Loe raamatut: «Большая игра в рукаве Ориона. Роман первый: Неизвестная сигнатура»

Путь ганзейца прост. Мы строим корабли, продаем корабли, сопровождаем корабли. Находим планеты, зачищаем планеты, защищаем планеты. Иногда продаём планеты. Всё решает Кёльн и сотня капитанов универсальных кораблей класса «Кракен». 4 адмирала и гросс- адмирал. Это и есть Ганза.

«Четвёртый адмирал» Ганзейского Союза Федор Головин.

«Большая игра в рукаве Ориона».

Роман первый. «Неизвестная сигнатура».

Посвящается Альберту Людвиговичу Вильдт,

русскому учёному немецкого происхождения,

чей взгляд был всегда обращён к звёздам.

18 мая 2018

1.Свободный охотник.

Do estis sinjoroj

de la unua tago de kreo.

Tri pereos en Romo

Kaj kvar en Cartago.

Federico García Lorca

Preferata poeto pri antikva tempo, Hubertus Cassadore

Так повелось, сеньоры,

с первого дня творенья.

В Риме троих недочтутся

и четверых в Карфагене.

Федерико Гарсиа Лорка,

любимый поэт древности комманданте Хубертуса Кассадора.

На той части планеты, которая была обращена к звезде Урса, был день. Террасаконтера*Альянса Свободных Миров, «Дева Марина», висела на орбите этой планеты, подрабатывая двигателями и корректируя своё положение. Она подходила всё ближе к глобусу чужой планеты, она была уже настолько близко, что стала видна тонкая, нежная, прозрачная атмосфера планеты. На синем фоне океана два небольших материка чем-то напоминали двух дельфинов, обращённых своими весёлыми мордами друг к другу.

Команданто Хубертус Кассадор – командир звена свободных охотников террасаконтеры*– смотрел на узкую полосу в той части планеты, где наступало утро. По местному времени было тоже утро, и техники проверяли готовность «мачете»* к вылету. Сорок машин стояло на взлётной палубе. Среди них был и его «мачете», и ещё две машины его звена.

Шёл уже шестой день операции, успешной операции Альянса Свободных Миров. Осадой Остзее, или «Планеты Братьев», если использовать правильное название на интерлингве, командовал капитан – навигатор*, дон Мариано Франциско. У него, бывшего «Четвёртого адмирала» Ганзейского Союза были свои счёты с теми, кто всё ещё руководил сопротивлением на этой планете. И задание, которое вчера вечером получил Хубертус Кассадор, было напрямую связано с человеком, лично известным как дону Мариано, так и самому Хубертусу.

– Вы ведь помните капитана фон Касселя, команданте? – спросил дон Мариано, – Этого чертова остзейца?

Хубертус кивнул. Как не помнить. История нашумевшая, стоившая Мариано Франциско его поста «Четвертого адмирала» Ганзейского союза.

– Я хорошо помню капитана фон Касселя, дон капитан-навигатор, – ответил он.

– Я поручаю Вам взять его живым и привести ко мне. Это моя просьба. Личная. Понимаете, Кассадор? – сказал дон Мариано.

– Нет ничего проще, – ответил Хубертус, – только мне понадобится моё звено. Мои Пуло и Дио, «мачете» номер сто двенадцать и сто тринадцать. Снимите их с плановых полётов.

– Это возможно, – кивнул в ответ дон Мариано, – Дела оборачиваются так, что завтра – послезавтра наша и ганзейская пехота уже смогут занять дворец.

Комманданте Кассадор не был так оптимистичен в своих прогнозах, остзейцы дрались очень неплохо, но возражать не стал.

– Если фон Кассель утром выйдет в небо планеты, днём он будет пленником на Вашей террасаконтере, дон капитан-навигатор, – сказал Хубертус.

– Очень надеюсь, – ещё раз кивнул головой дон Мариано, – Но, если что-то пойдёт не так, не убивайте его. Речь идёт о моей чести, понимаете?

Хубертус понимал. Дон Мариано стал посмешищем, несмотря на свои заслуги. Смешные люди не бывают адмиралами. Ему нужна его дуэль с этим остзейским выскочкой, отснятая на видео, где он растерзает своего оппонента и вернёт свою честь.

