В капкане совершенства

Глава 1

– Дина, постой! Давай поговорим!

– Нет, Артём, с меня хватит! – девушка с янтарно-рыжими волосами повернулась к своему приятелю. Ее светло-голубые глаза договорили все окончания. Крепко сбитая, с высоким бюстом, ей так шла решимость. Даже если она навряд ли была чертой ее характера и заслуживала в тот момент уважения.

– Я так и не понял, почему ты от меня уходишь! – Артём направил повторное воззвание. – Я недостаточно ценю тебя? Но я же постоянно говорю о том, какая ты красивая и умная! Как мне хорошо с тобой, как мне повезло!..

– Я уже все сказала! – вздохнула она полной грудью. – Повторяю: ты не тот, кто может открыть во мне что-то новое, чтобы каждый день это восхищало не только тебя, но и меня саму!.. Разговор окончен. Не пытайся меня вернуть.

Артёму показалось, что она как раз хотела, чтобы он пытался. Но передумает ли она, даже если он вылезет из кожи вон и будет ходить без нее?.. Ему оставалось довольствоваться ее объяснением, от которого сам Рене Декарт засомневался бы, что существует¹. Впрочем, в XXV веке о нем мало кто помнил.

На работу Артём сегодня торопился больше обычного, хотя он не опаздывал, а, напротив, вышел из дома раньше. Произошедшее в личной жизни не давало ему покоя, лихорадкой обуревая мозг и тело.

Полчаса он честно старался погрузиться в дела в огромном офисном здании, в которое отовсюду через голубоватые стекла проникал дневной свет, а воздух был чист и полезен, словно на изысканном курорте. Такая атмосфера стала обычной для всех крупных государственных корпораций. Последние со своей заботой о человеческом здоровье и комфорте заполонили планету будущего.

Наш герой и несчастный любовник устремил темные бархатные глаза на улицу, где светило нежаркое утреннее солнце, стояли высотные здания, а между ними зеленела трава и деревья. На скоростной магистрали мелькали редкие, безопасные для людей и природы автомобили, по-прежнему не умевшие летать, зато, благодаря особому сцеплению с дорогой, приобретшие невероятную скорость. Электроника не давала им покалечить ни одного даже самого обескураженного зеваку.

Вся его довольно приятная наружность – нос с горбинкой, плавный овал лица – выдавала сильное присутствие в Артёме ближневосточной крови. Но теперь, когда на планете всецело победила Организация Объединенных Наций, сменившая число двух последних слов на единственное, и принципы ее Устава стали в действительности неукоснительно выполняться, никто особенно не спрашивал, откуда родом твои предки. Переехать в любую точку Земли было проще простого, поскольку на ней царил единый правопорядок и единая власть. Мир во всем мире перестал быть лозунгом и сделался реальностью.

Тем не менее, обладая, как Артём Трель, половиной еврейской крови, можно было гораздо смелее шагать на научное поприще и высоко держать голову, принимая комплименты в адрес своего интеллекта, генетически совершенно особого: ученые доказали это вне всяких сомнений.

Оставалось только пожалеть, что смешанные браки превратили большинство жителей планеты в «набор» из сотен этносов, и уникальные умы в чистом виде встречались все реже и реже. Но если уж они обнаруживались, то, как правило, занимали самые высокие учено-руководящие должности.

Увы и ах, каким-то образом Артём работал в компании «Новый мир» на позиции обычного менеджера. Ныне так назывался персонал, крутящий, словно белка, колесо вспомогательной бумажной работы.

Со вздохом, но Артёму пришлось к ней вернуться.

«Скорей бы второй завтрак», – подумал он.

Артём не был голоден, но его желанию имелась вполне объяснимая причина.

– Задумался?..

Современный работодатель одобрял, когда сотрудники в хорошую погоду наслаждались едой на теплом газоне, разбитом перед входом в здание, на краюшке которого и притулился сгорбленный Тёма.

