Loe raamatut: «Огнев на линии любви»

Глава 1. Есения

Первое сентября для учителя как день свадьбы. Кажется, что устоявшаяся за лето жизнь навсегда изменится и никогда не будет прежней…

Все с ног на голову, но уже через пару дней многочисленные букеты, аккуратно расставленные на окне в кабинете, завянут, а шоколадные конфеты, словно горячие пирожки, разойдутся в учительской.

И в действительности, конечно же, ничего, кроме времени года, не поменяется…

Еще один год.

Повзрослевшие ученики, школьный звонок, гора отчетов и самое священное – подготовка к ВПР и экзаменам.

– Есения Адольфовна, а Соколов обзывается, – жалуется Оля со второй парты.

Повернувшись к шкворчащему, словно масло на сковородке, классу, награждаю Андрея строгим взглядом и следом смягчаю его улыбкой.

– Он просто соскучился по тебе за лето. Не обращай внимания, Оль.

– И ниче я не соскучился. Вот еще. Было бы по кому, – краснеет Соколов.

– Соскучился, соскучился, – подмигиваю и тут же становлюсь серьезной.

Классный час подошел к концу, остались только некоторые организационные моменты. Седьмой «Б», за лето превратившийся в восьмой «Б», с интересом выслушивает последние наставления и отправляется по домам, а я готовлю кабинет к завтрашнему дню.

– Ты уже закончила? – заглядывает в приоткрытую дверь Ленка.

Елена Анатольевна – учитель русского языка и литературы и моя подруга, с которой мы на разных факультетах грызли гранит науки в педагогическом университете, а потом пришли сюда. В обычную школу под номером сто пятьдесят.

– Закончила. А ты, Лен?

– Я тоже. Выглядишь – отпад. И цвет волос мне твой нравится. Тебе чем светлее, тем лучше, Есень.

Быстро окидываю взглядом черное свободное платье и, поправляя прическу, выдаю ответный комплимент:

– А тебе брюнеткой очень хорошо, Лен.

– Скажи, что это сон? И сегодня тридцать первое мая…

Махнув рукой, посмеиваюсь и складываю в сумку документы, которые к завтрашнему дню Константин Георгиевич, директор школы, настоятельно просил заполнить.

– Да ладно, Лен. Я вот в предвкушении нового учебного года. За лето немного устала от безделья.

– Ты жена пожарного, Есень. Какое у тебя может быть безделье?

– Не жена, – поправляю недовольно.

– Да брось. Вместо кольца твой Сашка доверил тебе свою рабочку, пропахшую горючим и дымом. Чем не предложение руки и сердца?

– Скажешь тоже, – тут же грустнею.

– Прошаренный твой Зародыш, конечно. И фамилия глупая, так что над предложением я бы десять раз подумала. Тебя дети засмеют. Есения Адольфовна… Зародыш. Звучит не очень представительно.

Накинув на плечи пиджак, выгоняю Ленку из кабинета и закрываю его на ключ.

С Сашей мы и правда встречаемся давно. Чуть больше трех лет, если быть точной. Но узаконить наши отношения мой любимый человек не торопится.

– Вот забеременеем и тогда поженимся. Куда нам спешить, зай? – обычно отвечает Саша на мои жирные намеки.

Я лишь пожимаю плечами, потому что заветных двух полосок на тесте мы дождаться пока не можем. Мой гинеколог лишь разводит руками: никаких отклонений по женской части у меня нет, значит, нужно ждать.

Ждать, надеяться и верить в Бога.

Ждать зародышей от Зародыша, как весело каламбурит Ленка.

– Видела новенькую? – она подхватывает меня под руку. – Говорят, в Москве в какой-то крутой гимназии работала. Сумка у нее явно брендовая. Как три наших зарплаты с премией. И одежда дорогая, сразу видно.

– Ага, познакомилась уже. Симпатичная, – справедливо замечаю.

Мы одновременно киваем Антонине Ивановне, заведующей школьной столовой, и спускаемся на первый этаж. Детский галдеж усиливается. В душе становится тепло и светло. Работу свою я люблю, выполняю ее ответственно, и руководство школы всегда это отмечает.

– Ладно, поеду я… – краснеет подруга. – У меня дела…

– Да знаю я твои дела, – легко говорю. – Мама моя опять литературную сходку организовывает? Это ведь традиция.

