– Ладно. Отдыхай, а я поеду развлекаться.
– Ты знаешь, что я частично права. Хорошего тебе вечера.
Александр позвонил через неделю.
– Как ты? Живая?
– Со мной всё нормально. Ночь дежурю.
– Не страшно?
– Саш, я под наблюдением. Возможно, она пройдёт спокойно. Если будет желание, приезжай завтра после обеда. Вывезешь меня на природу, пока не начались дожди.
– Я приеду часов в девять и вывезу тебя на пикник, есть повод. Там и отдохнёшь после смены.
Они вернулись в начале восьмого вечера.
– По-моему, я передышала свежим воздухом, – проходя в комнату и присаживаясь на диван, сказала Виктория. – Спасибо за прекрасный отдых. Мы с родителями каждое лето выезжали на две недели к дяде в Карелию, а больше я нигде и не была. По выходным навещала бабушек, в каникулы работала. В этом не было крайней необходимости, но папа на пенсии и работает, а мама давно могла уйти на пенсию по стажу, но тоже трудится. Они в пятьдесят пашут, а я в двадцать буду лежать на диване.
– Почему ты не говоришь о своей личной жизни?
– Сань, у тебя проблемы с памятью? Я тебе в первый день всё рассказала. Один ушёл в армию и вернулся с женой, второму я сама отказала, третий отправил меня на больничную койку и попал в лечебницу. Ты думаешь, после таких приключений я смогла быстро завести новые отношения?
– Может, всё к лучшему? Ты не стала женой и объектом насилия, – обнимая Вику за плечи и прижимая к себе, говорил Саша.
– Сань, ты чего? Пожалеть меня решил или утешить?
– Поддержать, глупая. Я не покушаюсь на твою честь и свободу. Мы с тобой друзья ими и останемся. Я помню, какими глазами ты смотрела на меня в юности. Сейчас это совсем другой взгляд. Я не воспринимаю тебя как сексуальный объект. У меня в подсознании осталось чувство вины перед тобой. Знаешь, было много знакомых, но вину я чувствую только перед тобой.
– Успокойся. Это мой приезд напомнил тебе о прошлом, но это скоро пройдёт. Да, мы были влюблены, но мы не сможем вернуться в прошлое. У нас у каждого за спиной багаж, который нам этого сделать не позволит, да и чувств не вернуть.
– Ты стала очень интересной, но временами напоминаешь мне ветреную баловницу фортуны, как тогда десять лет назад. Ты мало изменилась, я это сегодня понял, просто стала взрослой. Друзья оценили тебя по достоинству. Как они тебе?
– Нормальные ребята, а самое главное, не мажоры. Я очень боюсь их. Даже сильнее, чем открытой воды. Никогда не знаешь, что у них в голове от избытка денег и вседозволенности.
– Ты всё ещё боишься воды?
– А кто меня чуть не утопил, потянув за ноги на дно? Вот с тех пор, если я не чувствую дна под ногами – паника. Самое смешное, что в бассейне или пруду этого страха нет. Всё что имеет границы в поле видимости, мне по плечу, а вот рек боюсь, и на море струшу. Ты давно был на море?
– Два года назад. А чего ты ещё боишься?
– Во всех моих страхах ты один виноват. Кто на кладбище пожар устроил?
– Вика, какой пожар? Чему гореть на кладбище ранней весной, если памятники все из камня, а оградки железные? Огонь пошёл низом, сжигая сухую траву.
– А тебе напомнить какая была площадь сгоревшей травы? Скажи спасибо дяде Мише, что он тебе мало уши надрал, юный поджигатель.
– Вика, ты прошла с моей подачи и огонь, и воду. Остались медные трубы, – смеялся Александр, вспоминая испуганную Вику.
– Духовой оркестр с похоронным маршем пришлось отложить стараниями твоей мамы. Я от страха чуть не умерла, а тебе весело.
– Вика, мне было лет тринадцать.
– А ума, как у семилетнего. Как я в детстве, после всего этого, вообще тебе доверяла и вляпывалась в очередную историю?