Он был вырван из своих мыслей дружелюбным голосом, принадлежащим энергичной женщине с такими же темно-каштановыми, как у него волосами, коротко подстриженными и лежащими массивной челкой на лбу, и глазами еще более темными, не имеющими ничего общего с бархатом, очень живыми и задорными. Линии переносицы словно были оформлены резкими выразительными мазками.

– Я принесла ланч. Рассказывай, что у тебя с Диной, пока утренний перерыв не закончился и меня не забрали на совещание.

Она протянула коллеге китайский суп из столовой в специальной посуде. Артём начал открывать крышку, его взгляд остановился на как бы невзначай прибывшем вслед за девушкой высоком бородатом блондине, который занимал должность гораздо более высокую, чем они оба. Его присутствие объяснялось лишь тем, что он приходился даме бывшим мужем и на этом основании почему-то часто увязывался за ней, словно тень.

Ну уж точно не был тенью по внешности и реакции на него окружающих!..

– Лялька, спасибо за суп, – грустно произнес Артём, понимая, что некоторым от рождения были предначертаны недоступные ему высоты.

– Не за что! Говори, не томи! – девушка воткнула вилку в салат и набила рот зерновым хлебом, обнажая нетерпеливый темперамент.

– Она как получила твое сообщение, так не могла дождаться перерыва, – пояснил бородатый субъект. У него в руках был сэндвич, размером не уступавший самым смелым надеждам.

– Пауль! – обратилась к совести бывшего Лялька. – Артём?..

– Она меня бросила. Сказала, что я не могу открыть в ней что-то новое… и… Я дальше не очень понял, что она имела в виду. Но вот так, – он выловил из супа синтетическую креветку, не уступавшую оригиналу.

Наука – мать всех свершений!.. И он за ее бортом, словно собрат этой мелюзги. Поймайте меня, поймайте же! Но нет…

– А ты?.. – спросила та, что звалась Лялей.

– А что я? Пытался ее удержать, как всегда, но на этот раз все… Я уверен.

– Ты был уверен и в прошлые два раза. Тёма? – Лялька узрела покачивания головой, выдававшие, что нынешняя размолвка была куда серьезнее.

– Ляля, а ты все-таки не думаешь, что для этого у нас есть психологи в штате? И что твои беседы не помогут Артёму так, как профессионалы? – с полным ртом поинтересовался Пауль.

– Артём к ним не хочет, – ответила она. – И потом я сомневаюсь, что там действительно есть хоть один такой, каковым гордым наименованием ты их величаешь!.. – она выразилась резко, витиевато, но складно, и Паулю оставалось только поджать губы. Он ли ее не знал.

– Не хочу, – подтвердил собеседник. – Хотя, говорят, помогает враз. Она и бывала-то у меня раз в неделю последнее время. Вечером пришла… А утром бросила.

– А секс был? – не удержался Пауль от темы, в которой, видать, разбирался не хуже любого специалиста с дипломом.

– Не было. Я так старался, делал комплименты, вызывал на беседу, но она ушла в себя… Отказала. Отвернулась к стене. Так и пролежали до утра.

– Зачем пришла тогда? – хмыкнула Ляля.

– Таблетку прими, – предложил Пауль.

В обновленном мире вопрос избавления от сексуальной неудовлетворенности решался просто, как и многие другие.

– Две принял. Все равно тошно…

– Артём, прошу: не обижайся на меня. Но я тебе говорила и раньше, что так может случиться. Ты потеряешь с ней время. Кто-то у нас выдумал, что всем женщинам нужно восхищение и преклонение… – начала Ляля.

– Всем известно, что это так, – сказал Артём.

– Да ничего подобного! Я бы легко променяла все ваше дурацкое преклонение на хорошее отношение, тепло и то, чтобы меня ценили!.. И не стала бы отказываться от секса по выдуманным причинам… А я не стыжусь этого, – она дала символического тумака Паулю, который удовлетворенно кивал. – Если говорить уж совсем честно, у твоей Дины явные признаки маниакально-депрессивного синдрома.

Оба мужчины наморщили лбы, будто она апеллировала к хиромантии.

– А что? Это так!