История была давняя. Когда-то, много лет назад, зашла речь о продаже герцогством Остзее очень крупного астероида, по сути, небольшой планеты неправильной формы. Астероид Тобаго, или если угодно, планетоид, был очень интересен с коммерческой точки зрения. Содержание в нём сверхредких металлов, применявшихся для производства «контурных» двигателей, зашкаливало. А уж на «контурных» ходят все известные в наше время корабли внутри планетных систем.

Ничто не предвещало скандала, когда Герцог Остзейский, брат Кайзера, Фридрих фон Цоллерн, прибыл на астероид со своим личным эскортом. Эскорт состоял из ветеранов-остзейцев, весьма неприятных сапиенс. Командовал ими, тогда ещё оберлейтенант, Франц фон Кассель. Альянс Свободных Миров представлял дон Фернандо Мигель Спарта, в чей эскорт входил Хубертус. «Преданный слуга народа», дон Спарта, был одним из «скрытых» членов Верховного Совета миров homo praeteris.

Адмирал Мариано Франциско представлял якобы незаинтересованную сторону – Ганзейский Союз, тогда ещё державший полный нейтралитет.

С точки зрения остзейцев-сапиенс, игра была нечестной, так как представитель Ганзы играл на руку соотечественникам из Альянса. Но на стороне Альянса были Добро и Справедливость, вера в Лучшее Будущее человечества. А поэтому дон Мариано не чувствовал себя неправым. Переговоры завершились, документы были подписаны и переформатированы в соответствующие файлы, обеспечивавшие юридическую весомость в пространствах интерсети обоих миров, колоссальная сумма – стоимость астероида, переведена на соответствующие счета.

Хорошее было время. Герцог Остзее Фридрих, тогда, под давлением Альянса, продавал и уступал всё, что можно, надеясь избежать войны и справедливого возмездия. Сейчас он находится в бункерах своего осаждённого дворца «Фридрихсхалле». Где-то рядом с герцогом находится и тот самый фон Кассель… Так что это та месть, то самое блюдо, которое подают холодным.

– Очень надеюсь на Вас, – кивнул головой дон Мариано, – Но, если что-то пойдёт не так, не убивайте его. Речь идёт о моей чести, понимаете?

– Я окажу Вам эту услугу, дон Мариано, по милости Сераписа! – ответил Кассадор.

– Значит, завтра у Вас свободная охота, команданте. Пуло и Дио Ваши. – махнул рукой дон Франциско, отпуская его.

Кассадор повернулся и, вызывая «подаренных» ему капитаном-навигатором пилотов, улыбнулся кисло, припоминая события с фон Касселем более подробно.

***

Тот самый астероид Тобаго, из-за которого всё и случилось, был продан почти задаром, благодаря вмешательству истинного терриса*, им был Адмирал Ганзейского Союза Мариано Франциско, поддержавший представителей Альянса.

Всё, что произошло потом, можно было бы отнести к досадным недоразумениям, если бы представители свободной журналистики не устроили из этого настоящую травлю дона Мариано. Сначала такие, как подонок Анатоль Ришар и его коллега по цеху, Катарина Ралль. Эту травлю так или иначе вынуждены были освещать и масс-медиа Альянса. А уж имперская журналистика сделала всё, чтобы пустяковое событие стало новостью номер один.

Когда герцог Фридрих отбыл на свой личный рейдер, эту проклятую «Серебряную тень», с ним ушла часть эскорта. «Тень» была двойником личного корабля кайзера Вильгельма «Erfinder»*, технологии и свойства этого рейдера- «невидимки» были предметом заслуженного опасения Серапеона.*

Оберлейтенант фон Кассель, всегда исполнявший обязанности офицера герцога по особым поручениям, остался, чтобы уладить мелкие формальности. Ничто не предвещало неприятностей.

НО!

