Loe raamatut: «Забота о себе»

Сердечно благодарим профессора Мортари и ее коллег из Веронского университета, а также издательство Bruno Mondadori за разрешение перевести и издать данное произведение на русском языке. Выражаем также искреннюю и глубокую признательность Веронскому университету и Фонду Галины Иванченко за оказание финансовой помощи в подготовке перевода данной работы. Искренняя признательность всем коллегам, которые потрудились над этой книгой, как в гонорарном, так и в безгонорарном режиме. Большая признательность Межрегиональной тьюторской организации за интерес к данной теме и помощь в издании книги.

Перевод выполнен с издания: Luigina Mortari. Aver cura di sé. Milano-Patavia: Bruno Mondadori, 2009.

© Luigina Mortari, 2009

© Голубцова А. В., Полякова M. А., перевод, 2017

© Костенко В. Ю., научная редакция, 2017

© Пичугина В. К., предисловие, 2017

© Межрегиональная тьюторская организация, оформление, 2017

© Глазков Д.Ю., Пичугина В. К, обложка, 2017

Забота о заботе о себе (или «предисловие искушенного читателя»)

Исследовательский интерес к практикам «заботе о себе» (духовным, психологическим, терапевтическим, образовательным и проч.) во многом связан с вечным желанием приблизиться к осмыслению феномена человека во всем многообразии его проявлений. Книга Луижины Мортари позволяет осмыслить этот феномен с точки зрения динамики реальных и возможных состояний человека. Забота о самом себе возникает тогда, когда мы начинаем заботимся о превращении возможности в реальность, т. е. о том, чтобы стать тем, кем мы можем стать. Это авторское понимание не только сближает античные и современные установки, но и четко указывает на то, что практики «заботы о себе» подразумевают не просто активность, а действие в системе с противодействием. Если попытаться дальше определять сущность этой практики, то в какой-то момент придется освободить себя от строгих научных канонов и согласиться с перефразированной цитатой Ф. Ницше: если долго искать определение, определение начнет искать вас.

Активный и каждый раз своеобразный диалог с античным идеалом заботящегося о себе человека принес современности множество мало сопоставимых представлений о сущности «заботы о себе». Поясняя исходные методологические установки, Луижина Мортари говорит о том, что очарование феноменом «заботы о себе» много раз сменялось разочарованием, которое сначала выражалось в недоверии к теории заботы о себе, а затем влекло отвержение ее практики. Можно много рассуждать о практиках «заботы о себе» в рамках конкретной культуры, но нельзя не замечать причин, которые веками обуславливали ее культурную идеализацию или маргинализацию. Чтобы их обнаружить и сопоставить нужна особая концептуальная призма прочтения текстов о заботящемся о себе человеке, в качестве которой автор данной книги выбирает философский диалог с античными текстами. Их авторы утвердили «заботу о себе» как необходимость – практику, которая позволяет нам предотвратить беззаботную трату отпущенного нам жизненного времени. Задачей античных наставников в заботе о себе было то, чтобы эта необходимость была осознанна их учениками как глубинная потребность в знании (о себе и другом) и действии (на благо себе и другому). На примере Сократа становится ясно, что добиться того, чтобы «забота о себе» получила словесное выражение иногда труднее, чем приучить ее осуществлять. Постоянные вопросы, которые Сократ задавал собеседникам, были своеобразным «дознанием» или «досмотром сознания» тех, кто осуществлял заботу о самом себе под его присмотром.

Те части книги, где раскрывается суть современной «заботы о себе», объединены автором утверждением о том, что реализовывать подобную практику означает выполнять духовную работу по поиску путей реализации собственных возможностей. Проявление заботы о себе, по мнению Луижины Мортари, несколько напоминает мыслительное путешествие, подкрепленное привычкой обращать внимание не только на свои мысли, но и на свои чувства. Образно говоря, мыслить самого себя – это значит, включить внутренний свет и научиться ясно видеть (т. е. оценивать) качество собственных мыслей. Рассеять внутренний мрак означает перестать бояться пустоты знания (в том числе и о самом себе), которое уже существует или еще будет получено. Этот, идущий из античных формулировок, педагогический контекст, является определяющим, если мы говорим о заботе о себе в плоскости принятия ключевых жизненных решений. Степень осознания силы мысли и способ распоряжения мыслью как силой в значительной мере определяет то, в заботе или беззаботности протекает наша жизнь. Выбранная автором логика и способ подачи материала позволяет обсуждать лишь некоторые из множества возможных определений и интерпретаций: избыточные читатель легко может отсечь, а недостающие – предложить по ходу внутреннего диалога с текстом, располагающего к заботе о заботе о себе.

В. К. Пичугина

Раздел 1
Как превратить время в осмысленную конструкцию

В эпоху, когда «эффективность» считают волшебным словом, нужно мужество, чтобы говорить о другом – о заботе, о добродетели.

