Loe raamatut: «Черные карты для белой дамы», lehekülg 6

– Почему ты меня не целуешь? – она подняла лицо. Парень взял ее руку и стал целовать каждый ее палец в отдельности. «Фу, черт! Меня это не устраивает».

– Ты когда-нибудь купался ночью?

– Нет… – тихо произнес он.

– Давай попробуем, – она начала раздеваться. – Ты никогда не был с женщиной? Так ведь? – Парень кивнул. Лена улыбнулась. – Ты хочешь попробовать, но боишься? – Он молчал. Она подошла к нему, положила его руки себе на бедра. Парень задрожал. – Ты хочешь быть как все, но комплексуешь? Давай вместе исправим это. – Ее руки начали быстро раздевать парня. На лежак полетела рубашка, за ней брюки. Парень замер. Ленины руки ловко скользнули по его ягодицам, бедрам, и вот упругая плоть в ее руке. – Только сначала море. Прижми меня к себе крепче, еще крепче. – Он исполнил ее требование. Грудь женщины уперлась в него. Он глубоко задышал. – Тебе нравится? Это только начало, – она потянула его к воде. Возле воды она остановилась. – Снимай с себя все, как я, – и она скинула последнюю деталь своего туалета, он последовал ее примеру.

Глава 15

Лена пришла домой под утро, открыв сумочку, стала искать ключи и первое, что она увидела, это двадцать долларов. Пацан знал, с кем имеет дело, и за учебу хорошо заплатил. Она улыбнулась, вспомнив его лицо. Он отличный ученик! Лучше десяток таких неопытных, волнующихся иметь, чем одного садиста.

Она вошла в дом, бросила сумку на кухне, вошла в комнату, упала на кровать. «Как же я устала!» Ноги гудели, казалось, что ее пропустили через какой-то отбойный агрегат. Она закрыла глаза.

– Ты где была? – Ей не хотелось шевелиться, и с каких пор она должна давать отчет своему сыну? – Мы долго ждали тебя, где ты была?

– Мы? – она с трудом открыла глаза. – Слушай, Дань, дай пару часиков поспать, потом поговорим, а?

Данил смотрел на нее злыми глазами, но говорить больше ничего не стал, развернулся и ушел в свою комнату.

– Мы? – повторила Лена. – Он что же, считает это все всерьез? Да это же обман, воображение. Господи, как спать хочется! – Она закрыла глаза рукой и стала медленно погружаться в сон.

Проснувшись, долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к звукам дома. Соседские мальчишки, играя, громко кричали во дворе. Лена села, взяла будильник. «Ого! Уже десять, значит Данила в доме нет и поговорить ей не с кем». Она опять упала на кровать. «Наверное, я дура, так я могу и потерять его, а у меня, кроме него, и нет никого. Он, правда и сам хорош, «Где была?». Какое твое собачье дело, где я была». Она попыталась восстановить в памяти вчерашнюю ночь, по телу пробежал сладкий озноб, она улыбнулась. Надо вставать.

В дверь постучали, она отозвалась. Стук повторился еще сильнее.

– Ленка, спишь, что ли? – кричала мать.

– А если так, то чего орать, – тихо проговорила она. Ей никого не хотелось видеть, мать этого не знала, кулаком колотила в дверь. Пришлось вставать. Она посмотрела на себя в зеркало и пошла открывать дверь.

– Горим, что ли, – бросила она матери.

– Ты все спишь, оно и ясно, ночь набегает, потом полдня спит!

– А тебе от этого плохо?

– Серега у тебя денег просил? – лицо ее покраснело от злости. – Просил?

– Ну и что?

– Что ж ты для брата пожалела, – закричала мать, – да я бы тебе с пенсии вернула!

– Знаю я, как ты возвращаешь. – Лена подошла к столу, села на стул.

– А ты и для матери жалеешь?

– Хватит, а? Говори, чего надо и уходи, мне и без вас забот хватает, ты о своем сыне печешься, а я о своем. Мой у тебя денег хоть раз попросил? Или ты ему, как бабушка, хоть трешку на мороженое дала? Так почему я твоему на наркотики давать обязана?

– Да где же мне взять их? Дала, дала! Это ты зарабатываешь, а…

– А ты завидуешь, ты всю жизнь завидовала. Говори, зачем пришла?