Теперь уже бывшие владельцы астероида, семья, то ли имперцев, то ли русских, имевших подданство Остзее, как-то проникла в помещение, когда проходил брифинг для прессы по результатам этой крупной сделки. И перед всеми присутствующими, вдруг озвучила своё желание не оставлять их на астероиде, ставшей частью Свободных миров. Напротив, они просили эвакуировать их в систему Остзее, в Кёнигсберг. Ситуация становилась неприятной, учитывая тот факт, что в помещении находились представители прессы. Был ли это трюк остзейцев, или всё случилось само собой – до сих пор неизвестно.

Естественно, что по законам как Империи, так и Альянса любой индивидуум, вне зависимости от степени модификации имеет нерушимое право на выбор зоны традиций. Человек может решать в любой момент своей жизни – оставаться ли ему в системах сапиенс, или вернуться в «Пояс Златовласки» – колыбель человечества из трёх планет, около звезды Солнце.

Но прямая трансляция событиий, связанных с самой крупной сделкой года, шла в интерсеть Альянса уже много месяцев, продажа астероида подавалась, как финансовое оформление прогрессивного желания немногочисленных жителей Тобаго стать частью более прогрессивной ветви человечества – частью общества homo preteris.

И вдруг…

В центр круглого помещения, где проходил брифинг, вышла девушка. Роста она была среднего, белоснежные волосы стянуты в тугой узел на затылке. Модифицировала ли она себя и сколько раз – непонятно. Одета в простой костюм пилота, какой носят фермеры на окраинах Рукава Ориона. Глаза пронзительно синие, взгляд спокойный. Сказала просто:

– Я ХОЧУ ОСТАТЬСЯ ЧЕЛОВЕКОМ…

Выразить эту мысль можно было по-разному, но она сказала именно так. Неполиткорректно. Многие говорили, что с этой фразы могла бы начаться Первая Галактическая война. Она и началась с этой фразы, если хорошо разобраться.

Фразу запомнили, а девушку нет. Или запомнили, но не очень. Наверное потому, что почти сразу её лицо и фигуру скрыли какие-то люди, по-видимому, её земляки. Но Хубертус запомнил каждую черточку на её лице и океан голубых глаз. Много раз он задавал себе вопрос, почему медиа тиражировали выступления других людей, вставших вокруг неё. Всем известно, что медиа редко упускают выгодную картинку.

Короче говоря, выходило так, что кучка ненормальных сапиенс, не понимая своего счастья, требовала вернуть их во тьму неомонархического, неофеодального мира. Именно так выглядела политическая система Империи Сапиенс во всех учебных играх и пособиях в пространствах прогрессивного Альянса.

Самое скверное, что среди людей, сделавших после белокурой бестии заявления на камеры, были женщины и дети, а у сапиенс рудимент такого общественного института, как семья, всё ещё существовал в совсем архаичном виде. Это с точки зрения нормального, современного человека. Личные привязанности всё ещё их больное место. Эта разновидность человека всё ещё недостаточно индивидуальна. И это делает сапиенс ещё более уязвимыми, чем они есть.

– Я, оберлейтенант Имперского флота, капитан рейдера «Серебряная Тень», Франц фон Кассель, именем Герцога Остзейского, гарантирую права этих людей, – сказал тогда этот чёртов остзеец перед камерами, поднимая свою руку в латной перчатке в знак того, что он принимает на себя всю ответственность за принятое решение и его последствия.

Теперь появлялась проблема не только отмены сделки, имевшей в информационном пространстве Альянса идеологическую подоплёку, но и необходимость нейтральному до сих пор Ганзейскому Союзу принять одну из сторон противников намечавшегося конфликта.

Дон Фернандо Мигель Спарта, «преданный слуга народа», просчитал всё сразу и просто поднял обе руки, как представитель Альянса, «отпуская» щекотливую ситуацию.

Зачем Мариано Франциско сделал то, что он сделал, осталось загадкой для Хубертуса до сих пор. Но опрометчивый шаг был совершён.

– Ганзейский Союз требует подтверждения сделки, – вдруг громко произнёс целый адмирал Ганзы, дон Мариано, оказавшись один на один перед камерами журналистов с остзейским оберлейтенантом.

Фон Кассель махнул рукой и остзейский эскорт в тяжёлых, чёрно-белых имперских доспехах, взяв на изготовку стрелковое оружие ближнего боя, спрятал за своими спинами людей, просивших убежища.

