В джунглях большого дэйтинга. Есть ли жизнь после развода?
TekstК утру понедельника мне стало совсем худо. О том, чтобы идти на работу, и речи быть не могло, даже лежать было больно. Написала начальству, что заболела, и с раннего утра начала искать нефролога. Все, кого я нашла, были расписаны на пару недель вперед. Уже ни на что не надеясь, я спросила друзей на фейсбуке, и, о, чудо, мне дали контакт хорошего врача в клинике недалеко от моего дома.
Его секретарь, проникнувшись моими путаными мольбами, втиснула меня в его плотный график – но только на завтрашнее утро.
Был еще вариант приехать в приемную государственной «Скорой» и, просидев там 6-8 часов (приоритет имеют самые срочные случаи: инфаркт, переломы, ДТП и роды), наконец, попасть на осмотр, сдать анализы, дождаться результатов на следующий день, получить бесплатные антибиотики.
Из того, что я прочитала на разных медицинских сайтах, пиелонефрит – опасное острое состояние. От боли в буквальном смысле порываешься лезть на стену. Мне не хотелось, чтобы мои почки сказали остальным органам: «Ок, ребята, дальше продолжайте без нас», как говорил доктор Хаус.
К утру вторника мне стало совсем плохо. Я ничего не ела и почти не вставала уже три дня. Только ползала по стеночке в душ и в туалет. Еду детям я заказывала. Как же плохо быть совсем одной в чужой стране. Была бы здесь моя мама…
Я приехала в клинику к назначенному времени, но пришлось ждать, пока врач закончит осмотр предыдущего пациента. Консультация затягивалась, меня знобило, я пыталась поудобнее устроиться на железной больничной скамейке. Болела поясница и все тело. Затошнило, я еле успела добежать до туалета. Вырвало желчью.
Доктор сделал мне укол антибиотика – как он сказал, чтобы быстрее подействовало, и отправил на УЗИ в какое-то подземелье.
Я доползла туда, нашла нужный кабинет, полушепотом объяснила, что мне нужно. Мне было велено раздеться и лечь. Я с трудом забралась на кушетку. Меня била крупная дрожь.
Врач куда-то вышла, ее долго не было. Я вспомнила, что у меня с собой есть Панадол. Кое-как я сползла с кушетки, выпила таблетки, взобралась на нее снова. Мне зачем-то сделали УЗИ всех органов. Вместе с приемом врача эта эскапада обошлась мне в 280 евро.
Ехала домой в холодном поту. Хорошо, что клиника находится недалеко от моего дома, буквально 3-4 минуты езды по тихим улицам. Я пожалела, что не взяла такси, но, к счастью, обошлось.
Я приползла домой, выпила антибиотики, назначенные врачом. Помимо уколов, он еще назначил курс антибиотика в таблетках на 10 дней. Через 2-3 часа мне стало немного лучше, боль отступила, и я смогла заснуть.
У меня никогда в жизни не болели зубы, так что зубная боль мне незнакома, но боль в почках – это ужасно. Не знаю, что хуже.
Антуан был весь в делах и перелетах. Узнав о том, что я болею, он прислал мне корзину с шоколадом, вином и медвежонком, держащим в лапах алое сердечко. Я бы предпочла еду, или, на худой конец, наличные.
У нас закончилась питьевая вода, дети покупали по две-три бутылки – больше им было не унести.
В следующие дни мне нужно было каждое утро ездить к врачу на уколы, он сразу же делал экспресс-тест при помощи лакмусовой бумажки. Потом длинно и обстоятельно рассказывал мне о видах патогенных бактерий и причинах заболеваний мочеполовой сферы, перемежая их историями из своей врачебной практики в Англии и в Америке. Показал фотографии в Белом доме – его, как одного из лучших врачей, приглашали на ежегодную встречу с Рейганом. Мне было совсем не до его историй, особенно в первые пару дней, когда я не могла ни сидеть, ни стоять, но из вежливости приходилось слушать. Через неделю мне стало намного лучше, и док сказал, что теперь будет достаточно долечиться одним антибиотиком. Я потом даже немного скучала по этим визитам к моему словоохотливому доктору. Какое счастье, что я его нашла – не представляю, что было бы со мной, если бы поиски затянулись еще на пару дней.
Я вернулась на работу, после недельного отсутствия меня слегка завалило накопившимися за время болезни делами. Через две недели доктор разрешил мне занятия спортом. Всё вернулось в свою колею.
