Loe raamatut: «Исцели меня. Невозможное»

Font:

Лидия Попкова
Исцели Меня. Невозможное
Роман

Возрастное ограничение: 16+

Корректор: Вера Марьина

Мой милый читатель! Ваши отзывы вдохновляют меня писать, и теперь между строк нового романа спряталась моя любовь к вам. Спасибо, что вы есть у меня!
Все персонажи в книге вымышленные, все совпадения с реальной личностью являются случайными.

Пролог

А вы часто гуляете в парках? Честно, раньше я был большим любителем отделиться от обыденной городской суеты в глубине зеленого оазиса, пусть даже искусственно созданного. Почему был, спросите вы меня?

Однажды в светлый день ранней весны я встретил в парке милую пожилую пару. Максим и Настя – два любящих человека, пронесшие свою любовь сквозь время. Нужно быть слепцом, чтобы не заметить их явных нежных взглядов, теплых улыбок и искренней заботы друг о друге. В тот момент, пораженный тем, что так мало любящих людей окружают меня, я спросил их: «В чем секрет столь долгой любви?»

Поверьте, настоящая крепкая любовь полна серьезных испытаний, тяжелого выбора и, скорее всего, не обойдется без жертв и лишений. Мои новые знакомые поведали мне свою историю любви, в которой все это было. Тайный Орден, девушка с даром исцеления, простой парень, полюбивший такую девушку и не побоявшийся бороться за нее. Впрочем, их историю я осмелился записать в единый рассказ, а вот моя история начнется гораздо позднее.

Я стал другом их семьи, брал пример с Максима и чувствовал заботу и тепло от Насти. Человек, который исцелял людей, пропускал их боль через себя, человек, имеющий глубокую духовную связь с самим Творцом, обладает особым мышлением и духом. Когда все полагали, что Настя утратила свой дар, она продолжала исцелять и оставаться удивительно мудрой женщиной. И тот, кто был близок к ней, непременно чувствовал другой мир, стремившийся к добру и свету. Максим, бывший для нее всегда опорой и надеждой, стал тоже по-особому силен и мудр. Словом, в их доме, где царила гармония и уют, я обрел семью, которую давно утратил.

Больше мне не нужно было идти в парк и наблюдать за людьми, как я делал это раньше, пытаясь разделить свое внутреннее одиночество с окружающими людьми. Вы подумаете, это как? Для меня очень просто: когда мой взгляд касался любого человека в парке, я уже разделял его жизнь с собой. Например, по парку гуляет молодая женщина с малышом. Она бережно кожаной перчаткой сжимает ручку коляски и крепко подносит телефон к уху, с ожиданием смотря по сторонам. Еще секунду, ее добрый взгляд сменяется растерянностью, по щеке скользнула слеза. Она еще раз с надеждой посмотрела по сторонам и спрятала телефон в карман пуховика. Слезы ручейками скатываются на подбородок, но, взглянув на малыша, молодая мама удивительно быстро проронила любящую материнскую улыбку. Вот так один козел обидел девушку, возможно, он бросил ее навсегда, а может быть, просто огорчил, сказав, что задержится на работе, или вовсе не мужчина обидел ее. В одном я был уверен, что мне от ее слез стало очень грустно, так я разделил печаль человека, которого даже не знал.

Я видел разных и нелепых людей, вроде дамы довольно преклонного возраста, разодетой, как пятилетняя девочка, с двумя хвостами на голове, в цветном наряде. Словно ей скроили одежду для игры в теннис из бывшего клоунского наряда. Только в теннис женщина играть не собиралась, а по серьезному выражению лица было понятно, что она далеко не клоунесса. Я ухмыльнулся, но виду не подал, что над ней.