– Именем Герцога! – сказал фон Кассель, – Эти люди подданные Империи Сапиенс и заявили о своём желании сохранить подданство и гражданство.

– Ганзейский Союз возражает и требует признать сделку, – повторил дон Мариано бескомпромиссным голосом.

– Ганзейский Союз требует принуждать людей к смене видовой принадлежности? – рассмеялся фон Кассель. – А этот человек, представляющий в Ганзе Альянс, – продолжал он, обращаясь к на всё готовым акулам пера, – нарушил принцип дипломатического невмешательства и потерял честь. – Какой же ты террис, – сказал дону Мариано остзеец, – если тащишь в свой счастливый мир людей против их воли? Ты, сверхчеловек, любишь деньги больше ганзейцев?

Это было больно. Больно для дона Франциско, ощущавшим себя в Ганзе и так совсем чужим.

– Я следую интересам Ганзы, какие бы они ни были, – пробовал настаивать Мариано.

Это была ошибка.

– Ты лжёшь, – громко, минуя обращение на «Вы» к официальному лицу, сказал остзейский офицер, – это и ребёнку понятно. У тебя ведь какие-то личные причины, не так ли? – развил фон Кассель тему любви дона Франциско к деньгам.

Дон Мариано не сдержал себя и это стало самой его большой ошибкой в тот вечер.

– Я вызываю тебя, – почти прокричал он в ответ чертову адьютанту герцога, – если ты не заберёшь свои слова обратно!

Но забрать слова вообще невозможно, а в ситуации, когда на тебя ещё и смотрят сотни глаз?

Хубертус прекрасно видел, что остзеец пользуется тем, что дон Франциско вышел из себя и уже не понимал, что он говорит. Остзейский офицер спокойно повышал градус конфликта дальше.

– Do estu!* – ответил дон Мариано, начиная боевые метаморфозы.

Фон Кассель недипломатично ухмыльнулся и вытащил спаду, она вспыхнула разрядами. Он сделал несколько взмахов, расчищая от людей место возможной дуэли, и провоцируя далее своего соперника:

– Если ты представляешь Ганзу, дерись, как ганзеец, – сказал Франц фон Кассель, взмахнув спадой у самых глаз терриса – Не пугай детей, не превращайся в жабу.

Фраза была верхом неполиткоректности, осуждаемой обоими видами человечества.

И здесь Мариано Франциско сделал вторую ошибку. Он не мог её не сделать, несмотря на свой высокий статус.

– Я буду драться с тобой, как солдат Альянса, – сказал он продолжая менять облик. Этого не должен был говорить тот, кто представлял нейтральную Ганзу.

Выйдя из себя, он нарушил дуэльный кодекс, не прореагировал на предупреждение его противника об этом и, таким образом, развязал фон Касселю руки.

После этого и произошла сцена, облетевшая все медиаресурсы обитаемых пространств.

Фон Кассель легко, привычным движением опытного фехтовальщика отскочил, как по льду, назад, ещё раз поднял руку, подавая знак своим людям, раздался щелчок, и управляемая сетка «V-5»*, из металлических микроволокон, применявшаяся имперцами для очистки экзопланет от опасных хищников, плотно прилипла к телу дона Мариано.

– Заберите это животное, я предлагал благородную дуэль на спадах уважаемому «Четвёртому адмиралу» Ганзейского союза , – обратился оберлейтенант к дону Фернандо Спарта, представлявшему Альянс и бывшему соотечественником потерпевшего и свидетелем происходящего – Повторяю, как офицер Имперского флота, я забираю этих людей, – ещё раз громко, так чтобы все услышали, сказал Франц фон Кассель.

Дон Спарта напрямую представлял Альянс. Он был опытен, очень опытен и понимал, что теперь вопрос о собственнике астероида становится неясным, а история, в которую он попал, внезапно стала такой, где важнее сохранить лицо, а не деньги.

Он легко простился с прибылью.

– У Альянса нет претензий, – поспешил заверить дон Фернандо перед камерами, не зная, чем обернётся такая история, обещавшая стать громкой.

