Эмили стояла, опешив, не с силах вымолвить ни слова. Конечно, после того, как Ламерти признался ей в любви, девушку трудно было удивить, однако предложение руки и сердца привело ее в совершенное замешательство.

– Вы молчите? – Арман оставался коленопреклоненным и не выпускал ее рук из своих. – Значит ли это, что я могу надеяться? – поза и тон Ламерти былы исполнены торжественности, однако, по насмешливому блеску в глазах и слегка приподнятым уголкам рта можно было догадаться, что все происходящее для него – лишь игра и способ позабавиться.

Это привело девушку в чувство.

– Помнится, вы обещали никогда не жениться на мне.

– Неправда, – молодой человек наконец встал. – Я, напротив, утверждал, что вы обладаете некоторыми качествами, которые я бы хотел видеть в своей избраннице.

– Да, но при этом, вы заявили, что я также обладаю качествами совершенно неуместными для той, кто претендует на высокое звание мадам де Ламерти, – Эмильенна явно издевалась. – Разве эти черты больше мне не присущи? Было бы обидно, перестань вы считать меня умной, независимой и дерзкой.

– Пожалуй, со времени нашего знакомства я изменил свое мнение, и теперь нахожу вас привлекательной во всех проявлениях. И потом, это было до того, как я понял, что люблю вас. Так вы выйдете за меня?

– Нет! – девушка скрестила руки на груди и приготовилась к словесной битве.

– Позвольте спросить почему? – теперь вместо насмешки в голубых глазах Армана промелькнул знакомый дьявольский огонек.

– Потому что я не намерена выходить замуж ради спасения репутации.

– А как же многократно упоминаемая благодарность? – Ламерти сделал шаг вперед, Эмильенна невольно отступила. – Самое время доказать ее на деле.

– Из благодарности я также не выйду замуж! – отрезала Эмили. – Только по любви!

– Ну так выходите по любви! Я же люблю вас!

– Любовь должна быть взаимной, – девушка хоть и опасалась очередного приступа гнева со стороны Ламерти, твердо стояла на своем.

– Тогда сделайте над собой усилие и попробуйте полюбить меня, – Арман злился и не скрывал этого.

– Я не выйду за вас!

– Выйдете!

– Вы не можете меня заставить! Для брака нужно добровольное согласие. А его вы не получите!

– Получу! – Ламерти схватил девушку за плечи. – Или вы становитесь моей женой и я отвожу вас в Англию, или завтра же, на рассвете, мы расстаемся и каждый идет своим путем. Выбирайтесь тогда, как знаете, без моей защиты, и моих денег.

– Вы вот так бросите меня?! – Эмили была не столько напугана угрозой, сколько поражена тем, что он сможет поступить по отношению к ней подобным образом. Каким бы ни был Арман де Ламерти, девушка слишком привыкла к тому, что он ее постоянно спасает, защищает, заботится о ней. – И ради этого стоило похищать меня из монастыря? – с горечью вопросила она.

– Я забрал вас оттуда потому, что люблю и хочу видеть своей женой. Кстати, если желаете, можете вернуться в столь любезный вашему сердцу монастырь, а то, если честно, меня уже изрядно утомили упреки по поводу того, что я лишил вас счастья быть монашкой.

– Значит, с завтрашнего дня я свободна? – Эмильенна чувствовала себя преданной и смертельно оскорбленной. Она пристально смотрела Арману в глаза, и взгляд ее был не менее злым, чем у него самого.

– Если вы понимаете под свободой возможность быстро и глупо умереть, то да.

– Ладно, – голос девушки слегка дрожал, и она всеми силами старалась сдержать подступающие слезы. – Тогда нам стоит попрощаться, и спасибо вам за все, что вы сделали для меня ранее. Я хотела бы…

– К чертям ваши вечные благодарности! Они мне надоели до смерти! И мне плевать на то, чего бы вы хотели! Пожалуй, не стоит дожидаться утра, – Ламерти, не глядя на девушку, поднял с пола сумку и нацепил шпагу. Подойдя к двери, он все же обернулся. – Не передумали?

