Loe raamatut: «Вероятность невероятности»
Глава 1
Автор от всей души благодарит за подаренное вдохновение Анну Трофимову и Руслана Хамидуллина.
Уносит жизни круговерть
Твои мечты, надежды, грезы.
Работа-Дом-Работа-Смерть –
Пустые для прохожих слёзы.
Цикличности упрямая спираль
Закрутит душ пропащих вереницу.
И серой вечности унылая мораль
Сотрёт невероятности границу.
Живи. Умри. И повтори –
Всё закольцовано в моменте.
И значимость свою пойми
В веках блужданий по планете.
Ярослав
Раннее утро – лучшее время для прогулок, кто бы что ни говорил. Совсем раннее, до того времени, когда город просыпается и его жители начинают мельтешить всюду в своём броуновском движении.
Прошлёпав кедами по лужам, я остановился на высоком мосту, перекинутом через небольшую речушку. Да, мог и переступить, боясь запачкаться, как холёные, спешащие на работу первые прохожие. Но – зачем? Это же забавно. А звук какой, слышали? Шлёп! Мой шаг. Значит, живу. Привношу в этот мир свой вклад.
Проходящий мимо мужчина одарил меня хмурым недовольным взглядом. Подумал, что я – сумасшедший, как пить дать. А всё потому, что улыбаться в пять утра человек со здоровой психикой не может. Об этом никто не говорит, но все так думают – какое общество, такие и аксиомы его устройства.
Я перестал улыбаться. Не на всякий случай. Просто расстроился. По дороге забыл подыскать себе камешек, чтобы запустить им в мутноватую речушку. Все, что были когда-либо на этом мосту, уже покоились на её дне. Не будет коронного «шлёп! бульк!». Плохо.
Всё в мире важно. Каждый звук, каждый вкус, каждое ощущение. Как иначе поймёшь, что ты живой, если ничего не чувствуешь?
Обычно никто не понимает. Живут привычкой. Глаз замыливается, рефлексы переходят в безусловные, всё теряет свои краски. А потом мне говорят, что я – гений. Мои работы – шедевры. Ну, конечно. Я просто добавил красок в монохромное полотно, а меня возносят, как божество. Странные люди… или я?
Панораму города окрасили рассветные лучи. Поблёскивающие на вершинах высоток панели встретили их, бликуя и возвещая о начале нового дня. И как в этой тишине не услышать завораживающую музыку?
Я странный. Не каюсь. Принимаю, как факт. Хотя понятие это относительное. Субъективное. По этой причине, я стараюсь снизить любые контакты с людьми до минимума. Многие говорят, мол, гений и творец всегда один, он так видит… Конечно, вижу – плоское и скучное порождает аналогичное. Без обид, но мой домашний андроид, ПАР-18-12-ИК-66, или просто Парлик, в иронии смыслит больше, чем все мои соседи, вместе взятые. Вот с ним и общаюсь.
Мне часто записывают и присылают голосовые сообщения поклонники моего творчества в разных форматах. Когда я был совсем юным, я слушал. Иногда там было что-то приятное, иногда не очень, а теперь «иногда» перешло в «никогда». Даже не открываю. Нет, я не зазнался. Я устал. И от дифирамбов, и от ненависти – от всего. Да и какое мне дело до чужого мнения? Не нравится – найдите другого.
Ведь не будут искать. Не найдут. Среди бесконечного многоголосья нейросетевой монотонности и однотипности, всегда тянутся, как детишки, к чему-то живому. Яркому. Настоящему. К тому, в чём есть… Пресловутая душа, пожалуй?
Сложно поверить, что такой циник, как я, создаёт что-то подобное. А вот в том-то и суть! В сломе восприятия опостыливших закономерностей. Вот поэтому – шлёп! И тишина заполнилась мириадами звуков в моей голове. Благодать.
Сунув руки в карманы куртки, я побрёл дальше по улице. Мне нравится именно эта, всегда хожу по ней, как бы ни менял свои запутанные утренние маршруты. И причин на то несколько.
Деревьев в городе мало. Да что уж тут говорить – таких, чтобы прямо из земли росли, вообще почти нигде нет. Только в огромных крытых кадках и те – карликовые. Парлик долго обрабатывал мой запрос на этот счёт, затратил уйму ресурсов, но всё же ответ отыскал. Относительно логичный.
