Земля зомби. Два локтя по карте

Я достал из кармана три тетрадных листка и положил их на стол на всеобщее обозрение.

На одном листке я собственноручно начертил линиями с карты Гестаповца рекомендованный им маршрут, идущий мимо Липецка через Рязань. На другом листке был отображен не только маршрут и крупные города, но и мелкие сёла и деревни. Третий листок был с пометками о том, кого и где можно встретить по пути. Информация была не стопроцентной, но всё же зачастую слухи на ровном месте не возникают.

Артём с недоумением спросил:

– А почему чегез Гязань? Это же кгюк делать! Напгямки как-то пгоще и быстгее.

– «Проще» – не синоним «лучше и безопаснее»! – ответил я. – Гестаповец рекомендовал, аргументируя это тем, что по прямому маршруту многие уже легли под Москву и неизвестно, как они отнесутся к нам. А Рязань на данный момент вполне себе самостоятельная и независимая, поэтому лучше сделать петлю и побывать там. Говорил, что в городе всем заправляют вояки, людей не кошмарят, и те их поддерживают. Поэтому их пока не трогают.

– Интересно будет на это посмотреть! – произнёс вслух Виктор, сверкая очками.

– А им на тебя! – тут же выдал очередную шутку Кузьмич. – Чё ты там рассчитываешь увидеть? Коммунизма там точно не будет! Наверное, все ходят строем в ногу и живут по уставу.

– Кузьмич, ты лучше молчи, если тебе нечего сказать по делу! – одернул я не в меру весёлого балагура, а то ему только дай волю, и всё сразу превратится в балаган, а нам сейчас требуется всё основательно обсудить, путь предстоит неблизкий и опасный.

Кузьмич замолк, кинув взгляд, полный тоски, на пустую бутылку и тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что вторую ему не разрешат открыть.

Угомонив Кузьмича, я кинул взгляд на карту и произнёс:

– С Липецком проблем не должно быть. У соседей, хоть и правят балом бандиты, но они хотя бы не полные отморозки, с понятиями, и на Рынке часто бывают.

– Ты не спеши с выводами, это тут, без оружия и в меньшинстве, они кроткие овечки, ещё неизвестно, как они себя поведут, попади мы к ним в лапы на их территории, когда их много и они во всеоружии. – проговорил Павел, который имел немалый опыт общения с подобным контингентом, когда работал в полиции.

Я не стал с ним спорить, возможно, он прав и то, что тут обещали Гестаповцу одни члены банды, не означает, что другие банды будут это выполнять. Но Липецк волновал меня меньше всего, его планировалось объехать по самой окраине, не углубляясь в город.

Сильное беспокойство доставляло Подмосковье и, конечно же, сама Москва, поскольку по нынешним меркам она находилась очень далеко от нас, то гости оттуда были не частыми, а вещи, которые они рассказывали, иногда были противоположны друг другу и весьма удивительны. И попробуй угадай, где правда, а где ложь.

Дальше мы обсудили транспорт. Гестаповец выделил нам две машины, справедливо решив, что этого достаточно, чтобы добраться до нужного места. Три автомобиля и больше же начнут привлекать ненужное внимание у любителей легкой наживы. Наш пристрелянный отряд таковой не являлся, но рисковать лишний раз, привлекая к себе внимание, не следовало, ибо самый лучший бой – это тот, которого не было!

Чтобы не привлекать внимания, автомобили по приказу Гестаповца должны были небрежно покрасить, искусственно состарив их внешний вид, по возможности максимально скрыв, что они бронированные. Для этого бывшую инкассаторскую Ниву и Газель перекрашивали в пыльно-серый цвет.

Выбор пал на отечественный автопром по той причине, что его всегда можно починить в поле на коленке и найти запчасти на него легче, чем на иномарку. К тому же серая мятая Газель и Нива не похожи на те машины, в которых передвигаются люди, у которых много ценного имущества.

– Газель – не полнопгиводная и ломучая хгень. – поморщившись заявил Артём. – Хотя, Нива то же самое, но она хотя бы полнопгиводная.

– А тебе, картавый, что надо подать, майбах или лимузин какой? Радуйся, что они бронированные, по нынешним временам, это дорогого стоит. – не удержался Кузьмич от шпильки и тут же сделал виноватое лицо, поймав на себе мой взгляд.