– Нет! – Эмильенна понимала, что загнана в ловушку, что отпустить его сейчас – чистое безумие, но гордость не позволяла ей поступить иначе.

– Тогда, прощайте! – Ламерти вышел, громко хлопнув дверью напоследок.

Оставшись одна, девушка словно окаменела. Она так и сидела, без движения, закрыв лицо руками. Какое-то время, Эмильенна не могла поверить, что все серьезно, и, вопреки здравому смыслу, надеялась, что дверь сейчас откроется и Арман войдет в комнату, с порога продолжая прерванный спор. Пусть он злится, кричит, что-то доказывает, но главное, он снова будет рядом. Однако время шло, старые часы на стене отсчитывали секунды с безжалостной монотонностью, а все оставалось, как есть.

Осознав, что надеяться больше не на что, Эмильенна впала в отчаяние. На смену оцепенению пришли слезы. Поначалу в рыданиях изливалась злость и обида на Ламерти и жалость к себе. Но постепенно, сквозь пелену обиды, стало проступать понимание, что и она была не права. Арману с его самолюбием и привычкой всегда получать желаемое, крайне сложно было принять любой отказ. А она не просто отказала ему, а позволила себе откровенно издеваться. Будь она умнее и тактичнее, возможно, удалось бы убедить его или хотя бы просто отложить окончательное решение вопроса до прибытия в Англию, а там бы она уже не была столь беззащитна. Но нет, надо было показать Ламерти, что время его власти над ней закончилось. Таким образом она отплатила за все те моменты, когда он принимал решения, а от нее ничего не зависело. Но свершившаяся месть вместо торжества принесла ей отчаяние. Арман и в этой ситуации умудрился оставить за собой последнее слово.

Так Эмильенна плакала до самого утра, то упрекая себя, то проклиная Ламерти. Когда взошло солнце, она чувствовала себя совершенно обессиленной. Девушке казалось, что жизнь закончена, и любые попытки что-то предпринять бессмысленны и обречены на неудачу. Возможно, она бы так и сидела, пребывая в полузабытьи, в этой грязной комнате, если бы через пару часов после рассвета в двери не постучалась хозяйка заведения и недовольным тоном не поинтересовалась собираются ли господа уезжать или желают заплатить еще за день постоя, потому как бесплатно их содержать она не намерена. Эмили открыла дверь и сказала, что уходит. Хозяйка была весьма удивлена тем, что заезжали постояльцы вдвоем, а теперь мужчина куда-то делся. Хорошо, хоть заплатил вперед. Странные они какие-то. Одеты вроде просто, а лица и руки холеные, да и сморят на всех так, словно на грязь под ногами. Должно быть из этих, «бывших». Да ей-то что за дело, лишь бы платили.

Эмильенна сполоснула заплаканное лицо водой, поправила волосы и поспешила покинуть постоялый двор.

Глава тридцать девятая.

Оказавшись на улице, девушка осознала, что понятия не имеет, куда идти. Впрочем, путей у нее было всего два: вперед – в Кале, или назад – в обитель Святой Фелиции. Добраться до Кале без денег, оружия, защиты, находясь в розыске и не зная дороги, представлялось совершенно нереальным, а потому Эмили решила избрать монастырь. В конце концов, они ехали оттуда всего около суток, значит пешком она сможет добраться обратно за несколько дней. Да и дорогу до Монтрерского аббатства отсюда проще найти, чем до далекого портового города.