– А Ганза, я думаю, на этот раз промолчит, – ответил за дона Франциско оберлейтенант, под взрыв общего смеха, – Я сделал это не из вражды к террисам, но только защищая своих людей и выполняя свой долг.

Хубертус Кассадор и другие солдаты и офицеры Альянса, сопровождавшие дона Фернандо Спарта, были готовы драться, и в клочки порвать этих остзейцев прямо тогда. То, что совершили остзейцы, больше было похоже на пиратство.

Но дон Фернандо был опытен, опытен и рассудителен, поэтому все услышали осторожное:

– Нас рассудит время.

И время рассудило, подтверждая правоту и осторожность «слуги народа».

***

Сейчас, «Дева Марина» уже почти неделю висела на орбите Остзее. На планете идут бои, а Герцог с фон Касселем дерутся теперь за собственные, жалкие жизни сапиенсов у самого дворца – последнего оплота Остзее.

Команданте Хубертус Кассадор – командир звена свободных охотников террасаконтеры смотрел на узкую полосу в той части планеты, где наступало утро. По местному времени всё ещё было утро, и техники проверяли готовность «мачете» к вылету. Сорок машин стояло на взлётной палубе. Среди них была и его «мачете», и ещё две машины его звена.

Звуки шагов и знакомые голоса отвлекли его, возвращая в реальность.

– Mia amiko*, – сказал друг Пуло, подходя к нему, и касаясь ладонью плеча в знак приветствия, – нет ничего проще, чем задача, которую ты поставил.

– Estro nia*, – сказал друг Дио приветствуя Хубертуса, – нет ничего приятнее свободной охоты на чужой планете. Мне уже порядком надоело сбивать истрёпанные «гепарды»* сапиенс, заходящие на посадку. Хоть посмотрим на эту планету прежде, чем дон Мариано уведёт нас отсюда.

У этой планеты Хубертус был в первый раз. Планета, величественно плывшая в огромном бортовом экране взлётной палубы террасаконтеры, называлась Остзее* на местном, имперском языке, и «La planedo de la fratoj»* на интерлингве, родном языке Хубертуса. Остзее находилась в 27 световых годах от Венеры. Недостижимое расстояние, если бы не точки перехода, тайна установки которых всё ещё находится в руках у имперцев и их сумасшедшего кайзера. Три материка Венеры – Земля Афродиты, Земля Иштар и Земля Фебы, выглядели совсем по-другому, чем местные.

На языке Империи Сапиенс местные материки назывались «Länder der Dioskuren»*. Наверняка в честь их кайзера и его брата.

Внезапно, имя Диоскуров почему-то напомнило Хубертусу о доме. Хотя, у него никогда не было дома в привычном для сапиенс смысле. Только чувство. Только точка в пространствах, на картах, в памяти. Город, расположенный на планете, проплывавшей сейчас перед опытным боевым пилотом, назывался Кёнигсберг и был последней точкой сопротивления в том коротком конфликте, что чуть было не перерос в Первую Галактическую войну.

«Дева Марина» уже почти неделю висела на орбите Остзее. Однако, редко что-то проходит идеально и силы Альянса не смогли высадить полноценный десант после того, как планетарная противовоздушная оборона почти перестала существовать. Один из ганзейских союзных "кракенов"* сел на планету и выгрузил кампфгренадирскую* бригаду Ганзейского Союза в полном вооружении рядом с городом. Молча и ничего не объясняя.

На кракене находился новый «четвёртый»* адмирал Ганзы, сапиенс, пришедший на место дона Мариано, из-за чего Альянс потерял перед самым конфликтом с Империей свою часть контроля над Ганзейским союзом.

Это факт затруднял позитивное общение между новым адмиралом-сапиенс и Мариано Франциско, для которого такое соседство было просто плевком в лицо. Нахождение молчаливых ганзейцев, на планете, делало невозможным бомбардировку города с орбиты. Но, конечно, ровно до тех пор, пока Ганза – союзник Альянса. Можно было высадить людей и технику, посылать подкрепления с орбиты, но покончить с городом одним ударом с орбиты – нет.

Приходилось использовать тактику истощения сил защитников дворца "Фридрихсхалле", который был одним из архитектурных символов Империи.

