Loe raamatut: «Меж двух пожаров»
Глава 1
– Разденься, – этот нахал Кирилл обошел меня вокруг, – хочу посмотреть, что покупаю.
Я фыркнула от раздражения и скрестила руки на груди. Чувства внутри заворочались в спутанном колтуне. Там было все: и жажда мести, и неприязнь, и ненависть, и даже презрение. И, если большинство моих чувств напрямую было вызвано проклятым родом Пожарских, то последнее – презрение – обращалось ко мне самой.
Я жестко презирала себя за то, что лишилась блестящей карьеры и теперь вынуждена была едва ли не на коленях ползать перед Кириллом, чтобы тот помог мне не лишиться последнего напоминания о том, кем я была до встречи с его братом. Впрочем, он был бы только рад, если бы я действительно опустилась перед ним на колени.
– Не веди себя как идиот! Ты меня не покупаешь.
– Разве? – хмыкнул светловолосый красавчик, со скрипом присев на стол передо мной. – Я даю тебе деньги, а ты становишься моей девушкой. Разве это не покупка?
Я уже пожалела, что пришла с этой постыдной просьбой к заклятому врагу своего бывшего. Но у него были деньги, а у меня рушился бизнес из-за того, что Давид не смог принять расставание. При всей своей ненависти к роду Пожарских я не могла потерять единственное, что спасало меня в темные времена – дело, в которое я вкладывалась душой. И которое, к сожалению, забирало все мои финансовые средства. Давид делал все, чтобы потопить мой бизнес. Он хотел, чтобы я осталась ни с чем. Чтобы вернулась к нему, покорная и согласная на все его унизительные условия.
– Я буду твоей фиктивной девушкой. – я напомнила об условиях своего предложения, которое, помимо моей выгоды, могло предложить кое-что и для отринутого семьей Кирилла. – Включи голову, Кир. Ты же понимаешь, что Давид с ума сойдет, если увидит меня с тобой.
Мне даже не пришлось включать режим стервозной сучки. Киру хватило услышать, как я с особыми игривыми нотками произношу его имя, чтобы в его глазах вспыхнула жажда. Жажда обладать мной – Александрой Поверьиной, его давним объектом вожделения.
– Давид перегрызет тебе глотку от злости, – закончила я и принялась с непринужденным видом осматривать свои ногти, покрытые прозрачным лаком.
Имя нашего общего врага заставило Кира рассмеяться. Или дело было в том, что он прекрасно понимал: Давид сможет нанести ему физический вред только в том случае, если сам Кир будет пьян в стельку. И то, готова поспорить, в его мощных руках остается достаточно сил, чтобы отправить старшего в нокаут.
На короткий миг я вспомнила Давида, и моя уверенность пошатнулась. Он все еще имел слишком много власти надо мной: физически и ментально. Полгода разлуки и разбитое сердце не смогли сделать свое дело. Да, я уже не любила его как прежде. Я горела ненавистью, желанием сломать его так же, как он сломал меня. Но проблема в том, что я все еще испытывала к нему слишком много чувств.
Каждое утро просыпаясь с мыслями о том, как я хочу разрушить идеальную жизнь Давида Пожарского, я все еще думала о нем. Его лицо преследовало меня во снах, словно насмехаясь над моими жалкими попытками освободиться от его влияния. Несмотря на боль, что он мне причинил, я не могла выбросить его из себя.
И потому мне нужны кардинальные меры. Вот почему я явилась к младшему Пожарскому с экстравагантным предложением вступить со мной в фиктивные отношения.
Еще совсем недавно Давид был нашей общей любовью. Для меня – идеальный мужчина, с которым я собиралась строить семью. Для Кирилла – старший брат их тех, на которых всегда хотят быть похожими.
И вот мы за его спиной объединяем усилия, чтобы сломать его.
– Ты сделаешь ему очень больно, если появишься на благотворительном вечере со мной, – медленно протянул младший Пожарский. Его голубые глаза опасно сверкнули в полумраке кабинета, и я лишь крепче сжала кулаки. Мне некуда отступать.
