– Можешь быть спокойна, – прохладный палец очертил скулу. – Только у тебя такая привилегия.
М-м… да. Данный факт все меняет. Но если я начну из-за него опаздывать на занятия…
От мысли отвлекли засветившиеся узоры.
Едва не застонала от визуального экстаза. Невероятная красота… Еще более невероятной ее делает моя способность, о которой я, кстати, ничего не знаю.
– Ты узнал, почему я вижу… тебя настоящего? – завороженно обвела завиток на щеке рядом с губами.
– Ты всегда видишь меня настоящего. Увы, в древних трудах ничего стоящего не нашлось. Опыты над нами не проводили, – он хмыкнул. – Будем изучать самостоятельно. А теперь подъем. Я не стану покрывать твои опоздания.
Я фыркнула.
– Обычно я опаздываю из-за тебя. И вчера тоже.
– Вчера… – протянул Мороз, хищно наблюдая.
Ну, да. Я сплю в одной футболке, а трусишки свои любимые я вчера не нашла. Куда засунула – ума не приложу. Пришлось надеть черное кружевное. На них, собственно, взгляд Мороза и остановился.
– Надо повторить, – хрипло заявил он.
О, Всевышний… перед ним невозможно устоять… но я смогла.
– Нет! – ловко заскочила в гардероб и закрыла двери. – Профессор Коржик с меня скальп снимет, если я опоздаю. На ее пары еще ни разу вовремя не пришла.
Высунула голову наружу, глядя в прищуренные глаза Мороза.
– Не то, чтобы я против… Я очень даже не против… – щеки запылали. Когда-нибудь я смогу говорить на столь интимную тему без смущения. – Но нам ведь не хватит… э-э… пяти минут.
– Не хватит, – подтвердил мой ректор. Он, в отличие от меня, вообще ничего не смущался и не стеснялся.
– Вот! – снова захлопнула дверцу. – Я опоздаю.
Но как же хочется задержаться… Ель-метель, просто невероятно!
Выглянула в щелку, не понимая, на что больше надеюсь: чтобы Мороз ушел или чтобы остался?
Он уже стоял у двери и повернулся на звук. Видимо его обуревали те же сомнения, что и меня. А увидев мои метания, передумал уходить и в два широких шага оказался рядом.
Дверца отъехала под давлением его руки.
– Я могу устроить тебе выходной, – пальцы запутались в моих волосах на затылке. – Один.
Не сдержала желания запустить руки под камзол. Мороз вздрогнул, свободной рукой прижал к себе. Его губы в считанных сантиметрах… желанные, как тепло на лютом холоде.
Я не могу пропускать учебу. Даже когда хочется совсем… совсем другого.
– Скажи, что ты загадал моему снеговику?
Мороз замер. Он хотел получить поцелуй, а не вопрос в губы. А руки какие шустрые! Уже поглаживают мое кружевное… соблазнитель. Впрочем, и я не лишаю себя удовольствия гладить его торс под камзолом.
– Мое желание уже сбылось, – выдохнул он и подхватил под попу.
Шкаф быстро сменился мягкой кроватью. Ужасная, невыносимая пытка… А стрелки часов неумолимо приближают меня к опозданию.
– Какое? – остановила очередной порыв поцелуя.
– Найти свою любовь, – горячие губы обожгли кожу на шее.
И это "ничего сверхъестественного"? Я думала там "шишка еловая", "новый камзол", а он на чувства замахнулся? Могло ведь не сбыться! И меня бы отчислили.
Проворные пальцы потянули за резинку трусов, а я вот немного обижена. Остановила Мороза легким поцелуем и фразой:
– Я опаздываю.
Он всего на миг растерялся.
– У тебя выходной.
– Нет, – поцеловала еще раз и соскользнула на пол. – Нам придется потерпеть до вечера.
Я снова скрылась в гардеробе, внутренне ликуя своей стойкости.
– Варя, ты садистка.
О, еще и мазохистка. Мне тоже непросто! Но это маленькая месть за желание. Может я вообще стала жертвой своего же творения.
– Это не я, это все снеговик, – заявила, не открывая дверь.