Это не стало большой проблемой, и к тому же давало возможность дону Мариано надеяться отомстить за тот самый случай на Тобаго лично, захватив живым и герцога Остзее Фридриха, что было чётко поставлено, как цель, Серапеоном, а заодно фон Касселя, ставшего после того случая героем светских хроник и получившего повышение до капитана эскорта герцога. Общество Свободных миров должно получить виновных в разжигании войны и увидеть справедливый и заслуженный военный трибунал.

Всё это хорошо понимал команданте Хубертус Кассадор, бывший свидетелем той самой сцены.

Пуло и Дио, были друзьями Кассадора по фаланге*. Они оказались в соседних регенераторах, переплавляя свои тела во славу Сераписа. Выйдя из них, и надевая новую форму, ощущая в себе новые, неведомые им силы, они решили держаться вместе. Все трое понимали, как им повезло. Близилась война с Империей и Альянсу нужны были новые бойцы, которые добровольно откажутся от «чаш удовольствий» и возьмут на себя нелёгкую ношу защиты и управления новыми планетами. Родители Пуло, что было видно из его имени, были, скорее всего из господской касты Исиды. Родители Дио, как можно было предположить, из высшей касты Диониса. Своих родителей Хубертус, у которого как-то получалось быстрее продвигаться по ступеням военного ремесла, не помнил. Да и мало кто, знал своих родителей. Человек бескрайний и совершенный не нуждается в животных привязанностях, свойственных виду сапиенс.

Команданте Хубертус Кассадор – командир звена свободных охотников террасаконтеры смотрел на узкую полосу в той части планеты, где наступало утро. По местному времени всё ещё было утро, и техники проверяли готовность «мачете» к вылету. Сорок машин стояло на взлётной палубе. Среди них была и его «мачете», и ещё две машины его звена.

– Ещё одна планета, подаренная ганзейцам, сказал Пуло, намекая на «кракен», гигантский силуэт которого они видели каждый день рядом с городом, над которым дрались. – Я хотел бы знать, зачем мы здесь?

– Почему наши союзники не хотят помочь нам, Хубертус? – прямо спросил Дио. – Неужели мы здесь только ради пленника, которого дон Мариано убьёт перед камерой, спасая свою честь?

Хубертус не знал, что ответить. Он верил, что когда-то и на этой планете наступит Счастье Свободного Выбора. Люди заговорят на одном языке и познают истинную свободу, измеряемую простыми словами: «Делай как велено лучшими». Не все, конечно изберут нелёгкий путь «слуги народа» и будут призваны Серапеоном* служить ему. Большинство останется в двух высших кастах – Исиды и Диониса, чтобы «черпать радость жизни полной чашей», как сказано в «Kodo de la plej bonaj», «Кодексе наилучших». Для себя Хубертус Кассадор избрал другой путь. Путь слуги народа означал нести счастье туда, куда бежали sapiens, не принявшие совершенства, не взявшие гордое имя «homo praeteris».

– Серапеон принимает наилучшие решения, – ответил друзьям Хубертус, – а мы исполняем их во славу высших каст.

Первые двадцать мачете в конфигурации штурмовки, под завязку гружённые тактическими бомбами, начали взлетать с палубы террасаконтеры парами. За ними, тоже попарно, потянулись машины прикрытия. Последними взлетели машины сто одиннадцать, которую вёл Хубертус и следующие два номера, на которых на задание вместе с ним шли Пуло и Дио.

– Пойдём над морем, командир? – предложил Дио, после того как тройка "мачете", падая на планету, прошла плотные слои атмосферы – оно здесь красивое, как у нас, на Венере.

– Только похолоднее будет, – добавил Пуло в котором проявлялся, в последнее время, пессимизм по любому поводу.

– Пойдём, – неохотно согласился Хубертус, уводя своих друзей резко вниз, – Напомню, что нам сегодня не нужны все, их хорошо свяжут боем после бомбёжки. Нам нужен только сапиенс с именем Франц фон Кассель.

– Да знаем мы, командир, – проворчал Пуло, – сядем на хвост, может удастся даже, посадить его вместе с его «гепардом».