– После катастрофы территория Оскамвы не была заражена. Но, дожди и ветра заносят опасные элементы на территорию города. Они осаждаются в почве, так как улицы от подобного промывают аппаратами очистки. Следствие. Открытых участков без покрытия стараются избегать. Ярослав, настоятельно рекомендую в целях безопасности и вам находиться как можно дальше от таковых.
Рекомендует он. Такие попробуй найди в переплетающемся коконе стёкол, бетона и асфальта. Я отвечать ничего не стал. Несмотря на то, что обращение ко мне только в полной форме моего имени зашито в его программу, я всё равно каждый раз ловлю слуховой экстаз.
Люди старательно всё упрощали. Слова больше не были музыкой для слуха – они только несли информацию. Ясную, чёткую и – самое важное – короткую. Я часто сталкивался с тем, что о полной форме моего имени никогда и не слышали. Яр и Яр, зачем что-то ещё? Парлик с каждым днём радовал меня своим существованием всё больше…
Только не тогда, когда нудит о безопасности. И вообще нудит. Это, при должном настроении, и я умею. А, вот и она – моя любимица. Огороженная забором по пояс высотой, но не сломленная – высокая и раскидистая берёза.
Я перемахнул через оградку и приложил ухо к стволу. Пусть думают, что хотят. Всё живое дышит, в стволе текут соки, кипит жизнь. А всё, что вокруг – лишь её пародия. Кора шершавая на ощупь, её узор – неповторимый и разный, не сгенерённый из тысяч других, а уникальный в природном невообразимом разнообразии.
Краем глаза я заметил, как за мной с другой стороны улицы наблюдает маленькая девочка, ведомая мамой за руку в школу или детский сад. Я хитро улыбнулся ей и приложил палец к губам. Девчушка также воровато улыбнулась мне в ответ открытой детской улыбкой. Улыбайся, милая. Взрослые так не умеют. Чем дольше ты это сохранишь в себе, тем ярче и наполненней будет твоя жизнь.
По кроне над головой пробежал порыв ветра, шелестя трущимися друг о друга листьями. Я прикрыл глаза, слушая этот приятный шёпот. Вот она, мелодия. На сегодня я её нашёл.
Надо успеть добраться до дома, пока всё не растерял по дороге. Я перебрался обратно на мостовую и бесцеремонно пошерудил кедами в ближайшей луже, смывая с них грязь. Парлик не заслуживает лишней работы, даже если он для неё и был создан. Как только все мы, люди, станем лишь потребителями всего вокруг, неважно, живого или нет, миру придёт… каюк. Вот помяните моё слово. Я же гений.
Усмехнувшись, я поспешил в сторону входа на станцию метро. Можно было бы и на такси доехать, но – зачем? Утром пробки. И многие спешат на работу, а я – нет. Океан начинается с капли, так сказать. Моя и на метро доедет.
На первом этаже высотки, мимо которой я проходил, располагалось кафе с едой быстрого приготовления. Сколько тут ни проходил, в любое время дня и ночи – всегда оно битком. Быстрая еда. Быстрые калории. Быстрая жизнь. Быстрая смерть… Венец потребительского общества. Не люблю это место.
Поморщившись, я остановился в медленно втекающей на станцию толпе. Сколько бы ни строили, каждое утро одно и то же. С одной целью бредём в одну и ту же сторону. Понуро, устало, хотя ещё только утро. Я стараюсь не улыбаться. В такое время есть не иллюзорная возможность нарваться на что-то неприятное, будь ты хотя бы чуть счастливее, чем ближний твой. А ближних в толпе много, знаете ли.
С неба мелкой моросью стал накрапывать дождь. Я подставил под него лицо, ловя каждое прикосновение капель к коже. Холодное и приятное. К шелесту листвы добавилась симфония капель. Сегодня будет чудесная мелодия.
Меня кто-то тихонько пнул в спину, и я услышал недовольное бурчание за спиной:
– Молодой человек, вы там уснули, что ли? Не задерживайте окружающих!
– А нечего было меня окружать, – еле слышно пробормотал я себе под нос, но натянул на голову капюшон и поспешил продвинуться вперёд.