– Я не хочу сделать ему больно. Я хочу сломать его, – сквозь зубы процедила я.
– А ты сама выдержишь это? – Кирилл продолжал подливать масла в огонь, проверяя меня на прочность.
Мужчина склонил голову на бок, изучая меня с ног до головы, и у меня кольнуло в сердце от воспоминаний. Сейчас он был слишком похож на Давида, которого я не видела больше шести месяцев.
Разница между братьями была всего два года, и у них, к тому же, были разные матери, но при общей непохожести было в них нечто одинаковое. Хищные повадки: оба склоняли голову и слегка вели подбородком, как бы оценивая жертву перед собой, и одно это движение заставляло меня нервничать и подыскивать варианты побега.
Холодные голубые глаза – еще одна особенность мужчин рода Пожарских. Если у отца семейства, Александра Федоровича, взгляд успел потускнеть в силу возраста – ему было уже за семьдесят, то у его сыновей глаза горели пронзительно ярко. Это привлекало и пугало одновременно.
Давиду было тридцать пять. Внешне он многое перенял у своей матери – восточной красавицы Фатимы. Давид был высокий, крепко сложенный брюнет с выразительными голубыми глазами, обрамленными черными ресницами. Его нос выделялся колоритной горбинкой, которую я так любила очерчивать пальцами, когда Давид хмурился. Я касалась пальцем морщинки между бровей и, когда мужчина расслаблялся, проводила пальцем по его носу. Это был наш ритуал.
Вспомнив человека, который подарил мне полтора года чистого наслаждения, а потом – ночь ада, я забыла, где нахожусь. Но Кирилл сам о себе напомнил.
Он скрестил длинные руки на груди, и я отметила, как напряглись бицепсы под тонкой тканью белого лонгслива. Кирилл заметно подкачался с нашей последней встречи полгода назад – в ту роковую ночь, когда все произошло.
Недавно, в конце октября, младший Пожарский шумно отметил свои тридцать три года. Я бы даже не узнала, так как не слежу за кем-либо из этой семейки, но одна из моделей, с которой мы много лет назад работали вместе, была на вечеринке Кирилла.
Эля вела прямой эфир в соцсетях прямиком с пляжной тусовки на побережье океана. Я глянула просто из любопытства и едва не лишилась дара речи, когда в кадре появился Кирилл с доской для серфинга. Он даже не обратил внимания на камеру. По-хозяйски притянул мою знакомую к своему полуголому торсу и быстро провел большим пальцем по ее проколотому соску, торчащему через ткань купальника.
«Ты принесла подарок имениннику? – спросил он тогда низким голосом.»
«Нет, – игриво ответила Эля, продолжая держать телефон на вытянутой руке. – Но, кажется, я знаю, как тебя порадовать…»
Кирилл склонился к шее девушки и что-то шепнул ей на ухо – та фальшиво рассмеялась, придерживая Кира за его влажные светлые волосы, собранные в пучок на затылке.
Когда он отошел от нее и двинулся в танцующую толпу, Эля, продолжая светить вызывающими сосками в камеру, сбивчиво попрощалась и обещала вернуться в эфир позже. После отключения она, видимо, направилась дарить Кириллу свой подарок. Воображение живо нарисовало процесс, и мне пришлось буквально заставить себя не думать о том, как Пожарский трахает мою знакомую где-то посреди побережья.
И вот он сидит на столе передо мной и думает, соглашаться на мое предложение или нет. С моей стороны было опрометчиво бросаться хоть и в фиктивные, но все же отношения с человеком, чья репутация буквально звучала как пиратский гимн. Океан, ветер в волосах, бутылка отменного рома и только свобода без каких бы то ни было обременений. Разве хоть один репортеришка смог поймать его с одной и той же девушкой больше одного раза? Сомневаюсь, что Кир способен на такую преданность.
Связаться с ним означало поставить под угрозу свою собственную репутацию. Но у Кира было все, что мне нужно: деньги, связи, власть и такая же жгучая ненависть к Давиду, как и моя. Без него мне не справиться. Не одолеть Давида Пожарского.