– Но, ни разу меня не сдала, ни дома, ни в школе. Во всём этом есть и положительные моменты. Моё детство и юность прошли в своё время, и меня сейчас не тянет на детские шалости и всякие эксперименты. Ты помнишь…
Дальше разговоры шли о больших и маленьких событиях юности. Говорили по очереди, спорили, смеялись, перешли в кухню и уже за кофе продолжали беседу. Так прошли не меньше трёх часов.
– Что-то я засиделся, пора и честь знать. Позвони мне в пятницу, подумаем, куда можно сходить, если будешь свободна в выходные, – он поцеловал её в щёку и вышел из квартиры.
Закончился сентябрь, конец которого был дождливым, уступив место бабьему лету. Деревья сменили привычный наряд зелёного цвета, на золотой, красный, оранжевый и жёлтый. Теперь она шла на работу, когда солнце выходило из-за горизонта полным кругом, едва касаясь своим нижним краем земли. Небо как будто раскрасили акварелью, листва деревьев заиграла красками. Вид был завораживающий, а настроение поднималось само собой при виде чудес природы. Раз в неделю Вика звонила бабушкам, через день родителям. Разговор был не долгий, но так хотелось услышать родные голоса. В свободный выходной Виктория навещала Старковых, покупая торт, или встречалась с Александром и его компанией. Так незаметно пролетели два месяца.
Татьяна Ивановна Петровская прилетела третьего ноября в пять утра и приехала на такси в съёмную квартиру дочери.
– Почему ты мне не позвонила? – обнимая мать, говорила Вика. – Я сегодня сутки дежурю.
– Что за беда? Обратный билет я не брала и могу задержаться до конца каникул. Позвоню Рае, напрошусь в гости или приглашу её сюда. Я мою руки, кормлю тебя завтраком и провожаю на работу. Ставь чайник, а я распакую то, что ты любишь. У тебя очень уютно. Здесь всё так и было?
– Я купила только одеяло, подушку, постельное бельё, тёплые носки и тапочки. Посуды мне хватает. Обеды я не готовлю, а ужин простой без особой фантазии. Возвращаясь с работы, захожу в магазин. Ухожу на сутки – беру с собой. Мам, я здесь всего два месяца.
– А как работа?
– Испытательный срок я прошла. Приняли меня, скажем, без особой радости. Некоторых раздражает, что я из Питера, а значит, «крутая». По их мнению, только сумасшедший может добровольно сменить Питер на Сибирь. Мам, я отношусь к этому спокойно, ведь они, от части, правы, – говорила она с полным ртом. – Как же я давно так вкусно не завтракала.
– Забирай судочки в пакет – пообедаешь и поужинаешь. Я завтра приготовлю что-нибудь вкусненькое. Погода сегодня прохладная, но сухая. Я провожу тебя на работу, по дороге сама посмотрю, где что есть и вернусь.
– Обратно дорогу найдёшь?
– Вика, я приехала из Питера, а не из тундры, к тому же я жила здесь почти двадцать лет, пусть и в другом районе.
Они прошли за разговорами весь маршрут пешком за полчаса.
– Викуся, а ведь ты родилась в этом роддоме. Отсюда мы тебя с папой и забирали. Через год уехали в Германию, а вернулись, тебе было уже четыре года. Надо же, как судьба распорядилась: 25 лет прошло, и ты опять оказалась в его стенах. Спокойной тебе смены, дочка.
Проводив дочь, Татьяна Ивановна неторопливо возвращалась в квартиру, вспоминая тот августовский день, когда Вика стала их дочерью. Сергей сам предложил жене усыновить ребёнка. К тому времени они прожили вместе четыре года, не считая отношений до брака, и с детьми как-то не получалось. Петровские не говорили о том, кого хотят. «Кто родиться, – говорил Сергей Павлович. – Мы заберём его из роддома». Собрав все документы, ждали отказника из роддома больше года. Возможно, они были не единственными желающими удочерить или усыновить младенца. Виктория, так назвал её муж, родилась второго августа без патологий, в срок, но «мелкой». Почему от девочки отказались, новым родителям не объясняли. «Не хотите – ждите». Две недели Татьяна Ивановна ходила в роддом как на работу. Через две недели девочка набрала вес, её забрали домой. О том, что дочь Петровских удочерённая, знали только друзья семьи – супруги Старковы.