Глава VIII. Тайна смеющейся зебры
Прошло еще несколько безумных дней. Наконец, наступили выходные. В субботу вечером веселая зебра из приложения в телефоне напомнила мне, что я забыла отметить первый критический день, который был вчера.
Не отметила, потому что было нечего, ответила я ржущей зебре. Хм, 29-ый день сегодня, странно. Мой цикл всегда был четким, как швейцарские часы. Никак, старею, начинается гормональный сбой. Или лекарства повлияли.
Выбросив эти мысли из головы, я поехала на встречу с подругами. В воскресенье шел дождь, утром я напекла детям блинов, мы их ели с черничным и абрикосовым джемом, пили чай, потом с ногами залезли на диван, укутавшись в пледы, и пели Queen на три голоса.
Днем я убирала и гладила, вечером был спорт, сауна и маска для лица. Приехала домой уставшая и заснула сном младенца.
Утром понедельника меня снова кольнула мысль о задержке. Уж 31-ый день, а Германа все нет. Вспомнила, что где-то у меня завалялись привезенные подругой из России тесты на беременность.
У нас один тест стоит 12 евро, а в России – какие-то смешные копейки, так что мы с подругами возим их друг другу на всякий случай. Кажется, сегодня как раз такой случай.
Срок годности теста истек год назад… Ну, терять нечего, попробую. Не веря своим глазам, вижу, как проступают две красные полоски. Вторая какая-то бледная. У меня заходили ходуном коленки и начали трястись руки.
Пишу подруге-врачу в Израиль: «Анечка, просроченный тест на беременность может быть ложноположительным?»
В ответ мне прилетело несколько ужаснувшихся смайлов и совет поскорее купить и сделать еще один, нормальный.
На следующее утро делаю второй тест, свежий и прекрасный, только из аптеки. Та-дам. Две полоски. Я беременна. О БОЖЕ.
В четверг мне пришлось снова отпроситься с работы, чтобы попасть на прием к врачу – он мог принять меня в 9 часов утра, следующее «окно» было только через неделю.
Увольнительную нужно было подписать у моего непосредственного начальства, замдиректора компании – злобного ПП. Я его так называю про себя – инициалами.
Наши девочки называют его менее политкорректно – Бармалей. ПП-Бармалей многозначительно на меня посмотрел перед тем, как подписать мою вольную на ¼ дня «за свой счет». Мне изо всех сил хотелось провалиться сквозь землю. Меня не было всю прошлую неделю. И вот опять…
Ночью я почти не спала, задремала уже перед самым звонком будильника. Измученная и сонная, я отправилась в душ и долго стояла под холодной водой, чтобы проснуться.
Консилер, румяна, розовая помада… Вот на меня уже не так страшно смотреть. Из-за болезни и стресса последних дней я сильно похудела, под глазами были темные круги. Кажется, я могла играть главную роль в фильме «Восставшие из ада» почти без грима.
Я была в приемной врача в 8.30. Пыталась отвлекаться игрой в тетрис в телефоне. Когда-то я прочитала, что Тетрис эффективно используют для облегчения симптомов ОКР – он как-то мягко переключает внимание со всего остального мира на падающие кирпичики.
У меня, к счастью, нет ОКР, но кирпичики и правда помогают. Зашла к врачу в 9.45 вместо 9. Дополнительные 45 минут стресса и неизвестности.
Изложила суть проблемы. Прошла в затемненный кабинет с УЗИ. Разделась, аккуратно сложив вещи на стуле – педант во мне умрет последним. Ощущение холодного геля на моем животе и движение сенсора по нему.
Да, беременность, срок 4 недели и 2 дня, судя по размерам эмбриона. У нас был незащищенный секс в Мюнхене. Это были первые дни цикла, и я понадеялась, что пронесет… Этот же самый доктор два года назад, посмотрев результаты моих анализов на гормоны, изрек, что мой шанс забеременеть равен 1%. Это было пару лет назад. То есть сейчас, по логике, шанс равен десятым долям процента.
И я все-таки забеременела.
На четвертый день цикла.
О, боги.
Что делать?
У меня непонятная ситуация с работой. Квартира была куплена с бывшим мужем после свадьбы и платили кредит за нее вместе, но по документам она не моя, а полностью принадлежит ему. Не спрашивайте, как так получилось, речь сейчас не об этом. Плюс сложный возраст у детей. Им сейчас, как никогда, нужно мое время и внимание.
Антуан, конечно, прекрасный принц из сказки, но где он был, когда я по стеночке шла домой из клиники и лежала в ознобе несколько дней, не в силах приготовить себе чай?
