Loe raamatut: «Мы нашли Мессию…»

В работе над этой книгой для меня было удивительно то, что я начала ее для того, чтобы описать судьбы иудеев, принявших Иешуа как Мессию Израиля. Но Всевышний повернул направление повествования в противоположную сторону – я познакомилась с сотнями христиан, проживших много лет в церкви, слепо следующих христианским традициям, которые вернулись к Торе и Закону Божию. Поиски привели меня к людям, кто ищет глубины познания Всевышнего, кто отделяет языческие обычаи, плавно перекочевавшие от предков – язычников в современное христианство, возвращаясь к «Лозе» и «природным ветвям».

Я увидела тех, исполняет слова Апостола Павла «Если же некоторые из ветвей отломились, а ты, дикая маслина, привился на место их и стал общником корня и сока маслины, то не превозносись перед ветвями. Если же превозносишься, [то] [вспомни, что] не ты корень держишь, но корень тебя. Скажешь: "ветви отломились, чтобы мне привиться". Хорошо. Они отломились неверием, а ты держишься верою: не гордись, но бойся. Ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя. Итак видишь благость и строгость Божию: строгость к отпадшим, а благость к тебе, если пребудешь в благости [Божией]; иначе и ты будешь отсечен. Но и те, если не пребудут в неверии, привьются, потому что Бог силен опять привить их. Ибо если ты отсечен от дикой по природе маслины и не по природе привился к хорошей маслине, то тем более сии природные привьются к своей маслине. Ибо не хочу оставить вас, братия, в неведении о тайне сей, – чтобы вы не мечтали о себе, – что ожесточение произошло в Израиле отчасти, [до времени], пока войдет полное [число] язычников; и так весь Израиль спасется, как написано: придет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова. И сей завет им от Меня, когда сниму с них грехи их»¹

Раньше я была убеждена (так научили в христианской церкви), что придет время, когда народ Израиля примет Христа, как своего Мессию, и я до сих пор верю, что это случится, потому что так говорят пророчества, но немного иначе, чем я раньше представляла. Сейчас, встретившись с сотнями людей и исследовав внимательно пророчества и Послания, я вижу, что процесс должен быть обоюдным. Христиане исказили образ Мессии Израиля, создав из Него своего рода идола, а иудеи не приняли Своего Мессию, пришедшего для искупления. Поэтому христиане должны узнать истинного Иешуа, Мессию Израиля, а иудеи – принять факт, что до того, как Мессия придет во славе как Царь, Он сначала пришел пострадать, чтобы спасти их от проклятия греха жертвой искупления: «ибо Он спасет людей Своих от грехов их»²

Именно эти два процесса я попыталась описать через историю двух друзей, нашедших в Иешуа (Иисусе) своего Спасителя и Мессию, а также через публикацию писем и рассказов различных людей с разных стран.

В книге использованы судьбы реальных людей, хотя, как всегда, я постаралась изменить не только имена, но и некоторые события и подробности жизни моих героев, чтобы их жизнь не стала «притчей во языцех». Я не всегда согласна с мнением моих героев, а особенно в их письмах. Но, я верю, что каждый человек имеет право на свой взгляд, и знает Бога, со своей стороны. Я знаю только одно – все эти люди на самом деле любят Господа и стараются жить праведно и чисто.

Благодарности.

Прежде всего, благодарю Всевышнего, оставившего нам на земле Путь, Истину и Жизнь в личности Мессии! За то, что Он живой и сейчас, и слышит нас на всяком месте!

Благодарю также друга семьи Александра Бленда. Благодарю семью раввина Мэнди и Саралы Гольдшмит с острова Самуи, и их детей. Эта семья показала мне иудаизм и иудеев с самой лучшей стороны. Они проявили своей жизнью свет Единого Бога Израиля. Спасибо также многим иудеям в физических и интернет синагогах. Это было здорово! Я намного лучше поняла еврейский народ, его культуру, самобытность и увидела работу Творца со Своим избранным народом. Творец избрал этот народ, чтобы донести весть о Себе народам мира. И они справились с этой задачей через Иешуа и Его учеников. Теперь и народы мира имеют возможность приблизиться к Единому Богу. Бог также продолжает любить Свой народ особой любовью, и я увидела это!

Благодарность мужу моему за то, что всегда рядом, любит и поддерживает меня в труде и в жизни. Благодарность детям за их нежность, любовь и помощь в моей работе.

