Секс-ловушка по соседству

Глава 3. Лена

Я надеялась, что он не будет упоминать тот позорный эпизод, после которого сестра с Давидом меня отчитали так, как никогда до этого. Я ощутила себя мелкой, гадкой, надоедливой мошкой.

И сейчас началось то же самое.

Я еще ничего не сделала, а он уже меня обвиняет. Уже ставит себя выше меня. И мне хочется плакать, почти рыдать, а еще лучше ударить его за то, что он вообще существует на свете и мешает мне жить дальше.

Жить так, как я хочу, без чувств к нему. Я избавилась от них. Осталось только утвердиться.

И сейчас, чтобы убедить себя и его, нужно сохранять абсолютно безэмоциональное выражение лица. Школа актерского мастерства, в которой я училась два года, мне в этом поможет.

– Хорошо.

– Хорошо? – а он чего ждал? Истерики? Колкостей? А может, и остроумия?

– Хорошо. Я не буду врываться в вашу спальню посреди ночи.

– Вот и договорились.

Я уже хочу зайти в свою комнату, принять душ и отключиться. Ноги после тренировки гудят ужасно, но его ладонь снова меня тормозит, взяв за плечо и коснувшись кожи руки́. И дико надеюсь, что он не заметил дрожи, что подняла на ней волоски.

– Лена.

– Ну что?! Мы так и будем стоять на пороге? Я устала. Хочу есть и спать.

– Я просто хочу убедиться, что не обидел тебя. Порой мы думаем, что чувства…

– Все, Кирилл Сергеевич, достаточно. Никаких чувств, о которых вы так смело рассуждаете, не осталось.

– Может, ты прекратишь выкать? – злится? Надо же. А я всегда была уверена, что он вообще не умеет проявлять эмоции. Иногда мне казалось, что я все детство восхищалась манекеном, влюбилась в робота, который улыбался так редко, что я забыла, как выглядят его зубы. А теперь он злится. Что-то новое.

– Не прекращу. Вы меня старше, умнее, опытнее, как же я могу вам тыкать? Да, у меня было к вам влечение, да, я по неосторожности его проявила, но это в прошлом. И вам не стоит опасаться, что я снова вторгнусь в ваше личное пространство, как сейчас вы вторгаетесь в мое.

Его рука резко сжимается в кулак, отпуская мое плечо, но навсегда оставляя печать, как осталась на груди, когда он ее коснулся.

– Ну раз так, тогда волноваться нам не о чем.

– Не о чем, – киваю я и вхожу, наконец, в квартиру, где мне тут же на руки прыгает Йорик. Я цепляю его поводком и хочу выйти, но проход загораживает Кирилл. И еще так близко встал, что я вижу очертания мышцы под его рубашкой. Шагаю назад, чтобы не ощущать запаха, который, кажется, в меня въелся.

– Ты куда?

– Гулять! – и тут я замечаю другой запах. Легкий отголосок, но, похоже, Йорик дел натворил.

– Там уже темно.

– А мне не десять лет. Отойдите с дороги.

– Не десять, но лучше ты вымоешь пол, на который твоя псина нассала, а я с ней, так и быть, пройдусь.

– Вы? – сложно представить, как этот педант с иголочки будет ходить и убирать за Йориком.

– Не беси, – забирает он поводок, снова меня коснувшись и коротко взглянув мне в глаза.

– Кирилл Сергеевич. Только не забудьте убрать какашульки. Пакетики в рулетке.

Он на мгновение сжимается весь, но не оборачивается, а только сильно хлопает дверью.

Стоило ему выйти, я выдохнула. Обняла себя руками и прикрыла глаза. Два года. Два года я его не видела, не слышала его бархатный голос, не смотрела в голубые, как два озера, глаза. Два года выдирала из себя чувство, которое он откинул, как ненужный мусор. И сейчас лишь подтверждает то, что сказал мне, глядя в глаза: я ему не нужна. И не стану нужна никогда.