Я вижу его в общей сложности несколько недель в году, и в обозримом будущем нет никакой надежды, что статус кво как-то изменится. Вот это я влипла…
Приехала на работу, остаток дня пыталась занять мозги делами, но получалось, прямо скажем, неважно.
Вечером он написал мне из Токио. Как мне ему это сказать? Написать сообщение или лучше голосом по телефону?
Еще пару часов я ломала голову над этим вопросом и, не выдержав напряжения, просто послала ему фото самого первого теста, которое я отправляла Ане в Израиль.
– Что это? Сегодня вроде не первое апреля.
– А я и не шучу.
– Анжелик… Ты серьезно? Это правда? Ты беременна?
– Как видишь. Я не была уверена, но сегодня пошла к врачу… Срок около 5 недель.
– О боже. Ну и новость.
До этого его сообщения я еще питала какие-то иллюзии… Но оно стало возвращением с небес на землю.
– Что ты собираешься делать?
Хм. Хороший вопрос. С одной стороны «мое тело, я решаю».
С другой – почему он спрашивает, не прояснив сначала свою позицию?
– Я еще не решила. Это все слишком неожиданно… Я в шоке.
– Ты хочешь оставить ребенка?
– Я НЕ ЗНАЮ! До сегодняшнего утра я надеялась, что это какой-то гормональный сбой. У меня шок.
– У меня, сказать по правде, тоже…
– Как мило.
– Дорогая, извини… Как бы я хотел быть с тобой рядом сейчас. Обнять тебя.
Ему не нужен этот ребенок. В мои планы он тоже, мягко говоря, не вписывался. Но все же – это ребенок моего любимого мужчины… Мальчик, похожий на Антуана, такой же легкий и веселый. Или девочка с его сияющими голубыми глазами. Но, блин, как это все будет?
Как я буду работать, когда закончатся 18 недель декрета? Что потом? Отдавать ребенка в ясли? Нанимать няню? Хорошая няня стоит половину моей зарплаты. Как я буду выживать с тремя детьми?
Мой бывший муж платит копеечные алименты. У меня основная работа, фриланс и переводы, так что мы не нуждаемся, и даже хватает на путешествия, но с рождением младенца моя жизнь перевернется с ног на голову… Естественно, я не смогу работать столько, сколько сейчас. И – прощай, фигура, стройные ноги и кубики пресса…
Но это все ерунда, а самое главное то, что Антуану этот ребенок не нужен. Если бы он хотел, все было бы совсем по-другому.
Рожать «для себя» в моей ситуации – бред. Я не вытяну все это – ни морально, ни физически, ни по деньгам.
Конечно, хочется надеяться, что Антуан нас не оставит, но какие у нас с ним отношения? Просто встречаемся, вилами по воде писано.
Ребенок – это слишком серьезно, и легкомысленно надеяться на то, что Антуан будет со мной всегда. Я должна рассчитывать только на себя.
Новое сообщение от него:
– Давай созвонимся вечером, поговорим.
– Я не в настроении сейчас говорить.
– Нам надо поговорить.
– Я все поняла.
– Что ты поняла?
– Тебе не нужен этот ребенок. Это все для тебя было несерьезно. «Роман выходного дня».
– Зачем ты так?! Ну зачем? Ты же всего не знаешь… Это непростая ситуация, Анжелик, но это наш с тобой ребенок. Общий. И решение мы должны принимать вместе.
– Я уже приняла.
– Могу я узнать, какое? Пожалуйста, не наделай глупостей на эмоциях. Давай поговорим!
– Мой возраст. Два антибиотика. Я не рискну оставить.
– Ты принимаешь ТАКИЕ решения, сидя в офисе за компьютером?
– А что тут думать? Все обстоятельства против. Как я могу так рисковать?
– Ну откуда столько пессимизма?
– Реализма. У нас с тобой по двое здоровых детей-подростков. Если бы это был твой или мой первый ребенок, можно было бы подумать. Но во всей этой нашей ситуации…
– Ты и твой рационализм…
– Давай поговорим попозже. Мне надо работать.
Его реакция была для меня огромным разочарованием. И почему я думала, что он обрадуется? Что будет счастлив узнать о ребенке?
У него тоже шок и растерянность… Хоть и пытался прикрыться какими-то правильными словами, но такое скрыть невозможно.
Тут ведь все просто. Третьего не дано: либо нужен ребенок, либо нет. Навязываться я не буду.
Антуан позвонил мне вечером.