Благодарю мою старшую сестру и сотрудницу Шива Есфирь за своевременные замечания по моим книгам и за редактуру. Мой язык и стиль написания оставляет желать лучшего, и мне сложно было бы писать без тебя, хотя я понимаю, что все исправить ты не в состоянии. Спасибо, что оставляешь некоторые стилистические ошибки, стараясь не нарушить самобытность и мой стиль в книжках.

Благодарю также мою сестру Надежду за вычитку и своевременные замечания.

Не со всеми мыслями и тезисами моих героев моей повести я согласна, но они имею право на свое мнение и я не стала менять то, что вызывало во мне сомнения. Я уважаю суждения людей, даже если не соглашаюсь с ними.

Мы нашли Мессию.

«…мы нашли Мессию, что значит: Христос»

Иоан.1:41

******

Библия – это зафиксированный в письменном

слове опыт общения Бога и человека

Андрей Десницкий

Пролог

Бородатый мужчина, с черной кипой на голове сидел с гитарой перед большой группой студентов. Его песни казались балладами, потому что сложно было уловить переход от рассказа о библейском персонаже, под тихий перебор струн гитары, к песням, и обратно. Один из студентов после часового выступления, прослушанного всеми практически на одном дыхании, поинтересовался:

– Судя по одежде, Вы ортодоксальный иудей?

– Нет.

– Реформист?

– Нет – широко улыбнулся мужчина, и в глазах засверкали смешинки.

На лице собеседника отразилось удивление.

– Неужели христианин?

– Нет, я не христианин.

Глаза парня округлились, он даже слегка поперхнулся от своего предположения.

– Неужели мусульманин? Но Вы же все это время рассказывали нам истории из Библии!

– И не мусульманин – улыбка необычного лектора стала шире….

Глава 1

Где любят нас – лишь там очаг родимый.

Джордж Ноэл Гордон Байрон

Давид родился в Советском Союзе вторым ребенком в семье, после него родилась сестра. Обычно в религиозных семьях много детей, но у него был только один брат и одна сестра, и парень не спрашивал у родителей, почему? Возможно проблема была в здоровье матери, он как-то случайно в детстве, услышал обрывок ее разговора с подругой по телефону.

– Да, я хотела бы большую семью, но Всевышний распорядился иначе, не дал, но я благодарна Ему за моих малышей.

Давид помнил детство, как отец проводил молитву в начале субботы. Обычно в это время к ним в дом приходили люди, молились вместе. Во времена воинствующего атеизма любая религия была под запретом и поэтому молитвы проходили тайно. Отец выучился на раввина в подпольной ешиве, и был единственным духовным наставником иудеев в области. Кроме работы с людьми, проведения религиозных обрядов, он вынужден был трудиться на местной кондитерской фабрике наладчиком станков, чтобы не привлекать к себе внимания властей.

За веру в Бога можно было получить срок. Страна активно боролась с «религиозными предрассудками». Поэтому дети из верующих семей хорошо знали, что можно говорить в школе, а чего нельзя. В памяти Давида ярко запечатлелись праздники. Как отец поднимал его и усаживал себе на плечо, а маленький сын читал «псуким»³ и группа мужчин и женщин, собравшихся на праздник зажигания свечей вторили ему.

Эти короткие стихи обычно были выбраны из молитв «Шма Израель⁴», или из других молитв. Отрывки были короткими, чтобы ребенок их легко запоминал. Малыш чувствовал себя почти взрослым и значимым. Ведь это он произносил начало каждой фразы молитвы, а взрослые повторяли ее. Иногда он или старший брат Реувен читали молитву при окончании субботнего застолья и собравшиеся также вторили их словам.

Помнил Давид и то, как младшая Софочка, просыпаясь после дневного сна в пятницу, если мать не успевала поймать ее и чем-нибудь занять, как рычащий смерч неслась из детской комнаты к отцу, вокруг которого собрались мужчины. Ей нравилось просыпаться и шумно сообщать всему миру о том, что «ее величество явилась к вам из царства снов». Промчавшись в гостиной по кругу, малышка замолкала, подбегала к отцу и тянула маленькие ручонки. Он брал ребенка на руки, не прекращая читать молитву вслух, и прижимал к себе.