Решаясь пойти к Кириллу со своим нескромным предложением, я уверяла себя, что прежде всего мне нужны от него деньги на спасение студии. И они действительно были мне нужны. Но, признаться честно, я с большей легкостью лишилась бы своей студии, чем позволила бы Давиду и дальше продолжать свою беззаботную жизнь. Так что деньги – лишь вершина айсберга, подтолкнувшего меня к идиотскому решению.
Все, что скрывалось под непроглядной толщей воды – желание иметь на своей стороне силу, способную сворачивать горы, выстроенные Давидом на моем разбитом сердце. И, если это не Кир, то кто?
Физически Кирилл всегда был мощнее Давида. На полголовы выше, шире в плечах и по-грозному забитый татуировками. Разгильдяйский характер и нахальное отношение ко всему, происходящему вокруг, рисовали образ конченого плохиша. И это всегда меня отталкивало. Возможно, временами завораживало, ведь Кир был во всем этом чертовски гармоничен, но все же его фигура меня пугала.
Давид же с его жестким и прямолинейным характером, четко выверенным деловым стилем и уверенной хваткой ко всему, что его интересовало, давал мне чувство безопасности. Он казался тем самым мужчиной, за спиной которого я могла бы расслабиться и перестать ждать подвоха от злобного мира. Кто бы мог знать, что Давид сам прикончит меня?
Я снова осмотрела Кира, насмехающегося надо мной. Он не верил, что я могу противостоять его брату и, конечно, был прав. Одержимая жаждой мести, я все еще была уязвима перед Давидом. Контроль над эмоциями всегда был моей слабостью, но я просто не имею права облажаться и показать Давиду, что за маской моей ненависти стоит обиженная девчонка, чью любовь вырвали из груди и растоптали в луже.
– Выдержу, – наконец, ответила я, глядя в яркие глаза Кира, – если ты будешь рядом.
Мои слова вполне удовлетворили надменного Пожарского. Думаю, ему немало льстило то, что в момент своего краха я пришла к нему. Не удивлюсь, если он ждал этого момента все эти полгода.
Медленным вальяжным движением Кир засучил рукава легкого лонгслива. Ткань опасно натянулась на широких предплечьях, а мой взгляд отметил несколько новых татуировок, оплетающих руки парня.
В отличие от Давида, который придерживается консервативного формального стиля, Кирилл был более раскованным в этом вопросе. У него были длинные светлые волосы, слегка вьющиеся и выгоревшие на палящем солнце Австралии и Южной Африки. Загар от последней поездки приятно золотил его кожу и оттенял яркие голубые глаза. Татуировки, разбросанные по всему телу, подчеркивали дерзость и готовность идти наперекор любым устоявшимся догмам.
Если Давид был красив по-взрослому, солидному, то от внешности Кирилла кружило голову, будто после душного помещения вдруг жадно глотнул морской воздух.
И, пока я была с Давидом, у меня, пожалуй, была морская болезнь от Кира и его выходок. Только сейчас именно он и его энергия могли помочь мне избавиться от влияния Давида.
– Ты согласишься на мои условия. – сжав кулаки, кинула я. – Ты не меньше меня хочешь сломать его. После той ночи.
Одна гребаная ночь все изменила, превратив любимых во врагов.
Кирилл снова рассмеялся. Он взял со стола карандаш и, зажав его зубами, поднял руки, чтобы скрутить волосы в жгут. Его кофта приподнялась, оголяя плоский живот с полоской волос у пупка. Невольно я зацепилась взглядом за эту картинку, за что тут же поплатилась – Кирилл смотрел на меня так, будто я заяц, застрявший в его охотничьих силках.
Я отвела глаза. Мужчина вставил карандаш в пучок волос, и дерзкая копна светлых завитков скрылась в небрежной прическе. Оставив без внимания мое любование его торсом и татуировкой крокодила по левому боку, Кирилл заговорил:
– Помнишь, на восьмое марта ты весь день проводила в спа, пока мы с Давидом были на встрече с инвесторами?