Вот теперь и думай, а может, я зря затеяла эту проверку для себя. Может, стоило оставаться на расстоянии. Но Давид потребовал, чтобы я хотя бы на неделю осталась здесь с Кириллом, а спорить с Давидом я не привыкла. Он помог мне в детстве, оплатив многомиллионную операцию. Стал мужем моей сестры и по сути моим отцом. Самым лучшим, какой только может быть. Его подвести я не имею права.

Да и правда, новый город, пусть и намного меньше, чем Москва, несколько пугает. Ну ничего, семь дней пройдут быстро, и я спокойно заживу своей жизнью. А со временем даже и не вспомню о своей глупой юной влюбленности.

Иду вытирать дела Йорика и на мгновение торможу в комнате, где на кровати были еще смятые простыни. Не сложно догадаться, чем занимался здесь Кирилл со своей старухой. Я даже имени ее не запомнила. Он целовал ее так же, как меня тогда спросонья: лениво, неспешно, наполняя новыми, ранее неизведанными чувствами. И он, конечно, не оттолкнул ее так резко, когда понял, что происходит это все на самом деле. Он остался с ней на всю ночь, брал ее снова и снова. А теперь я буду слушать, как они делают это постоянно.

Черт.

Может, удастся убедить Давида, что одного дня в компании этого камня мне достаточно?

Иду в душ, где долго стою под горячими струями воды, что всегда помогают снять усталость и наполнить голову правильными мыслями. Пора уезжать. Пара дней, и найду квартиру.

Когда выхожу, слышу, как в большой комнате, где располагались по совместительству кухня с гостиной, разговаривает Кирилл. Я быстро напяливаю халат и выглядываю из комнаты, чтобы послушать.

Кирилл стоит на кухне спиной ко мне, уже переодевшись в шорты и белую футболку, что обрисовывает каждую жилистую мышцу, каждый чертов бугорок. Ну почему он такой красивый! Все было бы проще, не будь он таким совершенством.

Он держит телефон ухом и что-то режет. А рядом Йорик-предатель сидит у его ног и активно виляет хвостом. А еще говорят, собаки верные животные! Хотя кому, как не мне, понять собственного песика.

– Да, Дина. Да, я понимаю. Да, я завтра постараюсь приехать. Да, я привезу. Да, я позвоню. Отдыхай и ни о чем не беспокойся.

«Отдыхай и ни о чем не беспокойся», – передразниваю я его тон. Со мной он так никогда не разговаривал. Да и ни с кем, если вспомнить, как он вел себя на праздниках и встречах с друзьями. Всегда высокомерный, всегда где-то в углу сам с собой. Он никогда не принимал участия в общем веселье. И если в шестнадцать мне это казалось романтичным и загадочным, как в книге «Сумерки», то сейчас я просто понимаю, что он высокомерный и всех вокруг считает ниже себя.

Даже не потрудился узнать, как зовут консьержку, а она, кстати, очень милая.

Возвращаюсь в свою комнату, но оставляю дверь приоткрытой, чтобы Йорик вернулся к мамочке, если, конечно, он обо мне вспомнит.

Переодеваюсь в ванной. Надеваю мягкий комбинезон на голое тело. Он лучше любых объятий. Такой мягкий, что я готова носить его круглосуточно. Главное, в нем на шпагат не садиться, а то швы не выдержат. Пару раз уже приходилось зашивать.

Плюхаюсь на кровать животом и слушаю основную мелодию, под которую будет спектакль.

Я не хотела в Питер. Как раз из-за Кирилла. Мне казалось, что после той ночи нам будет тесно в одном городе. Но режиссер Майкл Депюи решил обосноваться с труппой здесь, а меня взял в состав. Пришлось поступать по его протекции в вуз, который дает им площадку для работы. Разве я могла отказать? Это лучшая балетная труппа в Европе!

Под музыку хорошо отключаться, не думать о вынужденном соседе и просто отдыхать, но внезапно на ногу мне ложится что-то тяжелое. Вскрикиваю и, испугавшись, делаю взмах ногой.