Приняв решение, девушка пошла в направлении обратном тому, каким они прибыли сюда. Эмильенна шла по довольно широкой проселочной дороге, с одной стороны был лесок, с другой тянулись луга, частично скошенные. Девушка проплакала всю ночь и ничего не ела со вчерашнего дня, а потому еле держалась на ногах, но продолжала бездумно идти вперед. От ощущения полной беззащитности и одиночества, слезы снова навернулись на глаза, и Эмили даже не трудилась утирать их. Иногда на дороге попадались люди, по большей части, крестьяне. Они хоть и оборачивалась на одиноко бредущую девицу в городском наряде, с заплаканным лицом, но никаких попыток заговорить или тем более, остановить ее не предпринимали.

Через какое-то время, Эмильенна, несколько раз споткнувшись, и с трудом удержавшись на ногах, поняла, что просто не может идти дальше. Она свернула в лесок, упала на траву под раскидистым вязом, благо день выдался солнечным и земля была теплой. Не прошло и нескольких минут, как девушка погрузилась в сон, больше похожий на забытье. Проснулась она оттого, что все тело затекло – руки, ноги, спина и шея ныли от долгого лежания на твердой земле в неудобной позе. Однако в целом, после сна, Эмили почувствовала себя лучше. Мысли стали более ясными, в душе затеплилась надежда, что она все-таки сможет добраться до монастыря и забыть об этом приключении, как о страшном сне.

Примерно через час девушка дошла до деревни, которую они с Арманом объехали в прошлый раз. На сей раз Эмильенна решила не обходить деревню стороной, а, напротив, направилась туда, тем более уже вечерело. План Эмили заключался в том, чтобы найти кого-нибудь, кто ее приютит и накормит. На гостиницу или даже постоялый двор рассчитывать не приходилось, но стоило попробовать договориться с кем-нибудь из крестьян. Полное отсутствие денег, конечно, не облегчало Эмильенне задачу. Из вещей, которые были на ней, лишь одна могла послужить предметом расплаты – небольшой серебряный гребень с бирюзой. Для городской мещаночки, чей образ примерила на себя Эмили, это была лишь изящная безделушка, но для крестьянина подобная вещица может послужить предметом роскоши, а потому можно надеться променять ее на ночлег и еду. Кроме того, хорошо бы в стоимость гребня включить немного еды, которую можно будет взять с собой в дорогу. Если подготовится таким образом, да еще расспросить точную дорогу до монастыря, то надежда добраться туда превращается из совершенно эфемерной в более-менее реальную. Правда, следующие дни придется ночевать под открытым небом, поскольку кроме серебряной побрякушки девушке нечего было предложить в обмен за ночлег и еду. Но все это можно пережить, лишь бы попасть обратно под уютный кров Святой Фелиции и ласковое покровительство матери Люции.

Распланировав подобным образом свое ближайшее будущее, Эмильенна стала приглядываться к людям в деревне, выбирая того, кто больше достоин доверия. Естественно, обращаться Эмили решила только к женщинам, а больше всего женщин толпилось у общественного колодца. Они здесь не только набирали воду, но и делились с товарками последними новостями и сплетнями.

В конце концов, Эмильенна решилась подойти к полноватой и добродушной на вид женщине.

– Добрый день, сударыня. Могу ли я за плату переночевать в вашем доме? – девушка не знала как лучше построить фразу.

– Чего?! – крестьянка опешила. – За какую такую плату?

Эмили тут же выдернула из прически гребень и протянула женщине.

– Ты меня за дуру держишь, милочка? – крестьянка уперла руки в пышные бока. – Предложишь мне безделицу, а сама мой дом обокрасть, поди, собралась…

– Ты смотри, Мадлон, как бы она заодно и мужа твоего не украла, – хохотнула другая деревенская тетка.

– Иди, иди отсюда, бродяжка! Переночевать она просится, а сама вырядилась-то как! Сразу видно, воровка! – Мадлон, оскорбленная намеком на неверность мужа, принялась травить девушку с удвоенной силой. – И побрякушку ты свою украла! Только меня не проведешь! Не на такую напала!