– Угу. Думала, вдруг ты обидишься. Тебя же не зовут.

– Куда мне до высокой прозы и поэзии? – грустно улыбаюсь. – Я к Саше поеду. Он со смены сегодня. Надо помочь по хозяйству.

Попрощавшись с Ленкой, иду на автобусную остановку.

Пока неспешно добираюсь до спального района, успеваю заполнить бланки для школы и посмотреть на городские улицы, украшенные белоснежными бантами первоклассниц, возвращающихся домой с торжественных линеек.

Квартира Саши находится в новом жилом комплексе, построенном для сотрудников МЧС.

Когда месяц назад выдали долгожданные ключи, я надеялась, что мой парень захочет жить вместе и переехать из моей двушки в центре, но предложения так и не поступило. Наоборот, Саша стал все чаще оставатьсся у себя, оправдываясь тем, что до пожарной части добираться быстрее.

В подъезде пахнет свежей краской, а квартира оказывается незапертой.

Рядом с грубыми берцами на пороге замечаю блестящие босоножки. Тихо прикрываю дверь, потому что из спальни доносятся откровенные звуки…

Глава 2. Есения

Все получается как в обычной мелодраме.

Глупо и пошло. Но от этого не менее болезненно…

Скинув бежевые лодочки и отшвырнув объемную сумку, прохожу по вычищенному собственноручно после строительной пыли светлому ламинату и снова замираю. На этот раз разглядывая обнаженную задницу своего парня, на которой орудуют женские руки.

– Са-ша, господи, как хорошо! – вскрикивает девица явно не сорок четвертого размера.

Мужское дыхание учащается.

Пока два крупных голубка бурно встречаются с оргазмом и сдавленно стонут, с отчаянием прикрываю глаза.

Нервы клокочут как ненормальные, в груди что-то рвется и кубарем скатывается к ногам, но я стоически встречаю эту реальность. Я человек рациональный, моя стихия – алгебра, но сейчас становлюсь кем-то вроде своей мамы. Хочется рвать на себе волосы, хвататься за сердце и поддаться эмоциям.

– Вы закончили? – спрашиваю, когда оба затихают.

– Твою мать. Зая?!.. – кричит Саша и тут же вскакивает с женского тела, глядя на меня виновато. – Ты как здесь вообще оказалась?

Я молчу, потому что не могу отодрать взгляда от молодой девчонки, поспешно прикрывшейся одеялом. На вид ей не больше двадцати. Успеваю заметить пышную покрасневшую грудь и полное… нет, просто тотальное отсутствие намеков на талию. На кругловатом лице ужас и страх.

– За-я, – обвиняюще повторяет Саша, неловко потирая подбородок. По всей видимости, ищет глазами трусы на полу. – Ну почему ты не позвонила?

– Не буду вам мешать… Продолжайте. Я ненадолго.

Смерив его бешеным взглядом, разворачиваюсь и иду на кухню.

В глазах печет, слезы на подходе, но такого удовольствия я ему не доставлю. Открыв шкафчик, достаю из него свой новенький заварочный чайник и прозрачные кружки в комплекте.

Слава богу, моих вещей в этом доме немного. Я выдержу.

Шепот разносится по квартире, перемещаясь в коридор. После того как входная дверь хлопает, Саша появляется на кухне.

Обернувшись, отмечаю, что он успел снять презерватив и натянуть трико.

– Прости, Сень, – произносит он виновато, приближаясь.

Мне мерзко, потому что от него пахнет другой.

– Угу, – яростно киваю, складывая посуду в пакет. – Не вздумай меня трогать сейчас.

Быстро озираюсь, пытаясь сообразить, что же еще забрать. Руки трясутся, приходится сжать ладони, чтобы они снова слушались.

– Мы же не будем делать поспешных выводов, зай? Это какое-то недоразумение…

– Недоразумение? – взрываюсь.

Тело будто бензином поливают и поджигают.

Проношусь мимо него и заглядываю в ванную комнату. Отбросив тяжелую БОП (боевая одежда пожарного – прим. авт.), выхватываю из стакана свою зубную щетку и забираю с ванны дорогой шампунь с кондиционером.

– Зай, ну хватит, – пытается остановить меня Саша. – Мы все это переживем.

