Русалочка и китобой. Роман в стихах

Глава 6. Ролан Финвал

 
Плыла обратно лодка, кита тянула вслед.
Ролан был неподвижен. Лица на бедном нет…
 
 
– Нам нужно возвращаться, поплыли, Благодать.
Что будут делать дальше – тебе лучше не знать.
 
 
– Домой… Уже так скоро?
 
 
– Есть дело у людей: освежевать гиганта
Им нужно поскорей. То зрелище, поверь мне,
Не для девичьих глаз. Раз довелось увидеть.
 
 
– Он не заметил нас…
 
 
– Ролан? Ему же лучше. Нешуточный был бой.
Отвлёкся б хоть на миг – лежал бы под водой
Без пульса, бездыханный… И то, коль повезёт.
А нет – его бы слопал громила кашалот!
 
 
– Да, знаю. Просто грустно…
 
 
Отец её обнял:
– Как человек не плох он, но всё же, не русал…
 
 
                                        ***
Пал под рукой Ролана коварный кашалот.
На китобойном барке раздел кита идёт.
При деле китобои, мясник любой матрос,
Срезают сало с туши в виде больших полос.
Труп к борту пришвартован, одна лишь голова
На палубу поднята, за спермацет¹⁷ ценна.
 
 
Все трудятся на судне не покладая рук:
Кто держит, кто-то режет, кто поднимает крюк.
Один лишь человек остался в стороне,
Закрылся, не выходит, ведь кровь на корабле
Сейчас почти повсюду: на палубе, бортах…
Поют матросы песню, свой заглушая страх.
 
 
В каюте капитанской Ролан опять один.
Хоть в схватке с кашалотом он был непобедим,
Невидимый враг в горло ему клыки вонзает.
Пульс есть, но китобой разбит. Он умирает.
Он чувствует, несчастный, что не кита убил,
А собственное сердце острогою пронзил.
Дрожат всё так же руки, не радует улов.
Дух сломлен, воли – нету, расплакаться готов.
Лет десять хладнокровно китов мужчина бил,
Но смерть не понимал он, пока не полюбил…
 
 
                                        ***
Окончена работа. Всем можно отдохнуть.
Кок ужин приготовил, и повод есть гульнуть.
Улов сегодня знатный: повержен кашалот,
Сгубивший шестерых. Пир праздничный идёт.
 
 
Накрытый стол, все в сборе.
 
 
– А где же капитан? —
Команда вопросила. – Когда он выйдет к нам?
 
 
Старпом пожал плечами:
– Наверное, устал…
Ведь он сидел на вёслах, потом гарпун бросал.
 
 
– Он делал это раньше. Куда пропал сейчас?
 
 
– Хотим сказать спасибо: могло не быть здесь нас.
 
 
– Да, подоспел он кстати!
 
 
– Отпразднуем улов!
 
 
Старпом, стыдясь, промямлил:
– Он, вроде… нездоров.
 
 
– Ты видел бы, приятель, как он копьё метал!
Разрыв-то был приличный! Силён Ролан Финвал.
 
 
– Ты говоришь, он болен? Не может это быть!
 
 
– Ещё скажи, уснул он. Хорош, кончай юлить!
 
 
– Давай, зови живее! Не то я сам пойду, —
Сказал детина рослый, – и дверь с петель сниму.
 
 
Все дружно засмеялись, помощник – побледнел.
 
 
– Ну, правда, позови же. Пусть с нами бы поел!
 
 
Старик поднялся с места.
 
 
– Хотите – позову.
Но сильно не надейтесь, беритесь за еду.
 
 
                                        ***
Старпом стучит к Ролану:
– Ты, друг, меня прости,
Но всё-таки команду вниманием почти!
Войду к тебе я, можно?
 
 
– Что хочешь? Я устал.
 
 
– Команда тебя просит. Пожалуйста, Финвал.
 
 
– Что нужно им?
 
 
– Вниманье!
 
 
– Ей-богу, малышня…
Я что же им – папаша?
 
 
– Ну как же без тебя?
 
 
– Войди, я плохо слышу. Вода ещё в ушах.
 
 
Старпом дверь открывает: Ролан – словно монах.
Весь в чёрное одетый стоит возле стены.
Где волосы? Все сбриты. Остались лишь усы.
Пропала борода – бела в том месте кожа.
Он сильно изменился: гораздо стал моложе.
Во взгляде же печаль десятков многих лет…
 
 
– Мой капитан… То – вы ли?
 
 
Ролан ответил:
– Нет.
 
 
Старпом подходит ближе и гладит по плечу:
– Финвал, открой мне сердце. Помочь тебе хочу.
 
 
Мужчина не ответил, как статуя застыл.
Кровь на щеке – порезан, неаккуратно брил.
Глаза блестят, слезятся. Вид жалкий, не узнать.
Весь череп исцарапан, осталась сзади прядь.
 