Ректор хмыкнул.
– Ладно. До вечера, мое чудо.
– Увидимся! – крикнула, натягивая блузку.
Нельзя опаздывать. Надо хотя бы раз прийти вовремя.
Зря спешила. Профессор Коржик не то, что не оценила моего рвения учиться, она наглым образом позволила себе перейти на личности.
Когда студенты обсуждают сплетни и выставляют меня любовницей и ведьмой – пустяки. До них мне дела нет. Но когда преподаватель заявляет, что я ни больше ни меньше "подстилка ректора"…
И если с любовницей смириться в принципе не сложно, то с "подстилкой" я мириться не намерена.
– Извинитесь, – сложила руки на груди, не желая уступать.
– Что? – задохнулась Коржик от возмущения. – Как ты смеешь мне указывать?!
– Я вправе требовать извинения. Вы оскорбили меня.
Ее рот исказился в кривой усмешке.
– Милочка, правда глаза режет?
Поразительное хамство.
– Знаете, профессор, мне было сложно уважать вас, поэтому я держала нейтралитет. Все-таки вы взрослый человек, преподаватель. Но вы показали, что уважать вас и не за что. Позволяете себе опускаться до уровня хабалки на базаре, унижаете достоинство своих студентов. Либо вы извинитесь передо мной, либо я дословно перескажу ректору ваши слова. Пусть меня здесь не любят, но одного-двух свидетелей я, поверьте, найти смогу.
В гневе лицо профессора превратилось в жуткую маску. Ее словно изнутри раздирали сотни демонов.
Отвратное зрелище.
– Извини, – процедила она, но из-за скрипа зубов разобрать наверняка не удалось.
– Что, простите?
Будь Коржик драконом, из ее ноздрей пошел бы пар.
– Извините, Липова, – выдавила сквозь зубы и резко вскинула руку, указывая на мое место.
Посмотрела на нее с отвращением. Не говоря больше ни слова, села за стол.
Пока Морозу говорить не стану, но, если подобное повторится… Придется ему ставить на место своего профессора.
До конца занятия Коржик ни разу не взглянула в мою сторону. Я совершенно не расстроилась. Будь моя воля, я бы вообще на ее пары не ходила или сменила преподавателя. Увы и ах. На каждую дисциплину здесь по одному профессору.
На артефакторике смогла свободно вздохнуть. Профессор Воронцов намного больше мне симпатизирует, нежели Коржик, да и слушать его одно удовольствие.
Занятие пролетело незаметно. На обед летела в приподнятом настроении, пусть и немного подавленная.
Начинать день со скандалов категорически не нравится.
В столовой меня поджидала новая волна разочарования. Стол, за которым мы всегда сидели с Лисом, пустовал. Он бы выслушал мои жалобы на профессора и ввернул бы пару предложений, как ей отомстить. А теперь…
– Унылая Липова, – гаркнул на ухо Пантин. Я аж подскочила на месте.
– Ты дурак! Всевышний, у меня чуть сердце не остановилось… Пантин, твою шишку! Смерти моей хочешь?
Блондинчик самодовольно хохотал.
– Ну вот, узнаю Липову! Какие эмоции, какая экспрессия!
Весело ему, а я могла тут замертво упасть.
Ну, в одном он прав. Действительно всколыхнул меня.
– Больше так не делай, – ткнула пальцем в его грудь.
– Ладно, – быстро согласился он. – Новость хочешь? Хорошую. Свежую. Почти даром отдаю.
Подозрительно веселый и бойкий Пантин интуитивно вызывает страх.
– Какую? – осторожно поинтересовалась, готовясь к самому худшему.
– Ты победила, – шепнул он.
– Трусы с бананами, – скопировала его тон. Видя откровенное замешательство, добавила, – Я знаю, о чем речь, ты – нет. Аналогично с твоей новостью. Можно больше подробностей?
– Трусы с бананами? Покажешь?
Ткнула локтем в бок, не сильно, чисто в воспитательных целях.
– Хорошо, уговорила, показывать не надо. В тотализаторе твоя победа безоговорочная. Пляши от счастья, ты богата.