Гневная тирада Мадлон нашла горячую поддержку у прочих сельских матрон, возмущенных слишком хорошим платьем незнакомки и еще больше ее красивым личиком.

Не желая слушать гадкую трескотню деревенских теток, Эмильенна поспешила прочь от колодца. Но не успела она пройти и десятка шагов как ее остановила какая-то чернявая женщина в яркой, но грязноватой одежде.

– Послушай, милая, здесь ты приюта не найдешь, – голос незнакомки был добродушным, но в лице Эмили почудилось что-то неприятное. – Не сочти за обиду, но больно уж ты хороша. Кто ж захочет такую кралю в дом к себе пустить, хоть на одну ночь? Мужьям-то глаза не выколешь…

– И вы туда же! – вскинулась Эмильенна. – Идите домой, любезная, и охраняйте своих мужей!

– У меня-то как раз мужа нет, – крестьянка лукаво посмотрела на Эмили. – А потому я могла бы и пустить тебя на ночку. Только сначала покажи ту красивенькую штучку.

Прием, оказанный девушке в деревне, охладил ее доверие к ближним, и потому она не отдала гребень собеседнице, а лишь показала вблизи, не выпуская из рук. Крестьянка усмехнулась, оценив подобную предусмотрительность, и разглядев вещицу, кивнула.

– Что ж, – решила она. – Я-то сама стара носить такие безделушки, но продать можно. Я пущу тебя, миленькая.

– Еще мне нужна еда, – Эмильенна не чувствовала голода, но понимала, что если она хочет дойти до монастыря, есть необходимо.

– Само собой, ласточка, – кивнула женщина. – Ну пошли, покажу, где я живу.

Дом сердобольной крестьянки оказался недалеко. Он был похож на ее наряд. Вроде как дороже и красивее, чем у других, но в то же время, старее и грязнее. Впрочем, теперь Эмили было уже трудно удивить или шокировать неопрятностью или бедностью жилья. В конце концов, она провела месяц в тюрьме. Хотя и не решилась бы с уверенностью утверждать, где хуже – там или в дешевых деревенских гостиницах.

Женщина, представившаяся, несмотря на отсутствие мужа, как мадам Кассель, предложила девушке еды – рыбную похлебку, кусок окорока и порядком зачерствевшие пирожки с яблоками. Эмильенна только при виде этого более чем скромного угощения, поняла, насколько она проголодалась. Девушка прямо набросилась на еду, не задумываясь о впечатлении, которое производит на хозяйку.

Покончив с трапезой, Эмили спросила мадам Кассель не укажет ли та ей дорогу к монастырю Святой Фелиции. Крестьянка ответила как-то неопределенно. Вскорости хозяйка объявила, что ей нужно отойти, а гостье предложила отдохнуть, ежели возникнет такое желание. В качестве постели была предложена лавка, забросанная какими-то протертыми и сальными покрывалами. Эмильенна не настолько хотела спать, чтобы прельстится подобным ложем, поэтому, оставшись одна, по-прежнему сидела за столом. Девушке было тоскливо, одиноко и скучно. Чтобы хоть как-то развеяться, она стала воображать, как примут ее в обители, что скажет мать Луция, сестра Агата, как сестра Беата встретит ее у монастырских ворот.

За этими мыслями девушка не заметила, что за окнами сгустились осенние сумерки, а в доме стало темно. Хозяйка все не возвращалась, где свечи Эмили понятия не имела, а даже если бы знала, не решилась бы взять без разрешения. Наконец у порога раздались шаги, слишком тяжелые для такой худощавой женщины, и дверь отворилась. В полумраке девушка не сразу поняла, что на пороге стоит вовсе не хозяйка, а мужчина. Нежданный гость шагнул в дом, распространяя запах спиртного и немытого тела. Он был крупным, с огромными ручищами и грубыми чертами лица.

– Надо же! – незнакомец осклабился, увидев молоденькую девушку. – А где ж мамаша Кассель? Ты, крошка, поди, из ее племянниц?