– Анжелик, любимая, мне так много всего тебе нужно сказать… Но я не знаю, как
– Говори, как есть.
– Ты знаешь, моя работа…
– Достало меня слушать про твою работу! Ты можешь хоть сейчас от нее отвлечься?
– Я не договорил. Ты знаешь, как я работаю… На самом деле я хочу этого ребенка. Дом с тобой вместе, наш общий дом. Просыпаться с тобой рядом по утрам – это такое счастье.
– Но?
– Что – но?
– К чему ты ведешь? Ты всего этого хотел бы, но?
– Пока, ты знаешь, пока – он сделал ударение на этом слове – это невозможно. Ты из-за детей не можешь уехать с Кипра. Я мотаюсь по миру, и так будет еще несколько лет, пока я не стану партнером в компании. Тогда я осяду в Ницце, наконец, мы купим дом, твоим девочкам исполнится 18, и они сами смогут выбирать, где им жить…
Я молчала.
– Пока я смог бы приезжать к тебе. Вместо наших встреч в Европе я бы летал к тебе на Кипр, чтобы видеть тебя и малыша… Но это будет нечасто, ты знаешь мою жизнь. Несколько раз в год. Пока ребенок не подрастет. Когда мы встречаемся в Европе, почти всегда у меня встречи и работа, и только вечером я с тобой, и иногда по выходным. И в отпуске.
– Знаю…
– Я примерно представляю, какой будет твоя жизнь. Конечно же, я буду тебе помогать. У вас все будет все, что нужно. Няня, помощь. Все необходимое.
– Призрачно все в этом мире бушующем…
– Что?
– Пойми меня правильно. Мы никто друг другу, чужие люди. Ты можешь встретить другую женщину, с тобой, не приведи господь, может что-то случиться… И я останусь одна с тремя детьми.
– Я никогда бы так с тобой не поступил! За кого ты меня принимаешь? Я помогаю чужим людям. Я, ты помнишь ту историю, выхаживал найденного щенка 2-3 недели… А это ты, твои дети и наш с тобой ребенок. Мой и твой. НАШ.
– Да, дорогой, я знаю. Но мне так страшно.
– Я понимаю, chérie. Поверь. Все бы отдал, чтобы быть сейчас с тобой рядом.
– Не надо, пожалуйста, я сейчас разрыдаюсь. Все было так волшебно. А теперь я в ужасе сижу и не знаю, что мне делать.
– Давай я обсужу все со своим адвокатом и поговорим на эту тему снова через пару дней?
– С адвокатом?!
– Ну да. Надо все это узаконить. Я же отец ребенка. Обещаешь не наделать глупостей и заботиться о себе?
– Тоничка, любимый. Ты не представляешь, как мне страшно. Знать бы, что с ребенком все в порядке, и он родится здоровым. Я даже не могла представить себе такого счастья – наш общий ребенок… Мальчик или девочка. Мне кажется… Мне страшно даже говорить об этом… но мне кажется, что я уже люблю его. Но как же я боюсь…
– Чего боишься?
– Родить больного ребенка.
– С чего бы вдруг?
– Я читала про эти антибиотики, у них есть тератогенный эффект. Правда, когда я их принимала, срок был совсем маленький. Еще я читала, что пока пуповины нет, на ребенка не влияет почти ничего, что ест и пьет мать. Никто в первый месяц еще не знает о своей беременности, многие курят и пьют, но на детей это не влияет…
– Я тоже что-то такое слышал. Давай поговорим с врачом. Пусть медик скажет свое мнение. Но я уверен, что все будет в порядке.
– И второе – мой возраст. После 35 возрастает риск всяких синдромов…
– Это смешно, во Франции первого ребенка рожают после 35.
– Ладно, дождусь мнения врача.
– Да, chérie. Люблю тебя. Все будет хорошо, я с тобой.
Я позвонила доктору и записалась на прием в ближайшее свободное время. Пятница, 7 вечера. Ура, не надо будет отпрашиваться с работы. Я не могу бесконечно брать отгулы, меня скоро выставят без выходного пособия.
Пятница, вечер.
Приемная.
Два вопроса.
Первый. Насколько могли повлиять антибиотики?
Второй. Каковы риски генетических синдромов в связи с моим возрастом?
Гинеколог на оба моих вопроса ответил витиевато. Антибиотики в принципе повлиять не должны, но 100% гарантии никто не даст. Генетика проверяется на 11-ой и на 20-ой неделе. Если что-то внушает сомнения, делают анализ околоплодных вод. И в случае проблем с плодом – аборт.