Парлик говорил, что дождь вредный. Опасный. Или что-то в этом духе. Я же не химик. Понял только, что дождь приносит какую-то гадость, и вот такие перфомансы могут мне дорого обойтись. Зануда шестерёнковая…
Турникет на станцию меня пропускать не захотел. Я крутился перед считывающей лицо камерой и так, и эдак, снял капюшон, сдул со лба чёлку… Ну вот не нравлюсь ему и всё тут. А стою на нужном месте, вон, под ногами чёрный круг. Треклятая жестянка, ну что тебе опять не так?
– Молодой человек, у вас оплата не прошла или счёт заблокировался, – грузная женщина оттеснила меня с прохода, – Идите разбирайтесь в автоматы, не задерживайте очередь.
Ха! В автоматы, сейчас. Разбегусь только. Как будто эти жестянки мне помогут. Они все меня не любят. Кроме Парлика, но он – не в счёт.
За рядами одинаковых сине-красных колонн автоматов располагалось маленькое окошко. Всего одно, даже какое-то сиротливое. Я подошёл к нему, и скучающая миловидная девушка в форме работника метрополитена удивлённо посмотрела на меня. Да, дорогая, я к тебе. Я понимаю, что коммуникации ныне не в моде, но, если исчезнут такие как я – ты лишишься работы.
Да и вообще… всё это техногенное обезличивание меня раздражало уже давно. Не всё могут разрешить автоматы, ой, не всё. Так и будешь танцевать с бубном рядом с шайтан-машиной, у которой только определённый набор функций. И – внезапно, да? – понимание человеческих хотелок в них не входит. Моих, так точно.
– Простите, у меня возникла проблема, – обратился я к работнице в окошке. – Уверен, что с моим счётом всё в порядке, но турникет не пропускает. Можете помочь?
– Конечно. Позволите, я проверю?
Это она про документы. Ох, не разочаровывай меня, прошу, ты же – не автомат. Ладно, предположу, что регламент – есть регламент. Я закатал рукав и сунул руку в небольшое углубление рядом с окошком. По запястью пробежал луч сканера, считывающий всю информацию обо мне. Неприятно. Не физически. Тонкой натуре моего внутреннего сумасшедшего гения. Иронизирую, если что, а то мало ли…
– Документы в порядке, Яр…о…слав, – она смущённо улыбнулась. Читать умеет, золотко. Ныне это большая редкость. Я не заметил, как широко улыбнулся в ответ, и девушка зарделась, поджав губы. – Я попробую вам помочь. Вы только… не распространяйтесь на этот счёт. Камеры, инструкции…
– …лишение премии, – понимающе продолжил я за неё и, судя по тому, что она раскраснелась ещё сильнее – угадал. – У вас сохранится в компьютере мой телефон. Если возникнут проблемы – не стесняйтесь, звоните. Я разберусь.
– Спасибо, – моя собеседница поднялась и вышла ко мне из расположенной рядом двери. – Идёмте.
Она подвела меня к турникету и показала пальцем на начертанный на полу круг. Я послушно встал в него, уставившись в смотрящую на меня чёрным беспринципным глазом камеру. Ноль реакции. Девушка подошла ко мне впритык и еле слышно спросила:
– Позволите?
Я окинул её взглядом, прикидывая, что я мог бы ей позволить. Да, пожалуй, что угодно. Даже не в рамках приличия. Пожав плечами, я кивнул.
Вытянув руку, она убрала с моего лба непослушную чёлку и указала пальцем на камеру. Я вновь уставился в глазок. Аллилуйя! Створки приветливо открылись, и я шустро прошмыгнул через них. Не заменят людей автоматы! Ну не заменят, как ни крути!
– Поменяйте фотографию в базах! – стараясь перекричать стоящий вокруг гул, крикнула мне моя спасительница. – Удачного дня!
Улыбнувшись ей на прощанье, я поспешил к лестнице. Спускаясь вниз, решил, что сегодня буду отвечать на звонки и голосовые сообщения. Ну, а вдруг?