Обсудив маршрут и транспорт, я перешел к следующим пунктам:

– Оружие, естественно, берем своё, пристреленное, кому что удобно. Патроны Гестаповец обещал щедро отсыпать, и на случай, если придётся пострелять, и как обменную валюту. Помимо патронов, он подкинет провизию, лекарства и всякую хрень на обмен.

– А зачем нам эта всякая хрень, если мы поедем полностью укомплектованные и наше дело разведка, а не налаживание торговых отношений? – недоуменно спросил Виктор, нацелив на меня свои очки, как прицелы.

Я развел в стороны руками и ответил:

– Да я откуда знаю, сказали, дадут всякий хабар, значит дадут, а что с ним делать – решать нам. Налаживать торговые отношения приказа не было, легенду мы должны придумать сами. Я вообще предлагаю закосить под каких-нибудь полудикарей, которые всё время жили где-то на отшибе и занимались мародёркой, а теперь решили, что пора выбраться в цивилизацию и обменять ненужное добро на более нужные вещи.

– Тебя же в кабинете Гестаповца депутат и его охрана видели и могли запомнить! – возразила моя супруга.

Я уловил беспокойство в её взгляде и, улыбнувшись, ответил ей:

– Не переживай, он же не встречает каждого лично, не царско-депутатское это дело. Тем более, он сейчас поехал дальше по Черноземью, окучивать другие поселения, предлагать им перестать быть анархистами и помогать Родине, отдавая практически всё таким противным лоснящимся рожам, которые, типа, только и делают, что заботятся о Родине и людях.

Янку мой ответ немного успокоил, за столом настала тишина. Пока все обдумывали услышанное, я накинулся на уже остывшую гречку с тушенкой и доел свою порцию.

– Так, кто поедет в Москву, а кто будет развозить и прятать наши пиратские сокровища? – нарушила тишину Ведьма.

Я пожал плечами и ответил:

– Не знаю, тут у нас тоже полная свобода выбора, Гестаповец не давал конкретных указаний насчёт количества людей, ему важен результат, поэтому решать нам. Павел? – посмотрев на связиста, спросил я, заранее зная его ответ.

Павел обвел всех взглядом и вполне ожидаемо ответил:

– Я бы предпочел остаться тут решать вопросы по хозяйству, вы и так хорошо знаете мою нелюбовь к путешествиям.

Комментировать его слова никто не стал, все прекрасно знали, что пережил Павел, когда сильно избитый прятался от банды Ржавого в стеллажах с товаром в торговом центре, где мы его нашли.

– Я останусь и помогу ему. – внезапно произнесла Ведьма.

Её слова вызвали бурную реакцию у Кузьмича, уставившись на неё выпученными глазами, он сказал:

– Тогда и я остаюсь! Буду вам помогать.

– Не надо, мы сами справимся. – возразила Ведьма, смешно наморщив свой носик, что было верным признаком раздражения.

Кузьмич редко обращал на подобные признаки внимание, поэтому безапелляционно произнёс:

– Да, конечно, справится и без тебя, чё там, погрузил барахло в машину и вези. Поехали лучше с нами, а Павлу пусть остаётся помогать коммунистическая мумия.

Начинал разгораться ненужный спор. Кузьмич сох по Ведьме и не хотел с ней разлучаться, но она, видимо, решила немного отдохнуть от его назойливого внимания и остаться тут.

Полчаса ушло на то, чтобы успокоить разбуянившегося Кузьмича, я уже даже хотел психануть и оставить его тоже, но в итоге он успокоился и смирился с тем, что Ведьма с нами не поедет.

Потом были скучные обсуждения относительно того, что с собой брать в дорогу и в каких количествах. Составив план, все разошлись уже поздно вечером и принялись собирать вещи.

Я вместе с любимой собирался в дорогу, проверяя, чтобы она ничего не забыла. В этот раз я не лоханулся, как всегда, и кинул себе и ей в рюкзаки по противогазу. Сколько раз до этого говорил себе, что они необходимы, и всегда забывал. В этот раз не забыл!

Закончился этот бешеный день, полный сюрпризов, долгим и нежным сексом. Мы с женой растягивали удовольствие, меняя позы и наслаждаясь друг другом, понимая, что побыть наедине в таких комфортных условиях во время поездки у нас не получится.

Начало нового дня было суетным. Все бегали по дому, что-то орали, искали. Выпив утренний кофе, я сразу отправился в автомастерскую, принимать автомобили.