Напрягшись, я кивнула. Этот день я прекрасно помнила. Я была обижена на своего любимого за то, что он проводит праздник не со мной, а на работе. И, чтобы помучить Давида, который находился на серьезной встрече, я кидала ему эротические фотки из салона.
Глаза Кирилла неприятно сощурились.
– Его телефон был у меня, – с усмешкой на губах произнес он. Мне стоило огромного усилия держать себя в руках.
– Ты блефуешь! – отмахнулась я. – Давид никогда никому не дает телефон.
– В тот вечер мы просрали сделку, и Давид напился. Неужели ты не помнишь, в каком состоянии мы вернулись домой? Мне потребовалось лишь приложить его палец к телефону, чтобы получить доступ к тебе, малышка.
– Неправда, – потеряв на короткий миг самообладание, я поникла. Ноги подались, и я едва устояла на высоких каблуках.
– Правда. – Кир довольно ухмыльнулся. – Мне даже пришлось заплатить щедрые чаевые, чтобы официантка под столом помогла избавиться от стояка, который ты мне обеспечила. – я сморщила лицо в гневе, а парень продолжал: Особенно то фото, где ты посасываешь банан в мокрой маечке. В тот момент я заплатил бы тебе все свое состояние, лишь бы вместо банана оказался мой член.
– Знаешь, что?! Иди, к черту, Пожарский! Ни хрена ты не получишь! – огрызнулась я, отбросив длинные темные волосы за спину. Я резко развернулась на каблуках и направилась к выходу из кабинета, только Кир ухватил меня за руку и дернул на себя так, что я, рыкнув от негодования, присела на его колено.
В глазах парня искрилось восхищение. Как и полтора года назад, когда мы только встретились, он все еще хотел меня и теперь уж точно наслаждался сложившейся ситуацией, ведь Саша Поверьина, глупая бессильная овца, сама пришла в его логово.
– Не получу? – переспросил он, наслаждаясь тем, что я восседала на его ноге. – Но это ты пришла ко мне предлагать свое тело, а не наоборот. Хотя я предложил бы тебе свое, если бы ты попросила, – он потянул вверх лонгслив, демонстрируя мне свои намерения и загорелый торс, но одного моего холодного взгляда хватило, чтобы Кир перестал паясничать. Он хрипло ухмыльнулся и опустил руку. Вторая его рука силой удерживала меня на месте.
– Я не предлагаю тело! – практически чужим голосом процедила я. – Я буду лишь играть твою пассию, пока ты не унизишь Давида настолько, насколько тебе хватит. А потом, надеюсь, вы оба сгорите в аду!
– А я взамен дам тебе денег, так? – уточнил Кир, притворяясь, будто не понял условий моего предложения с самого начала.
– Да, Пожарский, мне нужны деньги, – я начинала злиться все больше. Глупо было рассчитывать, что в кабинете Кира дело будет идти строго по моему плану. С кем угодно, но не с Пожарскими.
– Мне нравится, что ты злишься, – игривым тоном произнес парень, сканируя меня глазами. – Нам пригодится это чувство в борьбе с моим братом.
Внутри меня всколыхнулось волнение. Неужели он согласен? Теперь, когда я практически получила то, чего хотела, мне вдруг стало страшно: действительно, а выдержу ли я это? Не гнев Давида, обращенный на нашу фиктивную пару. Выдержу ли я Кира, так пристально и жадно осматривающего меня сантиметр за сантиметром?
– И все-таки, Саша, я хочу увидеть товар целиком, – медленно проговорил он. Его голос понизился, и я ощутила, как в только что насмехающемся парне начал просыпаться хищник.
Побереги зубы, сволочь. Я так просто не дамся.
– С чего начнем? – пропел он грудным голосом, очертив пальцем шелковую вставку на моем корсете. Широкий пиджак съехал на одно плечо, и взгляду парня открылась моя хрупкая рука, покрытая мурашками от этого гипнотического взгляда.
И все же я была права, когда выбрала для Кирилла провокационный наряд: черный кружевной корсет под широким пиджаком и обтягивающие черные брюки. На мне было все, что так любил Кир Пожарский. Должно же и у меня быть преимущество, выбивающее почву из-под его ног.