Когда мы задумываемся о собственном существовании, оказывается, что оно есть «существование неустойчивое», поскольку наше онтологическое положение таково, что в любой момент мы обнаруживаем себя на нулевой отметке (Stein, 1999b, р. 64). Мы живем во времени, время – наша материя, но мы не имеем над ним никакой власти; нам принадлежит только настоящее; но настоящее – это быстротечная реализация момента, который мгновенно ускользает. Наше бытие – это становление, становление – продление от секунды к секунде, а каждое мгновение становления уносит с собой каплю нашего бытия. Значит, наше бытие несовершенно, и положение человека никоим образом не гарантирует, что мы станем тем, чем можем стать; мы представляем собой ряд возможностей, но возможность – это еще не бытие.

Однако в тот момент, когда мы открываем, что наше бытие несовершенно, что мы существуем временно и нам постоянно угрожает Ничто, мы ощущаем также и ответственность воплотить свое возможное бытие в жизнь. Эта ответственность подпитывается неукротимым желанием жить хорошей жизнью. В этом и состоит парадокс существования: ощущать неустойчивость, хрупкость, мимолетность своего бытия, не имея никакой власти над собственным становлением, и в то же время чувствовать себя связанным ответственностью отвечать на призыв к осуществлению собственного возможного бытия. Это тяжкая онтогенетическая работа, которая и составляет суть проживания жизни как ремесла и требует взять в скобки наше временное существование и мыслить в большем временном масштабе. Итак, уже при рождении на нас ложится трудная задача, которой нет у других живых созданий – у берёз или пчел: придать форму своему времени, то есть осмысленно прочертить пути своего существования. А это значит, научиться заботиться о своем существовании, иными словами – научиться искусству бытия, той самой «человеческой мудрости» (ἀνθϱωπίνη σοφία), о которой говорит Сократ (Апология Сократа, 20d)¹и которая может помочь нам найти правильную форму жизни. Искусство существования – это мудрость, которая работает над временем, стараясь сделать из него осмысленную конструкцию.

Овладеть этой мудростью – трудная задача, которая требует осознанного приложения усилий. И именно из необходимости помочь молодым людям в овладении этим искусством возникает практика воспитания.

Однако, если согласиться с точкой зрения Сократа, согласно которой искусство существования состоит в «достоверном знании о добродетельной жизни, гуманной и гражданской» (τίς τῆς τοιαύτης ἀρετῆς, τῆς ἀνθρωπίνης τε καὶπολιτικῆς ἐπιστήμωνἐστίν (Апология Сократа, 20b), значит, необходимо осознавать границы возможностей воспитания: нельзя надеяться научить этому искусству, потому что им не владеет никто, даже сам воспитатель. Ведь эта мудрость превышает пределы возможностей человеческого разума, который способен познать лишь какой-то ее фрагмент. Никто не владеет формулой, позволяющей разрешить проблему существования; самое большее, на что можно надеяться – со временем уловить какие-то намеки. Кроме того, ту мудрость, которая требуется для жизни, нельзя накопить или передать: это динамическое ядро, которое формируется под воздействием опыта и в процессе формирования меняется само и одновременно меняет создающего его субъекта.

Если воспитание и не способно напрямую научить этой необходимой существенной и главной мудрости – искусству бытия, но все же оно способно привести субъекта воспитания к овладению теми онтогенетическими (то есть придающими форму бытию) методами познания, с помощью которых он продвинется в поисках этого существенного знания. Та забота о душе молодых, которая составляет суть воспитания (Платон, Лахет, 185d)², и которую следует понимать как заботу о том, чтобы другой заботился о своей душе, следовательно актуализируется не в передаче другому некоего уже известного знания (потому что никто не владеет им целиком, и только мудрецам известны отдельные его фрагменты), но в том, чтобы направлять другого к осознанию экзистенциальной перво степенности поиска такого знания. Это осознание действительно составляет необходимое условие того, чтобы субъект ответил на онтологический вызов воплощения – стать тем, кем он может стать. Даже если самое живое знание, мудрость жизни, невозможно передать, можно указать молодым людям пути поиска, которые, в свете опыта, представляются значимыми для овладения смыслом времени жизни. Таким образом, воспитание следует понимать как заботу о том, чтобы предложить молодым людям опыт, пробуждающий стремление овладеть практиками, раскрывающими подлинность переживания собственного времени.

Даже если уже и овладение практиками искусства существования представляет сложную задачу, то недостаточно определить суть процесса саморазвития (autoformazione), потому что ни одна техника не становится живым инструментом, если не сопровождается силой воли, побуждающей к решению задействовать свой потенциал. Совершенствование – это тоже «сила саморазвития», которая заставляет человека стремиться воплотить в жизнь какую-либо ценность (Stein, 2001, р. 186). Сила саморазвития – это жизненная энергия, намеренно развиваемая человеком, для того чтобы придать форму собственному существованию; эта сила подпитывается страстью к исследованию горизонтов смысла существования.