– Если ты прошла курс по истории психиатрии, это не значит, что нужно пугать людей теориями четырехсотлетней давности, – проговорил Пауль. – Теперь всем известно, что это не заболевание, а особенность характера.

– Я не согласна!..

– Ты вечно умнее всех, – проворчал бывший муж.

– Нет. Я просто мыслю самостоятельно.

– В терминах Средних веков! – так назывались ныне XX–XXI века. Темное время… – Хотя насчет секса она не врет, – продолжил Пауль. – Подтверждаю: с ней было проще и лучше, чем со многими. Если бы ты не отказалась от детей…

– Я не отказывалась от них! – жарко воскликнула Ляля.

– Мне уже тридцать два, – прервал Артём экс-семейные разборки. На тему возраста его навели слова о детях. –Я не просто не создал семью и не обзавелся двумя до тридцати, я провалил еще один шанс. Я – социальный аутсайдер!

– Мне тридцать три! – воскликнула Ляля. – И я тоже аутсайдер! А Пауль вон добился своей двойни и хорошей должности в придачу, а теперь ноет, что моя башка перед циклом!.. – она увидела, что ее бывшая половина скривилась от физиологических подробностей. Их, в отличие от секса, обсуждать ныне было не принято. – Ты уверен, что нужно следовать логике, которая лишь потому логична, что написана в официальных рекомендациях и перемалывается между всеми языками, как истина в последней инстанции?!

– Я пошел, – Пауль поднялся. – Странно, что мы вообще это обсуждаем, Лола. Такие вопросы для психологов.

– Я тебя за собой не тащила, ты сам пришел, – напомнила она. Он порой называл ее Лолой, так как в удостоверении личности Ляльки красовалось гордое «Лолита Кёрнер», однако только когда хотел подчеркнуть серьезность своих слов. Сама она яро открещивалась от этого обращения.

В ухе у Ляльки завибрировал микрокомпьютер, он же чип, какие круглосуточно присутствовали в жизни всех современных людей, служа им телефоном, книгой, газетой, банковской картой и прочим и выводя самое важное на воздух прямо перед глазами, словно на монитор. Она встала на ноги, торопясь на совещание отдела социальной политики, где проводила свои будни. Подобные подразделения имелись в каждой уважающей себя многопрофильной корпорации, к коим относился и «Новый мир», и включали в себя многочисленных сотрудников, занимающихся всевозможными задачами, связанными со взаимодействием с обществом. Возможно, Лялькина нелюбовь к официальным бумагам по демографии и прочим житейским вопросам объяснялась тем, что она видела их слишком часто. Или же чем-то другим… Во всяком случае, как профессионал она была хороша и строго соблюдаемое в идеальном мире право на свободу слова не давало ее в обиду.

– Мне пора. Ты только не делай резких движений и не вздумай жениться на ком попало, только потому что тебе тридцать два. И из-за секса слишком сильно не переживай. Не все женщины такие «трепетные», уж поверь, – Ляля потрепала коллегу за ухо.

– Да я о нем и не думаю, – ответил Артём.

В это мгновение на небосклоне перед зданием офиса зажегся виртуальный экран, и на нем отобразилось прекраснейшее лицо председателя комитета регионального отделения ООН.

– Добрый день, дорогие жители наших чудесных городов! С вами вновь Адель, призывая вас к состоятельности во всех делах и трудам ради ближних рук не покладая…

Высшая власть в регионе, умнейшая женщина своего времени, которой едва исполнилось тридцать. Ее улыбка была завораживающей и казалась неестественной, волосы – темные, длинные, гладкие, а глаза – будто подсвечены изнутри, черные, переливающиеся невероятными бликами, начиная от фиолетового и заканчивая бордовым.

«Словно у жертвы генетического эксперимента», – подумала про ее взгляд Ляля, а вслух шутливо сказала:

– Слюнки-то вытри!.. Завтра еще насмотришься на нее вживую.

Ляля ушла, вся мощная, упругая и при этом стройная. Она намекала на запланированную лекцию несравненной брюнетки в здании их корпорации.