 
– Где кудри твои, мальчик?
 
 
– Ты видишь, я другой.
Я новый, изменился.
 
 
– Стряслось-то что с тобой?
 
 
– Киты остались в прошлом. Исполнил, что просил.
Теперь идём на берег. Быть в море – нету сил.
От крови не отмыться… Сбрил волосы свои.
Мне б заново родиться… Прошу тебя, уйди.
 
 
– Зовёт тебя команда, – пробормотал старпом. —
Таким как выйдешь к людям? Хоть повяжись платком!
 
 
– Кому мне красоваться? Здесь все мы – мужики.
Убийцы-китобои, злодеи, мясники!
Вчера лишь я очнулся и понял чем живу.
В кровищи наше судно, аж муторно нутру…
 
 
– Да, дело не из лёгких, тяжёл, рискован труд…
 
 
– Ради добычи трупа как мухи люди мрут, —
Сказал Ролан печально и слёзы проглотил. —
Один кит – шесть погибших… Двенадцать бы убил
Сегодня он вдогонку – успели отойти.
Разнёс в прах два вельбота… Я виноват. Прости.
 
 
Он стёр ладонью слёзы.
 
 
– Я слаб, течёт вода…
Прошу, о том что видел, забудь раз навсегда.
 
 
Старпом кивнул:
– Конечно. Ведь ты же – не стальной.
Расслабься, коли нужно, побудь самим собой.
 
 
Ролан сжал его локоть:
– Я б без тебя пропал… —
Во взгляде благодарность.
 
 
– Ты справишься, Финвал.
Второй вельбот потерян, но люди спасены.
Ты сделал всё, что мог – откуда груз вины?
 
 
– Я сам не понимаю, но что-то тяготит.
Вся жизнь перевернулась… Опять в носу свербит…
 
 
– Боялся, что умрёшь ты, но видишь сам – живой!
 
 
– Иллюзия. Погиб я…
 
 
– Ролан, да что с тобой?!
Горюешь по русалке?
 
 
– Нет, на другой женюсь.
Всю жизнь несчастлив буду, до старости сопьюсь… —
Он замолчал, вдох сделал, ресницы опустил.
 
 
Помощник растерялся.
 
 
– …О чём ты там просил? —
Ролан внезапно вспомнил, свой вытирая нос.
 
 
– Поужинать с командой.
 
 
– Но я теперь без косм…
 
 
– Возьми платок.
 
 
– В крови он, кит брызгами обдал.
А в шляпе – неприлично.
 
 
– Свою косынку дам.
 
 
Старпом ушёл на время.
 
 
Ролан потёр лицо:
Идти к команде нужно, хотя и тяжело.
 
 
                                        ***
– Ну, здравствуйте, ребята. Просили вы меня?
 
 
– Конечно, заждались. Не видели… полдня.
 
 
И тишина. Кто это? Застыли моряки.
Лишь ложка зазвенела, вдруг выпав из руки.
Знакомая фигура, привычный голос, рост,
Но где же капитан? Что это за матрос?
Узнать Ролана трудно – юнец без бороды!
Нет локонов, что были из-под платка видны.
 
 
Остановился, замер, всех взглядом обошёл.
Сказал:
– Вот я, явился. Садимся же за стол.
 
 
Притихли китобои, расселись по местам.
 
 
– Помянем прежде павших, – поднял стакан Ролан. —
За шестерых погибших друзей и моряков,
Что жизней не жалея шли с нами на китов…
 
 
                                        ***
На ужине с командой Ролан почти не ел.
Сквозь дно стакана грустно на моряков смотрел.
И думал, горемыка, как он попал сюда,
Зачем с русалкой юной его свела судьба,
Как стал он китобоем, учился убивать…
 
 
Старпом подсел поближе.
 
 
– Пора тебе в кровать.
 
 
Ролан взглянул сердито:
– Забыл, кто капитан?
Тебе я не ребёнок. Наполни мне стакан.
 
 
Старик плеснул две капли.
 
 
– Побольше, я подрос.
Давно уже не юнга и даже не матрос!
Налей по-капитански! Ну, то есть… больше всех, —
И шутка породила дурацкий нервный смех.
 
 
Послушался помощник, качая головой:
– Финвал, не верю, ты ли? Что делаешь с собой?
Побритый, безбородый ты людям не знаком,
Хотя прикрыл макушку потрёпанным платком.
Но главное, дружище, никто ведь не видал
За рюмкой капитана! Всегда был трезв Финвал.
 
 
Тот перестал смеяться, стакан опустошил.
 
 
– Пай-мальчиком, пожалуй, я слишком долго был.
Пришла пора меняться. Подлей мне, не скупись.
 
 
– Прошу, идём в каюту. Угробишь свою жизнь!
 