Мужчины не сердились на шум, отвлекающий их от молитвы, а тихо гладили двухлетнюю девчушку по лохматой голове. Малышка быстро затихала и внимательно смотрела на лица собравшихся. На плечах мужчин лежал талит,⁵ голова отца была покрыта им поверх кипы. Софочка знала почти всех приходящих в лицо, и если встречала незнакомое, то тихо сдвигала бровки и внимательно изучала незнакомца.

Если малышка просыпалась не в обычном своем «воинственном духе», или плохо себя чувствовала, тогда она приходила тихо, тянулась к отцу и он, не прекращая чтения молитвы вслух, брал ее, прижимал к себе и продолжал раскачиваться. Под мерное тихое пение мужских голосов девочка иногда опять засыпала или просто дремала. Когда отец уставал, он, продолжая молитву, подходил к коляске и укладывал в нее младшую дочь.

Давиду иногда было завидно, что Софочка может вот так, раскачиваться на руках отца, но Ицхак Абрамович напоминал, что Давид и Реувен уже большие. Когда-то и им было позволено быть на месте Софочки. Старшие братья не помнили этого, но отцу верили. Если он сказал, значит точно так и было. Отец пользовался непогрешимым авторитетом не только у детей, но и у жены. Конечно, Рут, как жена, знала слабости мужа, но никогда не раскрывала их не только детям, но и членам их общины.

Несмотря на авторитет, отец вел себя скромно. Иногда, если люди спрашивали его о том, чего он не знал, Ицхак Абрамович спокойно отвечал:

– Я этого не знаю.

– Но как?! Вы же раввин! – воскликнул однажды один из мужчин общины – если Вы не знаете ответов на вопросы, то почему учите?

– Если бы я верил в Б-га, которого можно понять, и объяснить все Его дела, тогда это был бы уже не Непознаваемый Б-г, а идол, творение рук и мозгов человеческих. Творец дал нам повеление молиться Ему и не делать изображений ни физических, и ни каких других. Он непознаваем и намного выше нашего разумения. Поэтому во время занятий, наши великие мудрецы научили меня наслаждаться больше не полученными ответами, а тем, что у меня месяц от месяца увеличивается количество вопросов, ответы на которые я буду искать всю жизнь. Есть и такие, которые останутся и до самого Олам а-Ба (Мира Грядущего). Ведь там каждый праведник удостоится стать ближе к Всевышнему. Но сейчас я могу только преклониться перед Непознаваемым и стараться исполнить Его Заповеди по мере сил и способности.

– Однажды я слышал, что некоторые мудрецы называют Всевышнего «ничто» – продолжал гость – так чем же они отличаются от атеистов? Атеисты ведь тоже называют Б-га «ничто»?

– Наши мудрецы пишут и произносят «Ничто» с большой буквы – улыбнулся Ицхак Абрамович – признавая, что Всевышний настолько выше нашего восприятия, что мы не в состоянии понять Его даже частично.

– Вы часто говорите очень мудрые мысли – включился в разговор другой мужчина, – но то, что Вы сейчас сказали, не вмещается в мое сознание. Я не могу этого принять! «Ничто», даже с большой буквы – это не для меня!

– Все мудрые мысли, это не мои. Я лишь рассказываю то, чему научили меня наши мудрецы, пусть будет светлой память о них, – спокойно отвечал раввин – но, если что-то не вмещается, значит Вам оно и не нужно. Отложите мысль для другого времени. Просто старайтесь исполнять то, что уже понимаете и это зачтется, и приведет Вас к праведности. Ведь познание Всевышнего процесс на всю жизнь, а Заповеди даны нам на каждый день.

Давид восхищался отцом, который кроме русского, на котором говорили почти все в Советском Союзе, он почти свободно говорил на иврите, на котором читал молитвы и Тору⁶, также беседовал в быту с матерью на идише, и неплохо изъяснялся по-английски. Он любил пошутить над собой и не обижался на шутки других, но всегда ясно отличал добрые шутки от злых и не позволял детям зло подшучивать над сверстниками.

Мальчики учились в хорошей, сильной школе, потому что родители знали, что каждый еврей, живущий в галуте⁷ должен быть лучшим, иначе ему просто не выжить среди враждебности окружающего мира.

Ребята росли веселыми, жизнерадостными и уверенными, ведь дома их окружала атмосфера любви и уважения. Но в школе дела обстояли совсем иначе. Давид не мог понять почему он нередко раздражал других детей? Одноклассники играли с ним и общались только пока им было что-то нужно. Обычно это было перед контрольными, особенно по английскому или немецкому. Давиду легко давались лингвинистические занятия, он без напряжения запоминал слова и легко слышал «музыку языка», как говорила преподаватель.