Артём слабо вник в официальную речь, которыми тут потчевали довольно часто, и подумал, что Адель, наверняка, начнет говорить о передовых исследованиях, и народу в аудиторию набьется прорва. У нее всегда блестящие выступления. Экран выключился, и он понял, что и ему пора за работу.

Лялька, она у них такая неформатная. Но штатных психологов он действительно не любил: они заставляли его чувствовать себя еще большим неудачником. Все как один начинали сеанс со ссылок на бумаги Всемирной организации здравоохранения (она же ВОЗ) о необходимости рождения детей до тридцати, на социальную концепцию ООН, на наставления единой официальной Церкви – да-да, она сделалась таковой и к ней принадлежали 99,9% населения. Религия обрела характер близкий к светскому гуманизму, сохранив некие молитвы и обряды. Собственно, на этом психологическая помощь и оканчивалась.

Поэтому для переживаний бедному менеджеру с бархатными глазами оставались лишь уши его слегка чокнутой подруги, рядом с которой, как голодный кот, терся страдающий от недостатка интима в новом браке бывший муж. Таблетки, отбивающие желание, которые Пауль так уверенно советовал, были, видно, бессильны перед искрами, во все стороны разлетавшимися от Ляльки.

Будто Артём сам не хотел выполнить эти рекомендации, будь они прокляты!

С первой девушкой он встречался четыре года. Но она «временно» отказывалась вступить с ним в брак, желая, «пока еще достаточно молода», «погрузиться в карьеру и быть полезной обществу». Однако очень скоро после еще одного его предложения, двадцатидвухлетняя дама сердца выскочила замуж за разведенного главу отдела исследований, где в то время работал младшим исследователем Артём.

Это совпало с неудачным выбором темы его диссертационного исследования, признанной бесперспективной. Два события подорвали волю молодого человека, и Артём подался из большой науки в иную сферу…

Теперь Дина. Отлично, еще пять лет насмарку. Он сказал, что и не помышляет о близости с девушками, но на самом деле только об этом сейчас и мог думать. Мозг его умудрялся существовать отдельно от физиологии, с которой так ловко управлялись пилюльки. Возможно, усовершенствовать их было бы самым большим прорывом в жизни общества?..

Глава 2

День второй после расставания. Легче не становилось. И даже моложе Артём не делался, о чем вновь печально помышлял, шагая в кафетерий.

Его настроение сначала оживил визит председателя регионального комитета. Адель в черном облегающем брючном костюме вещала про новые направления социальной политики и стратегию развития науки.

Но вдруг Артём снова резко пал духом и стал искать среди слушателей Ляльку. Ее не было. Наверное, куча работы.

Артём резко отшатнулся, вырванный из своих мыслей криками реальности. Его чуть не сбила с ног врачебная бригада, за которой на всей скорости неслась «умная» каталка, управляемая дистанционно.

Пораженный, он зашел в зал, где для сотрудников и гостей готовился вкуснейший кофе с булками и сэндвичами. Собравшиеся вопили и паниковали, отворачивались, заламывали руки, буквально зеленели от происходящего.

Медики проложили себе путь к женщине. Артём разглядел, что она стоит на четвереньках и ее неудержимо рвет на пол. Рядом – лужица разлитого кофе, опрокинутая чашка из небьющегося стекла.

Мгновение ничего невозможно было понять, затем Артём с ужасом узнал Ляльку.

Среди ада беспомощности одни доктора умудрялись сохранять собранность, выполняя пункт за пунктом протокол оказания помощи при отравлениях. Их руки уложили пациентку на бок, зафиксировали предплечье, ввели один за другим три укола в вену не повреждающими кожу шприцами, действующими на молекулярном уровне. Несколько минут, и девушка лежала на каталке, готовая к эвакуации в больницу.

Медицинская служба корпорации «Новый мир» в этот день была переполнена обратившимися сотрудниками. Их приходилось выводить из шокового состояния. Выступление председателя регионального комитета было наполовину сорвано, Адель покинула здание. Рабочий день сократили.

Бессчетное количество времени Артём просидел за столом, глядя в одну точку. Никаких эмоций: его организм застыл, словно капелька еловой смолы.

