря своим ушам. Все предыдущие страхи сразу же выскочили из ее головы, а душа замерла в ожидании сказки. – У дома есть тайна? Толя! Я тебе что говорила?

– Это я тебе говорил, – возразил брат и с сомнением посмотрел на человечка. – Это правда?

«Надо с этим незнакомцем держать ушки на макушке. Может, это какой-нибудь преступник здесь прячется? Или воришка? А чтоб мы не догадались, показывает тут фокусы всякие, как в цирке» – рассуждал Толя.

– Правда, что у дома есть тайна? – переспросил он еще раз.

– А чем мой дом хуже других? – обиделся коротышка. – У каждого дома есть своя тайна.

– А вы можете открыть нам эту тайну? – шепотом спросила Оля. – Мы, вообще-то, за этим и пришли.

– Как! – воскликнул человечек и подпрыгнул на своей тумбочке. – Вы пришли узнать тайну дома? Ну, наконец-то!

Он вихрем сорвался со своего места и стал бегать, подпрыгивая, вокруг ребят.

– Ух, ты! А то я тут уже завял, засох и чуть не сдох в самом расцвете сил!

Чувствуя заинтересованность девочки, он остановился напротив нее:

– Скукота полнейшая: помогать некому, мешать некому, пугать некого, шутить не с кем.

Он крутанулся на одном месте, подпрыгнул высоко и, очутившись перед Толей, сказал жалобно:

– И уйти не могу! Если я не передам кому-нибудь из людей тайну дома, то не имею права перебраться в новый дом и должен всю свою жизнь скитаться без приюта. А у меня вся жизнь впереди… если я, конечно, сегодня перехитрю кое-кого. Я еще совсем молодой, чтобы…

Тут он резко остановил себя и очень внимательно, серьезно посмотрел на ребят.

– Только что-то вы совсем уж зеленые, маленькие еще, чтобы вам тайну дома доверять, Доната спасать,… Хотя, можно попробовать… М-да, малы вы еще…

– На себя посмотри, ты тоже не старый, – улыбнулся Толя. – Сам говорил, что несовершеннолетний.

– А ты не сравнивай, – одернул его коротышка. – У нас с тобой заботы разные. Ты кто? Ребенок, ученик. У тебя все заботы на один лад – расти, учись, умней. А у домовых забот много: за порядком следи, ссоры в семье гаси, дом охраняй…

– А мне подружка говорила, – вмешалась в разговор Оля, – что их обокрали, когда все на работе были. А где в это время был домовой? Что же он не охранял дом?

– Видно, не ладили хозяева с домовым, не прислушивались к его подсказкам.

– А кому домовой передает тайну дома? – спросил Толя и удивился самому себе, чувствуя, что начинает верить этому заводному человечку.

– Кому попало, не доверит, – объяснял домовой. – Сначала человека проверит на честность, на храбрость, струсит он или нет… Хотя, человек – не орех, сразу не раскусишь…

И тут Оля кое-что решила, Толя сразу это понял по ее хитрым глазенкам.

– А вы нас уже проверили на храбрость, – заявила она. – У меня даже мурашки по коже пробежали. А когда дверь заскрипела – волосы дыбом встали!

Она весело рассмеялась, и человечек тоже поддержал ее звонким и довольным смехом.

– Правда? Правда? Ну, я же стара-а-ался! Мне, конечно, далеко до моего деда, тот был великий мастер по страхам, – доверительно обращаясь к девочке, рассказывал домовой. – У него вечером по коридору никто не ходил спокойным шагом. Только перебежками: вжик – туда, вжик – обратно.

– Он злой, значит, был?

– Почему злой? Строгий, справедливый. Он терпеть не мог, когда младших обижали, а старших не уважали. А семейка ему досталась трудная…

Оля посмотрела на босые ноги домового и, заметив, как постоянно шевелятся чумазые пальчики его ног, подумала, что малышу, наверное, холодно. Девочка подхватила его, как куклу, и усадила на тумбочку.

– Простынешь босиком, – сказала она опешившему домовому, и тот улыбнулся довольно, видно, забота эта ему понравилась.

Толя подошел и бесцеремонно выдернул из-под домового одну из тряпок, сложил ее аккуратно, положил на пол, и, предложив сестренке сесть, пристроился рядом с ней. Домовенок одобрительно следил за ним.

– Там брат сестру все время норовил исподтишка обидеть, – продолжил он свой рассказ. – А отец постоянно мать унижал. Вот дед мой и учил их, как мог. Не совсем, конечно, педагогично, как сейчас говорят, но в шок умел ввести, чтоб знали: как аукнется, так и откликнется, Он однажды хозяину… – тут домовой стал так хохотать и дрыгать ногами, что чуть не свалился с тумбочки, – … хозяину в его отчет на первую страничку сюрпризик положил. Представляешь, пришел он на работу, подает своему начальнику папку, тот открывает, а там… огромный таракан полузадушенный лапками дергает!

Домовой опять залился звонким смехом, а Оля передернулась:

– Фу! Не смешно!

Домовенок сразу насупился:

– А пусть не обижает дома никого! Сова и та своих совят хвалит: головастые, да лупастые! А он на детей кричал, мать детей своих обзывал. Из дома надо уходить так, чтобы тебя ждали, а не углы искали. Зато на улице- дед говорил- хозяин, фу-ты, ну-ты, строил из себя!

Домовенок вскочил на тумбочке, гордо выпятил грудь и выдал басом:

– Р-р-разойдись, грязь! Навоз едет!

Это было так уморительно, что ребята, не выдержав, расхохотались. Домовенок уселся и, довольный, добавил:

– Ничего, дед его хорошо учил, как надо родину любить!

– Можно подумать, – сказал Толя, успокоившись, – хозяин после этого добрее стал!

– Не стал, конечно, – вздохнул домовенок. – Грубого учить – только время зря мучить. Ну, потом дед его из дома выжил. Сколько ж с ним возиться, коли у него глаза вразбежку, а мозги набекрень? А хозяйке и детям все время помогал. Даже в сны приходил и подсказывал, что делать нужно, когда трудно было…