Кир думает, что ведет эту игру. Какой же идиот! В игре ведет тот, у кого власть. А власть сейчас, судя по взгляду Пожарского, блуждающему по моему телу, – в моих руках.
Я протянула палец и, нажав на подбородок парня, помогла ему прикрыть рот. Усмехнувшись, поднялась с его колена и, продолжая играть в соблазнительную пантеру, склонилась над его ухом. Чтобы играть с Киром наравне, нужно быть горячей стервой, так что я перешла на соблазнительный тон и прошептала:
– Соглашайся, Пожарский, и тогда я позволю тебе разок лизнуть меня, – поднявшись, я подмигнула и отошла от Кира. Подхватила пальто с сумкой и, взмахнув волосами, направилась к выходу.
Кирилл расхохотался за моей спиной. И все потому, что я знала: Кирилл Пожарский не целует своих пассий между ног. На одном из празднований очередного контракта он о чем-то поспорил с Давидом, и тот велел младшему брату отлизать у симпатичной хостес, если Кир проиграет. И этот шут во всеуслышание заявил, что никто не заставит его вылизать ни одну сучку.
– Эй, Поверьина! – окрикнул Кир, когда я уже была в дверях.
Я обернулась, и тот, нахально улыбаясь, заявил:
– Я подготовлю договор и вышлю тебе на почту, – он снова облизнулся. – Расхерачим моего брата?
Эти голубые глаза горели жаждой крови. Он хотел видеть крах Давида. И я хотела того же.
– Жду договор, Пожарский, – командным тоном ответила я и, хлопнув дверью, покинула кабинет главы быстрорастущей IT-корпорации.
Расхерачим. Лишь бы не расхерачить свое собственное сердце.
Глава 2
После визита к Кириллу Пожарскому прошла почти неделя, и все произошедшее начало казаться мне дурным сном. Если бы только я могла нормально спать после той мерзкой встречи.
Пожарские обладали одним отвратительным качеством – они могли проникать в мои мысли, словно просачиваясь сквозь кожу. Я видела кошмары, в которых меня преследовал то Давид, то Кир. По очереди они являлись во снах, чтобы заявить о своих правах на меня, на мое тело. Они спорили. Они делили меня, будто я была кубком, предназначенным самому сильному, самому смелому.
А я все падала и падала в бесконечность, лишенная способности испытывать хоть что-то, кроме разочарования. А тело мое чувствовало требовательные касания рук; щетину, царапающую кожу груди; чувствовало горячие поцелуи, укрывающие меня от холодного осеннего воздуха. Как вдруг я просыпалась – одна среди сваленного ворохом одеяла и раскиданных подушек под неприятной прохладой, сочившейся сквозь приоткрытое окно. Ноябрь отрезвлял, и дурные сны отступали.
Как иронично: я умирала от одиночества и в то же время не могла найти спасения от Пожарских в моей голове. В моем сердце. Как бы я хотела оставить Давида в прошлом, увлечься кем-то еще. Кем-то далеким от моей прошлой жизни. Но, вместо того, чтобы отпустить Давида с миром, я пытаюсь найти себе новый путь в его жизнь, чтобы поступить так же, как он поступил со мной. И только тогда, когда я увижу в его глазах раскаяние, я снова смогу спать спокойно.
Утром я по привычке заехала в любимую кофейню и взяла себе латте с халвой, чтобы согреться в холодное ноябрьское утро. Я целую вечность не ела сладкое. Мне просто было запрещено набирать хоть один лишний миллиметр в талии – таковы были условия моего контракта с американским модельным агентством.
Глупо жаловаться, ведь взамен я получила карьеру, о какой и мечтать не могла, пока где-то в Туле проходило мое беззаботное детство. Я могла бы стать бухгалтером, как хотела мама, или продолжить дело отца и начать преподавать школьникам историю. Могла бы видеть, как растут мои сестры, как заканчивают школу, влюбляются первый раз. Я и сама могла бы встретить простого спокойного парня и завести семью, о которой грезила со школьной скамьи.