Стремиться придать времени собственной жизни смысл и преуспеть в этом – не решенное дело. Можно научиться приводить в порядок собственное движение во времени, но этого может также и не произойти: может случиться, что собственное бытие, вместо того чтобы расширяться в различных возможных направлениях, сжимается до такой степени, что личность чувствует себя приниженной в собственном бытии: тогда человеческое существо «живет на уровне бытия, близкого к нулю» (De Monticelli, 2004, р. 38). Это происходит, когда мы позволяем себе стать простыми наблюдателями собственной жизни, соглашаемся смотреть за ее развитием со стороны, не принимая на себя ответственность и не стремясь придать правильную форму собственному времени, даже если замечаем, что оно рассыпается на бессмысленные фрагменты. Превращение в субъекта собственного существования включает в себя, напротив, решимость принять на себя собственное онтологическое бремя (ответственность, заботу, ношу), чтобы не дать времени проходить просто так, без возможности прочертить какой-то осмысленный путь в пространстве нашего становления, пусть даже ограниченном. Когда не принимают на себя эту ответственность, неизбежно, рано или поздно испытывают беспокойство вследствие ощущения того, что время растрачивается впустую в неподвижной последовательности бессмысленных мгновений. Оставить без внимания поиски собственной трансценденции означает подвергнуться риску болезни души в опустошающей форме нереализованного существования.

Важно, чтобы каждому человеческому существу была предложена возможность пережить опыт, который поможет ему овладеть техниками поиска жизненной мудрости и вместе с тем развить стремление к такому поиску Учить другого принимать свое существование близко к сердцу – значит учить заботиться о себе. Забота о себе превращает простой процесс жизни – время, которое нам отпущено и которое мы могли бы прожить, как получится, – в существование, в котором время принимает определенную форму в соответствии с осмысленными ориентирами и устремлениями. В достижении такого существования реализуется глубинное единство жизни и мысли.

Значимость заботы о себе была сформулирована Сократом и впоследствии подтверждена другими философами. Тема заботы о себе была изящно развита Эпиктетом, который определяет человека как существо, созданное для заботы о себе (Беседы, I, 16, 1–3)³, чтобы культивировать «дух великий и мужественный» (Беседы, I, 6, 43)⁴. Согласно Эпикуру, каждое человеческое существо в течение всей жизни должно заботиться о своей душе, занимаясь этим каждый день и каждую секунду (Письмо к Менекею, 122)⁵. Гай Музоний Руф в максиме, процитированной Плутархом, пишет: «кто хочет пребывать в благополучии, тот должен всю жизнь проводить в заботе о себе» (цит. по Foucault, 1996, р. 49)⁶. Сенека (Нравственные письма к Луцилию, I, 1, 2)⁷ предупреждает, что «позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности»: материя нашей жизни – время, и о нем надо заботиться, протягивая нити смысла, которые связывают воедино моменты нашей жизни.

Если акт бытия реализуется в заботе о бытии или о воплощении нашего возможного бытия, и, следовательно, «существовать означает с самого начала заботиться о бытии» (Levinas, 1998, р. 28), тогда забота о себе становится необходимым выбором, поскольку принятие этой ответственности – результат решения, которым наша совесть отвечает на неудержимую онтологическую и этическую необходимость.

В свете допущения первостепенной важности заботы о себе, можно заключить, что воспитывать – значит предлагать другому те навыки, которые, будучи значимыми для всех аспектов личности (когнитивного, эмоционального, этического, эстетического, политического…), поставят ее в условия принятия на себя ответственности за собственное развитие; тогда конечный смысл воспитания заключается в том, чтобы облегчить для другого овладение теми способностями и развитие тех свойств, необходимых для осуществления процесса саморазвития, которые состоят в принятии на себя ответственности за придание формы собственному способу существования. В этом смысле учитель – это тот, кто принимает на себя заботу о том, чтобы другой научился заботиться о себе (Foucault, 2003, р. 54)⁸.

Осмысленное управление процессом саморазвития, понимаемым как забота о себе, состоит в создании «внутреннего центра» (Stein, 1997, р. 52), что может означать: выстраивать архитектуру сущностных принципов, чтобы помочь найти средство собственной экзистенциальной реализации, культивировать такую настроенность сознания (mente)⁹, которая позволяет быть в поиске главного, то есть того, чье отсутствие вызывает ощущение утраты бытия; взращивать усилие внимания сосредоточенного на поиске самого важного.