– Да, – Эмили решила отвечать предельно неопределенно. Возможно, лучше если этот мужлан примет ее за хозяйкину родственницу, но прямо заявлять об этом она не станет. Ее «да» могло относится к чему угодно. – Мадам Кассель нет дома. Я могу ей передать, что вы заходили.

– Да, я и сам ее тут подождать могу, – мужчина прошел в дом, не снимая башмаков и плюхнулся на лавку. – Тем более в такой-то компании. Как тебя звать, пташка? Раньше у мамаши Кассель таких красоток не бывало.

Эмили жутко испугалась, меньше всего ей хотелось остаться один на один с этим ужасным человеком, да еще и в полутемной комнате. Девушка мучительно размышляла, что ответить на его вопрос и стоит ли вообще отвечать, как на ее счастье за дверью снова раздались шаги, и на этот раз вошла хозяйка.

– Матье, – сразу признала она гостя. – Ты что-то рановато сегодня.

– А по мне, так как раз вовремя зашел, – мужлан снова осклабился, кивая в сторону Эмильенны, которая сидела ни жива ни мертва.

– Пойдем-ка, выйдем, потолковать нужно, – деловым тоном велела мамаша Кассель. Матье встал и пошел за ней.

После этого они довольно долго обсуждали что-то на пороге, разговаривая, впрочем, слишком тихо, чтобы Эмильенна могла что-то разобрать, кроме отдельных слов. Судя по интонациям, мужчина и женщина спорили, и никак не могли сговориться. Где-то через четверть часа, дверь наконец открылась и хозяйка вошла, к огромной досаде Эмили, в сопровождении давешнего посетителя.

– Ну вот, миленькая, – слащаво начала она, обращаясь к девушке. – Ты не поверишь, как чудно все уладилось! Ты ведь собиралась в монастырь Святой Фелиции? Видно, твоя святая о тебе позаботиться решила. Это Матье, он как раз в ту сторону едет по делам. Он тебя до самых ворот монастыря довезет и монашкам сдаст с рук на руки, в полной сохранности. Только тебе, ласточка, прямо сейчас в путь собираться надо, Матье всегда в ночь выезжает – дорога быстрее.

– Благодарю вас обоих, – голос Эмили прерывался от испуга, и она с трудом подбирала слова, чтобы не обидеть отказом хозяйку и не разозлить Матье. О том чтобы согласится не могло быть и речи. – Но я предпочту добираться сама, и днем. Я слишком устала, чтобы путешествовать на ночь глядя.

– А это ничего, миленькая, – ворковала мамаша Кассель, подходя к девушке. – Бояться тебе нечего. Матье, он вон какой сильный. С ним что днем, что ночью дорога безопасна. А что устала, тоже не беда. Вы ж не пешком пойдете, он тебя на своей повозке довезет, и поспать даже можешь дорогой.

После этих слов женщина довольно бесцеремонно вцепилась Эмили в локоть и подняв со стула, практически потащила к Матье, который все это время стоял молча, но довольно ухмыляясь.

– Я никуда не пойду! – девушка наконец вырвалась из цепких пальцев мамаши Кассель. – Либо я остаюсь у вас до утра, либо вы не получите плату, о которой мы условились.

Угроза удержать у себя гребень была последним козырем Эмили, однако, хозяйка довольно легко смирилась с упущенной выгодой.

– А, и ладно, голубка, – она беззаботно махнула рукой. – Не хочешь, так не отдавай. Считай, что я тебе по доброте душевной помогла. Ну, прощай, миленькая…

Глава сороковая.