Увидев непрезентабельного вида Газель с Нивой и сонные красные глаза автомехаников, я понял, что ребята на совесть постарались сделать их неприметными и не похожими на бронированные, работая всю ночь без отдыха.

Даже свежая краска не выглядела свежей, была какой-то тусклой, как будто выгорела на солнце, если бы не запах, который от неё ещё исходил, я бы ни за что не подумал, что машины недавно перекрашивали.

Договорившись забрать автомобили позже и пообещав ребятам за качественную сверхурочную работу магарыч, я вернулся домой. Сейчас требовалось получить некоторые вещи со склада, а без Кузьмича к прапорщику лучше не ходить, придется каждую мелочь вырывать со слезами и боем.

Услышав, что от него требуется, Кузьмич сразу воспрял духом. Он быстрым шагом шёл рядом со мной, с радостно сверкающими глазами, как у кота, который дорвался до сметаны. Правда, сметана старого пьяницу не интересовала, а вот булькающая при каждом шаге бутылка с самогоном, спрятанная у него за пазухой, явно грела ему душу.

Я не разделял его восторга, но другого выхода не было, один из немногих плюсов алкоголизма старого пройдохи был в том, что прапорщик был его собутыльником и, прибухнув, становился более добрым и сговорчивым.

Достигнув склада, Кузьмич без стука резко открыл дверь и, вломившись в помещение, громко заорал с порога:

– Ага, тушняк казённый жрешь, крыса тыловая! У тебя же скоро морда в дверь не пролезет!

От неожиданности кладовщик, который и правда страдал от излишнего веса и был похож на огромного колобка, подавился и громко закашлялся. Сделав пару глотков из алюминиевой кружки, стоявшей перед ним на столе, он вытер рукой слезы и кивнул мне, затем перевёл хмурый взгляд на Кузьмича и ответил:

– Чё орешь, как блаженный? У меня сейчас вполне официально завтрак. Это вы трескаете нормальную еду дома с комфортом, а я тут сухомяткой вынужден давиться, практически живя на этом проклятом складе.

– Зачем же давиться? – с улыбкой спросил Кузьмич и, достав из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью, водрузил её на стол. – Давай смажем глотки за хорошее начало рабочего дня.

Лицо прапорщика озарила улыбка, он жестом заправского фокусника извлек откуда-то из-под стола два граненых стакана, зная, что я пить с ними не буду, и ответил:

– Да какое тут хорошее начало? Меня сегодня с самого утра уже зае…ли все! Визит этого проклятого депутата разворошил Рынок, как осиный улей. Приходят тут всякие и давай трясти списками: «Вот, Гестаповец разрешил взять это, взять то»! Он-то им разрешил, а таскать всё мне, и потом ещё переживать, вернут в целости и сохранности или, как всегда, всё сломают, порвут и в говне испачкают! – пожаловался на свою нелегкую жизнь круглый прапор, для которого сделать пару лишних шагов было сродни подвигу.

– Прямо-таки в говне? – недоверчиво изогнув брови дугой спросил Кузьмич, наливая себе и ему сразу по пол стакана.

Прапор зашевелил носом, пытаясь уловить аромат наливаемой жидкости, и недовольно ответил:

– Да в чем только шмотки не пачкают, в дерьме, в крови. Иногда такое пытаются вернуть, что проще сразу на помойку отнести, чем привести в божий вид.

– Ладно, не урчи, как будто-то сам всё отстирываешь и зашиваешь. – небрежно проговорил Кузьмич и, подняв руку со стаканом, сказал:

– Ну, вздрогнем.

– Вздрогнем. – ответил прапор и со звоном ударил своим стаканом по стакану Кузьмича.

Выпив, прапор принялся закусывать тушенкой из открытой банки, а Кузьмич замер неподвижно и смотрел на него с молчаливым укором.

– Ну, чего уставился?! – спросил, не выдержав столь пристального внимания прапор.

– Да вот, смотрю, не уважаешь ты меня совсем, кругломордый!

– Сам-то вообще, как бомж, не брит, а чет ещё на мою морду гонишь! – начал заводиться прапор.

– Сало гони! Хохол хитровые…ный, тушенку лохам на закусь предлагай, я тебе свойский натуральный продукт, приготовленный с душой, принес, а ты мне консервы пихаешь!

Прапор страдальчески закатил глаза и произнёс:

– С тобой невыгодно бухать, ты всегда покушаешься на святое! Знаешь, как тяжело у вас тут найти нормальное сало, а не то фуфло, что вы, кацапы, привыкли считать салом?