– Серега козу, ирод, продал! Я сегодня вывожу их попастись, а на дороге «пикапчик» стоит. Выскакивают двое, хватают двух козочек и в машину, я кричать, а они мне еще и пригрозили. Если б ты ему денег дала, разве стал бы он коз продавать? – Она заплакала.

– И опять я виновата, – всплеснула руками Лена. – Я ведь к вам не лезу и тебя прошу, оставь нас!

Мать, обозвав дочь последними словами, наслав на ее голову проклятий, выскочила за дверь. Лена смотрела ей вслед, она никак не могла понять, окуда у нее столько ненависти к дочери?

Выпив чуть теплый кофе и похрустев печеньем, она вошла в свою комнату и сразу обратила внимание на лист бумаги, приколотый к двери в комнату сына. На нем большими красными буквами написано рукой сына. «Не входи!»

Она подошла к двери, постояла возле нее в задумчивости, сорвала лист, скомкав, бросила через плечо. «Надо же, не входи! Ну и парень». Ей вдруг стало очень тоскливо. Нет, нельзя, чтобы Данил отдалялся от нее, надо сделать все, что в ее силах, чтобы вернуть их прежние отношения.

Лена оглядела комнату. Смешно! Она собиралась сделать генеральную уборку еще весной, а сейчас конец августа. У нее так и не дошли руки до уборки. Надо заняться ею сегодня, сейчас же. Только сейчас в свете солнечных лучей увидела, как оплетена паутиной ее люстра, по углам сидят большие пауки с темным брюшком и тоненькими ножками. Везде пыль, по которой смело можно писать. Скинув с себя платье, она надела спортивные штаны, закатав их до колена, майку. Скатала ковер, вынесла на улицу, повесила на Данилкин турник. Включила старенький пылесосик «Циклон», который постоянно отключался, и его надо ударить, чтобы он снова включился. Пнув его хорошенько, Лена пошла в атаку на углы. Она обработала потолок, спускаясь по углам до самого пола, пропылесосила два кресла и пол, внесла в комнату таз с горячей водой. «Наверное, так Федора работала, после того, как от нее ушла посуда. Посуда вернулась к ней, и Данил вернется. Она сделает все, чтобы он вернулся».

Если честно, то домашняя работа всегда тяготила ее. Она старалась под любым предлогом отложить ее на потом. Сегодня она получила удовольствие от чистых окон; ей показалось, что они искрятся, и в комнате стало легче дышать. С люстрой пришлось повозиться. Все подвески обычно снимал Данил, она их мыла и протирала, а он вновь их развешивал. Сегодня она это сделала сама. Руки уставали все время быть вверху, она опускала их, трясла. На это ушло времени больше всего. Когда она справилась с люстрой, несколько раз включила ее, любуясь игрой хрусталя. Люстру ей подарил отец почти перед самой смертью. В совхозе последний раз выдали зарплату и тринадцатую зарплату. Он получил очень хорошо в тот последний год. Не отдав деньги жене, купил дочери люстру за восемьсот рублей и стенку, которая сейчас стоит, покрытая пылью. Ее она, конечно, постарается протереть, а вот посуду. стоящую в ней, это для нее уже слишком. Она посмотрела через стеклянную дверку на пыльный хрусталь и стеклянные полки. Завтра я ее обязательно помою. Она подошла к календарю, висевшему на кухне. «Десять дней осталось до школы, надо посмотреть, чего у Данила нет. Надо же, я и забыла, кажется всегда так было, все дома, никто никуда не спешит». Лена вспоминала, что надо купить сыну к учебному году. Лучше записать и в первое же воскресенье на толчок в Симферополь или Севастополь. Там товары гораздо дешевле и выбор побольше. Список получился большой. «Да на это уйдет почти половина ее заработанных денег, а на что же зиму жить? Опять голодать, сидеть на молоке и хлебе, бояться лишний раз яблоко ребенку купить?» Лена внимательно изучила список в надежде зачеркнуть что-нибудь лишнее, но в списке только самое необходимое. Она прикрепила его над кроватью.