– Поднимай попу! – из анабиоза его вывела вовсе не современная медицина, а заместитель администратора – читай: директора – компании Пауль Кёрнер. Он схватил Артёма, чуть не опрокинув его вместе со стулом. – Она в Центральной больнице! Палата тридцать восемь!

– Чего?! – Артём вздрогнул всем телом и ощутил одновременно слабость, тошноту и испуг.

– Поехали, говорю!.. Я хочу ее увидеть!

– Это же неприлично… – Артём свел густые брови, его взгляд сделался жалобным. – Можно посылать цветы, открытки… Да и как мы пройдем, если мы даже не родня ей?

В самом деле, современный этикет говорил, что люди должны воздерживаться от посещений родственников – для друзей и прочих это было затрудненно еще и необходимостью предоставления горы разрешений, оформить которые в разумное время было фактически невозможно – в моменты болезней и слабостей. Считалось, что таковые подрывают волю обеих сторон и портят отношения, привнося в них страхи и фобии и порождая ложное чувство безысходности. О тех, кому было плохо, заботились профессионалы. Тем более что общество за годы развития медицины сумело побороть почти все главные болезни и обеспечивало сносное существование тем, для кого лечение еще не означало полного выздоровления.

– Артём, это же наша Лялька!.. Ты едешь или нет?!

В глазах Пауля горел огонь, он не желал ничего слушать.

Тот, которого за его развод по электронной почте феминистки, да и не только они, в XX – начале XXI века назвали бы трусом и уродом, а может, и похуже, в тот день проявил недюжинную выдержку и способность идти против правил ради той, с кем он был так долго.

Промчав на личном авто тридцать километров за десять минут, Пауль выскочил на улицу и, едва дождавшись нерешительного Артёма, побежал к стеклянным дверям мирного многоэтажного здания.

– Как вы вошли сюда?..

Изумлению Ляльки не было предела. Она только что услышала от медицинской сестры, что к ней идут целых два посетителя.

Ее рука, перевитая трубкой капельницы, опять же не имеющей иглы и плотно входившей в тело, сама потянулась к вошедшему Паулю. Он сжал ее ладонь.

– Очень просто. Согласно электронному свидетельству я твой муж. И имею право делать для тебя то, что «неприлично и поставит тебя в неловкое положение», – он усмехнулся, процитировав персонал больницы.

– Но оно же давно аннулировано, – шепнула Ляля.

– А IT-отдел нам на что?.. И моя должность? Они немного подредактировали штамп о разводе.

– Псих! Я вспоминаю, почему в тебя влюбилась…

Лялька смогла улыбнуться, и впервые за последнее время ее глаза смотрели на него с теплотой.

– Ты же оставила мою фамилию… Без этого бы ничего не вышло, – ответил Пауль негромко. – Кстати, это твой брат, знакомься, – он указал на Артёма. – Поверили на слово. Супругу-то.

– Все представители избранного народа – братья, – слабо усмехнулась Ляля.

– Что? – не понял Пауль.

– Ничего, – она покачала головой. Никто теперь не знал ни истории, ни первоисточников.

Ее взгляд до сих пор был странноватым, а голос временами падал. Артёма это здорово пугало. Он расширившимися глазами оглядывал больничную палату, в какой побывал, только когда родился.

На каких резервах держался Пауль было известно одному Богу. Впрочем, от него несильно попахивало спиртным.

– Ты поправишься? Что сказали врачи? – спросил он.

– Жить буду. Однако вероятность ограничения способностей – 70%.

Так нынче называли инвалидность.

– Слава Богу, ты пришла в себя. Я когда увидел, как ты отключилась на этих носилках… Я чуть с ума не сошел, – признался Пауль, успевший выбежать на улицу, когда Лялю перемещали в машину скорой помощи. – В новостях показали: отравление было направлено на кого-то из группы сотрудников комитета регионального отделения ООН. Ты по ошибке взяла кофе, предназначенный жертве. Исполнитель арестован, ищут заказчика.

– Я такая счастливица, – Ляля опустила веки.