Но моя внешность – смугловатая кожа, яркие зеленые глаза, длинные темные волосы и, конечно же, рост – привлекли внимание скаута модельного агентства, и меня буквально сорвали со школьной экскурсии в Москве, чтобы сделать пробные снимки и отослать их в Нью-Йорк. В шестнадцать с благословения родителей я подписала свой первый контракт и на целых два года уехала в Штаты.
Лишенная семьи и привычной заботы, я принялась работать как сумасшедшая. Съемки, показы, примерки, реклама, снова съемки для брендов, непристойные предложения, многочисленные недели моды, капризные дизайнеры, еще больше гадких предложений, контракты, деньги, слава…
Иногда мне казалось, что, несмотря на красивую картинку снаружи, внутри я была абсолютно пустая. Я возвращалась в снятые апартаменты и, не включая света, садилась на пол у панорамного окна с видом на ночной Манхэттен. И плакала. Ровно двадцать минут и ни минутой больше. Я не могла позволить себе опухших глаз, ведь у меня не было ни одного утро, когда в мое лицо не тыкали объективом камеры.
К двадцати шести годам я успокоилась. Перестала плакать. Перестала держаться за плечи, когда созванивалась с семьей. Раньше мне казалось, что, стоит отпустить себя, как мое тело развалится на куски. Но я не могла позволить себе страдать, ведь это была жизнь мечты. Идеальная картинка.
Только я хотела другого, и, перепробовав пару абсолютно бессмысленных романов, я отчаялась встретить человека, способного понять меня и принять. Способного подарить мне чувство защищенности. Подарить мне семью. Вот о чем я мечтала, как бы все ни говорили, что девушка с такими данными была рождена для славы.
А потом появился Давид и одним взмахом сорвал меня с фальшивого насквозь пьедестала. Крепко держа меня в руках, он смотрел с таким спокойствием, с такой уверенностью, будто заранее знал, что в тот вечер вселенная подарит ему возможность поймать падающую с неба звезду. И он, конечно, не растерялся. Я влюбилась в него с первого взгляда.
Нет, я не просто влюбилась. Я пропала в нем. В этих чистых голубых глазах я видела свое будущее. Видела уютный дом и снующих по нему детишек с такими же чудными глазами. Все в Давиде говорило о его умении покровительствовать. Разве не этого я хотела? Чтобы меня оберегали, чтобы чтили своей королевой.
Лишь позже я узнала, что Давид действительно из тех мужчин, кто исключительно хорош в роли покровителя. И он давал мне все, что, на его взгляд, было нужно женщине. Все, кроме своей любви. Все верно, ведь я ждала, что он будет править надо мной, а не любить. Властители редко любят своих подчиненных. Однако полтора года я верила, что таков его язык любви – жесткая сухая забота. Безлимитная карта, жаркий секс, безотказность в любых путешествиях, огромный дом за городом, крутая машина и лишь одно правило: быть покорной.
И я была покорной, пока любимый король не разрушил мою сказку. Теперь я должна показать ему, какой я могу быть, если не считаться с моими чувствами.
Я горько усмехнулась и, поцарапав пальцем значок Ауди на руле, сделала еще один глоток согревающего латте. По лобовому стеклу сбегали струйки воды, и дождь приятно барабанил по крыше, попадая в ритм песни, играющей по радио.
– Какая же я дура, – прошептала я и откинула голову на подголовник.
Сладость халвы в напитке оседала горечью на корне языка, и я почувствовала, как першит в горле. Закашлялась и тут же хрипло рассмеялась, глядя на часы на запястье.
Я уже час потратила на воспоминания о Давиде и о том, как все было хорошо. Только сладкий кофе закончился, и сожаление о прошедших светлых днях сменилось злостью. Остервенением.
Возможно, я еще долго буду вспоминать те дни, которые казались мне чудесными раньше и которые сейчас я вижу в ином свете. Если бы только я не была такой слепой, такой влюбленной! Чертов Давид Пожарский!