Оглядев придирчиво комнату, осталась довольна, пошла на кухню. Здесь относительно чисто в окно стучалась большая зеленая муха, громко жужжа. Лена взяла тряпку. Мух она ненавидела с детства. Отец говорил, что они всегда к беде, – что во сне, что наяву. Она придавила жужжавшую тварь к стеклу, почувствовала под пальцами трепещущую плоть. надавила. услышала легкий хруст. «Это мать ее впустила», – стряхивая муху в унитаз, подумала Лена. Они всегда ее сопровождают, даже на одежде сидят.

Нужно готовить ужин, а продуктов, как оказалось, для этого у нее нет, а то, что есть, должно подаваться сразу после приготовления и не разогреваться. Протерев еще раз, от нечего делать, столы, Лена стала собираться на работу. По пути ей хотелось забежать к Наталье, можно успеть пару раз искупаться. Она прихватила купальник, бросила в сумку кошелек. Море должно быть сегодня спокойное, в конце августа оно всегда прогрето, становится светлым, теплым.

Лена засмеялась от удовольствия. Она любила раздеваться на многолюдном пляже, видела косые взгляды девиц, оценивающие мужчин, ревнивые жен. Она купалась в этих взглядах, они сопровождали ее все время, пока она находилась на пляже. Наташа тоже ей под стать – с темно-каштановой гривой, смуглая, стройная, она принимала самые соблазнительные позы с наивными глазками и милой улыбкой. Да, для пляжа они опасны, но тем и радостней для них на душе, когда покидают они под облегченные вздохи морское лежбище

Вернувшись домой, Данил сначала не понял, что произошло. Он остановился посреди комнаты, огляделся, до него дошло, каких усилий стоило матери навести здесь порядок. Он придирчиво оглядел комнату, поражаясь чистоте. Взгляд метнулся к стенке. «Ага, все-таки у тебя не хватило духу довести все до конца», – почему-то обрадовался Данил, впрочем, он не мог себе представить другую мать. Эта его вполне устраивала. Она не ограничивала его ни в чем, он был свободен, но зачем ему такая свобода без нее, он не знал. Ему хотелось посидеть с ней вечером, поговорить, поиграть в карты, она очень хорошо умела жульничать и учила этому сына. Еще она могла смеяться над каким-нибудь эпизодом так заразительно, что какое бы настроение у него не было, он всегда, глядя на нее, смеялся до слез. Беды начались, когда она перешла работать в ресторан, если точно, то последние два года.

Она хотела накопить денег, чтобы вырваться из нужды, но их почему-то всегда не хватало. Этим летом они виделись, в основном, все время только по утрам, за завтраком. Он тоже пытался заработать хотя бы для школы.

Сегодня они опять столкнулись с командой «Шнурка», и ребятам крепко попало, но денег, заработанных на продаже кукурузы, они не отдали. Мало того, они даже не угостили грозных противников, на что Гоша, зло сверкнув глазами, пообещал наказать строптивых, но когда подрастут. Он так и сказал: «Сейчас мне с вами, сопливыми, вроде, не солидно связываться, но вы ведь подрастете? И тогда говорить уже будем по-другому»; он блеснул золотым зубом, на что Сашка, сплюнув сквозь зубы, пообещал подрасти и посмотреть. Больше происшествий за сегодняшний день не было. Данил опустил деньги в копилку. Копилку он соорудил из большой жестяной банки из-под чая, специально заклеил ее скотчем, а в крышке пробил дырку и опускал туда ежедневно заработанные деньги. У Сашки точно такая же коробка. Данил помнил, что в последнее воскресение августа дядя Гриша обещал свозить их в Одессу на толчок. Данил очень хотел купить матери подарок. У нее первого сентября день рождения, она о нем всегда забывает или не хочет вспоминать. Зато он помнит и старается в этот день что-нибудь ей подарить. «Десять дней до ее дня рождения, я ей обязательно что-нибудь куплю необычное». Данил даже не мог представить что, но знал, что найдет для нее подарок.

Он открыл свою комнату, проверив, на месте ли тоненькая ниточка. Нитка не повреждена, значит мать в комнату не входила. Он включил свет. Конструктор стоял на прежнем месте. Теперь он четко напоминал здание, только необычной формы. Мальчик присел возле него на корточки, стал вглядываться, стараясь вообразить себе стены, окна, но ничего не получалось. Здание похоже на скелет, знаешь, что это человек, но вообразить его не можешь. Данил сел на кровать, подумал, что сверху будет понятнее, но нет, только больше запутался.