 
Ролан вновь рассмеялся:
– Ты сам сюда привёл!
Забыл уже ты, старый, кто усадил за стол?
Коли пришёл, останусь! Не смей учить меня.
Я не могу быть трезвым в конце такого дня… —
Он резко посерьёзнел: – Мне плохо… Извини.
 
 
– Тогда уйдём отсюда, поговорим одни!
 
 
Ролан стакан сжал крепко, мотает головой,
В подпитии вернулся характер волевой.
 
 
– Довольно разговоров! От них лишь тяжелей…
Решим проблему проще. Давай, ещё налей!
 
 
Старпом не знал что делать, об ужине забыл.
Подростка видел рядом, и тот безбожно пил:
Добавки не дождавшись, он взял стакан чужой.
Хозяин поперхнулся от наглости такой.
 
 
Ролан взглянул на рюмку и тяжело вздохнул:
Уже не лезет в глотку – а он всё не уснул…
 
 
Старик его жалеет, обидно так, хоть плачь:
Совсем рехнулся, бедный, стал сам себе палач.
Обнял старпом за плечи – тот руку оттолкнул,
Понюхал то, что в рюмке, поморщился, чихнул.
 
 
– Финвал, ты не пропойца. Зачем так много пьёшь?
Поверь, на дне стакана ответы не найдёшь!
 
 
– Мне не нужны ответы! Мне нужно забытьё…
Фу… До чего же мерзко на вкус твоё питьё!
 
 
Он отодвинул рюмку, соседу возвратил.
 
 
– Отвратнейшая гадость!
 
 
– Зачем тогда схватил? —
Тот рявкнул недовольно. – Вы – странный, капитан!
 
 
– Не ваше дело, сударь! …Старпом, где мой стакан?
 
 
– Опять?!
 
 
– Воды налей мне.
 
 
– Побольше?
 
 
– Нет, на дно!
 
 
– Шучу я. Извините.
 
 
– Мне, в целом, всё равно…
Всё… Больше пить не буду. Дай, посижу чуть-чуть, —
Обнял себя руками: сдавило болью грудь.
 
 
…А за столом в то время шёл разговор о том,
Как ловко китобои разделались с китом.
Но сами пострадали: парнишка молодой
Вернулся на корабль со сломанной рукой.
 
 
– Как ты доплыл до барка? – дивились моряки. —
Ведь с травмою такой никак не мог грести!
 
 
– Не знаю что ответить. Поверите ли мне?
Я… девою спасён. Иначе – быть на дне!
 
 
– Какою? Пресвятой?
 
 
– Не думаю, друзья.
Реальною, морской… В воде нашла меня,
На воздух подняла, под мышки подхватила
И, за спиной скрываясь, со мной сюда поплыла.
 
 
– Лицо её ты видел?
 
 
– Лишь мельком.
 
 
– Хороша?
 
 
– Светла, нежна, как ангел…
 
 
– Русалочка она!
 
 
Ролан, почти дремавший, очнулся в тот же миг.
 
 
– Русалок не бывает! – вскричал один мужик.
 
 
– Я тоже её видел! – сказал седой матрос. —
И даже рассмотрел в воде блестящий хвост!
 
 
– И я русалку видел, но это был мужик! —
Ещё один признался.
 
 
Такой поднялся крик!
Одни кричат: «Мужчина!», другие: «Нет, девица!»
 
 
Зато Ролан всё понял и… вновь решил напиться.
Была его здесь дева и даже не одна!
А он её не видел – вот горькая судьба!
С разбитого вельбота троих в тот день спасли
Русалочка с отцом. Но он… он был вдали:
Преследовал кита, острогою пронзал…
За волосы б схватиться, но срезал их Финвал.
 
 
– Мне плохо. Как мне плохо… Зачем не утонул… —
Стонал он еле слышно.
 
 
Водички отхлебнул.
 
 
– Не то… Налей покрепче! Кружится голова…
 
 
Старпом поднялся с места:
– Ну всё, мой друг, пора.
Наш капитан уж сытый. Давай-ка, помоги, —
К матросу обратился. – Возьмём под две руки.
 
 
Ролан не упирался.
 
 
– Не надо. Сам могу.
 
 
Он встал и пошатнулся.
 
 
– Штормит на берегу! —
И с горькою ухмылкой он старика обнял.
 
 
– Я сам с ним справлюсь, сядь. …Не завались, Финвал.
 
 
Но тот в своих был мыслях:
– Спасла их Благодать!
 
 
– Да, так, – старпом ответил. – Тебе же – время спать.
 
 
– …На палубу. Скорее! Как душно здесь…
 
 
– Пошли.
 
 
– Скажи, зачем волнами качает корабли?
 
 
– То не морская качка, а кто-то перебрал!
 
 
– Ты обо мне?
 
 
– Конечно.
 