Незлобно ворча себе под нос, прапор открыл один из ящиков стола и извлёк на свет бумажный промасленный свёрток. Аккуратно его развернув, он достал толстый шмат копчёного сала, щедро посыпанного сверху перцем, и принялся аккуратно его нарезать.

Я молча сидел на деревянном ящике, не нарушая ритуал товарищей. Прежде чем дошли до дела, Кузьмич с прапором успели ещё два раза накатить и два раза поругаться и помириться.

Зато потом, когда перед прапором возник список с вещами, он отдал всё, практически не ворча, заверив нас, что отрывает каждую вещь от сердца, которое при этом обливается кровью. Его послушать, так любая шапка ушанка на этом складе ему – как родной ребёнок.

Погрузив всё добро в Газель, мы тронулись к дому. Кузьмич от выпитого был в прекрасном настроении, даже оставил прапору недопитую бутылку, за что тот на радостях обнял его и поблагодарил, сказав «Дякую!».

Дома всё было собрано и подготовлено к выезду. Пока все загружали автомобили, я сходил до Гестаповца, получить на дорогу последние инструкции и благословление.

Глава 5.Неугомонные спорщики

В Газели ехать было очень весело, тут собрался весь мужской состав отряда и шумно галдел, пребывая в приподнятом настроении. За рулем сидел Артём, он сосредоточенно крутил баранку и смеясь отшучивался от периодических нападок Кузьмича.

Я расположился в пассажирском кресле рядом. Поскольку окрестности Рынка были безопасными, я позволил себе расслабленную полулежачую позу. Позади меня, в салоне, расположились Кузьмич, Берсерк и Витя. Таня и Яна решили ехать следом за нами на Ниве, чтобы болтать о своём, о женском, и не слушать наши «глупые шутки», как они заявили.

Я изредка кидал взгляд в огромное боковое зеркало, проверяя, что они не отстают, хотя эта предосторожность была излишней – в случае чего, они сразу используют рацию. Поэтому можно было расслабиться и рассматривать проплывающие за окном унылые пейзажи и поругивать Артёма, когда машина попадала в очередную яму и меня потряхивало.

Стоило нам отъехать от Рынка, Кузьмич вполне предсказуемо достал бутыль с самогоном и предложил по чуть-чуть выпить, за удачную поездку. Пока места были безопасными, я разрешил всем пригубить по одной стопке. Когда старый пройдоха начал разговор за вторую, я пригрозил ему, что изыму всё его бухло и перегружу в Ниву, это его немного огорчило, и он сел, надув губы, с видом обиженного ребенка.

Обрулив сгоревший остов проржавевшей длинной фуры, Артём обернулся назад и с ухмылкой произнёс:

– Кузьмич, ты только не плакай, а то будешь ходить по столице с кгасными глазками!

– Я тебе чё, зомби, чтобы с красными глазами ходить?! – тут же злобно отреагировал Кузьмич и стукнул три раза кулаком об деревянную спинку сиденья.

Поймав насмешливый взгляд Виктора, он разозлился ещё больше и, повернув к нему голову, сердито спросил:

– Чё скалишься, мумия?!

– Да вот, думаю, что не зря говорят, что чем человек глупее, тем он суевернее.

Мне стало немного жаль Кузьмича, для которого сухой закон во время поездки и так был большим стрессом, поэтому я решил заступиться за него и произнёс:

– Ну, тут ты не прав, я знал немало умных людей, у которых волосы становились дыбом, стоило черной кошке перейти перед ними дорогу.

Витя подошел к моему креслу и, присев рядом на корточки, пытаясь поймать взглядом мои глаза, ответил:

– Ты вроде тоже не дурак, тогда поясни мне, как это работает? Особенно если учесть, что у кого-то эта кошка живёт в доме и по сто раз на дню переходит ему дорогу! Почему тогда на этого человека постоянно не падают кирпичи с неба и не происходят прочие несчастья по сто раз на дню?

Я повернул голову на бок и посмотрел в его хитрые глаза, которые скрывались за очками. Вите обязательно был нужен визуальный контакт с глазами собеседника, поэтому, решив его немного побесить, я отвернулся к окну и произнёс:

– Да я почем знаю! Может, на хозяев это не действует. Я сам не суеверный, это тебе к Кузьмичу с такими вопросами.