Смотрела на аристократически бледное лицо, ища признаки сумасшествия или подвоха. Не нашла. Ни того, ни другого.
– Ты серьезно?
Пантин кивнул с довольной улыбкой. Такой довольный, будто не я выиграла, а он.
Запоздало запищала и запрыгала от радости. Студенты наблюдали за мной с явным беспокойством. Боятся, наверно, что разнесу столовую, а свидетелей поубиваю.
Как все-таки удачно вышло. Ректора в себя влюбила, вдобавок обогатилась материально. Только вот…
– Половина выигрыша принадлежит Лису.
Смотрела на Пантина с надеждой. Он понял без лишних слов.
– Он ее получит, – пообещал друг, подмигнул напоследок и ушел.
Что ж, все не так уж плохо.
Эпилог
"Жизнь никогда еще не была
настолько прекрасна"
Из личных заметок Мороза
– Подожди-подожди, – попросила шепотом. – Левее… не туда! Еще левее… не лезет, не чувствуешь, что ли? Ай!
Последнее вырвалось после провальной попытки засунуть килограмм блесток в вентиляционную дыру в кабинете профессора Коржик.
Пакет порвался в руках Пантина и теперь и он, и я можем смело отправляться на новогоднюю елку. Нас там примут за своих.
– Твою… шишку, – выругался блондинчик и чихнул. – Надо убираться отсюда, пока нас не заставили убирать эту… прелесть.
Часть блесток еще кружила в воздухе, весело разносясь по кабинету. Другая часть украшала преподавательский стол, стул и пол.
Не хотела бы я их отмывать.
– Бежим, – кивнула я и рванула к двери.
– Стой ты, ель твою… Варя, стой!
Пантин дернул за руку назад, вынуждая отпустить дверную ручку.
– Если нас в таком виде заметят, как думаешь, сколько минут понадобится, чтобы сложить "два плюс два"?
Прав, безусловно…
– Твои предложения? Ждать возвращения Коржика вариант так себе.
Верно говорят – помяни черта, и он… в нашем случае – она, появится.
Из-за двери донесся ее размеренный надменный голос.
Пантин снова выругался, на этот раз нецензурно, и потащил меня к шкафу у дальней стены.
– Залазь. Быстрее, Варя. Не тормози. Черт! – он забрался следом и едва прикрыл дверцу, как кабинет заполнился голосом профессора.
Кровь пульсировала в висках, адреналин зашкаливал.
Это так будоражит и даже немного возбуждает.
Блондинчик сквозь щелку наблюдал за профессором.
– Складывает бумаги на стол, – шепотом на грани слышимости докладывал он. – Заметила блестки… смотрит на пол…
Дальше суфлер не потребовался.
– Кто это сделал?! – заверещала Коржик.
Я закусила палец, чтобы не засмеяться в голос.
– Кто?! Липова, мерзкая дрянь, это твоя работа, я точно знаю! Ну, погоди… Мороз тебе не поможет!
Дверь кабинета хлопнула. Мы выждали контрольную минуту и вывалились из шкафа, заливаясь смехом.
Доводить Коржика стало нашей совместной забавой. После того как Лис уехал, Пантин стал единственным, кому действительно удалось вернуть меня в русло позитива.
Правда, Морозу добавилось нервной работы… Выслушивать постоянные истерики профессора Коржика, например.
За это меня наказывали. Долго, обстоятельно и очень чувственно. Я не жаловалась, Мороз тоже.
Единственная, кому не давало покоя мое присутствие в Академии по-прежнему в качестве студентки, оставалась Коржик. Главное, ректора и меня все устраивало. Он, конечно, каждый раз просил оставить профессора в покое, нагружал в качестве реального наказания научными работами, но… положение дел это не изменило.
Не я начала войну, но я ее выигрываю. К несчастью для Коржика и радости для меня.
Влетела в дом, продолжая посмеиваться.
Надо срочно смыть с себя блестки, пока Мороз не заметил.
В гостиной застыла на месте. Ноги приросли к полу, отказываясь слушаться.
В моем любимом кресле у камина сидела… Метель.