Я глянула в зеркало, утерла салфеткой уголки глаз – аккуратно, чтобы не стереть безупречный макияж, и подкрасила бордовую помаду. Красивая картинка. Вот я и вернулась к жизни, в которой я – всего лишь красивая картинка. Иногда этого достаточно, чтобы жить идеальную жизнь.
Только я хочу все изменить, и мне придется обратить красоту в оружие. Если Кирилл не решится вступить со мной в союз против Давида, я выпущу когти сама и нападу одиночкой.
В любом случае, я не позволю отобрать мою жизнь.
Покинув автомобиль, я выбросила в урну стаканчик и прошла в бизнес-центр. Моя модельная студия располагалась на десятом этаже: лаконичный дизайн в эстетике минимализма, панорамные окна с видом на Москву, расслабляющая музыка. Все в этом пространстве было продумано мной лично. Студия была моим местом силы, и я не сдамся без боя, как бы подло Давид ни пытался разрушить мой бизнес.
Он знал: стоит лишить меня последнего якоря, и я приползу к нему на коленях, и потому, действуя окольными путями через третьи лица, он оказывал свое разрушительное влияние на течение моих финансовых дел. Как мерзко и как наивно играть на том, что я продамся задешево за возможность сбежать от одиночества!
Он слишком хорошо меня изучил. Давид знает, что я не могу быть одна, не могу быть без ощущения влюбленности. И сейчас он, несомненно, вынашивает планы по уничтожению последнего, что приносило мне чувство нужности; последнего, во что я вкладывала любовь. Мою студию.
Я прошла по коридору и, наконец, увидела яркую вывеску:
Модельная студия ПОВЕРЬ.
Внутри будто взметнулись новые силы. Мы все еще открыты, все еще работаем на благо женского сообщества. Александра Поверьина готова к любому удару судьбы. Имейте в виду, злопыхатели!
Увы, злопыхатели не заставили себя долго ждать.
– Доброе утро, Лесь, – я постучала ногтями по стеклянной стойке, привлекая внимание своей помощницы.
Она подняла глаза от монитора и виновато посмотрела на меня. Не нужно было слов, чтобы понять – у нас новые проблемы.
– Что на этот раз? – ровно, без эмоций спросила я.
– Лукьянова отказалась от ваших индивидуальных занятий, – медленно проговорила милая блондинка Леся.
– Хорошо, – я смахнула завитые локоны с плеч. Дождь успел намочить волосы, и теперь вся укладка пошла насмарку. – Давай вместо Лукьяновой поставим Крайнову. Она давно ждала, когда у меня появится окошко в расписании.
– Предложу, – согласилась Леся, – но с Лукьяновой не все так просто, – девушка запнулась, пряча глаза в монитор.
– Боже, Леся, говори уже, – вспыхнула я.
– Когда я попыталась узнать, почему она решила покинуть студию, Лукьянова сказала, что ей запретил отец.
Я нахмурилась. Надо признать, в последнее время я хмурилась так часто, будто не боялась морщин.
– Что это значит?
– Ее папочка заявил, что у нас шарашкина контора, и что мы продаем девочек в сексуальное рабство.
Анжелике Лукьяновой восемнадцать, и, хоть ее внешних данных не хватало для того, чтобы свершить переворот в мире моды, мои занятия здорово помогли ей с навыками самопрезентации.
Когда она пришла ко мне год назад после открытия студии, передо мной стоял застенчивый подросток, запуганный деспотичным отцом. А сейчас Анжелика превратилась в прекрасную молодую девушку, которая умеет красиво двигаться, говорить, вести беседу. Которая чувствует себя красивой расцветающей женщиной, а не сорняком на клумбе отца.
Здесь, в студии «Поверь», мы проводили занятия не только по классическим для моделей дисциплинам – проходка, позирование, но и учили девочек ораторскому мастерству, светскому этикету, макияжу и прическе; пару раз в неделю приходящие тренеры проводили занятия по танцам и пилатесу. Мы учили раскрывать в себе женщину и любить ее – именно поэтому в моей студии были и совсем юные девушки и женщины, которые при наличии внуков не забывают о своей женственности.