Силы, которые придало ей нежданное явление знакомых лиц, иссякли. Рука ее выскользнула из ладони бывшего мужа. Несдерживаемые позывы рвоты вступили в свои права.

Ляля повернулась на другую сторону кровати и склонилась над контейнером. У Артёма сердце ушло в пятки. Современные люди отвыкли от подобных зрелищ, доступных теперь медперсоналу.

– Что, уже расстроились, что ворвались ко мне? – Ляля отерла салфеткой лицо и поглядела на посетителей, с трудом переводя дыхание. Пауль побледнел, от лица Артёма тоже отлила вся кровь. – Зачем ты Тёму-то притащил?.. Он же стоит… как суслик…

– Слышишь, Лялька, все будет хорошо. Я тебя никогда не оставлю, – превозмогая себя, Пауль взял ее за плечо.

– Пашка, ты меня уже оставил, – горько усмехнулась она, и Артём надолго запомнил выражение этих глаз. Только сейчас он посмотрел в окно и увидел, что на улице стемнело. Сколько же времени прошло в этом страшном дне?..

Мужчины вышли в вечернюю прохладу улиц. Была еще довольно-таки ранняя весна и без пиджака или куртки ощущался дискомфорт.

Артём поежился. Пауль молчал. Оба закурили бы, если бы общество полностью не отказалось от пагубной затеи.

Артём продышался, и ему значительно полегчало. Он забыл про все свои расставания и личные переживания: одна Лялька сделалась центром его вселенной.

Что заставило Пауля переть сегодня напролом? Быть может, еще не угасшая любовь? Чувство вины, подогретое страхом потерять женщину, которую он чувствовал, как часть пазла, физически дополнявшего его тело? Пожалуй, он хотел бы носить ее голой на руках с собою повсюду. Или же в нем взыграл инстинкт первобытных предков его немецких прародителей, побуждавший первооснователя рода Кёрнеров нестись сломя голову, перепрыгивая через горные хребты и скелеты мамонтов, на визг любимой женщины, увидевшей в своей пещере древнюю саблезубую мышь?

Такой же бледный и столь же отчаянно решительный Пауль каменного века взирал в глаза этой страшной твари размером, наверное, с диван, как и теперь его потомок встретился с неприглядной стороной больничной койки, куда судьба загнала его подругу.

– В бар? – спросил Пауль, и подчиненный еще раз унюхал слабый запах коньяка, исходящий от замадминистратора.

– Не, я поеду домой, – нахмурился Артём.

Сверхскоростные автомобили не допускали, чтобы за рулем находились пьяные, хотя это, по правде, уже мало чем угрожало. В состоянии легкого и среднего опьянения систему распознавания «градусов» в организме можно было обмануть с помощью сочетания определенных жевательных веществ, о чем было известно любому, кто ходил на вечеринки чаще раза в год или имел начальные познания в химии. Разработчикам транспорта было, о чем поразмыслить на досуге.

Алкоголь, сделавшийся чрезвычайно чистым и качественным, в отличие от табака, под запретом не находился. И Пауль схватил сегодня бокал-другой коньяка, дабы хоть как-то успокоиться. Его мозг находился в таком возбуждении, что даже не почувствовал действия зелья. Да и самому господину Кёрнеру доводилось принимать куда большие дозы, так что этот «сеанс оздоровления» прошел почти не замеченным.

– Подбросить тебя?..

– Я вызову такси. Или пешком пройдусь. Здесь всего минут двадцать будет до нашего квартала, – Артём сориентировался в пространстве.

Огромные жилые дома концентрировались по принципу, объединяющему работников корпораций в соседей. Поэтому Артём жил всего на пару этажей выше Ляльки, а Пауль как руководящий кадр – неподалеку, в многоэтажке с парковкой.

Председатель комитета регионального отделения ООН по Центральной Европе Адель в тот день посетила корпорацию «Новый мир» с большой программой выступления.

С утра Лялька успела в тесном кругу пройтись по ее личности.

– Психопатка. И держу пари: сидит на чем-то запрещенном.

– Лялька, о чем ты говоришь? – сдвинул брови Пауль.