Я не видела ее с того памятного похищения и, признаться, ничуть не печалилась по этому поводу.
Взгляд судорожно заметался по гостиной в надежде увидеть моего ректора, но, похоже, мы здесь одни.
– Рада тебя видеть, – кривая улыбка исказила губы девушки, застывшей, кажется, в возрасте двадцати лет.
– Я совру, если отвечу тем же, – голос предательски выдал нарастающую тревогу.
Метель, похоже, это заметила.
– Я не собираюсь тебя убивать.
– Прозвучит невежливо, но я вам не верю. Что вы здесь делаете? Где Дар?
Девушка скривилась, услышав имя брата из моих уст.
Ну, извиняться не стану. У нее было время, чтобы свыкнуться с фактом – Мороз влюблен и счастлив, и это взаимно.
– Он в Академии. Я пришла… – она замолчала, словно сама мысль о предстоящих словах доставляла дискомфорт. – Я пришла извиниться.
– Вы уже извинялись.
И пусть я тогда не поверила ни единому слову, мне ее извинения больше не нужны.
– Я действительно хочу попросить у тебя прощения и признать – я вела себя отвратительно.
Трудно поверить, но она, кажется, говорит серьезно и честно.
– Просто ты не понимаешь, что значит быть… брошенной, – пробормотала Метель.
– Я понимаю, – кивнула и только теперь осознала, какую боль ей причинили братья.
Мне было тяжело принять выбор Лиса, свыкнуться, что он больше не залетит в комнату с утра пораньше, не будет лопать мои пирожки, что мы больше не пообедаем вместе и не будем смеяться во весь голос.
Он словно вырвал маленькую часть моей души и увез с собой.
Да, мы были знакомы недолго, но ведь не так важно сколько времени прошло, главное, как именно мы его провели. Только это имеет значение.
– Я потеряла друга, а задолго до этого родителей и бабушку, и… я правда тебя понимаю.
Наверное, как никогда прежде.
– Ты простишь меня? – в ярких голубых глазах, похожих на глаза Мороза как две капли воды, плескалась надежда.
– Давно простила, – кивнула я и улыбнулась. – Хочешь чаю?
– Конечно, – на губах Метели расцвела робкая улыбка.
А она красивая. Очень похожа на своих братьев. Необычайное семейство, в самом деле.
Мы оккупировали кухню. Одного чая нам показалось мало, так что мы решили приготовить что-нибудь такое-этакое. Порадовать себя и Дара заодно.
Метель рассказывала забавные истории из прошлого, а я без всякого смущения удивлялась, как можно помнить все спустя сотни лет?
Когда кухню заполонил невероятно вкусный аромат запеченной утки с апельсинами, в гостиной послышались шаги.
– Родная, не расскажешь, почему мне пришлось выслушивать истерику профессора Коржик? – Дар застыл на пороге.
Я ни разу не видела его настолько пораженным. Он смотрел на веселую меня, на улыбающуюся Метель, на духовку, на бокалы с вином, и все бы ничего, да только отмыться от блесток я не потрудилась.
Молча развела руками, мол, я не виновата. Честное слово. С неба упало, не знаю откуда.
– Мы это еще обсудим, – пообещал Мороз, имея в виду мое блестящее "одеяние".
Даже не напугал. Готова обсудить во всех деталях и не один раз.
– Снежа, не ожидал, – признался Дар и обошел островок. – Рад тебя видеть, – он обнял сестру.
Метель едва ли не светилась от счастья.
– Варя тебя не обижала? – тихо спросил Мороз, зная, что я все слышу.
– Эй! – притворно возмутилась. – Метель обещала меня не сдавать.
Дар засмеялся и притянул меня к себе.
– Спасибо, – выдохнул в губы и подарил короткий нежный поцелуй.
– За что?
Не смогла скрыть искреннее удивление.
– За сестру, – ответил с улыбкой.
– Она сама пришла, – призналась честно, но увиденного Дару оказалось достаточно.
– Люблю тебя, – прошептал он в висок.
– И я тебя.
М-м… обожаю его поцелуи… эти губы… так бы и съела!