Однажды я встретил пятерых гитаристов. Они шли по дорожке и одновременно играли. Сразу отбросив брезгливость от их небрежных нарядов, я оживился во внимании. Широкие потертые вещи, длинные засаленные волосы – это скорее следствие их творческой натуры, но никак не неряшливости. Возможно, выйди они на большую эстраду, над ними поработали бы опытные имиджмейкеры, которые навели бы лоск, и парни стали лучшими бой-бендами страны, а сейчас они просто дворовая шпана, которая у ценителей музыки вызывает восторг, а у педантов легкий конфуз. Наслаждаясь их невероятной игрой, я долго еще напевал эту мелодию себе под нос, довольствуясь приподнятым настроением. Я был не раз свидетелем предложений руки и сердца, конечно, случайным свидетелем. При виде различных трогательных сцен я разделял столь сладостный миг улыбкой и быстро отгонял мысль о своей собственной женитьбе, говоря, что еще рано. Но увы, я не раз видел, как пары расставались совершенно по разным причинам и с красочными сценами при этом. Да-да, иной раз милые дамы предпочитают нанести удар крепким матерным словцом вместо того, чтобы влепить увесистую пощечину.

В общем, на знакомстве с Настей и Максимом мои походы в парк прекратились. Я много общался с Морозовыми, не поверите, обо всем на свете. Начиная с политики и заканчивая астрономией, мне было не скучно и не одиноко. Много читал прекрасных книг и всегда знал, с кем их обсудить – с дочерью Насти и Максима Сарой. Сара имела дар быстрого обучения, получила несколько образований, говорила на разных языках и всегда пыталась меня чему-нибудь научить. Я был не столь гениального происхождения, но иногда проявлял любознательность, что не могло ее не радовать.

В один миг все прекратилось, и мои милые друзья так же быстро ушли из моей жизни, как и появились. Настя сдержала свое обещание перед собой, что будет жить только в том мире, в котором будет Максим. На семьдесят пятом году своей жизни, исцеляя Максима от сердечного приступа, она не смогла вернуться. Максим ушел вслед за ней на сороковой день после ее смерти. Их тела обрели покой под монолитной мраморной плитой у молодой березки с гибким станом и кудрявыми ветвями. И летом, и зимой там всегда уютно, солнечно и необычайно тихо.

Внутри меня образовалась черная пустота, и только написанные мною строчки напоминали, что они были, были в моей жизни. И вот в канун Нового года, морозной холодной ночью я пришел в парк и встал перед скамейкой, где первый раз увидел их.

Холод от долгого пребывания в парке проникает внутрь меня, скоро совсем не останется теплого местечка под моей одеждой. Разминая застывшие пальцы, я подношу их ко рту, стараясь согреть теплым дыханием. Судорожно, сквозь боль расставания смахиваю снег с узких деревянных реек. Окончательно лишаясь тепла, расстегиваю куртку и достаю электронное устройство. В этой книге их жизнь, история любви.

– Прощайте… Мне так будет вас не хватать, пусть моя жизнь начнется сначала, опираясь на ваши мудрые советы, я всегда буду вас помнить как самое хорошее… самое лучшее, – произнес я и положил электронную книгу на скамейку.

Не знаю, зачем я это сделал. Это был момент слабости. Знаете, когда эмоций слишком много и сентиментальный туман напрочь затмевает здравый рассудок. Я хотел разделить свою боль потери с кем-то. Хотел, чтобы все поняли, каких замечательных людей потерял мир. Я был пьян своим горем, но черный «БМВ» седан, который частенько появлялся на моем пути, заставил меня быстро отрезветь. Настя говорила про Орден как про страшную, могущественную организацию, но ведь он был далек от меня и касался только жизни Морозовых. Когда я раньше встречал подобную машину, угрожающую своим официозом, я быстро отмахивался и успокаивал себя: «Совпадение, мало ли сколько таких машин в большом городе». Сейчас черная машина наглым образом въехала на дорожку парка, перекрывая мне путь, а электронная книга чудесным образом пропала со скамьи. Я понял, что это начало моей истории или трагического конца.

Часть 1

Вступление

Мне мысли не дают покоя, а свобода кажется иллюзией. Но небо посмеялось и забрало свободу, тогда вся реальность жизни обрушилась на меня. Я глупо не ценил то, что имел, потеряв – задумался и с жадностью пытался удержать то ценное, что нечаянно обрел. Есть ли у этой задачи конкретная формула? Вопрос не к вам.

Глава 1. Я

Тоска и грусть по моим друзьям вмиг рассеялись. Книга исчезла со скамейки. Я посмотрел по сторонам в поисках того, кто мог ее забрать. В парке только я и машина. Где-то вдалеке праздничные крики, треск салюта и веселое приветствие нового года. Меня охватил жуткий страх. Мотор черной «БМВ» тихо урчал, я чувствую, как через темное лобовое стекло на меня смотрят несколько пар свирепых глаз.