– Что я, не вижу, что ли?..

– Она – жена и мать!.. Чего и тебе советую! – это было слишком уж бесцеремонно со стороны бывшего супруга, и Лялька наделила его уничижающим взглядом.

– Твоих советов я не просила. У нее чудны́е глаза, маниакальная улыбка, речи ее эйфоричны и скачут с одного на другое. А муж, судя по всему, совсем иной ориентации…

– Ты бредишь. Помолчи, услышит кто-нибудь, – понизил голос Пауль. – Я как твой начальник…

– Запрещаешь мне бредить. Повинуюсь, господин!.. Ладно, не дуйся, Пашка. Молчу, – Лялька шуточно щелкнула его по плечу и подарила одну из своих примирительных улыбок. Но Пауль на этот раз проигнорировал ее обаяние и ретировался.

– А по-моему, она хорошая женщина, столько всего добилась и четверо детей, – задумчиво произнес Артём.

Лялька следила, как фотографы и операторы начали наводнять подступы к «Новому миру». Репортаж был нужен самый полный! Чем живет компания и почему ее выбрала для выступления знаменитая председательница.

Пора уходить отсюда… Поработать немного. Для разнообразия.

Лялька легонько улыбнулась собственным мыслям.

Ближе к середине дня захотелось кофе. Очень. Ляля наблюдала первую часть лекции по планшету с приглушенным звуком и одновременно занималась документами с помощью чипа-компьютера. И официальные лица, и аудитория ушли на перерыв, и она тоже решила воспользоваться моментом, планируя оставшуюся часть дня провести в актовом зале. Если она так ошибается, как считает Пауль, любопытно было убедиться в этом без помощи электроники, своими глазами.

Три чашки ушли мимо Ляльки, хотя она стояла первой в очереди уже минут десять. Девушка со злостью подумала, что вежливость сегодня не конек окружающих, уносящих подносы из-под ее рук. Все жужжали, как улей, а приехавшие в гости важные лица – громче всех, и вливали в себя горячие напитки, не волнуясь о потребностях других.

– Эй! Спасибо! – Лялька потеряла терпение и со злостью перехватила один из трех больших стаканов с латте, которые вновь практически вырвал у нее мужчина в черном…

Повезло как утопленнице. Ляльку выписали через три дня, побледневшую и с потерянным взглядом. Вызвали такси до дома.

В квартире женщина дошла до комнаты и рухнула на кровать. Мысли, как темные бабочки, выпорхнули из ее головы и расселись по всему телу, легкие, большие. И противные со своими хоботками…

Во время пребывания в стационаре прогноз по восстановления ее организма ухудшался от вечера к утру и дальше. При выписке врачи честно говорили о 90-процентной вероятности невозвращения к нормальной жизни. Последней, впрочем, ничего не угрожало. Кроме потери всякого интереса и остатка смысла.

Спать… Сейчас только спать.

Ляльку разбудил звонок на личный компьютер.

– Алло?..

– Прости, я помешал? – по видеосвязи был Артём.

Она с трудом разодрала веки и попыталась сосредоточиться на виртуальном экране, который не сразу догадалась включить перед своими глазами.

– Ничего. Я теперь все время сплю. Как ты там?..

– Я нормально, но за тебя волновался, – Лялька по изучающему взгляду поняла, что забыла позаботиться даже о том, чтобы убрать волосы с глаз. – Звоню узнать, как самочувствие…

– Еще посплю часов пять или пятнадцать, и будет боевое. Спасибо, что спросил. Но не отвлекайся от работы, она у нас такая важная… – Лялька бесцветно улыбнулась.

– Я могу что-то для тебя сделать?.. – голос Артёма замер.

– Нет. Спасибо, Тёма… Ничего.

– Паша звонил?..

– Нет, мы не говорили. Подожди, не отключайся, вспомнила кое-что, – сказала Ляля. – Ты не мог бы собрать вещи из моего стола? Там всякие мелочи. Главное, в нижнем ящике в глубине лежит запасной ключ от квартиры. Сможешь занести вечером, когда будешь к себе возвращаться?..