Бредя по платформе в другой её конец, я передумал. Не нужно мне ничего и никого. Одна мадам пару лет назад заявила мне, что я – «неправильный и сломанный мужчина». Мол, слишком всё «не так» чувствую. И чувствую вообще. А потом демонстративно затолкала в уши наушники и включила в них музыку на полную громкость. Написанную мной, разумеется. Она не знала. Я редко кому открываюсь. Иначе всё – настоящее отношение как ветром сдувает.
Штампы. Всюду штампы. Ты должен, вот так нужно, обязан так, а не так, не возмущайся – это нытьё, мужчине не пристало… Тьфу. Я тряхнул головой. Нет уж, мне нельзя терять мою мелодию. Просто потому, что я так решил. И я не потеряю.
Вытянутый обтекаемый поезд остановился, приветливо открыв двери. Толпа нерадостно внесла меня внутрь, пригвоздив к противоположным дверям. Ту-тук… ту-тук… ту-тук… Тихое и отдалённое, но отбивающее ритм среди вихря кружащихся капель и шелестящей многоголосьем ветра листвы.
Увидел в отражении стекла в двери, что опять улыбаюсь. Не будь я тем, кем являюсь, точно нашли бы мне место в специальном хлеву для таких счастливцев, как я. Нет. Надо записать то, что звучало в голове. И Парлик расстроится, если я не приду. Андроид. Расстроится. И меня в этом не переубедить.
Продираться обратно к выходу пришлось с самым «продающим» выражением лица. Злым и недовольным. А ведь никто и не догадается, что это – наигранно. Актёров давно не осталось, театры закрылись из-за малой посещаемости, а кино создают нейросети. Вот никто и не знает про актёрскую игру. Всё, что видят, принимают за чистую монету. Такие наивные…
Продравшись к выходу, я выпал на нужную мне станцию. Повезло, однако. Случалось и проехать. Поезд отправился дальше, и я завис, рассматривая его перспективу, утекающую блестящей полосой в тоннель. Ту-тук…
До дома я практически бежал. Такой шедевр никак нельзя растерять! И не сметь думать, что его вновь «облагородят» в несметных нейронках! У меня будет свой вариант. Живой. А дальше – хоть трава не расти.
А ведь не растёт. Я споткнулся об это простое понимание, как будто на стену налетел. Дверь перед моим лицом открылась, и Парлик поинтересовался:
– Ярослав, мне включить все записывающие и создающие системы?
– Ты ж моя радость, – выдохнул я, забегая в свою квартиру и скидывая на ходу кеды и куртку. – Быстрее. Всю студию включай, вообще всё, что есть.
– Выполнено, – спустя полминуты сообщил мне мой механический друг и я ворвался в свою нескромную – что уж тут кривить душой – обитель творца, надевая огромные наушники. И…
Парлик беззвучно навис надо мной. Обычно он так не делает, особенно, когда я занят делом.
– Что? – раздражённо поинтересовался я, сдвинув одно «ухо» и настраивая необходимую мне аппаратуру.
– Ярослав, вам пришло уведомление от Верховного управляющего Оскамвы, – возвестил андроид.
– Хотя бы час, Парлик, умоляю, – взмолился я, – хоть конец света там у них. Подождут.
– Принято, – андроид сложил руки на груди и сел на стул возле моего рабочего стола. Он не следил за моими действиями и поэтому не раздражал.
Я управился быстрее, чем ожидал, но совсем забыл о сказанном моим верным помощником. Покачиваясь в раздумьях в своём широком мягком кресле, я чуть было из него не вывалился, когда Парлик возвестил:
– Будильник на час. Вы готовы выслушать уведомление, Ярослав?
– Да, что там у тебя, – пробурчал я, забираясь на кресло с ногами и упираясь локтями в колени. Не люблю, когда мне что-то велят. А тут как пить дать – повелят…
– Вам предписана настройка рояля, – начал было Парлик, но я не сдержался:
– В кустах?
– Нет, – не оценил он моей иронии, смотря равнодушным взглядом больших округлых глаз. Надо молчать, а то зависнет. Не повезло ему со мной, ой, не повезло… Да ну как тут промолчишь?
– Хорошо, а психов изолируют от меня? – опять не сдержался я.
– Каких? – мне показалось, что он вполне натурально жалостливо-непонимающе посмотрел на меня.
– Как каких? А у кого, по-твоему, в наше время может быть рояль?