Предаваться культивированию внутреннего центра означает стать хозяином собственных действий, от которых, в свою очередь, зависит свобода бытия, свобода, которая обнаруживает себя, когда мы самостоятельно выбираем и сознательно реализуем направление нашего бытия. По сравнению с жизнью, которая разворачивается непроизвольным образом, сознательная жизнь позволяет создать условия для развития стремления к трансценденции, то есть к генерированию времени и пространства, приемлемых для существования. Такая жизнь нуждается в сознании, деятельность которого «целиком вживляется в само себя» (Stein, 1997, р. 53); это значит, что основой его деятельности являются не реакции на внешние раздражители, а обдуманные решения, которые структурируют себя в свете тех сущностных принципов, которые придают существованию архитектоническую форму и постигаются путем сознательных усилий в ходе тщательно осмысленных поисков.

Сознание, опирающееся на само себя – не то же самое, что сознание изолированное, сосредоточенное на самом себе. Это сознание, деятельность которого зависит только от него самого, поскольку оно сумело сформировать свой внутренний центр, но этот центр выстраивался в диалоге с другими людьми, путем терпеливого и осмысленного взаимодействия с различными перспективами и точками зрения. Живое сознание не может не быть ничем иным, кроме как диалогическим сознанием. Если существовать – то сосуществовать, и тогда диалог с другими необходим для овладения искусством существования. И особенно плодотворным для процесса саморазвития является диалог, разворачивающийся в отношениях воспитания. Если в обычных отношениях поведение, отношение к другим – это взаимодействие, в котором другой никогда не лишается возможности взять на себя ответственность за свое существование, то спецификой отношений в области воспитания является побуждение других к принятию ответственности и реализация процесса саморазвития. Иными словами, смысл воспитания – в заботе о том, чтобы другой научился заботиться о себе.

Если согласиться, что суть воспитания – в заботе о том, чтобы другой научился заботиться о себе, как это сформулировано Сократом в «Апологии» (31а-31с), тогда процесс саморазвития, в сущности, заключается в том, чтобы научиться заботиться о создании приемлемой формы собственной жизни. Можно сказать, что, когда забота о себе понимается как практика саморазвития, благодаря которой мы берем на себя ответственность за реализацию своего призвания – придания формы своему собственному времени жизни, – тогда она позволяет получить доступ к подлинному качеству жизни. Неподлинная (inautentica) жизнь состоит из обезличенных действий, которые совершаются помимо нашей воли, по заранее заданным кем-то моделям, и мы не определяем собственное бытие, опираясь на самих себя. Если неподлинное качество существования, можно сказать, совпадает с образом жизни «как придется», без плана и замысла, то подлинное его качество, наоборот, состоит в том, чтобы задать своей жизни осмысленное направление.

Выражение «Забота о себе» до недавнего времени являлось непривычным, и, привлекло к себе внимание в наши времена прежде всего посредством работ Мишеля Фуко (1992, 1996, 2003). Именно потому, что оно непривычно, прежде чем перейти к аргументации, необходимо изучить причины, которые привели к маргинализации в нашей культуре заботы о себе.

Прежде всего, можно обнаружить недоверие, которое сопровождает теорию заботы о себе, недоверие, которое с течением времени повлекло за собой затмение подобной практики. Причина этого недоверия, по мнению Фуко (2003, рр. 14–15)¹⁰, кроется в том факте, что в этом занятии собой обнаруживается некое моральное щегольство, эстетствующий индивидуализм, которого следует избегать. Забота о себе, которая, в нашем представлении, подразумевает эгоистичное и индивидуалистическое поведение, а также сосредоточенность на себе, наоборот веками составляла позитивно оцениваемую практику и представляла собой матрицу, порождавшую строгие и жесткие этические системы – стоическую, киническую, и, до известной степени, эпикурейскую. Следует добавить, что многие из строгих техник, составлявших практику заботы о себе, впоследствии снова возникнут в контексте христианской морали. То, что забота о себе, обращенная к индивидуалистическому образу существования, выступает неверным толкованием понятия, показывает Фуко (1996, рр. 55–57), поясняя, что эта практика вовсе не предполагает солипсистского способа существования: напротив, она требует интенсивных социальных взаимодействий, поскольку без общения с другими невозможно найти путь к искусству жизни.

Еще одна причина культурной маргинализации заботы о себе обнаруживается в том, что изначально она мыслилась как предназначенная для избранных. Действительно, в лакедемонской культуре возможность заниматься собой имели только те, кто мог позволить себе рабов, которые занимались повседневными делами (Foucault, 2003, р. 28)¹¹. Итак, чтобы заново актуализировать смысл заботы о себе, нужно дать этой практике новую интерпретацию, подчеркивающую ее мощный этический смысл, и, следовательно, необходимость того, чтобы эта форма развития имела значимость для всех людей как условие их собственной реализации в жизни и полноценного осуществления гражданских прав.