Ужинать он не захотел, они с Сашкой наелись чебуреков на набережной, их подогревали в микроволновке и подавали горячими. Ему больше нравится, когда их вынимают из кипящего жира и горой складывают на большую тарелку; когда берешь чебурек, а он продолжает еще шкворчать у тебя в руках, кусаешь хрустящую корочку, а внутри вкусная юшка с кусочком мяса, да, это ни с чем не сравнимый вкус! И это все запить холодной «Фантой». Сегодняшние чебуреки они запивали «фантой», но они были жалкой пародией на чебуреки и больше походили на горячий блин. «Наелись и ладно», – выразился по этому поводу Сашка, и Данил согласился с ним.

Просмотрев телепрограмму, он пошел в душ. Надо смыть с себя морскую соль, а то тело стало жестким. Выйдя из ванны, он увидел мать и очень удивился.

– Ма, ты чего так рано?

– Привык мать по утрам встречать? – обрадовалась она, что сын не злится на нее. – Теперь я буду всегда так приходить: знаешь, сынок, всех денег не заработаешь, ты растешь и мне хочется побольше быть с тобой.

– Ты не врешь?

– Нет, и завтра мы с тобой пойдем вместе в больницу, будем выяснять, что стало с тем ребенком.

– С моей сестрой, – уточнил мальчик. – Лена посмотрела на серьезное лицо сына.

– Пусть так. Надо узнать о ней как можно больше. А теперь давай спать.

– А ты не хочешь поговорить с ней? – Лена пожала плечами, она об этом как-то не подумала, да и о чем говорить с привидением?

– Ты считаешь, надо? – теперь Данил пожал плечами, не знал, надо ли матери с ним разговаривать. Он уже успел полюбить эту тихую девочку. Она никогда его не трогала, если он только к ней не обращался. Сидела очень тихо, перебирая детали и строила одной ей понятное здание.

– Хорошо. Я приму ванну и приду, – пообещала мать.

Данил вошел в комнату, девочка подняла головку. «На кого же она похожа? Что-то в ней очень знакомое, но что?»

– Привет! – она ничего не ответила, проследив глазами, как он вытер голову полотенцем и повесил его на стул, лег в постель так, чтобы хорошо ее видеть.

– Ты где?

– Не знаю, – тихо сказала она.

– Кроме тебя в комнате есть кто-нибудь?

– Да, но я их боюсь, – она говорила тихо, почти шепотом, словно боялась, что ее услышат. – Они смотрят на меня и ненавидят.

– Почему?

– Я не такая, как они.

– Где же ты можешь быть? – задумчиво проговорил Данил. – Там, где ты, темно?

– Ночью. А днем много людей. Они ходят, смотрят на меня, некоторые смеются, стучат пальцем.

– По чему они стучат?

– Не знаю.

Вошла Лена, она растерянно остановилась в дверях, девочка встала. Они стояли, глядя друг на друга. Лена смотрела в измученное, худенькое личико своей дочери, и ей вновь стало ее жаль. Она постаралась себя сдержать, не показать, как на глаза навертываются слезы.

– Мы поможем тебе, обязательно поможем, – она присела, протянула руки к девочке, та недоверчиво посмотрела на Данила, как бы спрашивая у него, стоит ли ей доверять? Данил легонько кивнул головой. Девочка сделала шаг к матери.

– Как тебя зовут?

– А ты бы как меня назвала?

– Не знаю, – Лена стала вспоминать, какое имя она хотела дать ребенку, если бы он родился. Нет никакого имени, она знала, что он не родится.

– Я назвал ее Сашкой, – отозвался с постели Данил.

– А почему? – удивилась Лена. – Нет, такого имени ее дочь не получила бы. Она выбрала бы что-нибудь позаковыристее.

– Потому что мне так нравится, и если бы она была жива, – он помолчал, посмотрел на девочку, не обиделась ли она на его слова, девочка стояла спокойно, глядя на мать, – она бы носила только это имя, – закончил он.

Лена посмотрела на сына и поняла, он говорит правду. Скорее всего имя выбирал бы он, а не она.