Петровская вернулась в съёмную квартиру дочери, позвонила Раисе Старковой, пригласив её в гости. Они не виделись девять лет, лишь изредка переговариваясь по телефону, а поговорить, было о чём. За неделю до отлёта к дочери, Татьяну Ивановну пригласила к себе свекровь, для важного разговора. Софья Михайловна никогда не любила невестку, а разговор оказался очень важным для неё. Весь день она провела в компании супругов Старковых. Утром, дочь, вернувшаяся с дежурства, застала её за приготовлением обеда.
– Устала? У меня завтрак готов. Вымой руки и садись к столу.
– Так вкусно пахнет сырниками, – Вика поцеловала мать. – Смена выдалась спокойной. Мы «родили» до полуночи, и мне удалось даже поспать. После завтрака можем поехать и погулять в городе, если у тебя есть желание.
– В городе я была вчера с Раей и Мишей. Позвонила, проводив тебя на дежурство, и они приехали. «Прокатили» меня по местам «боевой славы», накормили обедом под воспоминания, а вечером Саша привёз меня сюда. Санька вырос, возмужал, стал интересным молодым человеком. Я, беседуя с ним, почувствовала себя какой-то необразованной и очень ограниченной, от его новомодных слов и терминов. Какие между вами отношения? – присаживаясь напротив дочери, спросила Татьяна Ивановна.
– Нормальные отношения, мама. Мы дружим, общаемся. Он сам завёл разговор в аэропорту о предательстве. Я убедила его, что нет ничего страшного в нашем с ним прошлом, и у меня нет на него обиды. Мы остались друзьями детства. Он познакомил меня со своими друзьями и с девушкой. Мы говорили, вспоминали, пришли к выводу: что всё не вечно под луной. Между нами нет прежней влюблённости. Я попросила его не делать попыток познакомить меня с кем-то. Не готова я к новым отношениям, – говорила Вика, глядя на мать и не отрываясь от завтрака. – Мам, мне было так смешно вспоминать свои трёхдневные рыдания. Чего я слёзы лила? Знаешь, у меня подруга появилась – моя ровесница и коллега Ирина. Я вас обязательно познакомлю в ближайшие дни. Мам, а как там папа?
– У папы всё в порядке. Он звонит мне через день ближе к вечеру, – не глядя на дочь и смутившись, ответила мать. – Тебе Софья Михайловна передала по старинке письмо и просила написать ответ. Мои родители тоже ждут от меня подробного отчёта об инспекции: где и как устроилась? Не обижают ли тебя здесь? Самое смешное, что твой дед настоял на фотоотчёте, для чего я привезла твой фотоаппарат. «Сказать можно что угодно, а ты подтверди это фотографией, – говорил он. – А лучше, если вместе сфотографируетесь в квартире, у больницы». Сделаем деду одолжение?
– Дедушка всегда был неверующим Фомой и требовал от меня доказательств, хотя я ему никогда не врала. Сделаем мы ему фото. Мам, а как твой Потапов?
– Потапов жив и здоров, а я провожу выходные с родителями. Мне в последнее время стало рядом с ним неуютно, и я сказала ему об этом. Как ты не готова к новым отношениям, так я пересмотрела своё отношение к нему. Знаешь, возраст не столько цифры, сколько состояние души. Зачем водить за нос взрослого мужчину женщине без возраста?
– А он что?
– Понял и теперь даже не звонит, хотя я звонков и не жду.
– Мам, а что слышно о Павле Лесникове?
– Павел в психиатрической лечебнице. Прокурор настаивал на том, что после побоев, он хотел скрыть одно преступление другим, а экспертиза дала заключение о его психическом заболевании. Его отец приезжал месяц назад ко мне в гимназию, а узнав, что ты уехала, передал записку от сына. В ней три слова: «Тысячу раз прости». Я её привезла. Викуся, ты не жалеешь, что мы все, как-то поспешно, приняли решение о переезде?