Кирилла, решившего вторгнуться в мою комнату без стука, спасает отменная реакция.

И вот он стоит, широко раскрыв глаза – так же широко, как расставлены мои ноги, одну из которых он держит в руках.

Но самое главное – это оглушительный треск моего любимого комбеза ровно в том месте, куда смотрит Кирилл.

Глава 4. Кирилл

Это какое-то чертово наваждение.

Смотреть прямо туда, в раскрытую узкую розовую расщелину. Она таит в себе самое изысканное удовольствие. Влажное, нежное, наверняка очень сладкое.

Во рту скапливается слюна, и я усилием воли стараюсь, чтобы она у меня не потекла, как у кобеля на суку.

Но Лена не сука. Она – само совершенство, раскрывшееся передо мной, как цветок лилии.

Лена дергает ногой, пытается закрыться, но я сжимаю пальцы крепче, не даю ей шевелиться.

Меня качает. Этот запах, поднявшийся из глубин, буквально парализует, сводит с ума крепче любого опиума.

Я борюсь с собой. Внутри меня настоящее сражение между желанием прикоснуться к узкой розовой киске и уйти, сделав вид, что ничего не произошло.

И какой же кайф сдаться.

Просто упасть на колени перед этим влажным совершенством и взяться за хрупкие края тканевой дырки, которую еле сдерживали белые нитки.

Я рву комбез сильнее, опускаю голову, так ни разу и не взглянув в глаза Лене.

Я касаюсь языком нежных, покрытых влагой, как утренней росой, лепестков, и начинаю их вылизывать. Сосать нектар, как это делают пчелы. Я не слышу стонов Лены, но раз она меня не тормозит, то ей нравится.

Мне очень нравится.

Нравится проникать языком туда, куда я скоро буду толкаться членом. Проникать глубоко. Сильно, резко. А Лена будет поддаваться мне, двигаться в одном со мной естественном ритме, сладко постанывая на ушко.

Язык уже немеет от постоянного трения, от давления, и я не выдерживаю, хватаю свой член рукой и хочу проникнуть в нежные, тугие глубины.

Открываю глаза, чтобы взглянуть на Лену. Чтобы понять, согласна ли она продолжать.

Но вместо морока страсти вижу собственную ванну. Опускаю взгляд и вижу, как рука, словно живя свой жизнью, накачивает член.

Я резко убираю руку, словно обжегся.

Оборачиваюсь вокруг себя, не понимая, как оказался здесь почти голый и начал дрочить.

Возбуждение тут же спадает, и я снимаю шорты окончательно. Включаю ледяную воду, чтобы стряхнуть наваждение. Чтобы прийти в себя.

А может, мне показалось?

Может, я и не заходил к Лене в спальню, когда не дождался ответа?

Может быть, она не собиралась меня пнуть от неожиданности, отчего порвался комбез, под которым у нее ничего не было. Ничего. Ничего, блядь! Только обнаженное юное тело, которое могло принадлежать мне еще два года назад.

Стою под струями ледяной воды до тех пор, пока член не скукоживается, а мне не становится нечем дышать. Заворачиваюсь в халат и выглядываю в гостиную, там на столе ничего нет. Значит, поела. Значит, я не буду желать ей спокойной ночи.

Сразу иду в кровать, вспоминая, чем все закончилось. Меня в тот момент реально повело. Она пыталась вырвать ногу, а я держал ее все крепче, словно собираясь сломать, пока Лена не вскрикнула, что ей больно.

Я больше ничего не сказал, просто вышел, тут же закрылся в своей комнате.

«Зато теперь ты знаешь, что у нее бритая киска». «Ты любишь бритые киски», – шепчет внутренний голос. А я только злюсь. Потому что обошелся бы без этого знания. А теперь еще думай, что если она бреет промежность, значит, уже с кем-то спала. А может, и сейчас спит. Почему-то мысль, что кто-то другой вот так же смотрел туда, казалась тошнотворной.