– Кошка не может принести своему хозяину вред, ну если только у него нет аллергии на кошачью шерсть! – неожиданно произнёс Алёшенька, заставив Витю развернуть голову в свою сторону.

Услышав это, Артём усмехнулся и произнёс, не отрывая взгляда от дороги:

– Да отстаньте вы от кошек, они милые и мугчат классно. Лучше вспоминайте, кто чего о Москве слышал.

Витя вернулся на своё место и, едва усевшись в кресло, гневно выпалил:

– Эта Москва была как государство внутри государства! Почти все деньги страны крутились там! Пока регионы доедали последний х… без соли, они там с жиру бесились! Каждый год меняли новые бордюры и плитку, а где-то в бедных городах более двадцати лет лежал асфальт, который ещё застал СССР! Весь такой вздутый и растресканный от корней деревьев, растущих вдоль него.

– Да, бл…дь, Витя! Он спрашивал сведения про современную Москву, а не твоё отношение к демократической модели правления! – бесцеремонно прервал я Виктора, и так прекрасно зная, как жила столица раньше по сравнению с другими регионами страны.

Витя на мои слова не обиделся и ответил:

– Как сейчас там – я не знаю, но, судя по тому, что некоторые казнокрады живы и катаются по городам, пытаясь вновь наладить старую систему и тянуть из страны все соки, я не удивись, если там до сих пор в центре перекладывают плитку.

– Ага, б…я, зомби-гастарбайтеры без соцпакета! – насмешливо бросил Кузьмич.

Артём, кинув на спорщиков быстрый взгляд через плечо, произнёс:

– Насчёт плитки я не увеген, что её там пегекладывают, но слышал, что в центге, вокгуг кгемля, есть закгытая зона, полностью зачищенная от мегтвецов. Там всё по стагинке: габотают багы и гестоганы, люди без стгаха гуляют по чистым улицам, котогые каждое утго подметают. Только не знаю, пгавда это или нет.

– Картавый, ты сам в этот бред веришь? Может, там вообще ничего не изменилось? МКАД стоит в пробках, а на трёх вокзалах, в ожидании поездов, люди уплетают горячие чебуреки с пивом? – с иронией спросил Кузьмич, вызвав громкий рокот в желудке Берсерка.

Алёшенька шумно вздохнул и попросил:

– А давайте тогда тоже туда заедем и купим чебуреков? Я очень их люблю, когда они горячие…

– Да и беляши тоже! – мечтательно добавил он, шумно сглатывая слюну.

В машине послышались смешки. Витя похлопал Берсерка ладонью по плечу и произнёс:

– Если найдём, где их продают, то обязательно купим. Но ты слишком молод и не пробовал вкус настоящего чебурека! Раньше их продавали старушки на рынках. Вот идешь ты зимой мимо, руки мерзнут от холода, и чуешь вкусный запах чебуреков. Покупаешь его у бабули, она открывает крышку и достаёт из зеленой металлической бочки горячий чебурек и протягивает его тебе, и ты, обжигая пальцы об промасленную бумажку, начинаешь есть его, наслаждаясь вкусом нежного теста и мясного фарша с нотками перчика и лука.

Я почуял, как у меня стал наполняться слюной рот. Ну Витя, ну гад! Ещё немного – и вместе с Берсерком начну громко урчать желудком на всю машину. Видимо, не я один думал подобным образом, опережая меня на долю секунды, Кузьмич сказал Вите с явным укором в голосе:

– Слышь, мумия, у нас какое задание? Найти, где в Москве продают самые вкусные чебуреки?

Витя предпочёл промолчать и не отвечать на грубость Кузьмича. Сам же престарелый пройдоха, не дождавшись ответа, произнёс:

– Вот вы всё время обвиняете меня в алкоголизме, а он, между прочим, – хороший способ завести знакомства и иметь различные источники информации!

– Ага, твои алкаши с гынка, с котогыми ты колдыгишь, – очень «ценные» источники инфогмации. Они тебе по синей тыкве такого нагассказывают, что можно фантастические фильмы снимать. – весело ответил Артём.

Но Кузьмича это нисколько не смутило, и он сказал:

– Да, картавый, ты прав! Мне чего только не рассказывали: и про зомби, которые стали умнеть, и про людей, на которых укусы мертвецов действуют, как укусы обычных собак – вроде больно, но не обращают в зомби, и про…

– Да знаем мы все эти твои пьяные байки! Они могут начинаться по-разному, но заканчиваются всегда одинаково: твои рассказчики в конце блюют и падают на землю, где спят в алкогольной коме, с обоссанными штанами! – не выдержал Виктор и вставил шпильку.