– Мамочка, родная моя, всё хорошо, – переставая жевать, Вика взяла мать за руку. – Работа мне нравится, жильё нормальное. Если переживу сибирскую зиму – значит, горевать не о чем. Я, честно сказать, забыла, какие здесь бывают морозы и метели. Ты обо мне не волнуйся, я девочка взрослая и скоро стану самостоятельной. Мы никогда не расставались надолго, поэтому всё время кого-то не хватает. Вспомни своих родителей и вас с папой. Они, как и ты, волновались, переживали, но и ждали приезда в отпуск. Я вернусь к пенсии в Питер, – улыбнулась Виктория.
Глава 4
Свой первый отпуск на новом месте работы она получила в сентябре две тысячи восьмого и решила отдохнуть дней десять в Турции, на пару недель поехать к родителям в Питер. Купив путёвку на курорт Лара с размещением в пятизвёздочном отеле Лимак Лара, тринадцатого сентября на рассвете Виктория прошла регистрацию в аэропорту на рейс до Антальи. Её ждала Турция, где она проведёт семь ночей. В ожидании посадки, Вика обратила внимание на молодого человека, который направлялся к стойке регистрации. На вид ему было до тридцати пяти лет. Короткая стрижка тёмных волос, рост выше среднего, модная дорогая одежда, а на переносице солнцезащитные очки. Он шёл к стойке так, словно делал кому-то одолжение. Одной рукой катил чемодан, второй – держал телефон, слушая абонента. «Для очков самое время и место, – улыбнулась своим выводам Виктория. – Раннее сентябрьское утро и здание аэропорта. Солнце прямо слепит глаза. – Молодой человек окинул взглядом стойку, протянул документы и опустил голову. Было в его движениях и позе что-то такое, что вызывало сочувствие. С таким настроением не летят на отдых к морю. – У меня, как у большинства пассажиров рейса, настроение приподнятое, а этот, возможно, и не турист. Едет себе человек по работе через «не хочу». Какое здесь настроение? Интересно, какие у него глаза?» – покосилась она на молодого человека и отвела взгляд, поправляя джинсовую куртку и проверяя документы в кармане. Она ехала в джинсовом костюме, надетом на футболку и кроссовках. Для раннего утра середины сентября и местного климата такой костюм подходил больше всего.
Прожив в Питере восемь лет, она окончательно определилась со стилем в одежде, выбрав для себя спорт-шик и кэжуал – некую универсальность и функциональность. Платья носились только свободного рубашечного кроя и летом. Весь остальной небольшой гардероб занимали джинсы, джоггеры, слаксы и чиносы, а к ним рубашки, майки пуловеры, жакеты. Их было немного, они менялись по мере изношенности, но оставались неизменными. Кроссовки, кеды, мокасины и лёгкие ботинки были почётной обувью. Короткие куртки и пуховики дополнялись шарфами. Виктории было двадцать шесть. С ростом в 164 сантиметра и весом 52 килограмма, она выглядела в этих вещах отлично, а работая в роддоме, имела ухоженный вид без перебора косметики. Она не была красавицей или дурнушкой. Чаще всего её не замечали, пока не встречались с ней взглядом. В её васильковых глазах было столько тепла и света, что увидев их однажды, хотелось познакомиться. Во время страха, сильного беспокойства или душевного волнения, цвет глаз менялся на синий и ничего хорошего не предвещал. Она боролась с тем, что нужно думать, прежде чем говорить, но это получалось редко. Не обсуждала свою личную жизнь и не любила сплетен о чужой. Не скрывала своих навыков и присматривалась к чужим. Была внимательна и терпелива к пациенткам, не до конца понимала руководство, и вступала в дискуссии только по работе. По причине переезда, подруга у неё была всего одна – неонатолог Ирина Кострова её ровесница.
После посадки самолёта, внимание Виктории было приковано к виду за окном маршрутного такси. Она в первый раз была за пределами России, если не считать три года службы в ГДР в раннем возрасте. Молодой человек подошёл к ней во время заселения в номера.
– Хотите, проведём отпуск вместе? – тихо спросил он, глядя на неё.
– Это ваше «вместе», что подразумевает?
– Я предлагаю двухнедельный дружеский контракт, без всякого намёка на роман. Мне не хочется выглядеть белой вороной, но и заводить новые отношения тоже не хочется. Вдвоём мы можем изобразить пару.