Но как только период контрольных заканчивался, одноклассники нередко убегали, не желая играть с ним. А некоторые и честно признавались.

– Жид, ты меня просто бесишь своими приколами!

Что за приколы не нравились ребятам, Давид никак не мог понять и сильно переживал. Сначала он смотрел КВН и учился шутить так, чтобы другим было смешно, потом наоборот стал молчаливым и замкнутым. Но всегда результат оставался один – ребят раздражало даже его появление в компании. Сначала мальчик думал, что один такой, но потом старший брат жестко бросил:

– Не старайся! Мы всегда будем для них чужаками! Рожей не вышли.

Давид взглянул в зеркало. Что не так с его «рожей»? Из зеркала на мальчика взглянули большие карие глаза с пушистыми ресницами, небольшой нос с аккуратной горбинкой, черные волосы, брови и ресницы, светлая кожа… Вроде все как у большинства приходящих к ним на молитву. Кто-то даже называл его симпатичным. Даже в школе иногда одноклассники дразнили его «красавчиком» и как-то раз, один раз мальчишка бросил вызов Светке, самой красивой девочке класса.

– А ты этого красавчика охмури, тогда поверю, что самая крутая.

– Больше мне делать нечего! Мне по барабану что ты думаешь обо мне! Я и сама знаю, кто я, и чего стою. И доказывать не собираюсь! – резко ответила девочка.

Никто из класса не смеялся над тем, что Давида назвали «красавчиком». Вроде и не возражали. Значит внешность не самая ужасная. Так что же не так? Давид не мог понять и все же решился уточнить у брата, что же он имел ввиду?

– Рув, а почему ты про «рожу» сказал. Что с нашими лицами не так?

– Они просто еврейские – усмехнулся Реувен – да и в остальном мы другие, смирись с этим, они никогда не примут тебя. Я считаю, что нам нужно уезжать в свою страну.

– Но как? Никто нас не пустит. За границу же не выпускают – не понял Давид.

– Думаю, что нам нужно бороться за право уехать в Израиль. Ты еще мелкий, а я попытаюсь уехать, как только паспорт получу – признался Реувен, – только ты пока родителям не говори, чтобы они не расстраивались.

Давид видел, что еврейская молодежь нередко собирается вместе и о чем-то шепчутся. Пятнадцатилетний Реувен был самым младшим из них, и Давида в эту компанию не пускали, ведь ему было только десять. Давид постарался запомнить слова брата и не искать поощрения и дружбы одноклассников. Но это так трудно всегда быть одному!

В один из дней в классе появился новичок.

– Класс, познакомьтесь с вашим новым товарищем – сообщила учительница, поставив светлоголового кудрявого мальчика перед собой в начале урока. – Его семья приехала из пригорода и теперь он будет учиться в нашей школе.

– Дерёвня! – пренебрежительно бросил кто-то.

– Пригород, это совсем не деревня, а почти город. Да и в деревне живут прекрасные люди, которые поставляют пищу таким как мы, живущим в городе – нахмурилась учительница.

Мальчик выглядел «заучкой», робкий и стеснительный, он часто поправлял очки на переносице. Никто не хотел сидеть с новичком за одной партой. Ему явно «светила» судьба одиночки, и Давид решил поддержать Петю. Он попросил учительницу посадить новичка к нему, и та не стала возражать.

– Надеюсь вы подружитесь – спокойно сказала она, указывая Пете на место рядом с Давидом.

– Привет! Я – Давид – подал он руку.

– Как царь? – улыбнулся Петя, спросив шёпотом, чтобы не вызвать гнев учительницы за разговоры во время урока.

– А ты знаешь нашу историю?! – удивился Давид.

– Ну да. Конечно! Нам мама и папа всегда рассказывают и Библию читают. А почему ты говоришь «нашу», ты разве еврей?

– Ага – Давид напрягся, ожидая насмешек или издевательств, но Петя вдруг обрадовался, будто родного встретил.

– Надо же! Так здорово! У меня тоже мама еврейка.

– Значит ты тоже «не такой как все»? – усмехнулся Давид.

– Ага… а здесь тоже евреев дразнят и бьют? – сжался Петя.

– Нет. Просто не играют – буркнул Давид, но Петя почему-то облегченно вздохнул и заметно повеселел.