– Хорошо. Что-то купить?.. Пончиков?

– Для меня сейчас вода с сахаром – лучший обед.

– Я посмотрю: может, что-то еще пригодится. К семи зайду, нормально?..

– Да. Спасибо. До встречи.

Лялька выключила видеозвонок и через минуту провалилась в дрему. Проснулась, когда Артём стоял у двери, а чип в ухе навязчиво передавал оповещение.

– Привет. Это тебе. Здесь лавандовое масло и мятный настой без спирта. Нанеси на кожу: они успокаивают и притупляют неприятные ощущения в теле. Мне посоветовали в магазине, – он переступил порог и протянул ей два свертка. – Тут твои вещи. Только ключ я не нашел.

– Завалился, наверное. Или я его опять посеяла в каком-нибудь баре или парке.

Артём стоял в нерешительности.

– Как ты?.. – повторил он набивший оскомину вопрос.

– Лучше, – ему показалось, что Лялька отвечала так только из вежливости. Выглядела она совершенно больной и здо́рово похудела. – Чаю выпьешь? Или мятной настойки, которую принес? – она сохраняла чувство юмора, и это слегка ободрило Артёма. Ему ужасно не хватало ее эти несколько дней, и он все время думал о произошедшем.

– Я тебе не помешаю?..

– Нет. Если тебя не смутит моя мрачная ныне берлога. Заходи.

Лялька была одета в короткие домашние шорты, белую футболку и шлепанцы. Выглядела она по-прежнему очень привлекательно, хотя упругость ее движений сменилась на ленивое «вразвалочку».

Но Артёма всегда сильнее привлекал звук ее голоса и мысли, бесконечно фонтанировавшие в этой голове.

Они сидели за столом. Он торопливо рассказал что-то про работу, при этом смущенно улыбаясь. Она кивала, от нее исходил запах лавандового масла, капелька которого красовалась на ее лбу. Успокаивало… Или просто силы кончились.

– Знаешь, я ведь химик по первому образованию, я говорил?.. – произнес Артём.

– Да, что-то припоминаю…

– Я сегодня целый день вспоминал проект, над которым работал, будучи аспирантом…

Лялька плохо воспринимала информацию. Она моргала, стараясь не выключиться совершенно.

– Что скажешь? – вдруг спросил Тёма.

– Что?.. Прости, мозги не варят. Можно я прилягу? А ты сделай себе кофе… Надо было сказать, что у меня еды дома совсем нет…

– Это симптом, может быть… Ложись… Я говорю, что я был младшим исследователем в «Новом мире» еще тогда, несколько, то есть много, лет назад, – Артём продолжал выдавать подробности, пока Лялька устраивалась под одеялом и не могла их переварить. – Потом же я ушел переучиваться на менеджера и снова вернулся в компанию… Я работал по теме интоксикации кар… – он выговорил название веществ, которое ни один нормальный человек не смог бы повторить. – И знаешь что? Я еще раз осмыслил, что они чаще всего использовались при криминальных отравлениях. Посмотрел записи репортажей о происшествиях…

– Угу… – Лялька была в полусне. Артём давно допил чай и не заинтересовался предложением сделать кофе. Он сидел на краю дивана, а она без лишних церемоний делала уютный кокон на постели.

– Результаты могли бы быть приличными и уже были… Только… Но это сейчас неважно, – Артём вдруг сделал акцент, переходя к насущной проблеме. – Если ты попробуешь, если ты, конечно, согласна, если не боишься. Но тут бояться нечего, я тебе точно говорю…

– Что это? – Ляля открыла глаза: он протягивал ей нечто вроде леденца.

– От этого должно стать немного легче.

– Хуже-то не будет уже… Клади, – она открыла рот. Сахар. Сахар и еще что-то. От этого уж не умрет. А умрет – так и ладно.

Пятнадцать минут ухнули привычными кольцами-кругами. Лялька подняла веки: неожиданно в мозгу значительно прояснилось. Она вдруг поняла, что Ляля Кёрнер вернулась в ее голову!..