– Один переживешь, – кидаю ему через плечо.

Он взлохмачивает темные волосы и потирает запястья.

– Я тебе клянусь, это только один раз было. Она таскалась за мной две недели. Достала…

– А ты чертов благотворитель, Саш, – язвительно шиплю.

– Перестань, – он повышает голос. – Ты со своей работой совсем с катушек слетела, а сегодня вроде первое сентября. Я никак не мог подумать, что ты придешь.

– Прости. Такое эротическое шоу никак не могла пропустить. Слава богу, билеты в первый ряд нашла.

– Так, ну все. Я тебя останавливать не буду, Есения, – он разрезает воздух ладонью.

– Прекрасно, – развожу руками, обходя его справа. – Вещи свои потом заберешь. Видеть тебя не могу…

Закусываю губу до боли. Всегда считала, что сильные эмоции не для меня, но Сашу я правда люблю. В душе́ я называла его мужем и считала отцом наших будущих детей.

В спальне с развороченной кроватью пытаюсь отыскать свою одежду: ночнушку и майку с шортами, а затем тащу объемный пакет к порогу.

Ноги моей здесь больше не будет. Я все переживу. Одна.

«Три года! Три года, Есения!» – отстукивает молоток в голове.

– Ты ведь пожалеешь, – продолжает нудить Сашка.

– Вот еще, – пыхчу, надевая туфли.

Он складывает руки на груди и подпирает стену.

– Я за тобой бегать не собираюсь, зая, – нервничает.

– Ага.

– Давай поговорим, блин. Если ты сейчас уйдешь, то больше меня не увидишь, – угрожает.

Я усмехаюсь.

– Ну что за день? Одна новость лучше другой! – вскрикиваю. – Надеюсь, сегодня еще и ЕГЭ отменят!

Выскакиваю из квартиры, ощущая слабость в теле.

– Сказал же – двинутая, – кричит Саша мне вдогонку. Слова разносятся эхом по подъезду. – Правильно Антоха говорил, на хер этих училок…

– Все правильно, – киваю, яростно ударяя по кнопке на панели лифта.

– Ты даже родить мне не можешь, – последнее, что слышится, когда двери захлопываются.

Ну это уже совсем…

Не сдерживаю слез, потому что жестокая правда задевает. Он ведь знает, что со мной все в порядке. Сам ходил со мной к врачу, утешал вечерами.

Зачем он так?

Выскочив из подъезда, быстро направляюсь к автобусной остановке. Внутри так много эмоций, что совершенно не понимаю, в какой стороне она находится.

Так. Стоп.

Резко останавливаюсь, вспомнив предпоследнюю фразу, брошенную Сашей сгоряча.

Антоха говорил?..

Его дружка и коллегу – старшего лейтенанта Антона Огнева – я терпеть не могу. Судя по всему, он меня тоже.

Мне не надо быть самой умной женщиной в городе, чтобы понять, кто именно научил моего парня трахать левых баб. При всей своей серьезности в работе Антон никогда не стеснялся многочисленных связей.

А ведь Огнев живет в соседнем доме? Озираюсь и беру курс на разноцветную многоэтажку. Тяжелый пакет не дает двигаться быстро, но я упрямая.

Пора закрыть гештальт и впервые за три года высказать этому козлу все, что я о нем думаю…

Глава 3. Есения

Мой отец – Адольф Файер – родился в Сибири в начале шестидесятых. Как я знаю, он рос добрым и умным мальчиком, с раннего детства отдавая предпочтение точным наукам и естествознанию. Окончив политехнический институт, по распределению папа очутился в нашем славном небольшом городке, где и познакомился с моей мамой – заслуженным учителем русского языка и литературы Антониной Ивановной Добровинской.

Так родилась наша семья.

Более непохожих людей я вряд ли когда-нибудь встречу, но мои родители уже тридцать восемь лет живут в счастливом браке и в ус не дуют.

Я тоже еще с утра мечтала о счастливом браке…

Мне двадцать пять. У меня… часики тикают. Причем так громко, что очередного козла в своей жизни я не заметила. А вот его дружка на принадлежность к мелкому рогатому скоту сразу определила. Еще во время знакомства.

В гостях у Огнева я тоже, естественно, не бывала. Саша много рассказывал, что квартира его дружку досталась на третьем этаже и в третьем подъезде. Еще и номер примечательный – сто тридцать три.