Но эта мысль помогла больше не думать о сексе с Леной, который не должен состояться, и заснуть. Пусть и тяжелым сном, после которого я проснулся, кажется, еще более разбитым.

Но, что удивительно, я был полон оптимизма, что уже в воскресенье смогу поваляться в кровати подольше. И я так и собирался.

Но странный звон отвлек, пришлось подняться и посмотреть, что это такое.

Йорик стоял на кухне и долбил лапой по металлической ноге, на которой держалась барная стойка.

– Серьезно? А почему Лена не встала? Она твоя хозяйка. И не смотри так на меня.

Он, конечно, не ответил, продолжил лупить лапой. Задевал ногтями, создавая мерзкий звук.

Пришлось заглянуть в холодильник и дать ему курицы, но он, судя по всему, не этого хотел.

Побежал к двери и начал крутиться там.

Я взглянул на часы и чертыхнулся.

Восемь утра. Воскресенье.

Потопал к комнате Лены и уже хотел грозно постучаться, но потом вспомнил вчерашний эпизод и выругался. Проще самому сходить.

Оделся в спортивное, надеясь, что удастся побегать немного. Уже был у двери, когда заметил два голубых мусорных пакета.

В одном был просто мусор, а вот в другом что-то розовое и пушистое.

Я даже посмотрел в сторону закрытой двери и только потом наклонился, чтобы проверить, то ли это самое. Развязал пакет и увидел комбез.

Она решила его выкинуть? Может, поняла, что зашивать бесполезно?

Ну и ладно. Так, наверное, лучше. Меньше болезненных воспоминаний. Я этот комбез помню на ней, когда ей еще лет шестнадцать было. Она уже и выросла из него.

Подхватил пакеты и пошел на улицу.

В лифте прицепил пса к поводку. И все вроде как и должно быть. Только вот в мусорку я выбрасываю только один голубой пакет, а второй кидаю в багажник машины, которая на стоянке.

Я сам не знаю, что буду с ним делать. Но и выбросить не могу.

Пробежавшись по стадиону возле дома, возвращаюсь домой. На кухне Лена.

Сердце застучало, но стало легче.

Вчерашний шок от ее появления прошел, а эпизод с комбезом мы вспоминать не будем. Всякое бывает.

– Спасибо.

– За что?

– Что погуляли и мусор выкинули. Я готовлю кашу, на вас делать?

– Овсяную? – морщусь я. Тяжелое детство, но мама упорно делала ее солёной. Иду мыть собаке лапы в ванной возле кухни.

– Ну в общем-то рисовую. Овсяную я как-то не очень.

– Рисовую можно. Если тебе не сложно.

– Мне не сложно, – пожимает она плечами и отворачивается. Я смотрю на ее тонкую талию, которую почти не видно за широкой футболкой. И где она нашла это растянутое нечто? Оно даже попку закрывает. На голове вообще разгром века. Наверное, не так должна одеваться девушка, решившая соблазнить мужчину.

Сам себе придумал. Реально ведь два года прошло. У нее, может, уже куча парней была. Не хочу об этом думать. Возможно, просто парень в Москве остался. Скоро приедет.

Она не пытается меня соблазнить, не пытается выставить себя в лучшем виде. Может, я вчера реально погорячился с этим моим «придешь ко мне в комнату».

– Лена.

– А?

– Я вчера погорячился. Извини за мое недоверие насчет твоего появления здесь. Веду себя, как… В общем, мы друг другу не чужие, и я хочу, чтобы наше временное совместное проживание прошло комфортно для обоих. В качестве компенсации за свое мудачество готов выгуливать по утрам твою шавку.

– Его зовут Йорик, – повернула она идеальный носик, сморщив его. – Но предложение заманчивое. Я люблю поспать подольше.

– Я заметил, – усмехаюсь. – Тогда договорились?

– Конечно, Кирилл Сергеевич.

Да блядь!

– А можно без этого выканья? Бесит, откровенно говоря.