«Может, это не Орден?» – глупо утешаю себя я.

Словно делая вызов, фары машины сверкнули. Я сорвался с места и что есть мочи побежал. Быстро оказался в оживленном месте, сталкиваясь плечами с ряжеными, веселыми людьми, пробиваю путь сквозь толпу. Стараюсь не оборачиваться и не обращать внимания на случайно обиженных людей и недовольные выкрики мне в спину.

«Орден… Орден… ОРДЕН», – пульсировала мысль в голове.

Через темные дворы я шмыгнул в подъезд своего дома и уже через минуту, подавляя страх и одышку, стоял у окна. Ваньки дома не было. Он сказал, что будет отмечать Новый год у своей очередной подружки. Это зря, думаю, друг вступился бы за меня, вдвоем было бы куда лучше держать оборону. Или хорошо, что его нет, повязали бы нас обоих.

«Везунчик он. Вот почему выгодно иметь очередных подружек, возможно, они спасают от внезапно поджидающих бед», – ухмыльнулся я своему неожиданному умозаключению и тут же сосредоточился.

В кармане настойчиво жужжит телефон. Рассматривая окрестности возле дома, я беру его не сразу.

– Да…

– Кирилл, они идут за тобой…– узнал я знакомый голос Сары. Короткая фраза прозвучала как смертельный приговор.

– Черт, – выругался я, с досады зажмуривая глаза. – Почему?..

Главный вопрос на ум пришел не сразу, но ответа я уже не услышал, связь оборвалась. Я знал про Орден, знал, что он устранил отца Насти, пытался убить Максима, куда-то пропала Ева и Александр. Настя много, много раз говорила про эту организацию, так, между делом, и вспоминая прошлую жизнь.

– Я же свидетель, – ответ сам собой пришел, и ледяной холод прокатил по телу. – Ну зачем я потащился в парк?

Смотрю в окно. Черные тучи поглотили последние звезды на небе, в квартире мертвая тишина, я всем телом чувствую приближение опасности. Девятый этаж, отступать некуда, просить помощи – не у кого, звонить – уже нет времени. Твердые шаги эхом раздаются по лестничной площадке. Все ближе и ближе.

Быстро запихиваю в рюкзак ноутбук, телефон, еще некоторые вещи, которые вдруг мне могут пригодиться, и, конечно деньги, документы.

В квартире темно. Я встал у шторы, напротив меня хорошо просматривается коридор с входной дверью. Из замка слышатся механический лязг и скрежет. Я затаил дыхание, и в этот момент мне в голову приходит мысль: «Почему мне звонила Сара? Сара не должна знать про Орден. Никто из семьи Морозовых не знал про Орден, кроме меня». Но размышлять на эту тему нет времени, замок уступил взломщику, и дверь с тихим скрипом отворилась. Я по струнке вытянулся за шторой. В квартиру из светлого подъезда довольно уверенно зашел человек. Я успел разглядеть силуэт и оценить, что он крепкого телосложения. Вслед за ним зашли еще двое мужиков подобной комплекции.

Дверь закрылась, я тихо сглотнул. Они с наглой осторожностью осматривают мои владения. Затихший, как мышь, я ощущаю учащающийся пульс, который быстро нагнетает адреналин, заставляя думать. Трое здоровенных мужиков, пусть даже двое из них ниже меня ростом. Они берут численным превосходством, а я всего лишь программист с богатым багажом теоретических знаний о разных стилях борьбы. Стыдно, конечно, но до настоящих драк как-то дело не дошло.

– Он точно здесь, – произнес твердый хриплый голос, – я чувствую…

Этот хриплый мужик, вероятно, молодой парень. Голос у него хоть и жестко басистый, словно звук ударяется об гортань и выходит с трудом, издавая хрип, но чувствуется в нем нотка молодости. Именно этот парень стоит на пороге и смотрит прямо на меня.