О боже. Аборт на 20-ой неделе… Мне даже сейчас страшно подумать об этом, хотя это всего лишь эмбрион размером с фасолинку, скопление клеток.
Прошла пара недель.
Я работала, занималась спортом, жила, как в тумане. По утрам страшно хотелось спать. Было холодно и темно, и вылезать из теплой постели в ноябрьские туманы с каждым днем становилось все труднее. Я стала такой рассеянной. Пару раз я забыла о важных письмах начальства. Начала делать себе пометки и ставить напоминалки в телефоне, потому что ПП после второго забытого поручения прозрачно намекнул, что в следующий раз мне как минимум урежут зарплату. Это добавляло стресса.
К шестой неделе меня начало подташнивать по вечерам.
Антуан старался быть со мной на связи почти все свободное время. Присылал фотографии и видео из Токио: как заталкивают людей в вагоны в токийском метро – оказывается, там есть специальная должность человека-толкателя. Кондитерская с японскими десертами – настоящее эстетическое удовольствие. Унитаз с сотней кнопок, будто это центр управления полетами.
На ужасном видео разделки живой рыбы на суши на глазах у клиентов я не выдержала. Наверное, мои гормоны всему виной, но я жутко разозлилась и в резких выражениях попросила его больше никогда мне такое не слать.
Слово за слово, мы поссорились.
Я понимала, что видео было лишь формальной причиной, а на самом деле меня совершенно выбила из колеи ситуация, в которой я оказалась – по своей неосмотрительности и при его непосредственном участии. Я попросила его оставить меня в покое на несколько дней, и забилась в свою раковину.
Глава IX. Авария
Той ночью я опять горела в своем кошмаре и проснулась в слезах и с бешено колотящимся сердцем. Только в этот раз не было рядом Антуана, чтобы обнимать и успокаивать меня. К счастью, мне снова удалось заснуть – мне тогда почти все время хотелось спать. Спасибо, прогестерон.
Было хмурое серое утро. Ночной кошмар оставил тягостное чувство. После Будапешта я жутко его боялась – как тогда оказалось, сон был вещим, и тот день принес нам огромные неприятности.
К тому же у меня был полный упадок сил, настроение тоже было на нуле, и мне казалось, что моя жизнь катится под откос и все хорошее осталось в прошлом, а впереди меня ждут одни лишь несчастья.
Пришло смс с почты – наконец, прилетели заказанные из Англии книги. Решила заехать перед работой, это по пути.
Аннушка уже разлила масло.
Я поворачивала на парковку почты, когда мою машину сотряс неожиданный удар. Противный скрежет металла… Доли секунды, я даже ничего не успела понять, лишь инстинктивно нажала на тормоза.
Вышла из машины. Мда. В мою левую переднюю дверь врезался пожилой мужчина, припарковавшийся на обочине дороги. Он тронулся с места, не увидев меня, и въехал мне прямо в бок. Причем тронулся лихо, удар был довольно сильный. Моя левая дверь вогнута, ободран левый передний бампер. У виновника аварии разбит бампер и правая фара. Я позвонила в страховую и, наученная горьким опытом кипрских дорог, сразу же сфотографировала обе машины со всех ракурсов. То же самое сделал и виновник аварии. Я отправила пару фотографий коллегам и начальнику – злобному ПП, сказав, что попала в аварию и задержусь.
Девочки-коллеги поохали, порадовались, что со мной все в порядке, пожелали удачи со страховой и попросили держать в курсе, если нужна какая-то помощь. В очередной раз подумала, как же мне повезло с коллегами. ПП ответил лаконично: «ок».
Виновник ДТП заявил парням из моей страховой, что да, он начал движение, не заметив меня. Казалось бы, все предельно ясно.
Дело казалось настолько очевидным, а мои мозги были в таком ватном состоянии, что я решила, что все в порядке, и поехала на работу со спокойной душой. А зря.
Чуть позже выяснилось, что своей страховой компании он сказал, что стоял на месте, а я в него врезалась.
Я все еще надеялась, что когда в страховке увидят фотографии, все тут же встанет на свои места и истина восторжествует. Но не тут-то было.
В итоге мне было сказано, что раз нет свидетелей, то вина рассчитывается как 50/50 – то есть каждый сам оплачивает свой ремонт. Я опешила. Сделала в фотошопе стрелочки и пояснения к каждой фотографии, еще раз расписала хронологию ДТП по пунктам и отправила им.