 
Тут замер вдруг Финвал.
Вся палуба при свете дежурных фонарей
Бордовою казалась. Ведь кровь была на ней.
 
 
– Вы что же не прибрались? – пробормотал Ролан. —
Неужто по кровищи ходить приятно вам?
 
 
Старпом развёл рукою:
– Дел много. Ночь пришла.
Помоем ранним утром.
 
 
– Да, будет пусть бела…
 
 
Ролан слегка качался. Старпом его держал.
 
 
– Что ж ты себя позоришь, мой дорогой Финвал…
 
 
Тот пробурчал чего-то, под ноги посмотрел —
От крови замутило, к тому ж, почти не ел.
 
 
– Мне плохо…
 
 
– Да, я знаю. Ты это говорил.
 
 
– Старик, тошнит…
 
 
– Ах, Боже! Ты тело отравил!
Сюда. Нагнись же за борт. Держись, не упади.
…О чёрт! Ты прав, отвратно топтаться по крови.
 
 
Он посмотрел по кругу. Луны сегодня нет,
Вода – чернее сажи, от фонарей лишь свет.
 
 
– …Ролан, ты как?
 
 
– Ужасно… Ещё не всё! …Прости.
Я сам себе противен. Не жди меня, иди.
 
 
– В беде не брошу друга. Хоть он мне не внимал!
 
 
– Ох… в море… там… русалка! —
Пробормотал Ролан.
 
 
– Ну вот, ещё и бредит! Несчастный человек…
 
 
– Я, правда, её видел!
 
 
– От фонаря там свет.
 
 
Старпом всмотрелся в воду.
 
 
– Не вижу, извини.
Допился до русалок! Бликуют лишь огни.
Просил, не пей, не надо! Упёрся, как баран!
…Чуток полегче стало?
 
 
Кивает капитан.
 
 
– Ты истязаешь тело и разум отравил!
Коль всё, пошли в каюту. Поспишь, добудешь сил.
 
 
Ролан смотрел на море.
 
 
– Нет. Не свихнулся я.
На барк она глядела, русалочка моя… —
Он сжал руками череп, косынку теребит.
Повыдергать бы космы, да наголо побрит. —
А я… До смерти стыдно!
 
 
– Если в воде кто был,
Твой номер неприглядный, пожалуй, впечатлил!
 
 
Финвал присел, весь сжался:
– Какой я идиот!
 
 
Старик лишь усмехнулся и выглянул за борт.
А там… Кто б мог поверить! Девичья голова!
Ролан не бредит вовсе, их видела она.
Заметила старпома и скрылась под водой.
Тот взял фонарь, вернулся, поднял над головой.
 
 
Молчало море. Пусто. Русалку не видать.
Но свет огня сквозь воду узрела Благодать.
Чуть выглянула робко: мужчина ей знаком!
Обрадовалась Благо:
– Ой, дядюшка старпом!
Ролан… Он спит? Скажите. …Вы помните меня?
 
 
– Конечно, дорогая. Прошло чуть больше дня.
 
 
Финвал, сидевший рядом, услышал голоса.
Прижался к борту, замер. На пол-лица глаза:
Досада, горе, счастье – к ней хочется лететь,
Но облик столь презренный – лишь со стыда сгореть.
 
 
Старпом глядит на друга. Тот за ногу схватил,
А что сказать – не знает, и рот открыть нет сил.
 
 
Вздохнул старик печально, вновь за борт посмотрел:
– Он, верно, отдыхает. За ужин… переел.
 
 
Русалка огорчилась, задумчиво молчит.
Ролана – жутко жалко: такой несчастный вид.
 
 
– Ты не горюй, дружище.
 
 
– Что делать, Кашалот?!
 
 
– Спокойно, всё в порядке. Она тебя зовёт,
А значит, не признала, кто через борт висел.
Сам как?
 
 
– Немного лучше.
 
 
– Со страху протрезвел?
Тогда иди и выспись. Скажу, что ты устал.
Пусть приплывает завтра.
 
 
– О нет! – шепнул Финвал. —
Её все обсуждают за добрые дела.
Она себя раскрыла, когда людей спасла.
При свете дня опасно! Нельзя так рисковать:
Заметит кто, поймает, обидит Благодать?
Вельбот скорее за борт мне помоги спустить.
Увидеться нам нужно сейчас. Поговорить.
 
 
– Собрался на свиданье? Не лучший час нашёл!
Пусть окривеет рожей кто звал тебя за стол…
 
 
– Её увидеть нужно! Пойдём спускать вельбот.
 
 
– Ещё чего! Утонешь!
 
 
– Тогда нырну за борт!
 
 
– Прощай навек, дружище. Пойдёт на дно твой труп.
Над внешностью своей какой проделал труд!
Русалка не узнает, подальше уплывёт!
 