– Ну не все же коту масленица, – подмигивает и снова отворачивается.

А мне хочется по заднице ее наглой дать, но это, наверное, и к лучшему. Пусть будут границы, за которые я сам не переступлю.

Спустя двадцать минут ставит на стол шикарно пахнущую рисовую кашу.

– Если честно, не думал, что ты умеешь готовить, – принимаюсь за кашу, потрясающую, черт возьми. – Ну серьезно. Ты выросла в богатой семье. У тебя все есть.

– Я очень благодарна и сестре, и Давиду, но ведь это не моя семья. Ну, то есть не мои родители. И мне бы не хотелось выглядеть принцессой при дворе. Так что я всегда старалась делать все сама, без персонала, которого в доме Грановски полно.

– Давид любит комфорт.

– Это точно. Если честно, мне тоже хочется чего-то добиться и вернуть Давиду за его помощь и поддержку. Не посрамить фамилию Грановски, если хотите.

– В этом я тебя хорошо понимаю. Я до сих пор ему всем обязан.

– Поэтому и согласились принять меня у себя?

Я даже есть перестал; посмотрел в голубые внимательные глаза и не стал врать.

– Верно.

– Но не хотели?

– Не хотел. Сама понимаешь, почему.

– Да, не маленькая, – смеется она, но как-то натужно. – Слушайте, а где Дина? Я что-то совсем про нее забыла.

Если честно, я тоже. Но прежде чем пойду отвечать на сотню ее пропущенных, доем шикарную кашу. Завтрак важнее. И вообще, завтрак – самый полезный прием пищи и самый вкусный.

– Она в больнице. Вчера на моче пса поскользнулась и теперь в больнице лежит.

– Ты шутишь?! – закричала она и вскочила. – Почему вы молчали?! Ну что вы жрете?!

Она буквально вырывает у меня тарелку.

– Поехали к ней!

Глава 5. Лена

Это бесчувственное чудовище забыло о собственной девушке.

Ну как так можно?

Вот ничего не меняется. Он как был камнем, так и остался. Ладно хоть извинился за вчерашний выпад.

А то, что произошло позже… Можно не вспоминать. В конце концов… Нет, даже думать не хочу. Особенно о том, какие мысли у меня вызвал его взгляд. Горячие. Порочные. Запретные. В тот момент мне казалось, что я дышать перестала. Только ждала, что будет дальше. Да что уж врать себе, надеялась, что уж такое зрелище не оставит его равнодушным. Но он только сжал мою ногу, а когда я вскрикнула, ушел.

Как идиотка, заплакала.

Наверное, потому что винила себя, что не вытерпела, не дождалась ни единого слова от него.

А может, потому что надеялась, а может, потому что устала надеяться на его симпатию?

– Лен, ты меня дернула, а сама торчишь у зеркала?

Я быстро надела поверх майки свитер и убрала волосы в пучок.

– Иду!

Он уже был на пороге, а Йорик крутился возле него.

– Он умеет сидеть на месте?

– Когда спит, – усмехаюсь я, надевая кроссовки. Смотрю на Кирилла снизу вверх, и дыхание перехватывает. Нельзя быть таким. Просто нельзя. Как заставить себя забыть его, если он будет постоянно рядом? Постоянно соблазнять меня своими идеально уложенными русыми волосами, строгим видом острых скул и удивительно голубыми глазами. А еще губы. Черт, я ведь до сих пор помню, какой восторг был, когда я дорвалась до них, когда наконец их коснулась.

– Ты все?

– Да, – беру рюкзак, и Кирилл мне двери открывает. Джентльмен, черт тебя дери.

Когда же ты будешь живым человеком?!

– Сначала в магазин, – командую я, когда мы садимся в его иномарку, а он безразлично кивает. – И как вообще можно было забыть о своей девушке. Вот сколько раз она звонила?

– Раз пятьдесят. Она не моя девушка, кстати. Так что забыть о ней и не грех.

– Как это? Она была в твоей квартире, ночевала у тебя, спала с тобой. Или я чего-то не понимаю?