Даже сквозь темноту я чувствую на себе его уверенный прицельный взгляд и предпринимаю попытку скрыть свой трусливый бегающий. Хотя зачем? Незнакомец пока меня не видит. Как только он сделал шаг в мою сторону, пульс от волнения резко подскочил к горлу и ушел в виски.

– А-а-а-а! – заорал я и, собрав всю смелость и багаж теоретических знаний в кулаки, побежал на парня.

Все случилось в считанные секунды. Вроде настроен был бить, но вцепился парню крепкой хваткой в шею. А меня щадить никто не собирался, и я получаю жесткий удар в локоть, нервы ударяют разрядом тока в сустав, тут же мои руки ослабевают. Мою ладонь с силой заводят за лопатки, и резкий удар под колено заставляет меня присесть.

«Слабак… слабак…» – укоряю я сам себя. Невзирая на боль, пытаюсь сопротивляться, дотянувшись ногой до обидчика, невпопад наношу слабые удары. Выворачивая плечевой сустав, меня придавили к полу. Я чувствую, как упираюсь лбом в холодный линолеум между подошв ботинок. Запах новой терпкой кожи доносится до меня. От резкой боли слезы вышибло из глаз. Ощущаю унижение, и волна гнева захлестнула меня. Сдаваться я не собираюсь и сквозь рывок боли впиваюсь зубами парню в щиколотку.

Мы не на ринге, а значит, на войне все средства хороши, и я с силой сжимаю челюсть. Единственный мускул человека, который постоянно работает, который не нужно качать и тренировать, который при необходимости может нанести серьезное увечье, – это челюсть. Мне даже показалось, что под моими зубами что-то хрустит и перекатывается, но я с наслаждением продолжаю делать свое дело и чем сильнее ощущаю боль в руке, тем крепче сжимаю челюсти.

Парень взвыл от боли. По голосу я понял, что это другой парень… не тот хриплый. Руку мою освободили, она уставшей, обессиленной плетью упала на пол. Мое минутное ликование быстро закончилось. Большая ладонь легла мне на лицо, сдавив ноздри, задрала голову, и под властью новой боли я отпустил жертву.

– Ишь ты, какой прыткий, – услышал я хриплую усмешку.

Да, мы не на ринге, а это значит, в нашей битве нет правил, и их по-прежнему трое, а я один. Кто-то сзади накинул мне плотный мешок на голову, оглушая и сбивая ориентиры. Не успев опомниться, я почувствовал веревку, сдавившую шею. Она с болью впилась в горло, лишая кислорода. Единственной главной задачей стало сцарапать удавку, чтобы сделать живительный вдох, но она плотно сдавливала все внутри, вонзаясь все глубже в кожу. Пульс громко долбит в голове, наполняя лицо жаром, я не могу уже думать о том, на сколько секунд осталось воздуха в моих легких, а паника перед наступающей смертью заставляет отчаянно царапать веревку. Попытка сделать вдох привела к сиплому затяжному хрипу.

– Тише ты, он живой нужен, – услышал я сквозь туман хриплый приказ.

Веревка ослабла, сквозь плотную ткань мешка я с жадностью втянул воздух, наслаждаясь опьяняющим головокружением. Неожиданный удар в голову, искры перед глазами, и я окончательно теряюсь в темноте. Полагаю, что мстительной удар ногой мне в лицо успокоил мою недавнюю покусанную жертву.

Холодно. Я весь продрог до костей, и надежды согреться нет. Узкие дощечки впиваются в мое затекшее тело. Открываю глаза, вижу ясно-голубое небо с редкими высокими облаками, цветные гирлянды на зеленых елях, припорошенные мелким снегом, тянутся от дерева к дереву.

«Да ну, – мысленно возмутился я, – меня выбросили в парке, в надежде, что я до смерти замерзну».

Им это почти удалось, на мне легкая футболка и джинсы, явно не предназначенные для долгих походов. Босые ступни касаются ледяной скамейки, я боюсь ими пошевелить, чтобы не встретиться с новой порцией обжигающего снега.

– Да, легкой простудой тут не обойдешься, – с сарказмом произнес я на выдохе, наблюдая за длинным паровым следом изо рта.

Я продолжал смотреть в небо. Несмотря на холод, который окончательно стал частью меня, вставать мне не хотелось, а торопиться было незачем. Неожиданно небо заслонили, и я встретился со знакомым взглядом добрых янтарных глаз.