 
– Прошу, – Ролан упёрся, – дай мне один вельбот.
 
 
Он с палубы поднялся. Нет твёрдости в ногах.
Да, плавать не под силу, помощник в этом прав.
 
 
– Хочу её увидеть! – почти молил Ролан.
В глазах стоял готовый пролиться океан.
 
 
– Зачем? Ведь ты же пьяный! А в зеркало – видал?
 
 
– Ах, что же я наделал! – несчастный зарыдал.
Невыносимо горько: он сам себя сгубил.
Любимая так близко! Увидеть – нету сил!
И внешность неказиста: измотан, пьян, побрит.
«Тебе проспаться нужно!» – мужчине ум твердит.
А сердце бьётся быстро, к русалочке зовёт,
Хоть глуп и безрассуден такой ночной поход.
 
 
– Старпом! – зовёт русалка.
 
 
Тот выглянул:
– Чего?
 
 
Стесняясь, дева просит:
– Увижу ли его?
 
 
– Ты обожди немного. Схожу к нему сейчас.
 
 
Русалка улыбнулась:
– Благодарю я вас!
 
 
Старик вздохнул. Похоже, что ночью не поспать:
На шее тяжким грузом Ролан и Благодать.
Один – совсем слаб духом, но подавай вельбот,
И девушке не спится – надеется да ждёт.
 
 
Старпом стоял угрюмо, всё думал, как же быть?
И осенило: проще убогих разлюбить!
Какой Ролан «красивый» увидит пусть она —
Любовная проблема вмиг будет решена!
Пусть вспыхнет отвращенье, смягчит разлуки боль.
Ведь вместе не бывать им – расклад один, простой.
Немного погорюют, но молоды они —
Найдут другие пары, наступят счастья дни.
 
 
«Отличное решенье! – подумал Кашалот. —
В своей стихии каждый пусть счастливо живёт».
 
 
– Финвал, не сокрушайся, гони долой кручину!
Я горю помогу, – окликнул он мужчину. —
Коль не прожить без шлюпки, пожалуйста, бери!
Да только прежде сопли с усов своих сотри!
Мужик ты или девка? Поди, забыл уж сам?
А ну-ка, соберитесь, любезный капитан!
 
 
Ролан очнулся, замер, глаза горят опять.
 
 
– Ты, правда, мне поможешь?
 
 
– Не веришь – иди спать!
 
 
Сжал капитан в объятьях старпома от души.
Но тот его отбросил:
– Умыться поспеши!
Да поменяй рубашку – ты к девушке плывёшь!
Одет хоть будь прилично. Во всём другом – хорош…
 
 
Ролан на крыльях счастья отправился в полёт:
В каюту и обратно – русалка его ждёт!
Хотя пустой желудок, хмельная голова —
Не пропустил бедняга ни одного угла.
 
 
Жаль друга старику, он грустно смотрит вслед:
Героя алкоголь лишил его побед.
Страдает как подросток влюблённый капитан.
Вздохнул старпом с улыбкой:
– Эх ты, Ролан Финвал…
 
 
                                        ***
Вельбот опущен в море.
 
 
– Фонарь-то не забудь! – подал старик Ролану. —
Пусть светлым будет путь.
 
 
Тот сел, фонарь поставил и в темноту гребёт.
 
 
«Я вечно буду проклят, – подумал Кашалот, —
Если несчастный парень, наш славный капитан,
Потонет, не вернётся… Хотя русалка там:
Из бед всех выручает, в Ролана влюблена…
Но он же – пьяный, лысый! Что сделает она?
Надеюсь, не утопит? – старпом похолодел. —
Вот старый пёс! Как это я сразу проглядел?!»
Затрепетало сердце, колени всё слабей.
Вдохнул, себе внушает: «Будь, Кашалот, сильней!»
Спать не пошёл, остался, глядит на огонёк,
А тот в ночи тускнеет: вельбот уже далёк.
На бочку сел у борта, почувствовал – устал.
 
 
– Нет-нет, я спать не буду! – сказал. И задремал.
 

Глава 7. Двое в вельботе

 
Темна сегодня ночка. Скользит в воде вельбот.
Не за китом, к русалке на этот раз плывёт.
Она его заждалась давно в тиши ночной.
Вот только незнакомый был в лодке китобой.
 
 
Тревожится русалка, боится подплывать:
Всю жизнь людьми стращали её отец и мать.
Она ждала Ролана, а это кто таков?
На китобойном судне хватает мужиков!
Попробуй, догадайся, у них что на уме
Глубокой тёмной ночью…
 
 
«Но что же делать мне?
Ролан, куда пропал ты?» – гадает Благодать.
Что это он и есть, бедняжке не понять.
Ждёт девушка напрасно, но больше никого.
Приблизиться же к лодке решиться тяжело.
 