Кирилл поджимает губы, а я наслаждаюсь его профилем. Тем, как уверенно он ведет машину и держит руль длинными пальцами. Хочется одернуть себя, перестать на него пялиться, но как это сделать?

Но, с другой стороны, зачем прекращать?

В этом общении, пусть и чисто родственном, есть свои плюсы: я могу теперь постоянно на него смотреть, а он не прячется от меня, как это было раньше. А еще…еще я рядом с ним больше не хочу постоянно петь и улыбаться.

Нет, бабочки в животе никуда не делись, но теперь, по крайней мере, я могу их контролировать.

Хотя спеть все-таки хочется. Да и по радио такой трек играет подходящий. Но Кирилл, словно мои мысли прочитав, выключает радио, и в тишине я снова задаю вопрос:

– Ну?

– Что ну?

– Про Дину. Если вы спите вместе, то значит, она твоя девушка, разве нет?

– Лен, ну что ты меня достаешь? Мы пару раз переспали. В нынешнее время, особенно когда я постоянно на работе, у меня нет времени заводить отношения. Мне проще… Ну. Сбросить напряжение. Ну что ты так смотришь! Я так живу.

– Просто это как-то неправильно. Ведь Дина считает тебя своим мужчиной, а ты, получается, ее обманываешь, – при всей своей наглости и вообще в том, что они были вместе, Дина не вызывала во мне ненависти. Теперь мне и вовсе ее жалко.

Он хмурится, резко тормозит на светофоре, отчего меня ведет вперед.

– Пристегнись, убиться хочешь?! А еще не лезь в то, что тебя не касается. Если ты не можешь понять элементарных вещей в силу юного возраста, то и не задавай тупых вопросов! Ясно?

Нужно быть взрослой, нужно быть безразличной, нужно быть…. Но вместо того, чтобы следовать совету внутреннего голоса, я начинаю перебираться на заднее сидение прямо на ходу, не забыв задеть задницей наглую рожу Кирилла Сергеевича.

– Ты ебанулась? – кричит он. Машину ведет, а снаружи сигналят.

Но мне плевать. Я сажусь как можно дальше и демонстративно пристегиваюсь.

Кирилл тормозит, поворачивает голову и уже готов что-то сказать, но молчит и едет дальше. А я отворачиваюсь к окну и ругаю себя за глупость. Просто ведь только что все хорошо было. Я просто сказала, что думаю, а он сразу делает из меня ребенка, которого проще заткнуть, чем что-то объяснить.

– В магазин-то надо, или тебя домой везти?

– Надо.

– Лена…

– Я все поняла, Кирилл Сергеевич, больше от меня ни одного вопроса не будет. Возле любого магазина останови…те.

Он тормозит возле супермаркета, и мы идем туда вместе. Но так, словно незнакомы. Я сразу направляюсь во фруктовый отдел, где набираю яблок, бананов, мандаринов. Один мандарин падает, и приходится за ним наклониться, но его поднимает мужская рука.

Я тут же узнаю татуировку, которую заметила еще вчера.

– Вот так встреча, – это Ваня Шаров.

– Привет, Вань, – теперь мы в одной группе и труппе. Талантливый рыжий парень, но весь татуировками забитый, и эта его дырка в ухе… Но улыбка красивая.

– Здрасьте. Твой дядя?

Я оборачиваюсь и вижу Кирилла с корзинкой. И да, по сравнению с Ваней выглядит он как минимум старомодно, но мне очень нравится этот его белый свитер. И то, что на его теле нет ничего лишнего, кроме кубиков.

Он чуть сводит брови, а я пожимаю плечами. Ну кто он мне? Ведь ведет себя как дядя. Пусть будет дядей.

– Дядя. Ты здесь живешь?

– Ну не прямо в магазине, но рядом, на Обуховской. А ты чего тут?

– Да вот у дяди Кирилла девушка в больницу попала. Покупаем фрукты, надо еще вкусняшек купить, колбасы, курицы, по мелочи, в общем.