– Настя?! – выпалил я, и страх засосал под ложечкой. Вероятно, я труп, раз вижу ее.

Выглядела она точно так же, когда я встретил ее в парке с Максимом. Темно-синее пальто, голову украшал темный платок с выбитым рельефным цветочным орнаментом, повязанный так, что бахрома платка красиво рассыпалась по плечам. Она сняла перчатки и заботливо, по-матерински коснулась теплыми ладонями моего лба и померкла в задумчивости. Вмиг мне стало спокойно и комфортно.

– Я верю в тебя, ты далеко не простой юноша, – сказала она спокойным живым голосом.

– Ты говорила Саре про мою рукопись? Сара знает про Орден?

Настя свела брови, обретая мудрый вид, и достойно промолчала.

– Проснись… – резко хлестнула она меня по щеке.

– Ау. – Щека онемела от боли, словно я получил не пощечину, а кулаком в челюсть.

Я открыл глаза. Настоящая реальность быстро дошла до меня. Лоб, переносицу сводило пульсирующий ломотой. Рот переполнен вкусом крови, припухшая губа влажная от слюны, щека, прижатая к полу, онемела от холода. Я лежу животом на твердой ледяной поверхности, руки связаны за спиной, согнутые ноги упираются в неопределенную стену. Все тело потяжелело и затекло от неудобной позы. Да, оказаться раздетым на заснеженной скамейке – это прекрасный сон в сравнении с гнусным положением, в котором я оказался.

Приподнимаю голову. Мешок сделан из очень плотной ткани, так что видимости никакой. Предположений, где я могу быть, никаких. Извивающимся червем опрокидываюсь набок, упираясь спиной в стену. Босыми ногами пытаюсь изучить местность. Подаю ногу вперед и чувствую холодную, твердую стену.

– Проклятье… – простонал я. Мысли сами собой наводят на самое худшее: глухой холодный ящик на несколько метров под землей. Неужели они такие изверги, что способны похоронить человека заживо?

Мне трудно дышать, словно я мысленно предположил, что в этой коробке осталось кубов кислорода на пару часов, потом я умру медленно и мучительно. Пока еще я в уме и не бьюсь в предсмертных конвульсиях, попытался расслабиться и вспомнить самый светлый момент своей жизни. Я увидел маму, ее глаза и добрую улыбку. Она была так молода… Прижавшись лбом к полу, я ощутил легкую вибрацию и механический гул. Коробка явно покачивается, словно…

– Вот дурак, – усмехнулся я вслух, – я в машине… в багажнике машины.

Теперь я остро учуял запах масла и бензина. А если прислушаться, то вдали приглушенные голоса. О чем они говорят, непонятно, но явно слышен задорный смех.

Сенсоры включились. Я отчетливо чувствовал каждое колебание машины на неровной дороге и отсчитывал повороты, которых налево было гораздо больше. Что я могу сделать, чтобы сбежать? Да ничего. С босыми ногами, связанными руками и колпаком на голове я явно уступаю трем парням. Возможно, их сейчас гораздо больше, но желание отомстить загоралось огнем в груди, подавляя здравый рассудок. Я мысленно представил, как свяжу им руки, надену мешки на голову и заставлю бегать в маленькой клетке. В голове рисуются яркие картинки, и я вижу, как они натыкаются друг на друга и с грохотом падают на пол. Стонут от разбитых колен и локтей. Те, кто еще не упал, встают на тех, кто лежит, и тут же запинаются, тоже падают… А я!.. Я не могу, просто не смогу так поступить с живыми людьми, наверно, поэтому я сейчас лежу связанный в багажнике.

Тишина прервала мои размышления. Машина остановилась, я насторожился, прислушиваясь к каждому шороху. Меня обдало холодным воздухом улицы, и я, как по команде, начал размахивать ногами.

– Ах ты… ублюдок, – слышу я сразу после того, как моя пятка попала в нечто мягкое, предположительно живот.

– Получайте… – еще яростнее я размахиваю ногами. – Получите, упыри!!!