Везунчик чертов!

Оказавшись у новенькой двери, вспоминаю все, что в этой жизни до скрежета зубов терпеть не могу, – это чтобы разозлиться как следует. В голове яркими картинками проносятся: отросший трехнедельный маникюр, заседание педсовета, Сочи в разгар летнего сезона, теорема Ферма и… скользкие большие улитки. Последних не пробовала ни разу, но почему-то хочется и о них сейчас вспомнить.

Завершаю парад самых мерзких вещей по версии Есении Файер новым стоп-кадром – мой любимый Саша между жирных ляжек молодой девицы. Во всей красе.

Теперь я точно готова к встрече с Антоном Огневым.

Постучавшись три раза, терпеливо жду.

Работают парни в одной смене, то есть чисто теоретически старлей должен быть дома. На то, что он под монотонный звук стирающей БОП машинки готовит себе вкусный, питательный завтрак и смотрит «Модный приговор», не надеюсь. Я не такая наивная, а Саша болтал, что у Антона есть помощница в годах, которую он ласково называет своей няней-гувернанткой.

Классовая разница добавляет внутренней злости несколько очков. Самых нужных, потому что пальцы теперь сжимают ненавистный пакет еще более остервенело.

Снова стук и долгое ожидание. Спит он, что ли?

Дверь распахивается, и я удивленно округляю глаза.

– Здравствуйте, – лепечет миловидная брюнетка, заглядывая куда-то за меня.

Она сладко улыбается и гладит блестящие волосы.

– Доброе утро, девушка, – строго здороваюсь, будто со своей восьмиклассницей. – А вы как здесь оказались? – Прохожу в квартиру, по-хамски ее отодвигая.

Мельком озираюсь, отмечая современный ремонт в серых оттенках и белоснежные двери. И когда Огнев успел? Только ведь заехал. Саша сменить убранство от застройщика в следующем году планировал.

– А вы кто? – проигнорировав мой вопрос, допытывается брюнетка. Тихо-тихо.

Я оборачиваюсь, чтобы рассмотреть ее получше. Стройная спортивная фигура и короткая джинсовая юбка наводят на мысль, что это очередная дама младшего сердца самого Огнева. Про себя вздыхаю. Если бы Саша изменил мне с такой красавицей, я бы его простила. Клянусь, мы бы пережили, как он выразился.

– Вы, наверное, помощница Антона? – предполагает наивная Бэмби.

– Как кто? – усмехаюсь. – Я – жена. А вы?

Видя, как она нервно сглатывает, понимаю, что сила мести начала действовать.

– Жена? – откашливается она.

– Ага. Огнева… Есения.

Чисто технически даже не вру. Не прикопаешься. Файер переводится как «огонь».

Кинув взгляд на дрожащие тонкие руки девушки, подмигиваю:

– Здороваться не будем. Я пойду на стол соберу чего повкуснее.

– А… как…

– Вас как зовут? – оглядываюсь, скидывая туфли и пиджак.

Пакет с собой забираю.

– Даша, – шокированно выдыхает Олененок.

– Красивое имя… Редкое.

Чисто интуитивно угадываю помещение, отведенное в этой квартире под кухню. За дверью ванной комнаты слышится звук льющейся воды. Чтоб ты там поперхнулся, старлей.

Глядя на обалденный глянцевый кухонный гарнитур, снова удивляюсь. Заработная плата у пожарного нынче неплохая, кроме того, многие из ребят постоянно подрабатывают. График один через три вроде как позволяет.

Огнев, например, занимается ремонтом и перепродажей мотоциклов. По всей видимости, вполне успешно.

– Будем чай пить, Даша, – проверяю количество воды, щелкаю кнопку на белоснежном чайнике и иду к столу.

– Я немного не понимаю, – она падает на стул и переводит озадаченный взгляд на дверь в ванную комнату.

Наращенные ресницы подрагивают.

– Нормально все, – отмахиваюсь. – Вы не переживайте. Антоша у меня золотой. Все будет хорошо.

– Же-е-есть, – тянет Даша, прислоняясь к стене. – Вы извращенцы, да? Какие-нибудь свингеры?

– Попрошу не выражаться. Я педагог, – гордо заявляю, чтобы она осознала абсурдность своих грязных мыслей. – Мы с Антошей вполне традиционная пара.