– У богини, – ответил Парлик, – В Храме.
– О как, – обомлел я. – Это той девчонки, что в центре живёт?
– Богини. Избранной. Ярослав, ваши изречения не соответствуют моим данным, – мне показалось, что Парлик снова был готов отправить меня куда подальше и зависнуть.
– Да-да, не гунди, – фыркнул я. – Когда идти-то?
– Завтра к полудню, – ответил андроид. – В уведомлении сноска.
– Выдавай.
– Вам предписано не разговаривать с богиней. Только настроить рояль для её занятия.
– Ещё бы, – хмыкнул я, – они бы с радостью меня заткнули чем угодно, предварительно промыв рот. А я ведь за всю жизнь ни одного ругательного слова не сказал. Вслух.
– Всё когда-то бывает впервые, – неожиданно философски заключил Парлик.
– Что? – изумился я.
– Что? – передразнил он и отправился по своим делам.
Вот, нельзя мне общаться с богинями. Я даже на андроидов плохо влияю – они думать начинают. Философствовать. Ой, да и не больно-то и хотелось. Лишь бы счёт в банке не отключали, а так – хоть с кляпом во рту. Как будто мне есть дело до каких-то там богинь…
Глава 2
Сигизмунд
Растерев замерзающие руки, я сунул их в карманы и побрёл по улице в сторону дома. Надеюсь, что сегодня он цел и невредим. После тяжёлого рабочего дня на заводе не очень-то хочется увидеть, что ночевать уже негде. И такое бывало.
В странном мире живём. Вроде бы и цифровизация, и роботизация, и нейросетивизация, и ещё какие-то там «зации»… Машины и искусственный интеллект заменили людей почти во всём – что, кстати, удобно, если людской ресурс довольно беден и частенько сокращается. Почти. Ключевое слово. Не могут треклятые машинки думать и развиваться сами. Только если учить тому, что уже знает человек.
Оно и к лучшему. Иначе не было бы у меня работы. Без неё, как я буду выплачивать бесконечные кредиты? Все мы живём в долг, а как иначе? Яма долговая – похуже библейского ада, вот откуда уже и не вернёшься, достигнув дна.
Иначе… Сами люди во всём виноваты. Не смогли договорится, и вот… Мы, потомки, расхлёбываем последствия амбиций предков. Это же как нужно друг друга ненавидеть, чтобы ракеты создать, способные шар земной обогнуть? Ещё и планета наша теперь от этого больна – я в кино видел.
Раньше предполагали, что от массовой атаки ядерная зима наступит. Дудки. Амплитуда температур, может, и увеличилась – зимой стало холоднее, но и летом – жарче. А всё потому, что атмосфера пострадала. Дыры там какие-то… Опять же, в кино видел, хотя там не показывали – рассказывали только. Рассказать, конечно, и я могу, особенно после встреч в выходной с огненной водой.
Интуитивно покосился на небо. Свинцово-серое, как и большую часть года. Никаких дыр не видать. Да и дело ли до них, когда с неба может кое-что и опаснее прилететь.
А ещё вспышки бывают, такие, что всё – пишите письма. До войны, говорят, они были не так опасны, а сейчас… Вот я солнца почти не вижу, а оно есть, и вполне способно нас всех здесь поубивать. Как повезёт, каким боком наш шарик к нему повернётся, тот и будет отдуваться…
Про то, что с другой стороны нашей многострадальной планеты, в кино не говорят. Только слухи ходят. Мол, на другой стороне лучше. Там боги среди людей живут, города под защитным заслоном, тишь да благодать, никакой войны… Но это совсем далеко, за теми, кто нас каждодневно засыпает треклятыми баллистическими ракетами неимоверной дальности.
Вот ведь не уймутся же никак. Ресурсов не хватает, в большой войне пол мира полегло, если не больше, а им всё мало. Всё производят, направляют, обстреливают… чтобы что? Они же чуть полезнее в этом плане, чем фейерверк… Купол противовоздушной обороны почти всегда справляется со всеми атаками. И тут это «почти»…
Пару лет назад крышу моего дома пробило осколком. Да-да, именно осколком. В три метра величиной. Никто не пострадал, но осадочек, как говорится, остался. Угораздило же купить квартиру на верхнем этаже. Юн был, глуп и зелен. Не задумался, чего это она настолько дешевле остальных стоит.