 
                                        ***
Гребёт Ролан неспешно сквозь непроглядный мрак.
Фонарь у носа шлюпки сияет как маяк.
Дрожит в воде тревожно огня полночный свет.
Финвалу беспокойно: русалочки всё нет.
Не дождалась, быть может, уплыла Благодать?
Или родитель строгий решил её забрать?
 
 
Ролан остановился. От барка далеко,
Плыть дальше смысла нет. Он положил весло.
Кружится голова: ещё немного пьян
За ужином рискнувший здоровьем капитан.
Сидит печальный в лодке, уже успел понять,
Что облик его новый пугает Благодать.
Не чаял новой встречи и голову обрил!
Он сам себя свиданья с возлюбленной лишил.
 
 
Увидела русалка: остановилась лодка.
Так кто же тот моряк? Плывёт к вельботу робко.
Приблизилась немного, взглянула над водой.
На плеск вдруг обернулся мужчина молодой:
Как у Ролана брови, а в остальном – не он.
Кого же поздней ночью к ней снарядил старпом?
 
 
Лик светлый над волнами заметил капитан
И крикнул:
– Благодать!
 
 
– Ох, батюшки… Ролан?!
 
 
С волнением два сердца свой ускоряют ход,
Как будто этой встречи не день ждали, а год!
 
 
                                        ***
Русалка возле лодки. Взялась за край борта.
Ах, до чего прелестна! Не меркнет красота
Морской добрейшей девы при свете фонаря.
Ролан вновь очарован:
– Желанная моя…
 
 
Небесно-голубые бездонные глаза,
А по щекам слезами бежит с волос вода.
Изогнутые брови, слегка курносый нос.
На голове причёска – хитросплетенье кос.
 
 
Глядит в лицо мужчине: о да, его глаза!
 
 
– Прости, я не узнала, – призналась тут она.
 
 
Финвал смутился очень и головой поник:
– Что делать… Я и сам таким быть не привык.
 
 
Девицу новый облик Ролана удивил,
Совсем казался юным, хотя усы не сбрил.
Лоб, щёки загорелы, прямой красивый нос,
А подбородок белый и гладкий, без волос.
Где волны чёрных прядей, лежавших на плечах?
Русалочке тревожно, вползает в сердце страх.
Зачем он это сделал, так внешность изменил?
Ведь был таким красивым… Но и сейчас ей мил.
 
 
– Ещё сегодня днём ты был… совсем другой.
 
 
Тот помолчал, вздохнул, лицо прикрыл рукой.
Печальный, странный, робкий был нынче капитан.
 
 
Волнуется русалка:
– Случилось что, Ролан?
 
 
Не может тот ответить. Не подобрать слова.
 
 
– Прости, если напрасно сегодня приплыла.
Я вижу, ты измотан, день долгим, тяжким был.
Как глупо, что я здесь! Лишу последних сил…
 
 
– Нет-нет! Душа моя, не ускользай опять! —
Он поднимает взор: – Со мною рядом сядь?
 
 
Отчаяньем глаза влюблённого горят,
Без слов «Спаси меня!» русалке говорят.
 
 
Она не удивилась, кивнула головой,
И протянул к ней руки усталый китобой.
Он взял её под мышки и в лодку сесть помог:
Ведь нелегко забраться, коль нет в помине ног.
Немного пошатнулся, чуть в воду не упал,
Но, к счастью, удержался.
 
 
– Прости, коль напугал.
 
 
Русалочка со страха за шею обняла,
Но, в шлюпке оказавшись, разжать рук не смогла:
– Хотя ты изменился почти невероятно,
Всё так же обнимать тебя, Ролан, приятно… —
Ресницы опустила, неловко ей сейчас.
 
 
Молчит мужчина, замер, с неё не сводит глаз.
 
 
Морской волны туника и серебристый хвост,
В копне волос узоры из заплетённых кос,
Смущённая улыбка и капли на ресницах —
Смотреть бы целый век и счастьем не упиться!
Уста мечтают деву скорей поцеловать,
Но стыдно… Он нетрезв. Боится и обнять.
С волос её, туники морской воды поток
Стекает на дно шлюпки у самых его ног.
Тончайшая одежда так к телу прилегает,
Что бедный капитан забылся, не моргает.
От рук русалки нежных, лежащих на плечах,
То жаром накрывает, то дрожь и дикий страх.
Промок его рубашки короткий воротник:
От пота ли, воды – и сам он не постиг.
Идёт от Благодати приятное тепло.
Как жаль, что не ему достанется оно —
Подводному русалу с чешуйчатым хвостом,
Каким ему не стать ни ныне, ни потом.
И горько от досады… Страх, ревность и любовь
Влюблённого Финвала сейчас волнуют кровь.
Любимая близка, но так недостижима —
Корабль желанный порт проплыть обязан мимо.
Жестокая ошибка! Напутала судьба:
Полгода ему снится она. Она одна!
 