– А в старой школе что, били? – удивился Давид.

– Ага… были трое, постоянно ловили после школы, я каждый раз разную дорогу выбирал, но иногда все равно не получалось. Я всегда кричал, что я русский, но они только смеялись.

Давид усмехнулся, слушая картавую речь Пети. Даже у него не получалось так чисто произносить этот картавый звук в иврите.

– Г-г-г-гусский – невольно передразнил Давид – даже у меня русскую «р» получается выговаривать, хоть я и не наполовину, а чистый еврей.

– Я даже к логопеду ходил, ничего не получилось – признался Петя.

– Мальчики! – строго повысила голос учительница – у вас будет перемена для знакомства.

– Простите… – ответил Давид и замолчал, изредка поглядывая на соседа по парте.

После школы мальчики задержались, желая поближе познакомиться. Они болтали почти час, пока Петя не спохватился.

– Меня дома будут ругать. Они переживают, я же первый день…

– Да, моя мама тоже наверное, переживает – заволновался Давид – ладно, до завтра!

– До завтра! – бодро ответил Петя.

Он был очень рад, что в первый же день нашел с кем пообщаться.

Глава 2

У домов, как у людей, есть своя душа и свое лицо,

на котором отражается их внутренняя сущность.

Александр Дюма (отец)

Петя был младшим ребенком в большой семье, он был десятым. Старшие брат и сестра уже имели свои семьи и часто приезжали в гости. У Пети были племянники, мальчик – у сестры, девочка – у брата. Парень оказался для них хорошей нянькой, он любил играть с малышами. Родители решили перебраться в город потому, что дети учились и работали там, добираться домой было не просто. У младшего сына обнаружились способности к математике, и родители решили отдать его в хорошую школу на новом месте.

Вся семья посещала христианскую протестантскую церковь, принимая активное участие в служении. Дети все играли на различных инструментах, посещали музыкальную школу, пели в собрании и нередко исполняли различные произведения семейным оркестром.

После переезда в город, семья еще не нашла своего места в собрании, но надеялись, что со временем поймут, в каких мероприятиях могли бы участвовать.

В большой современной церкви Теренковых приняли осторожно, потому что семья была не похожа на остальных. В этой церкви было мало многодетных. Кроме того, в одежде и в поведении новеньких заметна была скромность, не от бедности, а от осознанно принятого родителями решения, и некоторых это раздражало. Особенно тех, кто очень гордился своей современностью и нестандартностью.

Со временем, родители поняли, что в большой церкви их семью не готовы принять и, тем более, допустить к служению, но они не расстроились и не стали пытаться подстроиться под современных «холеных» братьев и сестер по вере. Они приходили на собрания, сидели, слушали проповеди, и почти безупречные выступления с песнями и стихами, как на концертах. Но для того, чтобы их дети могли ощущать себя нужными и развиваться, семья выезжала на посещения в маленькие церкви по поселкам вокруг города. Ребята учили стихотворения и песни, отец читал Библию и проповедовал. Радовались хозяева деревенских церквей и гости.

Чтобы спеть или рассказать стих в собрании, детям не нужно было покупать концертные платья, и не требовалась безупречность исполнения. Федор Петрович и Кира Марковна занимались с ними, готовились к каждой поездке, они хотели, чтобы дети старались делать все от души и хорошо, хотя и не требовали идеальности.

– В Писании сказано «Проклят, кто дело Господне делает небрежно»⁸ – напоминал отец, если кто-то ленился разучивать новое произведение или стих, – если не хочешь, тогда не учи совсем. Но взявшись за любое дело, делай «от души как для Господа»⁹.

И все в семье старались. Они понимали, что радуют пожилых людей в поселках, и радовались сами. Подрастая, они даже не замечали, как много текстов из Библии и мудрых мыслей остается в их памяти на всю жизнь. Дети думали о том, что нужно рассказать слушателям, но когда-то эти же тексты помогут им в жизни сделать правильный выбор. Однако родители никогда не забывали об этом, наполняя свой дом мудрыми словами Библии и радостью красивых стихов и песен с хорошим смыслом.

Их дом нередко напоминал улей, особенно перед поездками. В каждой комнате кто-то пел или учил стих, иногда репетировали сценки.

В доме часто были гости, обычно люди «стекались» в выходные или вечерами. Как только все заканчивали ужин, Кира Марковна спрашивала:

– Все поели? Что поём?