А где-то, за горизонтом, об этом даже не задумываются… Я машинально поднял взгляд. Он уткнулся в однотонную серую стену, перетекающую в асфальт. Никакого горизонта не увидишь тут. Выхода нет, как у мухи в банке.
И тротуаров нет. Говорят, раньше были такие дорожки, чтобы люди могли не по проезжей части ходить. Но – исчезли, за ненадобностью – всё равно каждый миллиметр свободного пространства занят припаркованным транспортом всех мастей. Тротуары тоже им занимали, вот их и перестали отделять – бестолку. Ввели бы штрафы – проблема бы ушла, но как же… У тех, кто мог бы их ввести, транспорт есть, они о проблемах пешеходов даже не задумываются. Ибо, что? Не пешеходят.
Да ну вот опять… Я грязно выругался себе под нос и бесцеремонно запрыгнул на капот припаркованной машины, прошёлся по нему и спрыгнул у своего подъезда. Поделом. Хорошо хоть, дверь в подъезд вовнутрь открывается.
Свет в тёмном подъезде включается внизу. Тёмном – в любое время суток, потому что окон в нём нет. Лестничные марши – самое защищённое место в любом здании, вроде как, из какого-то специального бетона их делают. Это я не сведущ. Я – инженер другого направления. Занятно слышать, когда чего-то такого не знаешь, потому что профиль не твой, а на тебя смотрят и говорят: «Ты не знаешь?! Как?! Ты же – инженер!» Ну да, ну да. За компьютерами тоже инженеры сидят.
Ну вот, задумался и не успел. Свет погас по таймеру. Экономия. Придётся последний пролёт подниматься на ощупь. На каждом этаже есть включатель, но я-то между. Кстати, слышал забавный факт, что в стране богов не включатели, как у нас, а выключатели. Это, наверное, потому что каждый нормальный человек хочет выключить и не работать, а не наоборот.
Включил свет у двери, спасибо, что он тут есть. Ну вот, кто-то опять ковырялся в замке. Наивный. Я хмыкнул и зашёл в квартиру. Тащить из моей конуры было нечего. Бетонная однокомнатная коробка, в которой из ценного разве что холодильник, но кто его в здравом уме потащит? Видимо, обескураженный вор подумал также и ушёл ни с чем.
О, даже на старый чайник не покусился. Скинув ботинки, я поплёлся в угол, где располагалась кухня, и щёлкнул включателем. Работай, дружище, моему нутру нужен спасительный кипяток. Ещё восемь месяцев промозглой пакости на улице. Только ты меня и спасаешь.
На всякий случай я ещё раз огляделся, пока закипал чайник. Стол и единственный сиротливый стул около него, незастеленная железная кушетка, ворох чистой одежды в одном углу, грязной – в другом. Вроде ничего не изменилось. Мне как-то говорили, что моему обиталищу закостенелого бобыля не хватает женщины. Как же…
За более чем три десятка лет своей жизни, я кое-что понял, ребята. Женщины постоянно что-то хотят. Детей, семью, цветов, ухаживаний, времени… и так до бесконечности. А я вот ничего не хочу. По крайней мере, точно не здесь. Да и дело ли, своих потомков обрекать на жизнь в этом замшелом городишке? Я же не чудовище.
Такое часто в голове крутится, особенно, когда наливаю себе чай. Это потому, что думать себе позволяю. На работе-то не задумаешься, там другие задачи совсем.
Я посмотрел в закрытое железными ставнями единственное в квартире окно. Стекло в нём слегка завибрировало, и я выругался, ставя кружку с только что налитым чаем на столешницу. Словно в ответ на мои ругательства оголтело завыли сирены на улице.
Надев в прихожей специально для такого дела купленные боты без шнуровки, я выбежал на лестницу и помчался вниз. На зиму у меня на такой случай, спрятанные в специальной нише, хранились валенки, купленные за баснословные деньги у челноков. И ни разу не жалел. Иногда атаки затягиваются, и надо перебираться в центральное общественное бомбоубежище. Кто быстрее всех там оказывается, не отморозив ноги? Вот-вот. А говорят, нанотехнологии… Ну-ну.