Олененок виновато опускает красивые глаза.

Звук льющейся воды стихает. Отскакивающая кнопка чайника совпадает со щелчком замка на двери, и я оборачиваюсь с кружкой в руках.

Так и зависаю.

Матерь Божья.

Быстро пересчитываю отчетливые кубики на прессе (это, скорее всего, профдеформация) и, следуя взглядом по влажной рельефной груди, добираюсь до озадаченного смазливого лица: нахмуренные широкие брови, темные глаза, высокие скулы и привычная легкая небритость.

– Привет, – произношу, с грохотом опуская кружку на стол. – Надо поговорить.

Антон проходит на кухню и запахивает коричневое полотенце на бедрах поплотнее. Выпирающий бугор недвусмысленно дает понять, чему именно я помешала.

– Ты можешь мне это как-то объяснить, Антон? – тут же подскакивает брюнетка со стула и кидается к Огневу.

В двух шагах останавливается. Все-таки жена за спиной.

– Сейчас разберемся, Дашуль, – кивает ей Огнев и, мягко подтолкнув Дашу к коридору, прикрывает дверь. Мы остаемся наедине.

Глава 4. Есения

– Че ты здесь делаешь? – спрашивает Антон, упирая мускулистые руки в бока.

Я молчу от шока. Даже когда семиклассники в прошлом году мне в класс мышь дохлую подбросили, знала, что сказать. А сейчас – вообще ни слова.

Полное онемение.

Огнев окидывает кухню внимательным взглядом, а я – снова отправляюсь в виртуальное путешествие по сильному поджарому телу. Крупные капли, стекающие по торсу, высыхают прямо у меня на глазах. Темные короткие волосы представляют из себя взъерошенное облако. Полотенце продолжает приветливо выпирать.

«Он просто идеальный», – восхищенно сообщает моя женская, израненная изменой Саши душа. «Он, вообще-то, козел», – грубовато напоминает рациональный мозг математички.

Хоть разорвись!..

Антон, заметив чужеродный заварник с кружками на своем столе, хмурится и снова спрашивает:

– Ты че здесь устроила, мать? Чаепитие после линейки?

Я громко фыркаю.

– Вообще-то, правильно говорить «что», а не «че», – невозмутимо складываю руки на груди и опираюсь бедрами о столешницу из камня.

– Ты меня поучи еще, – предостерегает он, одним взглядом захлопывая мой рот.

Я прикусываю язык.

В отличие от Саши, Антон никогда моей желающей исключительно добра педагогической жилки не принимал. В наши редкие встречи все намеки на учительский тон жестко пресекались. Словом, конечно.

Огнев считает меня скучной училкой, а я его слишком… веселым пожарным. Мы как X и Y – две оси координат, которые, если и пересекаются, то в итоге только ноль получается.

Ноль… и ничего больше.

– Есень, – устало вздыхает Антон. Видимо, решил действовать по-хорошему. – Давай к делу. У меня, как видишь, гости.  На работе заманался. Три выезда за сутки. Тут тебя бог послал. Сегодня вроде как первое сентября, тебе разве заняться нечем? Иди, мел на завтра расписывай…

Он усмехается, а мне хочется выцарапать ему глаза. И грудь… немного.

– Саша мне изменил, – решившись, говорю и опускаю руки.

– Да ладно? – искренне удивляется Огнев.

Шарит по моему лицу глазами.

– Из-за тебя!.. – взрываюсь.

– Это он так сказал?

– Нет. Это я сама догадалась… Ик…

От неистового волнения икота нападает.

– Проверь голову, Есень. Давно хотел посоветовать. Как-то не к месту было. А тут сама напросилась, получается.

– Если бы не эти твои сексуальные убеждения… ик… – продолжаю, кивая на прикрытую дверь. – Ничего бы не было. Саша мне поэтому изменил. Только живой пример воспитывает. Ик-к… Пример, подкрепленный делом. Так еще Макаренко говорил. Великий педагог. Твой тезка, между прочим.

Антон поигрывает сжатой челюстью и молча смотрит, как я округляю глаза и пытаюсь дуть на них, оттопырив нижнюю губу. Чтобы не разреветься.

– Хочешь совет, учитель года? – приближается он ко мне.