– Давай помогу, а то, я смотрю, скучаешь. Ты, кстати, уже послушала трек, аранжировку?

– О, я его прямо-таки заслушала до дыр вчера вечером. Про все забыла.

– Он четкий. Ну ты, кстати, ниче такая.

– Да? – смеюсь. Зато прямолинейно. – Спасибо.

– Ну да. Я думал, московские телки все нос задирают, а ты вроде ниче, – от слова «телки» покоробило, но кто я такая, чтобы его учить разговаривать. Мы, болтая и смеясь над нашим руководителем, покупаем все, что нужно. Даже немного больше. Складываем все в тележку, которую возит за нами Кирилл. Он остается на кассе, а мы с Ваней идем на выход.

– Кстати, хочешь тусануть сегодня?

– Тусануть? Немного не понимаю, что это значит.

– Ну погулять на Невском. Там вечером такая туса, можно разных фриков увидеть.

– Фрики Питера – это именно то, что нужно увидеть в первый раз в Северной столице.

– Думаю, Лена и без этого найдет, чем заняться, – ироничный голос Кирилла по живому всегда режет, а сейчас особенно.

Я даже виноватой себя чувствую. Просто за то, что поговорила с одногруппником. Но ведь так не должно быть. Это неправильно.

– Не найду. Мне очень интересно… тусануть с ровесниками. Вань, телефон мой сохрани и потом напиши, куда подъехать.

– Понял, принял, – усмехается Ваня, коротко взглянув на Кирилла. Записывает мой телефон и подмигивает. – На созвоне тогда. Дядя, че, пока?

– Пока, че, – говорит Кирилл с такой злой иронией, а потом обходит меня и идет к машине, даже не оборачиваясь. Ну а я за ним.

– Прикольный парень, да?

– Очень, я почти сменил ориентацию.

Он несет три пакета и еще один чуть ли не в зубах. Его-то я и забираю.

– Этой потери женское население не переживет.

Мы подходим к машине, и я жду, когда он ее откроет.

– А где ключи?

– В кармане джинсов. Подержи пакеты.

– Ну вот еще. Я лучше ключи достану, – подхожу ближе и лезу пальцами в карман, вроде нащупываю что-то твердое, – что-то там далеко. Почти достала.

Кирилл дергается назад, ставит пакеты на асфальт. Злится и сам достает ключи из другого кармана. Упс… Что-то твердое. Вот дурная…

Становится дико неловко. Я отворачиваюсь к багажнику, но стоит машине щёлкнуть, как Кирилл не даёт мне его открыть.

– Сядь в машину, я сам.

– Да я ведь помочь хочу.

– Помогла уже. Жратвы на три недели купили. Нахрена, спрашивается?

– Все, иду в машину, – снова сажусь на заднее сидение и смотрю, как он загружает пакеты в багажник. А на телефон уже приходит СМС от Ивана.

– Мы все еще едем в больницу? – спрашивает Кирилл, садясь в машину, а я убираю телефон, почему-то наслаждаясь тем, как напряжено его лицо, как руки сжимают руль.

А еще у него на меня стоит. А иначе откуда эти самые «ключи»?

И понятно, что ничего между нами не будет, он слишком сдержан в этом плане, а я навсегда для него останусь маленькой девочкой. Но разве грех немного его помучать в отместку за мои страдания?

Залезаю обратно на переднее сидение, снова задев его лицо задницей, пристегиваюсь и улыбаюсь как можно шире.

– Конечно, дядя Кирилл, как мы можем оставить вашу девушку без внимания.

– Еще раз назовешь меня дядей – задницу надеру.

Очень хочется на это посмотреть. Соблазн проверить его угрозу очень велик.

– Ну такого мы допустить не можем, Кирилл Сергеевич.

Он только сильнее злится и заводит машину, вдавливает педаль в пол, на скорости выезжая с парковки. А мне весело. Потому что ему плохо. Ужасная я, ужасная.