– А если я уже настроилась на короткий курортный роман и мне ваше предложение не подходит? Будете искать альтернативу среди наших?
– Я понимаю, что предлагаю полный абсурд, но мне хотелось услышать «да» на своё предложение.
– Снимите очки и я подумаю.
– Зачем?
– Хочу посмотреть в зеркало вашей души. Какая она у вас чёрная или белая?
– Она у меня цветная. Меняет окраску, как хамелеон, но чёрной никогда не была, – снимая очки, говорил он. Глаза были светло карими и грустными. Он слегка прищурился, и Вике вдруг показалось, что сейчас в них появится слеза. – Что увидела в зеркале?
– Вам грустно, а вот причину я не разглядела. Такой взгляд может быть у обиженного, разочарованного человека, возможно, уставшего или потерявшего интерес к жизни.
– Ты психолог?
– Нет, но я ведь от части права. Если вы и рады отдыху, то пока этого не заметно. Ваши мысли далеко отсюда. Пройдёт день два, вы найдёте себе друзей или приятелей.
– А ты?
– А у меня свои планы на недельный отпуск. Не скажу, что я большая любительница активного отдыха, но сидеть на месте не буду. Я в первый раз попала в эту страну и мне всё интересно. Даже вкус фруктов, которые нам поставляют, и которые я покупаю в супермаркете. После Турции полечу в Питер к родителям.
– Возьми меня на неделю в свою компанию. Обещаю не быть обузой, а если разочаруешься, я покину её по первому требованию. Мы перейдём на «ты»? Меня Илья зовут, – он протянул руку.
– Виктория Петровская.
Их номера оказались рядом.
– Сколько тебе нужно времени на сборы, чтобы пойти на завтрак, а прямо оттуда на прогулку?
– Я буду готова через десять минут.
Виктория вышла в цветной тунике до колен с боковыми карманами и разрезами и лёгких сандалиях. Волосы собраны в небольшую косу, через плечо холщёвая сумка, в руках бейсболка.
– Куда пойдём в первую очередь?
– К морю. Я видела Чёрное море лет пятнадцать назад, а это увижу впервые. Ты случайно не Сусанин из анекдота?
– Я здесь второй раз, но в этом отеле новичок. Где трудишься и почему отпуск здесь только семь дней? Вопрос в финансах? – спрашивал он на ходу.
– Попробуй угадать.
– У тебя на руках маникюр, но короткие ногти – общепит или медицина.
– Я работаю в роддоме на Власова.
– Почему ты у нас, а родители в Питере? Вышла замуж?
– Бог миловал. Год назад сбежала от жениха после побоев, боясь неадекватного преследования.
– Серьёзно?
– Откровенно. Я родилась и училась, как ты говоришь, у вас. Родители родом из Питера. Папа служил в военном госпитале двадцать лет, ушёл на пенсию, мы вернулись на их малую родину. У него в городе остались друзья, которые мне и помогли с работой, – говорила Вика, шагая рядом с новым знакомым.
– Как тебе живётся?
– Нормально. Работа – дом, дом – работа. После работы гуляю, в один из выходных еду в гости к знакомым или принимаю подругу, второй, как правило, дежурю. Бываю в кафе, в кино.
– Тебе лет двадцать пять?
– В августе исполнилось двадцать шесть. Извини, телефон. – Да, мама. Всё отлично. Позавтракала и иду к морю. Не волнуйся, я позвоню тебе вечером, когда у меня будет больше информации и впечатлений. Целую. – Мы до прошлого года не расставались так надолго. Мама работает в гимназии, преподаёт математику. Летом приезжала в гости, неделю мы провели вместе, вторую неделю она меня откармливала, ожидая с работы.
– А отец?
– Отношения с папой у нас теперь сложные. Я люблю его, он любит меня, но живёт в другой семье. Я хочу его понять и не могу. Была занята собой и не заметила, что родители живут вместе ради моего спокойствия. Это была ещё одна причина, чтобы уехать. Они устроят свою жизнь, я наберусь опыта и вернусь домой.
– А как у тебя с личной жизнью?