 
Так много мыслей, чувств в один момент накрыло.
 
 
– Скажи, что приключилось? – вновь девушка спросила
И робко заглянула влюблённому в глаза:
– Знакомы мне усы, а где же борода?
 
 
Ролан не смог ответить, но беспокоен взгляд.
Что сбрито в тот же день не возвратишь назад.
Задумчив, молчалив сегодня китобой.
 
 
– Позволишь, я сниму платочек старый твой?
 
 
– Да, – выдохнул мужчина. – Мне нечего скрывать.
 
 
И узел развязала тотчас же Благодать.
 
 
Финвал тревожно замер, боится сделать вдох.
Сползает с головы истёршийся платок.
 
 
Глазам не верит дева, ладонью провела:
Мягка как бархат кожа, гладка, нежна, бела…
Одни воспоминанья остались от волос,
Да сеть царапин мелких, что лезвием нанёс.
 
 
– Где кудри твои, милый? Что сделал ты с собой?
 
 
– Мне нужно это было, – промолвил китобой. —
Я вместе с волосами сбрил груз прошедших лет.
…Тебе я неприятен?
 
 
– Ну что ты, свет мой, нет! —
И, голову мужчины склоняя, Благодать
Целует его в темя: – Так слаще целовать!
Ты для меня прекрасен, с кудрями и без них,
Моряк мой ненаглядный… Поэтому ты тих?
Ты внешности стеснялся? Не надо, не грусти, —
Обняв, целует в щёку.
 
 
Сказал Ролан:
– Прости.
Я знаю, была рядом, когда убил кита,
И очень благодарен, что ты людей спасла.
 
 
Разжала руки дева:
– Мы были там с отцом,
Их вместе выручали. …Ведь он тебе знаком?
 
 
Кивнул мужчина.
 
 
– Благо, как вас благодарить?
 
 
– Ты знаешь сам прекрасно: с природою дружить.
Оставь китов в покое, они ведь жить хотят!
Коль в них гарпун не бросишь – они не навредят.
 
 
– Да, понял уже это и смерти не желал…
 
 
– Прощения просил ты, когда гарпун метал, —
Закончила русалка. – Ты справишься, Ролан.
Будь верен обещанью – тогда и океан
Простит тебе убийства. Повторно не греши!
Зачем тебе оковы, страдания души?
Ты вместе с волосами связь с прошлым оборвал.
Будь славным человеком. Ведь ты такой, Ролан.
 
 
Мужчина прослезился: так девушка добра!
Тяжёлый камень с сердца в единый миг сняла.
 
 
Уверенно сказал ей:
– Не китобой я боле.
Вернусь на материк.
 
 
– В последний раз с тобою…
 
 
Русалка погрустнела, прекрасные глаза
Наполнились водой, скользнула вниз слеза.
 
 
– Я не хотел расстроить, – пробормотал Ролан. —
Но это так… Что делать? …Ответь мне, Океан! —
К воде он обратился и на ноги встал вдруг.
Они уж были крепче. Он посмотрел вокруг:
– Скажи, большой, могучий, как я могу уплыть?!
Ведь сердце твою дочку всегда будет любить!
Я взял бы её в жёны, лелеял, уважал,
Супругом верным был, но я ведь – не русал:
В морской воде солёной мне не прожить и дня…
Прости же, Благодать! Зачем спасла меня…
 
 
Забыл он о похмелье, русалочку обнял,
Сел рядом, ещё крепче к своей груди прижал.
 
 
– Отдал бы без остатка я жизнь тебе одной.
Ты б согласилась, Благо, моею стать женой?
 
 
Слова эти спонтанно из мыслей прорвались.
Он замолчал, поняв: свою решает жизнь.
 
 
Дух захватило деве, всем телом задрожала,
Но что ему ответить, она, конечно, знала.
 
 
– Лишь для того родилась, – призналась Благодать, —
Чтобы любить тебя, быть рядом, помогать.
 
 
К лицу его прижалась, щека Ролана – шёлк.
 
 
– Как взять тебя на сушу, морской ты мой цветок? —
Вздохнул мужчина грустно, ей косы теребя. —
Мне ненавистен берег, ведь нет на нём тебя…
Пусть длятся бесконечно часы чудесной встречи!
 
 
Русалка смотрит нежно, поглаживает плечи:
– В подводном мире душно, ты – воздуха глоток…
Простилась бы я с морем, но где взять пару ног? —
И слёзы с новой силой у девушки бегут.
 
 
– Не думай о разлуке хоть несколько минут!
Будь счастлива сейчас! – Ролан взывает страстно. —
Русалочка моя, ты знаешь, как прекрасна?
 