Я вздрагиваю, когда моих плеч касаются сильные руки, которые уверенно отодвигают меня в сторону.

– От тебя? Ик. Вряд ли, – всхлипываю жалобно, прикусывая щеку.

Принимаю стакан с холодной водой и, задержав дыхание, залпом его выпиваю. Становится полегче.

Надеюсь, поговорка «как год встретишь, так его и проведешь» не относится к учебному году? Иначе я вообще не знаю, чего еще ждать…

– С мужиком надо трахаться, а не трахать ему мозг, – забивает на мой отказ Антон.

– Это что, какой-нибудь статус из «ВКонтакте»? – вытираю губы ладонью.

– Это жизнь. Ты задолбила Санька своими Макаренковыми…

– Макаренко…

– Да по фиг, – вздыхает он, проверяя хлипкий узел на полотенце. – Ну сколько можно? Ты ведь красивая девка. Неужели больше поговорить не о чем? Поверь, я бы гораздо раньше тебе изменил. Саня еще долго держался.

– Вот я и говорю: он на тебя, Антон, насмотрелся. Это только ты мог такое придумать. Вообще ничего святого нет, только трахаться… Хоть бы у тебя там отсохло…

Огнев злится, защищая свое подрагивающее достоинство.

– Слушай, Фюрер…

– Я Файер, – сжимаю кулаки до боли. Искры из глаз. – Сколько можно издеваться над моей фамилией?

– Все время забываю. Прости, – хитро улыбается.

В темных глазах ни намека на извинения. Только издевка.

– Нет. Ты специально, – настаиваю. – Не ври!..

– Я случайно. Говорю же…

Наши пререкания завершаются брякающими звуками из коридора, вслед за которыми слышен тонкий голосок Даши:

– Я пойду. У вас это надолго…

– Да твою ж мать… – закатывает глаза эмчеэсовец. – Стоять тут, Фюрер, – приказывает мне.

Пока он идет к двери, чтобы попытаться спасти сегодняшний секс, успеваю наконец-то разглядеть татуировку на бронзовой спине: со стороны сердца красиво изображен узорный навесной замок. Закрытый.

Интересно, а ключ-то где?..

– Это какой-то сюр, Антош, – доносится до моих ушей недовольный шепот. – Мы так не договаривались. Ты обещал романтик, классный секс… Я все дела отменила, на пары по экономике не пошла.

А вот это зря, дорогая моя!

Ученье – свет, а неученье – трахаться с такими взрослыми дяденьками, как Огнев. Еще и экономику пропустила, дуреха. Потом будешь ипотеки под восемнадцать процентов брать и в ладоши хлопать от радости.

Моя учительская жилка трепещет от негодования. Недовольно качаю головой, аккуратно расправляя складки на помявшемся за день платье.

– Я сам в шоке, – успокаивающе произносит Антон. – Все сейчас будет, малышка. Доверься мне.

Морщусь. Я бы ни ему, ни подрагивающему под полотенцем пожарному шлангу точно бы не доверяла.

– Нет, я все же пойду, Антош.

«Йес!» – сжимаю кулаки.

– Ну куда ты побежала? Подожди…

От хриплого сексуального голоса у меня самой мурашки по позвоночнику логарифмами разбегаются. Со мной Огнев никогда так, конечно, не разговаривал. В основном всегда отшучивался, ерничал или, наоборот, делал вид, что меня нет.

Три года нашего общения прошли в состоянии вежливого дипломатического игнора. В «Списке мужских особей Есении Адольфовны Файер» Антон Огнев сразу попал под жесткие санкции – слишком уж смазливый.

– Эта старая курица сказала, что она твоя жена, – с обидой произносит Даша.

Что?! Курица? Старая?..

Рука инстинктивно тянется к лицу.

Вот сучка мелкая. А я к ней по-доброму… Чаем хотела угостить.

Округляю глаза от такой сверхнаглости и хватаюсь за блестящую ручку на двери.

– Это жена моего друга, – оправдывается Огнев. – У них там с Саней контры, крупно поссорились. Есения немного на взводе, поэтому не обращай внимания. Она обычно вполне адекватная и разумная, не знаю, что на нее нашло. Подожди меня в спальне, солнышко. Я закончу – и сразу к тебе. Все как обещал.

– Я так уже не смогу расслабиться… – мнется девица.