Предлагали кто что хотел и пели нередко по несколько песен подряд. Многоголосье детей и взрослых слышно было далеко. Пока семья жила в поселке, это никого не тревожило, но после переезда соседи стали задавать вопросы и некоторые оказались недовольны. Пришлось плотнее закрывать окна. В восьмидесятых считалось, что за веру не садят в тюрьму, но Федор Петрович знал лично около десятка человек, кто сидел в тюрьме за веру. Конечно, статьи им приписывали другие, да и суды всегда были закрытыми. Но для тех, кто страдал за свои убеждения это ничего не меняло. Отец понимал, если его посадят, для семьи это будет очень тяжелым испытанием, поэтому он «не лез на рожон», но и отказываться от своих убеждений или менять образ жизни в угоду властям тоже не собирался.

Он никогда заранее никому не говорил, куда семья поедет и когда. Если бы кто-то доложил властям, самое простое, было бы «отделаться штрафом», а могли и посадить «за агитацию».

Выезжать они могли не слишком часто, ведь билеты на автобус или поезд покупали за свой счет, что для большой семьи было не просто. И все же поездки были для детей очень желанным приключением и поэтому некоторые из них даже экономили деньги, которые родители давали в школу на «перекус».

В один из воскресных дней к Теренкову подошел мужчина, которого он едва знал.

– Брат Федя, я слышал, что вы с детьми иногда в поселки на посещения ездите?

– Да… бывает… – Федор напрягся. Далеко не всегда подобный вопрос мог оказаться безобидным.

– А вы можете меня взять в вашу компанию? – поинтересовался мужчина.

– Ну… я не откажусь… Гриша, – Федор все еще мялся, не зная намерений брата по вере. Ведь не раз бывали случаи, когда тех, кто сидел за веру, предавали люди из церкви, – но что Вы хотели бы делать в этих поездках?

– Я не умею проповедовать, петь или стихи декламировать – смущенно произнес Григорий, – но у меня есть машина УАЗ. Она вместительная. Конечно, в салоне только съемные скамейки, я же обычно ее как грузовую использую. Но если бы Вы согласились, я бы возил вашу семью и это было бы моим вкладом в ваше служение. Мне рассказывали, сколько радости вы привозите с собой в поселки. Там же обычно в собраниях очень мало людей, а детей вообще по пальцам можно посчитать. Я бы для вас даже скамейки оббил чем-нибудь мягким. Моя машина не очень удобная, но зато на ней дешевле ехать, чем на автобусе.

– О, это было бы чудесно! – обрадовался Федор – тогда мы смогли бы чаще выезжать! Вам заплатить будет проще, чем покупать билеты для каждого ребенка!

– Что Вы! – отшатнулся Григорий – я не о заработке говорю, наоборот, предлагаю возить вас бесплатно.

– Ну, это слишком хорошо! Давайте тогда просто будем вскладчину ездить. Мы вас заправляем, а Вам придется чаще ремонтировать машину. Ведь ездить на такие расстояния не просто!

– Это уже детали – улыбнулся мужчина – У меня нет своих детей, и я достаточно зарабатываю, чтобы послужить людям ради Бога. Я рад, что мы договорились! Если можно, давай на «ты», мы же братья.

– Конечно! С удовольствием! – улыбнулся Федор.

– А можно будет мне жену с собой брать? Она тоже хотела ездить на посещения? – собеседник почти ушел, но вернулся.

– А почему ты спрашиваешь? Это же твоя машина, брат! Неужели ты думаешь, что я стану ставить какие-то условия?

С этого времени семья стала выезжать чаще и не на автобусах, а вместе с Григорием и его женой на машине. В тряском автомобиле всегда было весело. Дети шутили, смеялись и обменивались впечатлениями. А когда они ехали между деревнями и можно было не думать о том, что кто-то услышит и ГАИ-шник остановит, дети пели. Водитель с женой подпевали молодым голосам. Но если на дороге водитель видел пост ГАИ, он сразу громко объявлял:

– Впереди пост! Тишина! – и все замолкали на полуслове, прекрасно понимая, чем рискует дядя Гриша.

Во время собрания дети прислушивались к тому, о чем говорят и поют присутствующие, потому что родители объяснили им, что хорошо, когда песня или стих, которые они подготовили, продолжает тему проповеди или совпадает по теме с предыдущей песней. Но в то самое время, когда дети пытались «быть в теме», они попутно слушали мудрые мысли, которые пригождались им в жизни.