Неожиданный резкий удар чем-то тяжелым по лодыжке, адская боль разлилась до колена. Прикусив разбитую губу, стараюсь сдержать стон. Вторую ногу сдавили крепкие руки, и меня потащили вперед. Я пытаюсь пальцами ухватиться за что-нибудь, но запястья крепко связаны. Футболка скатывается в валик, обнажая спину и ребра, и холодный металл обжигает голое тело. Вдруг все оборвалось.

– М-м-м-м, – застонал я от жесткого и не самого удачного падения. Дух захватило, словно все внутренние органы на миг остановились. – Господи, да за что же?.. – тихо шепнул я, ощущая, что лицо в мешке проваливается в рыхлый снег. – За что все эти издевательства?..

– Так, ребята… его поставить на ноги и доставить к боссу, – скомандовал хриплый. – Кто бы мог подумать, что от компьютерной крысы будет столько проблем, – со злостью фыркнул он.

Ткань быстро напитывалась влагой, снег таял от моего дыхания и просачивался внутрь мешка, приятно остужая побои. Снег тонкими иглами впивается в тело. Я уже согласен на любой исход, лишь бы быстрее покончить с этими муками.

– Вставай!!! – скомандовали мне.

Оказалось, сделать это было очень трудно. Все тело жалуется от боли и отказывается слушаться, но меня подпинывают, принуждая выполнить команду. Опираясь на голову, собираю себя по частям и пытаюсь встать. Все же чьи-то милосердные руки поддержали меня, помогая подняться.

Пятьсот мучительных шагов вперед. Ударенная нога не дает мне полноценно передвигаться, я морщусь от боли, с каждым шагом вспоминая про мстительную клетку, которую придумал. Еще тридцать шагов по гладкой, отшлифованной каменной поверхности. Я хочу остановиться, перевести дух, но тяжелая рука, лежавшая на плече и указывающая мне путь, настойчиво толкает вперед.

Ноги коснулись теплого мягкого пола. От наслаждения я на миг закрыл глаза. Холод штопором ушел вглубь меня и проявился легким мандражом, сочетаясь с пылающим жаром на щеках и ступнях. Триста шагов в неизвестном направлении, несколько поворотов. Я запоминаю, рисуя в голове план, с маленькой надеждой, что он мне пригодится.

Сильное давление на плечи, и ноги сами подкосились, я оказался на мягком стуле. Тело невольно расслабилось, и я понял, что очень, очень устал. Слышу тихий, настойчивый шепот. Говорил хриплый, скорее кидал короткие фразы, и голос взрослого мужчины, ровный, властный. Жаль, что я не понимаю, о чем они говорят, речь ведется на неизвестном языке. Точно не английский, его я изучал в институте, для немецкого – слишком мягкий, для французского – не такой тягучий. Слова интуитивно кажутся знакомыми, но не славянские.

– Эй! – громко крикнул я, устав размышлять о происхождении незнакомого языка. Голоса притихли. Слышу приближение глухих шлепающих шагов.

Веревка ослабла, мешок спал с головы. Я прищурился от яркого света и сделал глубокий вдох. Зрение быстро привыкло к дневному свету, и я поднял взгляд на стоящего у стола мужчину. Седовласый старец лет семидесяти, ряд глубоких морщин на покатом лбу и тонкие поджатые губы, обрамленные аккуратно подстриженной серебряной бородой и усами. Серые глаза светятся молодостью и жизнью.

Человек явно непростой, судя по одежде, даже не рядового класса. Одет он в черный костюм, близкий к классическому, но по рукавам пиджака и брюкам вшит широкий белоснежный лампас. На манжете пиджака блистает ряд искрящихся в переливе запонок, на вид не стекляшка и даже не обычный фианит. Вместо рубашки из-под пиджака виден белый тонкий свитер, закрывающий горло. На шее висит толстая золотая цепь, утопая в разрезе пиджака и скрывая значение медальона.