– Не капризничай, Даш.

– Я все же, наверное, поеду.

«Да дай ты ему уже!» – хочется выкрикнуть.

Что ж она, не человек, что ли?

– Давай завтра созвонимся, ладно? – предлагает девушка.

Дальше все стихает.

Прислушавшись, улавливаю неприличные звуки тяжелого мужского дыхания и женские ахи-вздохи. Щеки вспыхивают от любопытства и возбуждения. Жалко, коридоры в этих домах расположены так, что входную дверь из кухни не видно.

– О-ох… Я по… пошла, – сдавленно произносит прогульщица. – Пока…

– Ладно, – резковато отвечает Огнев.

Распсиховался.

– Ты только не обижайся, Антош.

– Иди уже…

– Ты ведь позвонишь?

Господи, как сложно, оказывается, быть мужиком!

– Ты только позвони… Ладно?

– Ага. Пока, Даш. МЧС всегда рядом, – заученно отвечает Антон. Таким тоном, словно они никогда больше не увидятся.

За дверью наконец все стихает. Я успеваю отскочить, перед тем как он возвращается на кухню.

Почему-то сейчас, когда мы остаемся один на один в пустой квартире, полуобнаженное мужское тело меня ужасно смущает. Я отвожу взгляд в сторону и изображаю, что не была свидетельницей провала спасательной операции.

– А Даша уже ушла? – спрашиваю, будто бы зевая.

– А я ее отпустил… жена.

Я резко поворачиваюсь. Смотрим друг на друга в упор. Антон прищуривается и окидывает меня пошленьким взглядом с ног до головы, словно примеряясь.

– Зачем нам лишние глаза, Есень? – надвигается на меня.

– Ты что задумал, Огнев? – испуганно спрашиваю.

Делаю несколько шагов назад, пока не упираюсь ягодицами в столешницу кухонного гарнитура, и выставляю руки вперед. Защищаюсь. Ладони обжигает горячая, чуть влажная кожа. «Господи, какой же он весь упругий», – снова просыпается женская часть души. Теперь я даже в чем-то понимаю Дашу, прогуливающую пары. Этот «гранит» грызть приятнее, чем науку.

Антон склоняет голову набок и рассматривает мое вытянутое от удивления лицо. Я же зависаю на том, какие длинные и изогнутые у мерзавца ресницы. Глаза чуть покрасневшие. А еще от него вкусно пахнет зубной пастой и мужским гелем для душа.

– Ты мне секс обломала, Фюрер, – низким голосом ласково выговаривает спасатель.

– Я Файер, – шепчу, облизывая пересохшие губы.

– Это мы сейчас и посмотрим.

– Что? – пугаюсь.

– Насколько ты файер… Посмотрим.

– Антон! – вскрикиваю, когда сильные руки неожиданно подхватывают меня. – Ты с ума сошел?..

Барахтаюсь в воздухе, дрыгаю ногами как таракашка. Пытаюсь усмирить дыхание, но получается плохо.

Он что? Решил меня изнасиловать?

Я… не согласна.

Каждая клеточка внутри восстает, кожа горит возмущением. Я царапаю широкие плечи, пытаясь освободиться. Эта безмолвная борьба почему-то отзывается покалыванием внизу живота.

– Антон…

Оглянувшись по сторонам, с облегчением выдыхаю: мы не в спальне. Но расслабляться, оказывается, рано… Все дальнейшее происходит довольно стремительно. Сильные руки небрежно скидывают меня в белоснежную ванну и быстро нажимают на кнопку тропического душа, установленного под потолком.

– О-огнев, – рычу я сквозь зубы, захлебываясь теплой водой. – Я тебя убью!

Моя прическа, как и платье, превращается в мокрые сопли, облепляя лицо и тело. Экзекуция продолжается не больше минуты.

Я замолкаю, подтягиваю колени к груди и всхлипываю от обиды и унижения.

– Смотри-ка, и правда файер, – хрипло смеется Огнев, вырубая душ. – При соприкосновении с водой сразу потухла. Я тебе не Саня, малыш. Со мной шутки плохи.

– Да пошел ты, – цежу сквозь губы.

Поворачиваюсь и, будучи на уровне узких бедер, не нахожу ничего лучше, чем дернуть узел на злополучном полотенце…