– Было бы славно, – сказал Хубертус, не разделяя сейчас оптимизма своего друга.

Три «мачете» шли низко над морем туда, где на тактической карте был отмечен маркером дворец «Фридрихсхалле».

– Безнадёжно они дерутся, – сказал Дио, глядя на боевую статистику последнего дня. – Глупая храбрость.

– Но дерутся имперцы хорошо, – ответил ему Хубертус, – Поэтому, будь осторожен, друг мой.

Хубертус назвал остзейцев имперцами, не делая разницы. И те и другие – сапиенс. Тупиковая раса. Слабая и старая.

– Смотрите, киты! – сказал Пуло, глядя на спины и хвосты огромных, даже с высоты полёта их «мачете», животных.

– Черная спина, красный плавник, это остзейская касатка, – авторитетно заявил Дио, любивший знать всё о фауне других планет.

– Очень красивый хищник, – согласился Хубертус, засмотревшись на магию движения тел этих животных.

И с этого момента всё пошло не так.

– Я подбит! – вдруг закричал Пуло, уводя машину резко вверх, чтобы не рухнуть на воду, – Повреждения средней тяжести!

– Прикрываю, цель вижу – спокойно сказал Дио, заметивший турель, случайно оставшуюся в неповреждённом состоянии после подавления противовоздушной обороны города. Он развернул мачете так, чтобы прикрыть машину Пуло, представляя большую угрозу для установки ПВО, открывшей по ним внезапный огонь.

– Атакуем, – сказал Хубертус, ругая себя за "осмотр достопримечательностей" и беспечность.

Он и Дио почти одновременно перевели подачу энергии силового щита на переднюю полусферу своих машин, не оставляя никакой надежды противнику. Когда черно-белые доспехи фигурок, которые вели огонь по ним, стали видны даже без визорного увеличения, оба «мачете», в свою очередь, открыли огонь из всего кинетического оружия, что было на борту. Потом, когда результат не оставлял сомнений, взмыли вверх.

– Глупая храбрость, – повторил Хубертус слова Дио. – Сто двенадцатый, ты как?

– Средние повреждения, – ответил Пуло, – На сегодня я пас. На орбиту не поднимусь.

– Уходи к «кракену», – приказал ему Хубертус. – Пусть наши «союзнички»-сапиенс хоть как -то помогут. Я сообщу на орбиту.

Обидно было вот так сразу потерять одну машину. Но ничего страшного пока не произошло. Всякое бывает.

– Принял, – сказал Пуло, меняя курс на «кракен», хорошо заметный даже отсюда, – счастливой охоты!

Штурмовые «мачете» основной группы, отбомбившись по дворцу, перестраивались, меняя конфигурацию. «Мачете»-охотники барражировали над местом боя.

Пробивая завалы, из ангаров под дворцом, начали вертикально взлетать «гепарды» сапиенс.

– Вижу маркер, – сказал Хубертус, устремляя свою машину почти вертикально вверх за маркером, – Преследую «гепард»-один, по отчётам предыдущих боёв, машина фон Касселя, следуй за мной.

– Принял, – ответил Дио, направляя своё мачете за командиром.

– Счастливой охоты, – откуда-то издали, сквозь крики воздушного боя прозвучал голос Пуло, – Захожу на посадку на ганзейской базе, посадочная площадка рядом с нашей планетарной техникой.

Фон Кассель уводил свой «гепард» всё выше и выше, не сбрасывая скорость. Хубертус и Дио следовали за ним, не открывая огня.

– Я поведу его, – обозначил Дио понятным термином своё желание поиграть в жертву, – Выведем его за поле боя, команданте.

– Будь осторожен, – сказал ему Хубертус. Ему не нравилось, как начался бой.

«Гепард» фон Касселя ожидаемо «упал» на «мачете» Дио, обстреливая его. Хубертус тоже спикировал «на шесть часов» «гепарду» и открыл огонь, три машины уходили в сторону морского побережья от дворца, где шёл жестокий воздушный бой с переменным успехом. так прошло несколько минут.

–Команданте Хубертус, – сказал Дио бодро, маневрируя под огнём «гепарда», смени меня, я выйду из-под огня, этот чёртов остзеец почти добрался до корпуса.