Мужчина опирается на вытянутый простенький дубовый стол, который ценен материалом и не благородством внешнего вида, и внимательно изучает меня. Кинув взгляд на парня, стоящего рядом со мной, он неодобрительно прищурился и покачал головой. Я моментально залился жаром ненависти, ведь рядом со мной стоит тот самый хриплый, который бил меня. Я посмотрел на мучителя. Это высокий, крепкий, довольно уверенный и самодовольный молодой человек. На его иссиня-черном костюме вшиты красные лампасы и красный свитер под пиджаком, на манжете пиджака по три запонки кроваво-красного перелива. Он ухмыльнулся мне во всю мощную выдвинутую челюсть и тут же спрятал свой игривый оскал, словно испугался, что его накажет старший по званию. Я оценил его смирность, и злость схлынула, и я понял, что он всего лишь раб общей системы.

Потеряв интерес к своему мучителю, я огляделся. Интерьер необычный и впечатляющий. Это огромный библиотечный зал. Лакированные полки красного дерева рядами уходят в потолок. Деревянные колонны, изогнутые винтом, держат на себе резные балкончики по периметру комнаты. Арки окон под самым потолком освещают библиотеку. Она переливается в золотом и теплом уютном переливе. Я посмотрел на потолок и открыл рот. Словно в резной раме полочного карниза, нарисовано единое полотно звездного неба с разломом миллиардов огоньков Млечного Пути. Невооруженным взглядом, навскидку, я нашел несколько созвездий, которые мы изучали с Настей. Я опустил взгляд. Единственное панорамное окно за спиной мужчины. Снег белыми хлопьями ложится на плечи изумрудным елям, и этот прекрасный пейзаж на фоне книг кажется больше живой картиной, а не окном.

«Меня брали ночью, а на улице сейчас хоть и пасмурно, но далеко не утро. Сколько же часов я проболтался в холодном багажнике?» – я поморщился от неприязни. Мужчина и хриплый молчали, давая мне возможность осмотреться.

По углам комнаты, около окна, я увидел два больших глобуса. Один на деревянной ножке, голубой с коричневыми материками, самый обычный красивый макет нашей планеты, только больше – метра в диаметре. Второй также на деревянной ножке, но это была круглая стеклянная капсула с множеством сияющих точек, соединяющиеся пунктирами в созвездия, а внутри капсулы макет Земли и Луны. Такого чудесного глобуса звездного неба я еще не видел. Пол тоже поразил меня необычностью, и я же был точно уверен, что у Ордена определенный пунктик на соотношение нашего мира к миру космической Вселенной. Под тонкой пленкой лака расстилается карта мира во весь паркетный пол. И стул, на котором я сижу, расположен в Японии, правая ножка стула утопает в Токио, а левая уютно расположилась на юге страны в городе Кумамото, ноги мои «омывает» тихий океан. Я на секунду себя ощутил Гулливером или властелином мира.

– Кирилл! – окликнул меня мужчина глухим басом. Во мне дрогнуло холодом, ведь когда тебя называют по имени незнакомый человек, ты невольно чувствуешь страх и потерю контроля над собой. Я поднял голову, и наши изучающие взгляды встретились.

«Ага, значит, слежка за мной все же была», – быстро сделал я вывод, успокаивая себя.

– Вы меня убьете? – коротко спросил я, мужчина смягчился во взгляде и лукаво улыбнулся.

– Все зависит от тебя, мальчик мой, – чересчур ласково произнес он. От слов «мой мальчик» меня передернуло, и я демонстративно фыркнул. – Зачем? – произносит мужчина, как бы не обращая внимания на мое поведение. – Ну, зачем ты решил написать книгу про Орден? – тяжело вздохнул он и, обойдя стол, по-хозяйски сел в кресло.

Хриплый, он же мучитель, как по команде отошел от меня и встал у большой резной двери, которая витиеватым орнаментом прекрасно вписывалась в интерьер библиотеки. Я оценил, как послушным истуканом замер хриплый у двери, и словил себя на злорадной мысли, что он всего лишь пешка, прислуга, послушная букашка, а вот истинный мучитель, скорее всего, сейчас сидит передо мной.

– Я написал книгу о жизни моих близких людей, – возвращая взгляд на мужчину, уверенно произнес я, – об их любви и борьбе за свои чувства…

– В книге есть информация про наше братство, – вскинул он ладони над столом, – и, что еще хуже, в книге ты раскрыл существование людей со способностями.