Конечно, не все они были моделями, но очень многие из моих учениц получали предложения по рекламным съемкам для российских брендов. Мои клиентки с самого открытия студии год назад оказывали мне всяческую поддержку, и именно это дарило мне крылья за спиной. А я, в свою очередь, не уставала искать для женщин возможность попробовать себя в различных коммерческих проектах.
В то же время, у меня в студии было направление, в рамках которого мы делали акцент именно на построение карьеры в модельном бизнесе. Благодаря связям я смогла отправить двух девочек в США, где они прямо сейчас, пока я пытаюсь вернуть себя жизнь, покоряют подиумы и мир рекламы.
И теперь некто Лукьянов заявляет, что у меня тут шарашкина контора, а я лично отправляю девушек в рабство.
– Сюр какой-то! – я покачала головой. – Это глупости, Леся. Просто вычеркни Анжелику из расписания и проследи, чтобы она внесла оплату за занятия прошлой недели.
Я уже собралась пройти в основной зал, как вспомнила:
– Слушай, попроси Нику Кузнецову записать какое-нибудь хорошее видео о нашей студии. У нее ведь свой канал на YouTube.
Вероника Кузнецова – одна из тех девушек, которая получила контракт в Америке. Очень талантливая и прорывная модель, которой палец в рот не клади. Она точно своего добьется.
– Вот тут загвоздка…, – Леся стала быстро печатать что-то в телефоне. Открыв нужную страницу, она протянула мне телефон через стойку.
Когда видео загрузилось и на экране появилось лицо Ники, я сначала улыбнулась, вспомнив наши с ней занятия, но потом девушка заговорила:
«Привет, дорогие подписчики канала «Модель Ника Кузнецова». Я давно обещала вам рассказать, с чего началась моя карьера, и сегодня вы узнаете, как русская модельная школа чуть не сделала из меня эскортницу.»
Ника говорила что-то дальше, но я уже не слушала. Я оттолкнула телефон в сторону Леси и коротко кинула:
– Выключи это!
В голове крутилась чертова туча вопросов, но прежде всего нужно было отбросить панику и включить холодный рассудок.
– С Никой разберемся позже. – едва сдерживая эмоции, произнесла я. – Сейчас нужно собраться. Отец Лукьяновой работает в налоговой. Не удивлюсь, если он решит посетить нас с проверкой.
Леся кивнула, а я пошла в зал, на ходу набирая номер бухгалтера.
– Вера, доброе утро! – поприветствовала я. – Скажи, что у нас все хорошо.
– Доброе, Сашенька. – ответила женщина. – Это все, что я могу сказать.
Я вздохнула, оседая на диванчик прямо в пальто.
– Что такое?
– Банк начисляет проценты за каждый просроченный день платежа, – пояснила бухгалтер.
– Но мы же договаривались об отсрочке, – взмолилась я.
После того, как четыре месяца назад в моей студии произошел пожар, мне пришлось приостановить занятия и взять кредит на ремонт. Как назло, все случилось тогда, когда я просрочила продление страховки. Я пыталась настоять на возбуждении дела о поджоге, но меня и слушать не стали.
Только я была уверена, что к пожару был причастен Давид. Кто угодно из его прихвостней мог исполнить эту мерзкую пакость ради хозяина. Неужели Давид так сильно нуждался в моем теле, что готов был спалить студию? Может, он все-таки любил меня? По-больному. И теперь, делая мне больно, он на самом деле дарил мне свою любовь?
Жестокий ублюдок.
Впрочем, разве пожар – не фирменный почерк Пожарских?
Эти мужчины выжигают все на своем пути. Выстоит лишь та, что не боится сгореть и переродиться. Я стану фениксом, если потребуется, и воскресну из любого пламени, лишь бы отравить жизнь Давиду.
– Отсрочку отозвали, Сашенька, – виновато произнесла Вера, – я отправила тебе письмо около часа назад.
– Почему? – мой голос прозвучал жалко.
– С репутацией студии творится что-то не то. Мне очень жаль.