Матье грубо подхватил девушку под руку и буквально выволок из дома. Эмили упиралась как могла, но тот, казалось, даже не замечал ее попыток вырваться. Он просто тащил ее вперед, не обращая ни малейшего внимания на сопротивление. На улицах и так было мало народу, но те немногочисленные прохожие, что им попадались, либо пялились на странную парочку во все глаза, не предпринимая, однако, никаких попыток вмешаться, либо, наоборот, делали вид, что ничего странного не замечают. Тем временем, Матье утащил девушку подальше от обитаемых улиц, и остановился у полуразрушенных общественных амбаров.

– Ну что, краля, в монастырь собралась? – грубо хохотнул он.

– Вам-то какое дело? – огрызнулась в ответ Эмили. – Все равно вы меня туда везти не собираетесь.

– Может, и отвезу… потом, – было очевидно, что мужчина, уверенный в своей силе и беспомощности жертвы, играет с ней, как кошка с мышью. – Ты мне лучше скажи, красотка, зачем тебе в монастырь-то? Там монашки грехи замаливают, а у тебя, поди, и грехов-то нету. Или есть? – Матье хитро прищурился.

– Вы что отец-исповедник? – Эмильенна всегда наглела, когда ощущала, что терять в любом случае нечего. А данная ситуация представлялась ей как раз такой.

– Не, я по другой части, – мужлан осклабился. – А ты не похожа, на грешницу-то. Так что прежде, чем тебе в монашки подаваться, согрешить надо. А почему бы и не со мной? – и без того сальный взгляд крестьянина стал совсем уж откровенным и плотоядным.

−

С вашим участием я бы согласилась только на один грех…

– Это на какой же? – Матье выглядел чрезвычайно заинтересованным.

– На убийство!

Девушка мысленно уже простилась с жизнью и решила использовать призрачный шанс, чтобы сохранить хотя бы честь. Если хорошенько разозлить мерзавца, возможно, он не рассчитает своих сил и убьет ее до того, как обесчестит. Увы, планы мужчины насчет нее были более чем очевидны.

– Ах ты, нахальная стерва! – Матье грубо схватил девушку за волосы одной ручищей, а другой захватил обе ее руки, и прижал к стене. – Ну сейчас ты меня узнаешь!

Эмильенна зажмурилась. Из всех чувств почему-то осталось только ощущение жгучей саднящей боли в ладонях, где кожа содралась о шершавую поверхность стены. Раздался какой-то странный булькающий звук, но Эмили не сочла это веской причиной открыть глаза. И только почувствовав внезапно ослабевшую хватку своего мучителя, она решилась вновь взглянуть на мир. Одновременно с этим, раздался шум падающего тела. Эмильенна увидела, что Матье грузно оседает на землю, а за его спиной стоит человек. Для того чтобы понять, кто это, девушке понадобилось меньше секунды.

– Арман! – Эмили, не помня себя, перескочила через тушу Матье, и бросилась на грудь Ламерти. Может быть, позже она и захочет его убить за все, что испытала сегодня, но сейчас он спас ей больше, чем жизнь.

Молодой человек сначала крепко обнял ее, затем слегка отстранив от себя, взял лицо девушки в ладони и внимательно посмотрел на нее. Удостоверившись, что Эмили не ранена, не планирует рухнуть в обморок или немедленно сойти с ума, Арман немного успокоился и выпустил ее из своих объятий.

– Советую отойти подальше, если не планируете в ближайшее время приобретать новое платье, туфли и чулки, – голос Ламерти звучал чересчур спокойно с учетом обстановки.

– Вы о чем? – Эмильенна сейчас и более осмысленную фразу поняла бы с трудом.

Арман молча кивнул, указывая подбородком вниз. Девушка опустила глаза, и только тут увидела густую темную лужу практически у самых своих ног. Нетрудно было догадаться, что это кровь. Ламерти, меж тем, наклонился, и, упершись сапогом в спину Матье, вынул свою шпагу. Сие действие сопровождалось мерзким чавкающим звуком.

– Он мертв? – Эмили сглотнула.

– Я очень на это рассчитываю, – Арман спокойно и деловито обтер оружие об одежду жертвы.