– У меня появился новый друг. Его имя Одиночество. Он меня никогда не обижает и всегда рядом со мной, – усмехнулась Вика.
– Так жизнь мимо пройдёт. Тебе настоящий друг нужен.
– Во-первых, прежний друг отбил мне всю охоту связываться с вашим братом, а во-вторых, у меня характер не сахар, да и работа такая же. Мне иногда хочется просто прийти, лечь и тупо плевать в потолок. Как это объяснить другу? Как объяснить необходимость суточных и ночных дежурства? Иногда устаёшь больше морально, чем физически, не хочешь никого не видеть, не слышать. Заводить роман среди коллег – табу. Но не всё в моей жизни так печально. Есть друг детства, есть подруга, коллега по работе. По вечерам, если становится тошно, музицирую, как в старых добрых романах.
– А что не так с характером? – улыбнулся Илья.
– Да всё не так. Виктория – это победительница: спокойная, уравновешенная, рассудительная, активная – один сплошной плюс. Только плюс этот избирательный, и становится, иногда, огромным минусом. Мне сложно общаться с теми, кто любит только себя или демонстрирует превосходство. Иногда говорю, а уж потом думаю. Не получается прощать обиды. Одним словом, мне хочется быть на виду, но подсознательно я этого опасаюсь, хотя никогда не была нерешительной. Я не умею быть «удобной», подстраиваясь под кого-то. Так понятно?
– Понятно! – он вновь улыбнулся. – Причал видишь? Для начала катер подойдёт?
– Я боюсь открытой воды, хотя мне нравятся тихие речные трамвайчики. Прогуляйся, проветрись, а я подожду на берегу как Ассоль.
– Я тебя понял. Мы выйдем в море на прогулочном катере или шхуне в следующий раз, а сегодня погуляем по берегу и примем морские ванны. Согласна?
– Согласна. Теперь твоя очередь коротко изложить мне свою биографию, – занимая лежак на пляже, сказала Вика.
– Мне тридцать два года. Женат. Жене двадцать три. В семье я старший, есть младшая сестра, папа с мамой. Был брат, но погиб. Образование высшее, точнее, их два. Финансовых и жилищных проблем нет, как и детей. Что ещё? Русский, к суду не привлекался, морально не устойчивый, хотя в порочащих связях не замечен. Вот как-то так, – глядя на Вику, сказал он. – Есть небольшой семейный бизнес. Там я и тружусь.
– А что случилось с братом?
– Он только перешёл на второй курс. Сплавлялись по реке, лодка перевернулась на порогах, ударился головой о камень и захлебнулся.
– Извини.
– Это было десять лет назад.
– Ответ принят! Я как-то и не рассчитывала на длительную откровенность, но один вопрос остался. Почему без жены?
– Мне тоже хочется иногда остаться одному и тупо смотреть в потолок. У тебя, Вика, на лбу написано, что ты не ищешь для себя приключений. Наверное, поэтому я и предложил тебе такой вариант общения. Всегда можно расстаться без взаимных обид, если станет «неуютно» в такой компании.
– Ты не поторопился? Смотри сколько девушек вокруг, а к вечеру станет ещё больше. Если что, не теряйся – наш договор не имеет не только юридической силы, но и моральной. Ты купаться будешь?
– Пока нет.
– В таком случае я доверяю тебе сумку и телефон. Постарайся их не проворонить, иначе я останусь без денег и без связи, – говорила она, снимая тунику и оставаясь в закрытом купальнике. Илья смог рассмотреть фигуру девушки, скрытую свободной туникой. Она была безупречна: небольшая грудь, тонкая талия и красивая попа. Вика неспеша шла к воде, пряча волосы под бейсболку. Он заглянул в сумку Вики, где рядом с полотенцем лежали паспорта в маленьком пакете. Оставил без внимания кошелёк и телефон, достал пакет и открыл паспорт. Паспорт гражданки России был выдан в 2002 году. Петровская Виктория Сергеевна 1982 года рождения, место рождения и прописка доказывали правдивость сказанного. А загранпаспорт был абсолютно новый. Закрыв сумку, он посмотрел на море. Вика плавала красиво, не оставляя брызг при входе рук в воду, но как-то неправильно. Она плыла не от берега или к берегу, а вдоль него.