– Пусть будет Сашенька, в конце концов, это тоже неплохое имя. Оно тебе нравится, девочка?

– Когда его произносишь ты? – улыбнулась она, – тогда мне становится немножко теплей и я меньше боюсь. Назови меня еще раз, – попросила она.

– Сашенька! – повторила Лена. – Иди ко мне, девочка моя, ты простишь свою глупую мать? – Девочка подошла к ней.

– Простишь?

– Я не знаю как? – она заглянула Лене в глаза. – Ты боишься? Ты тоже чего-то боишься? – произнесла она.

– Жизни. Боюсь жизни.

– Той жизни, которой ты меня лишила?

– Выходит так, – она попробовала взять девочку за руку, но ничего не почувствовала, хотя и видела, что она ее держит за руку. Странно. Только легкий холод. Лена взяла ребенка на руки, прижала к себе, девочка провела рукой по голове.

– Какие красивые у тебя волосы, – точно сквозняк проскочил и поиграл Лениными волосами.

– Ты такая легкая, невесомая. Я найду тебя. – Она аккуратно поставила девочку на пол. – Что ты строишь?

– Твой дом, – уверенно ответил ребенок, посмотрев на постройку. – Здесь тебе будет хорошо.

Лена обошла вокруг постройки, это мало походило на дом – очень большой и непонятный.

– Хорошо, строй, а мы потом посмотрим что это. – Она принесла свою подушку, бросила в ноги сыну.

– Я сегодня с тобой буду спать, можно?

– Спрашиваешь! – обрадовался Данил.

– Тогда береги нос и зубы, я ночью лягаюсь, – она забралась под одеяло, прижавшись к стенке. – Вы, ребята, как хотите, а я сплю. – Она еще какое-то время слышала сквозь сон легкое, убаюкивающее постукивание железного конструктора, но звук все отдалялся, отдалялся и сон завладел ею.

Данил улыбнулся, слушая как сопит мать, он еще какое-то время наблюдал за руками ребенка, но и его поймал сон в свои сети.

Глава 16

Знаешь, Данька, а мы с тетей Любой решили открыть свое дело, – подмигнув озорно сыну, заявила Лена. Они втроем спускались к остановке троллейбуса, несмотря на то, что было ранее утро и солнце еще висело раскаленным диском над горизонтом моря, подкрашивая редкие, легкие облачка в золотисто-розовый цвет, становилось душно. День будет жарким.

Лена не любила такие дни, не любила пользоваться общественным транспортом, где чувствуешь прикосновение горячих, потных тел. Поэтому она решила пораньше съездить в консультацию, пока немного народу, и пляжники только собираются за очередной порцией загара.

– Правда, что ли? – не поверил Данил матери.

– Чистая! – подтвердила она. – Мы будем зарабатывать деньги, и ты пойдешь учиться. В институт пойдешь, – твердо сказала она. – Это моя самая большая мечта – выучить тебя, будешь бизнесменом! – Саша присвистнул, Лена посмотрела на мальчика, – а ты будешь ему во всем помогать. – Сашка скривился, точно перед ним только что разрезали лимон, и его рот наполнился слюной. Он сам никогда даже и не думал о бизнесе, ему бы что попроще. Хорошим бы слесарем, машины ремонтировать, это да. А что бизнесмен? Данил точно прочел мысли друга.

– Почему бизнесмен?

– Хорошо жить будешь. Кто сейчас живет?

– Но мне не нравится тот бизнес, который дает хорошую жизнь тому же Гоше, – заявил мальчик.

– При чем здесь Гоша? – не поняла Лена.

– Так у него тоже, вроде, бизнес, – засмеялся Сашка. – Вчера на пляже он на нас наехал, требовал плату за то, что мы на его территории торгуем. Все, говорит, платят, кроме нас. Данька сказал, что если все платят, то ему хватает, пусть больше берет с тех, кто молча отдает свои заработанные, а от нас отвалит. Он так и заявил: «Пляж – это мой мелкий бизнес, по-крупному я работаю в другом месте и не позволю, чтобы какая-то сопля мне мешала на дороге». «Не хочешь, тогда не лезь в эту соплю, – произнес Данил, жуя кукурузу. – Отойди, а вернее, обойди ее десятой дорогой». Гоша аж побелел, пообещав еще нас достать, он отвалил, пошел собирать дань с пляжных торговцев, фотографов, с мелких воришек. Сашка опять сплюнул.