Эмильенна словно остолбенела, она не двигалась с места, хотя кровь убитого уже замочила ей подол.

– Так, – протянул Ламерти. – Нам надо бы, не мешкая, убираться отсюда, но вы в таком состоянии явно далеко не уйдете.

Эмили никак не отреагировала на его слова, продолжая тупо смотреть на тело.

– Иди-ка сюда, малютка, – Арман склонился к девушке, подхватывая ее на руки. – И давай побыстрее исчезнем.

Конь поджидал их не так уж далеко от места действия, и Ламерти сразу же пустил его в галоп.

После того, как они отъехали достаточно далеко от злополучной деревни, Арман наконец нарушил молчание.

– Эмильенна? – он склонил голову к девушке. – Как ты?

– Превосходно, – Эмили ответила бесцветным голосом, не оборачиваясь к спутнику. – Почему мы так спешим? Боитесь, что селяне соберутся отомстить за убитого сородича?

– Не говорите глупостей! – отрезал Ламерти. – Я отнюдь не стыжусь того, что убил тупое омерзительное животное, особенно после того, что этот ублюдок сделал. И совершенно не боюсь мести его, как вы выразились, сородичей. Просто сейчас не совсем то время, когда нам стоит привлекать к себе излишнее внимание. Хотя, пожалуй, мы преодолели уже изрядное расстояние и можем остановиться. Вам нужно отдохнуть.

– Не стоит менять из-за меня свои планы, – голос Эмильенны по-прежнему звучал ровно и бесстрастно. – Впрочем, как вам будет угодно.

Арман свернув с дороги, немного углубился в лес. Там он спешился и, сняв девушку с лошади, бережно усадил ее на землю. Затянувшееся молчание спутницы и ее нарочитое равнодушие ко всему тревожили Ламерти. Ему не хотелось обсуждать произошедшее, но он понимал, что разговора не избежать.

– Эмильенна, – начал он. – Мне жаль, что вам пришлось пережить все это, но я не видел иного способа доказать, что вы нуждаетесь во мне.

– Что ж, – Эмили кивнула, не глядя на собеседника. – Вы оказались правы. Без вас я совершенно беспомощна и беззащитна. Сегодняшний день вполне это доказал. Вы довольны?

– Нет, черт побери! – Арман порывисто вскочил и пересел таким образом, чтобы видеть глаза девушки, но та упорно избегала его взгляда. Тогда он взял ее ладони в свои. Эмильенна слегка поморщилась от боли, но рук не отняла. Однако молодой человек не обольщался ее внезапной покорностью, ибо понимал, что причиной тому лишь глубокая апатия к происходящему. – Эмили, прости меня! Я не хотел, чтобы тебе причинили боль!

– Нет, это вы меня простите, – она наконец на него взглянула, но взгляд был таким же безжизненным, как и голос. – Из-за моей строптивости и самонадеянности вам пришлось убить человека.

– Он не был человеком – тупая грязная скотина! Без него мир станет только лучше, – судя по тону совершенное убийство явно не тяготило совесть Армана. – И не надо делать вид, будто вы сожалеете о его смерти. Я слышал ваши слова об убийстве. Неужели вы предпочли бы чтобы этот ублюдок жил и дальше?

– Пожалуй, нет, – признала девушка. – Такие, как он не должны жить.

– Я жалею лишь о том, что убил его слишком быстро и только один раз!

– Избегайте излишней кровожадности, – Эмили снова отвернулась. – Вам есть за что благодарить это тупое грязное животное.

– За что?! – изумился молодой человек.

– Покойный Матье научил меня покорности…

– Вы отнюдь не казались покорной, – Ламерти вспомнил виденную сцену и его передернуло от гнева и отвращения.

– Покорности не ему, а вам, – уточнила девушка. – Благодаря вмешательству этого мерзкого грязного отребья, я в полной мере осознала, насколько зависима от вас. Я признаю, что не могу обойтись без вас и дня. Вы победили, а я проиграла.