– Откуда такая манера заплыва? – улыбнулся Илья, подавая ей полотенце.
– В следующий раз буду смелее. Если я не вижу или не чувствую дна, меня охватывает страх. Конечно, можно утонуть и в собственной ванне, но я предпочитаю душ. Это одна из моих фобий – боязнь воды.
До самого обеда они провели время на пляже, а пообедав, разошлись по своим номерам до ужина, после которого их ждала дискотека. Виктория приняла душ, разобрала вещи, убрала чемодан и прилегла, всё время думала о новом знакомом: «Илья старше меня на шесть лет. Сказать, что он симпатичный молодой человек – не сказать ничего. Он словно модель, сошедшая с обложки модного журнала: высокий, спортивный, ухоженный, независимый. Или я просто не видела настоящих моделей? Его неторопливость может означать как усталость, так и надменность, а возможно, и похуже. Именно по его вине задержали вылет рейса в родном порту, ожидая пассажира бизнес класса. Что его заставило задержаться, если он прошёл регистрацию вовремя? О чём он думает, разговаривая со мной? Хотя, зачем забиваю себе голову подобными вопросами? С меня много не возьмёшь, его шорты обошлись в три купальника вместе с туникой. К чему сказал о семейном бизнесе? Собирается меня «купить» или дать понять, что делает большое одолжение, находясь рядом? Остается подождать и понять, чего он хочет. Будет смешно, если он обо мне думает то же самое». «Туристы» встретились перед ужином. Илья ждал Вику у входа в ресторан и не мог не обратить внимания на неё. Она была наполнена внутренним светом, ее походка была летящей. «Белый Ангел», – пронеслось у него в голове. Белая до талии блуза их шитья на двух пуговицах, белая юбка-шорты и белые мокасины. Волосы, собранные лишь у висков, свободно лежали на плечах.
– Сутки не прошли, а ты являешься передо мной в третьем образе.
– Это плохо?
– Это сбивает меня с толку, – улыбнулся Илья.
– Ты намекаешь на то, что я хочу тебе понравиться? Глупости! Я хочу нравиться себе. В моём гардеробе не так много вещей, но учитывая, что я хожу на работе в униформе, мне их носить некуда и показать некому. Расслабься! Я не посягаю на твою временную свободу, – говорила она, проходя в зал ресторана.
– Мне очень нравится девушка в белом.
– Я могу быть и в голубом, – она вспомнила строчки Есенина. – Не удивляйся, ещё два-три дня и гардероб станет повторяться, если я не куплю турецкую одежду.
Следующие четыре дня они провели вместе, планируя прогулки и экскурсии с вечера. Илья пересмотрел своё отношение к Виктории, но дело не дошло даже до поцелуев. Каждый раз на своё предложение продолжить вечер, он получал в ответ: «Спокойной ночи». Утром восемнадцатого сентября за завтраком он улыбнулся и просто сказал:
– Я приглашаю тебя сегодня на ужин – есть повод.
– Какой?
– Сегодня мне исполнилось или исполняется тридцать два года. Это аргумент?
– Если это так, я поверю тебе на слово, хотя заглянуть в твой паспорт не помешает.
Она пришла на ужин в прямом платье голубого цвета до колен с глубоким декольте. Платье было куплено на выпускной вечер в университете два года назад и подчёркивало её фигуру. Туфли на каблуке делали её выше, а волосы были уложены на одну сторону. Был ужин, были танцы, и было предложение о продолжении вечера в номере.
– Я не выгляжу в твоих глазах нахалом?
– А как же наша договорённость?
– Будем считать, что её не было.
– Давай рискнём.