Моя страховая показала себя полнейшими, совершенно бесполезными тупицами. Назначенный ответственным по моему делу человек по имени Захариас, когда мне удавалось дозвониться до него, каждый раз что-то вяло блеял, и в конце концов предложив мне великолепное решение. Оно состояло в том, что, поскольку я плачу за дорогую страховку «с полным покрытием», я могу сама оплатить первые 250 евро (так называемый excess), а остальной ремонт – за их счет.
Это было гениальное решение с учетом того, что моя страховка бы к тому же подорожала на три года. Мне нужно было полностью менять левую дверь, удар был такой силы, что ремонту она не подлежала. Как мне сказали, это обойдется примерно в 800-1000 евро. Это были немалые деньги для меня.
Антуану я ничего не говорила. Он теперь тоже выходил на связь нечасто – обиделся на меня, был занят, или все вместе? Страшно далеки они от народа на другом конце света с миллионными сделками. А тут я с дверью для «Пежо»…
Прошла неделя. Моя страховая компания направила письмо во вражескую страховую с заявлением, что виноват их клиент (то есть вредный дед), а его страховая компания направила такое же письмо в мою с заявлением, что виновата я.
Мне в том моем состоянии было тяжело со всем этим разбираться. Бесконечные изматывающие телефонные разговоры со страховыми агентами в рабочее время, косые взгляды ПП… Я решила заплатить сама и забыть, как страшный сон. Но в этот день коллега надоумил спросить на почте, нет ли у них камеры – это была моя последняя надежда. Я заехала на почту утром перед работой, вкратце рассказала, в чем проблема.
Сотрудницы почты с сочувствием меня выслушали и сказали, что, к сожалению, у них камеры нет, но она есть в магазине с дорогими шторами, расположенном напротив. Вечером после работы я заехала в этот магазин. Владелица сказала, что камера у них есть, но она направлена внутрь помещения. Я кивнула, поблагодарила, и собралась уходить. И тут она говорит: «Подожди, был свидетель, который все видел. Вот телефон». И вручает мне листок бумаги с именем и телефоном.
Я до сих пор ношу его с собой.
Оказывается, после моего визита на почту женщины говорили обо мне, и их разговор услышал почтальон, который тем памятным утром в момент аварии курил на улице и все видел. Он был изумлен тем, что страховая компания не признает вину деда – ему тоже казалось, что дело абсолютно однозначное. И вызвался быть моим свидетелем.
Сотрудница почты, Деспина, не знала, как меня найти, и оставила свой телефон в магазине на случай, если я туда зайду. Я села в машину и позвонила ей.
Не знаю, гормоны тому виной, или мои эмоции, но после разговора с Деспиной я разрыдалась. Я сидела в машине, плакала и не могла остановиться. Это было настоящим лучом света в темном царстве. Совершенно незнакомые люди протянули руку помощи в ситуации, казавшейся безнадежной…
Я просто не знала, как мне их благодарить за помощь и участие.
На следующий день, выслушав меня, в моей страховой сказали: «Оу, отличные новости! Все, что теперь нужно – чтобы свидетель дал показания в полиции, которые зафиксирует полицейский, и тогда мы сможем припереть виновника к стенке».
Победа.
Однако, быстрого хэппи энда не получилось. Мой свидетель неделю не мог найти время, и когда, наконец, мы встретились рано утром перед работой и поехали в полицейский участок моего района, оказалось, что это отделение закрылось в прошлом году.
И он, и я спешили на работу, и договорились встретиться через несколько дней. На следующей неделе мы поехали в полицейский участок другого района. Там нам сказали, что надо ехать в Центральное управление полиции и обратиться в отдел несчастных случаев – такие дела в их компетенции. Мы помчались туда настолько быстро, насколько позволяли утренние пробки. Но, увы. Важный полицейский чин сказал: «Мы такой ерундой не занимаемся. Ваш вопрос должны урегулировать страховые компании между собой».
Не помогли ни просьбы, ни логические доводы. Он грубо выставил нас за дверь – мы мешали ему пить утренний кофе.
Это было обидно и несправедливо. Я с трудом сдерживала слезы.
В коридоре я сердечно поблагодарила Никоса-почтальона за его время и желание помочь. Мы попрощались, он уехал.
Я присела на скамейку и позвонила в свою страховую. Сказала им, что в полиции отказываются принимать показания. Они удивились и ответили: «Нуууу, мы не знаем, что делать в таком случае».
Финито. Отрицательный результат – тоже результат. Нет так нет.