 
…Дрожат Финвала руки, лаская Благодать:
Боится слишком сильно её в объятьях сжать.
В порыве страсти жаркой лобзает¹⁸ шею, грудь,
Но с плеч спустить тунику не смеет хоть чуть-чуть.
Огнём горело сердце, лишь об одном просило:
Остаться навсегда с морскою девой милой…
 
 
– Ролан… – она шептала, он – щёки целовал
Солёные от слёз. – …Ах, если бы ты знал,
Как дорог мне, любимый! Мне тягостно на дне:
Во сне и наяву скучаю по тебе.
Мне море стало чуждым. …Великий Океан! —
К воде она воззвала. – Вот мой жених – Ролан.
Других я отвергаю. Пускай он – человек,
Сроднились наши души отныне и навек.
Хотя в стихиях разных родились и росли,
Ты сам нас познакомил – быть вместе помоги!
 
 
Глядят они на море – вокруг лишь темнота,
Огни на китобойце. Озвучена мечта.
Запомнят её воды, но смогут ли помочь?
Не ведает сын суши, не знает моря дочь.
 
 
В горячем поцелуе слились уста двоих:
Она и он отныне – невеста и жених.
 
 
Скрепило клятву море, качнув волной вельбот.
Русалочка упала мужчине на живот,
Фонарь свалился за борт и огонёк потух.
От шалости природы им захватило дух…
 
 
Минуту неподвижен Ролан от счастья был,
А дальше понял, бедный, что голову разбил:
Ударился о банку¹⁹ – сиденье для гребца.
 
 
От страсти и испуга торопятся сердца.
 
 
– Ты цел, мой драгоценный? – спросила Благодать.
Без фонаря и лиц во тьме не разобрать.
 
 
Мужчина не ответил, обнял, поцеловал.
Хотя затылок голый от боли весь трещал,
Страдание сильнее, когда болит душа,
А это он потерпит, быстрее чуть дыша.
 
 
Они поднялись, сели. Неловко им чуть-чуть.
Утерян безвозвратно фонарь. Обратный путь
Ролана тёмным будет, но это – не беда,
Остался бы он в шлюпке с любимой навсегда.
 
 
Темно и лиц не видно, хоть вышла бы луна.
 
 
Спросил Финвал:
– Не страшно тебе, моя звезда?
 
 
– Нам нечего бояться, – сказала Благодать. —
Спокойно ныне море. Ты, верно, хочешь спать?
 
 
– Нет, – капитан ответил. – Хочу поговорить.
Мне страшно хоть минуту с тобою упустить.
 
 
– Ну что ж, давай. О чём же спросить меня хотел?
 
 
– О жизни под водою, где твой родной удел.
 
 
– Там сумрачно, тоскливо и солнышко бледно.
Сквозь толщу вод в день ясный оно еле видно.
Нет ветра, лишь теченья, рыбёшек хоровод.
И снег не выпадает – лишь сыро круглый год.
…Ах, если б можно было мне заново родиться,
На суше я с тобою хотела б поселиться, —
Русалочка призналась, склонясь к его плечу. —
Всего на свете больше я этого хочу.
…И были б у меня две стройненькие ножки,
Могла бы я и плавать, и бегать по дорожке.
Сапожки бы носила… Нет, лучше босиком,
По травке, по зелёной…
 
 
– Я так в тебя влюблён! —
Не утерпел Ролан, к себе её прижал:
– Была б моей женою – я б всю расцеловал!
 
 
Русалка улыбнулась, за плечи обняла,
Погладила затылок.
 
 
– Ролан! Ведь кровь пошла!
 
 
– Не страшно. Чуть ушибся, – ответил капитан. —
Уж зажило, не бойся. …Так значит, тёмно там?
 
 
– Нет. Пасмурно скорее, как здесь при облаках.
 
 
Уютно и приятно у девушки в руках.
 
 
– …А ночью зажигаем особые огни.
Их свет голубоватый, вам не видны они.
 
 
Певуче, мягко голос звучит в тиши ночной,
И тяжелеют веки, приносит сон покой.
 
 
– …Наверх всплываем редко, боимся кораблей.
И страшные рассказы читаем про людей,
Чтоб детям не хотелось увидеть берега:
Жить в море век за веком русалок всех судьба…
 
 
Ролан её не слышит: сомкнулись его очи,
Уходит он в мир снов до окончанья ночи
И голову роняет русалочке на грудь.
Та в маковку целует, боясь сама заснуть.
И думает: «Мой милый, так хорошо с тобой:
Твоё дыханье слышать и сердца мерный бой».
Ладонью нежно гладит по бритой голове…
 
 
Влюблённые уснули, чтоб встретиться во сне.
 
 
                                        ***
Старпом, хитрец ты старый, твой план перевернулся!
Как можешь ты сейчас спокойно мирно спать?
Погас фонарь вдали, и шлюпка не вернулась.
Обручены волнами Ролан и Благодать.