– Поменьше вы с ним общались бы. – Они остановились под исписанным и изрисованным навесом. Троллейбус еле двигался, он медленно подкатил к ним, долго не открывал дверь, затем она с шипением и легким стуком открылась, выпустив троих ругающихся мальчишек. Лена вошла в салон первой, ребята за ней. Трое вышедших из троллейбуса показывали кулаки и языки кондуктору, один даже пнул троллейбус ногой.

– Больные, – сокрушенно сказала уставшая пожилая женщина с сумкой наперевес, на ручке которой висели коляски с талончиками. Несмотря на то, что время было раннее, чувствовалось, что она уже устала и работает из последних сил. Может, у нее от прежней жизни осталось такое лицо? Есть такая порода людей, они встают с постели с тяжелыми лицами, и все дается им тяжело.

Двери закрылись и троллейбус плавно покатил мимо пустующего стадиона, пустого бассейна. Когда-то Лена из школы бегала в него плавать в любое время года. Физкультура всегда проходила на этом стадионе. Забеги, прыжки, плавание… Сейчас бассейн не видел воды лет семь, говорят у города нет денег на его ремонт и содержание. Может, и так. У кого они есть сейчас, эти деньги?

Она заплатила за проезд. Заняв задние места, они молча смотрели на проплывающий за окном пейзаж.

– Вы меня на улице подождите, – она показала им скамейки в тени большой сосны. – Я быстро.

Постучав в кабинет и не дожидаясь ответа, Лена вошла. Игорь Александрович стоял возле окна, наблюдая за игрой белок. Они быстро бегали, догоняя друг друга, по ветке, почти касающейся окна. Белки издавали писклявые звуки, нервно дергая облезлыми хвостами. И почему в сказках у белок всегда хвосты пушистые? А у тех, которых видела Лена, они больше походили на ершик для мытья бутылок. Сквозь торчащие волосинки виднелся ствол хвоста. Красоты в этом не было.

– Привет! – Лена опустилась на стул. – Узнал что-нибудь? – Доктор повернулся к посетительнице, с трудом оторвавшись от зрелища.

– Все, как я и говорил. Все сжигается. Вот тебе список всех, кто работал той ночью, даже кочегар отмечен. На меня смотрели, как на больного, когда я рылся в архиве. Одно дело, если бы меня интересовала какая-то клиника, другое, когда ищешь, кто работал в конкретный день. – Он положил перед ней лист бумаги с несколькими фамилиями.

– Иногда на себе надо испытать, как чувствует себя больной, когда обращается к вам, – сложив, не читая, лист, Лена продолжила разговор, – и не были мы клиентами, мы назывались проще – пациенты, эти слова не считались позорными?

– Я все исполнил, что ты хотела? – Лена кивнула. – Не знаю, зачем тебе это нужно, ты больная. Уходи. – Он опять подошел к окну, но белки уже играли не на ветке, а бегали по стволу и их нельзя было видеть, только можно слышать. Игорь Александрович скрестил руки на груди. Лена сказала: «Пока!» и вышла из кабинета. Коридор и сегодня пустовал. Ребята подбежали к ней.

– Ну как? – спросил Сашка, Данил хитро улыбался.

– Что как? – не поняла Лена, глядя на мальчиков.

– Данька сказал, что ты беременна и у тебя будет девочка, – выпалил одним духом Сашка.

– Вот еще! – Где это у меня средства на девочку. – Девочки нынче очень дороги, абы что иметь не хочется, а красивая должна иметь соответствующую упаковку. Пошутил твой дружок. – Она покосилась на сына, – и очень неудачно. Сейчас нам надо в роддом съездить. Со мной поедете или расстанемся?

– Ребята отошли в сторонку, о чем-то споря, в конце концов, придя к общему решению, подошли к ней и объявили, что расстаются, что у них много дел, которые нельзя откладывать, сейчас дорог не только день, но и час. На этом и порешили.

Ребята побежали вниз к городу, она, поймав такси за пятерку, поехала вверх к роддому. Сначала ей хотелось поговорить с кочегаром, потом искать остальных.