– Победил? – переспросил Арман.

– Раз я не в силах самостоятельно защитить свою жизнь и честь, а вы согласны оказывать мне покровительство лишь на определенных условиях, я вынуждена их принять. Я стану вашей женой.

– Вот и славно, – в голосе Ламерти, однако, не слышалось ни радости, ни торжества.

– Это еще не все, – Эмильенна внезапно вскинула голову. – У меня тоже есть одно условие.

– Какое?

– Мы обвенчаемся не раньше, чем вы доставите меня в Англию. Вы выполняете свою часть сделки, я – свою.

– Что ж, – кивнул молодой человек. – Это справедливо. Я принимаю ваше условие. А теперь дайте-ка мне свои руки, я посмотрю, что тут можно сделать.

– Ничего тут нельзя сделать, – наконец-то в голосе девушки начали прорезаться эмоции. – Разве что окажется, что вы тайно изучали врачебное искусство и возите в седельной сумке разные снадобья. Или вам просто угодно оценить, насколько дорого мне обошелся преподанный вами урок?

– Я же сказал, что не хотел этого!

– Не хотели! – горечь и обида прорвались сквозь напускное равнодушие. – А мне казалось, что вас это все позабавило. Вы ведь, как я поняла, смотрели пьесу с самого начала? Любовались тем, как я плакала, спала на земле в лесу, как меня травили деревенские мегеры, как увела к себе местная сводня… ведь именно этим ремеслом, судя по всему, занималась достопочтенная мадам Кассель. Возможно, вы даже были свидетелем их беседы с Матье, которую я не имела чести слышать. Что он ей пообещал за меня?

– Неважно, – буркнул Арман.

– Действительно, неважно, – согласилась девушка. – Но думаю, что не так уж мало, раз она спокойно рассталась с серебряным гребнем. Или он обещал принести ей украшение позже, сняв с моего мертвого тела?

– Перестаньте, Эмильенна! – вскричал Ламерти с неподдельной болью в голосе. – Хватит меня мучить! Поверьте, то, чему я стал свидетелем, не доставляло мне ни малейшего удовольствия!

– Однако вы предпочли досмотреть до конца и дождаться драматической развязки! – гнев девушки словно прорвал невидимую плотину. – Еще бы, ведь вмешайся вы чуть раньше, я бы не прочувствовала в полной мере своей беззащитности и ничтожества.

– Довольно! – Арман сделал жест, призывающий Эмили замолчать. – Я все понял. Я не должен был вас оставлять. Я поступил как последний мерзавец. Да я и есть мерзавец. Мы оба всегда это знали. Вы сможете меня когда-нибудь простить?

– Вы спасли меня, – Эмильенна снова заговорила спокойным и тусклым голосом. – А потому больше ничего мне не должны. Мы в расчете.

– Это не похоже на прощение, – возразил Арман.

– Послушайте, – Эмили вздохнула. – Давайте закончим этот разговор, я слишком устала. Сегодня был ужасный день. Возможно, самый ужасный за всю мою жизнь. Ему удалось затмить даже день нашего с вами знакомства, – она не преминула напомнить Ламерти о том, что однажды он вел себя так же, как убитый им сегодня Матье. – Я хочу одного – закрыть глаза и хоть на несколько часов забыть о пережитом кошмаре. Вы позволите мне это?

– Конечно, – Ламерти полез в седельную сумку и достал два плаща. Один он расстелил на земле, другой положил рядом, чтобы девушка могла укрыться. – Спи, любовь моя.

Эмильенна не заставила просить себя дважды, и тут же улеглась на землю, завернувшись в предложенный плащ. Арману очень хотелось обнять ее, но он понимал, что сейчас для этого явно не лучший момент. А потому ограничился тем, что, набрав поблизости веток, развел костер, чтобы девушка не мерзла.