Пока что атака только началась, так что с моими дражайшими соседями катимся по лестнице в защищённую комнату в подвале. Дражайшими настолько, что глаза б мои их не видели. Уверен, у них насчёт моей физиономии мнение аналогичное, но ничего не попишешь.
Забились в подвал. Сидим, ждём, локтями трёмся. Вжжжжиииууу… и ещё, и ещё… Бабах! Ура, значит одну сбили. Бабах! Вторая пошла, уже хорошо… Тишина. Сидим переглядываемся. Бабах!!! Ох, прямо над головой как будто. Лишь бы не в квартиру, вторую ипотеку я точно не потяну.
Сидим по стеночке, как выдрессированные обезьянки. Тишина. Выходить нельзя – сбить, может, всё сбили, но осколки бывают огромные, а пока они все на землю попадают… Ох, лишь бы не на крышу… Я понуро потёр переносицу. На кухне чай точно остынет. Печально. Придётся ещё один пакетик тратить, а он здесь не дешёвый. Бабах! Этот уже далеко где-то.
Придётся допивать холодный чай. И ни о чём не думать. А ведь там, за горизонтом, жизнь совсем другая. Может, врут. Но здесь уж лучше мечтой обмануться, чем безвылазно жить в дне сурка. Я вот всё живу, цепляюсь за свою нормальную, устроенную, комфортную жизнь.
Голос из транслятора разрешил нам возвращаться в свои халупы. Спасибо уж. Соседи, недовольно толкаясь, выползают наружу, а я сижу. Пусть рассосутся. Мне всё равно выше всех идти. Если, конечно, есть куда идти. И каждый день так.
Иногда я задумываюсь, что прилёт в мою хибарку был бы неплохим мотиватором к действиям. Поднял бы пятую точку и уехал отсюда на другой край света. Бы… Всегда это «бы» – самообман для внутреннего утешения. Если «это» случится – то «то» случится. Ага. Как же.
Опять дополз до своей норы, обрюзгший недовольный червяк. Ну вот, всё цело, даже стекло не вылетело. Буду сидеть дальше и ничего не менять. А то, поди, мечтаешь о лучшем, а там-то оно и хуже окажется. Я повалился на кушетку и завернулся в одеяло. Выхода нет оттуда, откуда сам не хочешь выходить…
Хильда
Сегодня я вновь проснулась за пять минут до будильника. Чудесно, когда организм привыкает к режиму. Вообще, любой режим – это чудесно, правильно, выверенно. Хаос порождает ещё больший хаос. Однажды общество дало слабину, подверглось хаосу – и последствия теперь можно лицезреть за моим окном. Если его открывать, конечно… А иногда – слышать.
Мой бывший кавалер, Герберт, часто рассказывал мне, мол, всё творящееся вокруг – заговоры и провокации, дабы держать нас всех в узде. Мол, перед лицом страха, опасности и общего врага мы будем более послушными и сплочёнными, так будет легче нами управлять. Чушь собачья. Недавно Герберт исчез. Может, сбежал к новой любовнице, но скорее – не с тем поделился своей паранойей. Надеюсь, его вылечат. При любом раскладе.
Взбодрившись чёрным кофе, я стала собираться на работу. Крашусь всегда по минимуму – так положено по уставу, в котором прописано всё до мелочей, вплоть до наличия украшений и возможной гаммы в макияже. В моём гардеробе всегда царит порядок – как и везде в моей жизни. Поэтому в голове и не возникает глупых мыслей, как у Герберта и подобных. Хаоса нет. Всё упорядоченно.
Со школьной скамьи люблю носить форму. Не приходится принаряжаться, каждый раз задумываться, что надеть. А выглядит как? Ммм, у её создателей точно есть вкус.
Поверх высоких чулок я натянула строгую чёрную юбку-«карандаш», последовательно застегнула каждую миниатюрную пуговицу на белоснежной рубашке. Поправила её накрахмаленный ворот, завязала чёрный галстук. Накинула на плечи длинный чёрный китель, застегнув его и подпоясавшись широким кожаным ремнём. Сунув ноги в высокие, по колено, ботинки, я в который раз засмотрелась на себя в зеркале. Умеют же делать что-то красивое, даже в такие нелёгкие времена.