Выйдя из трехэтажного обнесенного новеньким забором здания, она оглянулась, поискав взглядом трубу котельной. Ее она увидела, но далековато, значит она отапливает не только роддом, но и стоящие рядом дома.

Лена отправилась к котельной.

Большая, с огромными печами и бушующем в них газовым пламенем, котельная ее поразила. Она впервые увидела, как горит в топках газ.

Молодой парень сидел за столом в грязном кресле, смотрел телевизор. Лена огляделась. Котельная пристроена к жилому дому и раньше топилась углем, об этом говорили ее стены, хранящие черный цвет, окно над полом, через которое раньше бросали уголь, и запах. Он еще жил в этих стенах, запах угля. Пол бетонный, его, наверное, недавно залили, он выделялся своей серостью.

– Вы что-то хотели? – парень убавил звук, подошел к ней, разглядывая ее, заулыбался.

– Мне бы Степановича! – смутилась Лена от его взгляда.

– Он уж несколько лет как на пенсии, я на его место и пришел. Как только котельную на голубое топливо перевели, он тут же сдался. «С газом я не работаю, – заявил он. – Это женское дело, мне вот уголь в топку бросать, да глядеть, как пляшут синие огни, это по мне». Чудной. Я ему объяснял, что гари от его угля много было, улицы не успевали мести, а он ведь детишек обогревал. – Парень, видно, заскучал по общению и ему хотелось поговорить, все равно с кем, тем более с такой красавицей.

– А где я могу его найти?

– Здесь недалеко, надо только подняться по дороге вверх до трассы, там в балке частные домики, их еще осталось штук пять, утопающих в садах. По их небольшой, заросшей травой улочке, бегают куры, там даже поросенка можно увидеть. Экзотика! – засмеялся кочегар. – Дом Степановича самый первый, как свернете с дороги в их переулок. Там на развилке стоят мусорные баки, одна дорога пойдет вверх на трассу, другая – в зелени сирени, в их небольшую «деревню», и сразу первый дом его.

– Спасибо.

– Не за что, – он опять улыбнулся. – Вы не журналистка?

– Разве я на нее похожа? – теперь улыбалась Лена.

– Не знаю, не видел, – честно признался парень, – а впрочем, нет, вы на нее не похожи.

– А на кого?

Ну, – пожал плечами, не сводя с нее темно-карих глаз.

– Мысли твои в правильном направлении, – одарив его самой соблазнительной из своих улыбок и похлопав растерявшегося парня по щеке, вышла из котельной.

Все выглядело именно так, как описал молодой кочегар. Возле переполненных зеленых мусорников она свернула на узкую улочку с выбитым асфальтом. По краям дороги действительно росла трава, в каждой копошились куры. Одна из них, квохча, медленно переходила улицу, цыплята, догнавшие по размеру свою мать, бежали за ней, нежно попискивая. Петух что-то нашел в придорожной канаве, радостно закудахтал, к нему со всех ног ринулся его гарем. Цыплята заволновались, но мать продолжала вести их на другую сторону, строго квохча. Поросенка Лена не видела, зато на кирпичном заборе сидели сразу три кошки, они дремали на солнышке.

Когда она подошла к калитке, кот, а это был именно кот, судя по его грязной морде и драным ушам, лениво открыл зеленые глаза, поняв, что ему не собираются причинять вреда, вновь закрыл их, тяжело вздохнув.

Лена осмотрела калитку в поисках звонка. Ничего подобного не обнаружив, она толкнула железные воротца, надавив на ручку. Дверь со скрипом отворилась, и тут же на крыльце появилась низенькая, полная женщина, в цветастой, длинной юбке, белой кофточке и непонятного цвета фартуке. Она вытирала руки фартуком, сощурясь смотрела на гостью.

– Здравствуйте, – поздоровалась Лена.

– Бывайте здоровы, – ответила очень бойко хозяйка. – Ты не квартиру случаем ищешь?

– Нет.

– Да это я просто так спросила, мы уж и не помним, когда у нашей калитки кто-то свеженький появлялся. Да ты проходи, не бойся! – Лена посмотрела под ноги. Возле ног сидела небольшая собака. – Она только гавкать умеет, будет вокруг бегать и брехать, а чтоб укусить, боится. У, шельма, – женщина хлопнула в ладони, пугая собачонку. Та метнула в сторону хозяйки взгляд и вновь, точно не ее только что ругали, принялась обнюхивать Ленины ноги, изредка касаясь их холодным и мокрым носом.