Отчасти он был прав, я раскрыл их тайну и хотел раскрыть ее во имя своих друзей. Из-за Насти, которая жертвовала собой ради «больных» людей, из-за Максима, который отказался от обыденной жизни ради любимой, они оба перестроили всю свою жизнь, чтобы Орден их оставил в покое.

– Разве твой наставник не предупреждал тебя об опасности Ордена? – задумчиво спросил мужчина после долгого молчания.

– К-какой наставник? – заикнулся я, вытаращив глаза.

– Анастасия…

– О чем вы вообще, мы просто друзья, – усмехнулся я.

– Мы наблюдали за вами. Да, Анастасия – не Орден, но, сама того не понимая, жила по нашим законам. У каждого брата или сестры нашего Ордена наступает тот период, когда ему нужен наследник, послушник, ученик. Называй это как хочешь. Одаренные тоже могут иметь учеников.

– Настя не…

– Эти сказки не для меня, – отмахнулся он, не дав возможности оправдать Настю, – все прекрасно знают, что Анастасия овладела самой мощной способностью и использовала ее очень разумно, поэтому ее семью никто из наших не беспокоил. И вот появился ты-ы-ы… – задумчиво приподнял он бровь, показывая указательным пальцем прямо в меня.

Я неуверенно поерзал на стуле, осознавая, что сейчас надо мной нависла смертельная угроза. Только к чему все эти разговоры? Исповедовать меня перед отправкой в иной мир? Чтобы мне было понятно, почему со мной поступили именно так?

«Кирилл, вроде как ты сам виноват, раскрыл тайный Орден. Мы тебя прихлопнем по-тихому и этим сделаем миру одолжение, и оправдание нашему поступку есть – «виноват сам», умываем руки, и все тут. Эх, лихо дела делаются…» – размышляю я, мысленно расставляя все по своим логическим местам.

– Каким способом? – спросил я и тут же помотал головой, осознавая, что мне лучше не знать способ моей кончины. – Когда вы… устраните меня?

– Хм, – усмехнулся он, быстро обретая серьезность, – пока ты наш гость.

Облизнув разбитую губу, я без стеснения рассмеялся. Даже сам не ожидал, что эта простая фраза сразит меня смехом наповал. Мой хохот раздается на всю библиотеку, заставляя тихий покой старых книг сотрясаться.

– Гость… гость, – сдерживаю я смех, повторяя снова и снова одно и то же слово.

Мужчина с холодным лицом терпеливо ждет, когда я приду в чувство. Вспомнив, каким экзотическим путем меня доставили в этот кабинет, я почувствовал, как тупые отголоски боли прошли по телу, и дикая злость, охватившая меня, подавила смех.

– Гость, значит? Варвары, дикари, а может быть, вы из людоедов? Просто я не знаю, какое слово подобрать к вашим уникальным методам гостеприимства?

– Не паясничай, – коротко произнес он, – ты нарушил закон, поэтому ты наш вынужденный гость, пока суд не решит, что с тобой делать, – грозно поднял он голос.

– Суд? – со злостью фыркнул я и без колебаний встал со стула. – Да кто ты такой, чтобы судить меня? – я быстро, насколько для меня это возможно, подволакивая ногу, пошел к мужику. Он вскочил с кресла. Испуганным взглядом зыркнул на хриплого, потом на меня.

– Кто есть ваш Орден? По какому закону вы будете судить меня? – я все ближе и ближе подхожу к мужику, напирая своим возмущением, он пятится к окну. – Уголовному? Может быть, Гражданскому? Или мы Конституцию Российской Федерации вспомним?

Ко мне подбежали покорные слуги мужчины с хриплым во главе и быстренько скрутили, заламывая руки. Я знал, что так будет, что меня ткнут лбом в пол к его ногам, окончательно ломая гордость, но молчать уже не было сил. Один из слуг, больно схватив меня за волосы, задрал голову, чтобы я хорошо видел мужчину, который обрел уверенность и покой. Я дергаюсь, но, чувствуя хруст в суставах и натяжение связок, осознаю, что дело кончится вывихом или переломом, и отступаю. В этот момент я пожалел, что не ходил в спортзал. В первую очередь это надо не для красоты, а для самообороны. Мужчина, оценив мою беспомощность, выпрямился и, поправляя пиджак, важно подошел ко мне.