Дио знал, что делал. Не в первый раз брать чужих пилотов в плен…

– Уходи влево-вверх, – только и успел сказать Хубертус.

Дальше всё случилось почти мгновенно. Дио совершил манёвр вверх, чтобы резко выйти из-под огня, и оставить целым корпус – силового щита у него почти не осталось. Внезапно, в тот же момент, остзеец перевёл остатки энергии на переднюю полусферу и таранил «мачете» Дио, целясь в капсулу пилота. Тот даже сказать ничего не успел, превратившись вместе с машиной в облако взрыва.

Зато спасательная капсула везучего фон Касселя вылетела вверх из рыже-черного, огненного облака, и, включив ускорители, понеслась к побережью.

Спокойствие покинуло Хубертуса Кассадора. Теперь он хотел убить этого остзейца сам. Кассадор не знал ни отца, ни матери. Как и должно совершенному террису у него не было привязанностей, как он думал. Но внезапная, быстрая и нелепая смерть его друга Дио, в рыжем облаке взрыва, взорвала его самого яростью.

Упустив на какое-то мгновение траекторию полёта капсулы, Кассадор теперь догонял её, чтобы расстрелять прямо над этим красивым морем, где водятся касатки с красным плавником, поднимающимся над черной спиной. Но хитрый остзеец, желая сохранить свою жизнь повёл свою капсулу среди такого лабиринта скал, что всего пилотажного опыта Хубертуса едва хватало на то, чтобы следовать за ним, не отрываясь. Это было невероятно сложно потому, что капсула была намного меньше, а расстояния между скалами автопилот «мачете» не брал. Когда Команданте Кассадор почти догнал капсулу убегавшего от него остзейца, чтобы превратить её в пыль одним залпом, его «мачете» задело правой стороной скалу и её разорвало на части, выбрасывая вверх уже Хубертуса в спасательной капсуле.

Лишь на секунду Хубертуса окатила новая волна ярости, но потом он понял, что всё идёт именно так, как он и хотел. Теперь он возьмёт фон Касселя обязательно живым. Или полуживым. Нужно только отрезать этому сапиенс пути к отступлению. А потом – дуэль, в которой у фон Касселя, одетого в костюм пилота-сапиенс, не будет шансов.

Остзеец сажал свою капсулу на небольшой карниз скалы над морем. Кассадор «воткнул» свою капсулу в горы с противоположной стороны. Предвидя действия своего соперника, Хубертус сразу покинул капсулу, которая загорелась, обстрелянная чем -то высокотемпературным.

Стрелковое оружие он не успел забрать из капсулы. А если честно, то и не собирался. Он возьмёт этого остзейца, показав всю разницу между террисом и убогим представителем вида сапиенс. Поэтому Кассадор начал боевые метаморфозы загодя, чтобы не попасть в какую-нибудь ситуацию, похожую на ту, что случилось с доном Мариано Франциско. Он начал сближаться, используя рельеф и крупные камни, и к тому моменту, когда он сблизился с хитрым остзейцем, он ещё не утратил облик, похожий на сапиенс, но в его распухших плечах и бедренных мышцах работало четыре дополнительных сердца, сформированных, чтобы быстро регенерировать повреждения. Остзеец несколько раз попадал в него из своего мощного кинетического оружия прицельными одиночными выстрелами. Было нестерпимо больно, но лишь на доли секунды. Несколько раз Хубертуса перевернуло ударной силой пули, но он почти не обратил на это внимания, движимый жаждой мести. Убить его сейчас могло только попадание в голову – но остзеец уже растратил свой боезапас и, встав в полный рост, отбросил автоматическую винтовку и вытащил спаду.

Хубертус остановился:

– Mia nomo estas Huberto*, – сказал террис, ищущий мести, на интерлингве, улыбаясь, как будто встреча на обрыве у моря была случайной, – Hubertus Cassador. – Он прищурился, внимательно разглядывая Франца фон Касселя. – Ni havos duelon, ne timu*– он сделал жест рукой – Mi dono salvi komencon… Lasu mia nvenĝon por batalantaj amikoj esti bela… Ĉuvi havas glavon?*