– Мне бы Степановича, – пошла по узкой дорожке Лена. Собака и вправду стала громко гавкать, заходя то сбоку, то забегая вперед. – Он дома? – не обращая на нее внимание, спросила Лена.

– А где ж ему еще быть. Он с утра с грушей возился, старая стала, плодов не дает, а места занимает много. Мы решили вместо нее персики посадить. Груша-то у нас еще есть, – она показала в сторону. – Внуки обдирают ее, уж больно сладкая, что мед, правда, мелкая. А эта, которую дед сегодня корчевал, крупная была, но не укусишь, полежать ей надо было, а полежит – запах у нас появляется лекарственный, тоже нехорошо. Дед! К тебе тут пришли, – крикнула она в дом. – Да ты проходи, проходи! Пшла! – Хлопнула она вновь в ладони, отпугивая заливающуюся лаем собачонку.

Лена поднялась по лестнице, собака сразу замолкла, преданно глядя на хозяйку, легонько повиливая пушистым хвостом.

– Вот, шельма! – засмеялась, довольная собакой, хозяйка. – Ну хорошо, умничка! – похвалила она ее, и у собаки хвост закрутился, как вентилятор, ее собачья морда расплылась в довольной улыбке. Они вошли в дом, пропахший лекарственными травами. Их пучки висели повсюду. В доме прохладно и сумрачно. Лена обратила внимание. что окна закрыты выгоревшей от солнца газетой. Из-за этого и полумрак. В доме чисто убрано, но обстановка бедная. Старенький диван накрыт цветным покрывалом, по краям дивана тумбочки со всевозможными цветами в горшочках, круглый стол под вязаной скатертью, керамическая рыбка, возле нее две ее копии, только маленькие, с широко открытыми ртами. Возле стола сидел хозяин в больших роговых очках с газетой в руках. Два окна с короткими тюлевыми занавесками и цветными задергушками. Небольшой комод, заваленный неглаженным бельем. Тумбочка с телевизором старой модели, этажерка с книгами и безделушками и у самой двери шкаф. Как поняла Лена, это гостиная.

Старик удивленно посмотрел на вошедшую, сняв очки.

– Здравствуйте, – поздоровалась Лена. – Я к вам по необычному делу. Она замолчала, не зная, как продолжать.

– Ежели по делу, проходи, садись. – У него хрипловатый, но приятный голос. Он кивнул ей на диван, сам отложил в сторону газету, прежде аккуратно свернув ее, очки положил в футляр, только тогда поднял глаза, внимательно, изучающе посмотрел на женщину.

– Мать, – не оборачиваясь обратился к жене, – сообрази что-нибудь легкое. – Женщина кивнула и исчезла из комнаты.

– Так какое у вас дело?

– Вы ведь кочегаром работали?

– Да, и имею за это ордена. Я на флоте еще кочегарить начал. Всю войну под Мурманском проплавал. – Он посмотрел выше ее головы. Лена обернулась, увидела фотографии, вставленные в темные рамки. – Почти под конец войны наш сухогруз расстреляли, мало тогда кто жив остался. Знаете, вода была похожа на жидкую кашу. Лед, разбитый на мелкие осколки, перемешанный с водой. Спасибо, наши корабли-охранники были рядом, выловили. Я по госпиталям долго валялся. Потом меня на поправку сюда привезли в санаторий. Здесь я и встретил свою Раечку, она сестричкой в этом же санатории работала. Как встретил, так и не смог уйти от ее колдовских глаз, – он ухмыльнулся. – Вот и пошел кочегаром, а последние десять лет до пенсии отапливал роддом, давая детишкам тепло и горячую воду. Этим тоже кто-то должен заниматься, как вы думаете? – Лена согласно кивнула. – Вот и я так думаю, что работать надо везде, а сейчас я уже пять лет как на пенсии, почти пять лет, – поправился он и опять внимательно посмотрел на нее. Лене стало страшно, как задавать человеку свой вопрос, но старик ждал, молча наблюдая за ней.