Бывало, что кто-то из старших не был согласен с проповедником и тогда на обратном пути взрослые и молодежь обсуждали проповедь, делились мнениями и впечатлениями. Это очень сближало обе семьи, участвующие в поездках. Все чаще друзья ребят просились с Теренковыми и по возможности их брали с собой, если родители разрешали. Дети были рада приключениям. Но не обходилось и без проблем.

Однажды Федора Петровича пригласил на беседу Николай Никифорович, пресвитер церкви.

– Брат, я уже не раз слышу о том, что вы ездите с молодежью в поселки… – начал он.

– Да, обычно мы ездим на посещение своей семьей, но иногда друзья детей просятся с нами – ответил тот.

– Я бы попросил прекратить эти поездки. Разве ты не понимаешь, что подвергаешь опасности не только себя и своих детей, но и другие семьи?! – голос пресвитера звучал так, словно он отчитывал провинившегося мальчика – то, что в нашей церкви проходят молодежные собрания, это уже нарушение законодательства. Уполномоченный¹⁰ относится к этому снисходительно. Но ты берешь с собой детей, и они участвуют в собраниях. За это могут не только церковь закрыть, но и посадить! Ты что, не понимаешь этого?!

– Брат, я прекрасно понимаю, чем рискую – спокойно ответил Федор.

– Но ты подвергаешь опасности не только себя… – недовольно сдвинул брови Николай Никифорович.

– А, я понял, – усмехнулся мужчина. – Вы за себя переживаете. – Он невольно перешел на «Вы», словно отдаляясь и не ощущая сидящего перед ним человека братом. Федор сделал это непроизвольно, и сам не заметил, как это произошло, но пресвитер обратил внимание, и не меняя обращения, изменил тон. Теперь его «ты» стало звучать как-то колко и пренебрежительно.

– А тебя будто не волнует, что будет делать твоя семья, если тебя посадят… И это ты называешь любовью к семье, и покорностью властям, как написано в Писании?

– Я повинуюсь властям или старшим братьям, только в том, что не противоречит Библии – твердо ответил Федор и встал, показывая, что не намерен общаться в подобном тоне.

– Ты очень гордый человек! – еще сильнее нахмурился пресвитер.

– Николай Никифорович, мне кажется, Вы путаете гордость и достоинство. Кроме того, власти и Вы, к моему большому сожалению, сейчас пытаетесь заставить меня нарушить то, во что я верю. Иисус Навин когда-то сказал: «…а я и дом мой будем служить Господу¹¹». Не только «я и моя жена», но «я и дом мой».

– Ты считаешь, что я, все братья и сестры в нашей церкви, не служат Богу?! – возмутился мужчина.

– Я просто отвечаю только за себя. Вы или каждый из церкви, также может ответить только за себя – пояснил Федор Петрович.

– За подобное поведение, мы с братьями можем отлучить тебя, и тогда никто не будет принимать вашу семью! – пригрозил Николай Никифорович.

– Не переживайте, если я скажу за что меня отлучили, то будут принимать – улыбнулся он в ответ.

Пресвитер побагровел, считая возмутительным поведение и ответы новенького. Он сейчас пожалел о том, что рекомендовал церкви принять эту семью, не подозревая, что предстоит в будущем. Он действительно очень боялся уполномоченного по делам религии и всегда старался делать то, что тот говорил. Но сейчас мужчина почувствовал себя между молотом и наковальней, и не знал, что делать?

– Вы же раньше никуда не ездили? – пресвитер то ли спрашивал, то ли сообщал.

– Да, мы просто участвовали в собрании у себя – спокойно ответил Федор.

– Этого еще не хватало! – возмутился Николай Никифорович – Как тебя раньше не посадили или не закрыли вашу церковь за участие детей в собраниях?

– Наш пресвитер как-то договорился с уполномоченным – усмехнулся мужчина, промолчав о том, что участковый поселка и сам любил слушать детское пение на собраниях.

Он нередко приходил послушать, объясняя, что должен быть в курсе того, что происходит в церкви. Федор понял, если сейчас расскажет о том, что сельский участковый не доложил уполномоченному о том, что происходило во время собраний, тогда мужчина потеряет место, если не случится чего хуже. Было видно, что пресвитер церкви докладывает властям обо всем, что происходит. Страх заставляет людей делать разные вещи, даже те, о которых впоследствии стыдно рассказывать.