Выпитое вино ударило в голову, а лёгкие поцелуи сводили с ума. Вика уже не думала об обманутой жене Ильи, погружаясь в водоворот страсти…
Сентябрьская ночь оказалась и длинной, и слишком короткой. Они успели рассказать друг другу свою жизнь до этой встречи. Казалось, что не осталось никаких тайн или недомолвок, они не стесняясь, рассказывали о своих ошибках и достижениях, о том, что им нравится и о том, что они ненавидят. На рассвете, заставив себя подняться, Вика вернулась в свой номер, когда Илья уснул. В душе не было мук совести. «С его темпераментом жена не могла не догадываться о возможности измены, отпуская одного на отдых. А я? Да, он мне нравится, но я его не соблазняла. Недолго держала «оборону», не устояла и «сдалась». Жалею? Нет! Оно того стоило, – думала она стоя под душем. – Одно непонятно: как теперь мне с ним общаться? До отъезда два дня. Делать вид, что ничего не произошло – глупо, надеяться на продолжение – смешно до слёз, а избегать встреч, как-то совсем по-детски. Странно, но нас обоих «понесло» на откровенность, как случайных попутчиков в купе поезда, которые уверены, что никогда больше не встретятся». Вика переоделась к завтраку и предварительно собрала чемодан. Сегодня она должна купить питерцам презенты. Стук в дверь прервал её мысли. На пороге стоял Илья.
– Доброе утро! Завтракать идём? – целуя её в висок, спросил он улыбаясь. – Почему ты сбежала?
– Я не сбежала, а тихо ушла. После завтрака у меня шопинг. Не буду откладывать ничего на завтра. Родители примут меня и без подарков, а вот бабушкам трудно объяснить отсутствие турецких сувениров, – сообщила она, не отводя от него взгляда.
– Вика, ты на меня сердишься? – он взял её руками за плечи и заглянул в глаза. – Ты можешь быть откровенной до конца?
– Мне не за что на тебя сердиться. Немного неловко, но я с этим справлюсь, – она опустила глаза. – Ты не сделал ничего такого, чего бы мне не хотелось.
– Останься ещё на неделю, – он прижал её к себе. – Мне не хочется с тобой расставаться. Я решу вопрос с билетом.
– Два дня и две ночи – это мой выбор, – ответила она, показывая два пальца одной руки. – Возможно, выбор скверный, но я этого хочу.
Оставшееся время до отлёта Виктории, они ходили смущённо-счастливые, вместе проводя дни на свежем воздухе, а ночи – в одном номере.
– Я провожу тебя в аэропорт.
– Это лишнее. Послушай, Илья, мы чудесно провели время, но оно закончилось. Ты ничего не обещал, я ни на что не претендую. Мы оба не ожидали, что наш договор закончится близостью, но я ни о чём не жалею. Прощай.
– Вика, почему мы не можем остаться друзьями?
– А ты сам веришь в нашу дружбу?
– Можно я тебе буду звонить?
– Звони. У меня нет привычки сбрасывать звонки или не отвечать. Если телефон молчит – я занята. – И, пожалуйста, помни, что ты женат, а у меня на этот счёт свой принцип.
Не покидая аэропорта после посадки, Виктория купила билет до Питера. До отлёта в северную столицу в запасе были почти сутки. На дворе стояло бабье лето. Красочная картина акварелью придавала хорошее настроение. Перестирав привезённую с отдыха одежду, она складывала вещи и сувениры для Питера, не утруждая себя покупкой продуктов и похода в супермаркет. Холодильник стоял пустой, а на обед была заказана пицца. В аэропорт уехала общественным транспортом. Самолёт прибыл в Пулково точно по расписанию. Вика включила телефон и обнаружила пропущенные звонки от Ильи. Очередной звонок от него раздался по дороге к родительскому дому.
– У тебя что-то случилось? – спросила она без приветствия.
– Это у тебя что происходит, что ты шесть с лишним часов не берёшь телефон? – с вызовом спросил он.
– Илья, что за тон? Я выключила его после регистрации на рейс, и включила, приземлившись в Питере. Есть ещё вопросы? Судя по количеству звонков, ты переживаешь или скучаешь?
– Не смешно! Я вернулся в город, прервав свой отдых. Как-то без тебя всё не так. Я хотел тебя увидеть, не подумав, что можешь улететь сразу к родителям. Когда вернёшься?
– Я ещё с ними и не встретилась. Твой звонок застал меня в дороге. Илья, мы же говорили с тобой обо всём. Мне казалось, что ты всё понял и согласился со мной.