Только вот причёска не соответствует. Я собрала свои пышные, пшеничного цвета, волосы в низкий пучок. Так-то лучше. Регламенты существуют, чтобы их исполнять. Как и все инструкции. Как принято говорить на службе – все они «написаны кровью». Раз кто-то умный решил, что мне по чину носить такую красоту, я-то уж точно ни за что противиться не стану.
Открыв дверь, я чуть было не совершила ужасную ошибку, но вовремя спохватилась и сняла с вешалки свою фуражку. Вот стыда-то было бы, забудь я её дома. Ругая себя, надела её и спустилась вниз по узкой лестнице. Хорошо, что в моём доме всего пара этажей – не люблю многоэтажки, не по статусу они мне.
Статус… Волшебное слово. Мне ещё с пелёнок внушали, что оно – самое важное, особенно в жизни женщины. Вот Герберт мне по статусу не подходил, и чего только нашла? А, былое. Неровен час, ещё и вместе с ним угодила бы куда попадать не стоит. Судьба миловала.
Усаживаясь в свою шикарную машину, идеально чистую и поблёскивающую алым боком на солнце, я задумалась вот о чём. Насколько на статус влияют грязные слухи? Особенно – правдивые? Я недовольно закусила губу, поворачивая ключ и заводя мотор.
Подружек у меня не осталось. Сразу после школы вектор сменился. Если там со мной пытались подружиться, чтобы побыть в тени моей популярности, то позже девушки в основном мне завидовали и не хотели меркнуть на моём фоне. Да и не очень-то нужны они мне… Разве что, вот за слухами следить. Так, я лишь раз слышала, как за спиной перешёптывались – мол, офицерскую форму носит, а сама – «штабная».
Ох, как меня тогда это задело! Я резко обернулась, а сплетниц и след простыл – бояться меня, разумеется. А в лицо такое говорить – и подавно. Но сплетен за спиной этот страх никак не отменяет. Внутри всё полыхало целую неделю. Да и сейчас я злобно оскалилась и вцепилась руками в руль так, что аж пальцы побелели.
Было бы не так обидно, будь это грязной ложью. Но, увы, сплетники были правы. Табельным оружием я владела так себе, ещё и никогда не использовала его в бою. Вот прям совсем никогда – стреляла только на стрельбищах, когда проходила подготовку. Да и подготовка эта, мягко скажем, была такой… Проплаченной. Как и то, какую должность я занимаю сейчас. Вот, признаю. Папенька денег не пожалел, да будет благословенна его память.
Штабная… Может, не стоит обижаться на такое клише? Откуда им-то знать? Кому – им? Да, чёрт побери, всем… Оттого и обидно. Бурча под нос проклятья, я натянула на руки чёрные кожаные перчатки и вышла из машины. Проходящие мимо рядовые отдали мне честь и вытянулись по стойке «смирно», немного гася пылающее внутри огнём задетое эго. А что? Приятно. Ничего не скажешь.
Коротко кивнув, я прошла мимо, направляясь ко входу монументального здания Министерства Защиты Населения. Армия и полиция давно слились воедино, выполняя примерно одинаковые задачи. Наземных операций не было уж больше века, хотя по телеканалам частенько вещают – вот-вот и будет.
Конечно, «вот-вот» не наступит ещё долго, а может быть, никогда. Я не шибко сильна в экономических вопросах, но что-то мне подсказывает, что ресурсов на всякие там корабли, подводные лодки и самолёты у Коалиции просто нет, и в ближайшее время точно не возникнет. Я могу ошибаться. Но, разумеется, никогда не признаю этого вслух. Ни перед кем.
Навстречу мне из дверей Министерства вышел Вахид. Смерив меня привычно злачным взглядом, он поймал меня под локоть и негромко произнёс:
– Хильда, свет моих очей, не подумала насчёт моего предложения?
«Не подумала и не собираюсь,» – очень хотела ляпнуть я, но – не положено. Это он про приглашение моей персоны в ресторан. Снизошёл, так сказать, а я всё выкручиваюсь, чтобы и не отказать, и не пойти. Ненавижу, когда рядом со мной кто-то выше по званию. Некомфортно. Вот и сейчас приходится наигранно улыбаться натянутой улыбкой.