Кузьмича это задело за живое, он протянул Виктору руку и громким, дрожащим от возмущения голосом, спросил:

– Ты думаешь, что всё, что я говорю, – фуфло?! А давай поспорим, что нет?!

Витя опустил голову, демонстративно посмотрев на протянутую к нему руку, и спросил:

– А какой смысл спорить, чем ты сможешь доказать?

– А ты, краснопёрый почитатель Маркса, не переживай, я за свой базар отвечаю! Мы скоро будем проезжать мимо одного поселения, где живёт человек, которому не страшны укусы мертвеца. Только нужно будет свернуть с трассы в сторону и проехать километров 15.

– Да чёрт с тобой! На что спорим? – Витя протянул свою руку и крепко сжал ладонь Кузьмича.

Старый баламут пожал плечами и ответил:

– Давай на подзатыльник? Может, после хорошего отцовского леща у тебя мозги встанут на место и перестанешь мечтать о своем коммунизме.

– А у тебя их и так нет, поэтому я тебе дам подзатыльник, не опасаясь повредить то, чего нет. – улыбаясь, произнёс Виктор и, повернув голову к Берсерку, показав кивком головы на руки, сплетённые в крепком рукопожатии, попросил:

– Алёша, разбей, пожалуйста!

Берсерк счастливо улыбнулся и с силой ударил по рукам спорщиков.

–Ай, б…яяяяяяяяя, ты чё, совсем больной?! – завопил Кузьмич, баюкая ушибленную руку у груди.

Витя воздержался от матерных слов и, поправив слетевшие от ощутимого удара богатыря очки, тоже потирал ушибленную руку, громко дыша.

Артём заржал на всю машину и, отсмеявшись, произнёс:

– Вы оба дугаки! Кто вам вообще сказал, что мы будем свогачивать с магшгута и ехать в богом забытую дыгу гади вашего глупого спога?!

– А ты молчи, гнида картавая, твоё дело – рулить, а не командира из себя строить! – гневно проорал Кузьмич, прижимая к груди ушибленную руку, и тут же обратился ко мне, сменив тон с гневного на заискивающе-просительный:

– Мы же заскочим в Кривоборье? Это по пути и совсем недалеко от трассы.

Я, наблюдая за тем, как Кузьмич и Витя баюкают ушибленные руки, с трудом прятал улыбку. Берсерк сидел с виноватым выражением на лице, которое покраснело и покрылось потом. Вот что мне делать с такой командой? Как мы умудрились выжить с этими дуралеями? Ума не приложу.

Сделав сосредоточенно-сердитое выражение лица, я достал карту и стал молча разглядывать её, заставляя спорщиков изрядно понервничать в ожидании моего ответа.

Судя по карте, Кривоборье действительно находилось недалеко от М4, с левой стороны по ходу движения, и располагалось примерно между Воронежем и Хлевным. В принципе, мы сильно не спешили, и можно было туда заехать. Мне и самому было интересно посмотреть, как в других местах люди живут.

Решив, что достаточно помучил спорщиков своим молчанием, я отложил карту в сторону и ответил:

– Мы заедем, если вы, два идиота, сейчас пообещаете больше не страдать хернёй! Вы понимаете, что мы ещё толком от Рынка не успели отъехать, а у нас треть отряда умудрилась сама себе повредить руки и лишена боеспособности?!

– Да я в норме, могу хоть сейчас в бой! – тут же выпалил Кузьмич и, в доказательство своих слов, принялся, как дирижёр, размахивать ушибленной рукой, морщась при этом от боли.

Виктор аккуратно ощупал свою руку и ответил:

– Перелома точно нет, а ушиб скоро пройдёт, поэтому ничего страшного, мы вполне боеспособны.

Артём, оторвав взгляд от дороги и посмотрев на меня, недоверчиво спросил:

– Ты что, пойдёшь на поводу у этих идиотов? Вспомни, сколько непгиятностей нам доставляли такие незначительные отклонения от магшгута!

Я улыбнулся и, несильно хлопнув Артёма по плечу, ответил:

– Да расслабься ты, мы относительно недалеко от дома и это место безопасное. Я слышал, что там живут какие-то чудики, которые искренне верят, что их поселение – ключ к прекращению появления зомби. Давай быстро заскочим к ним и посмотрим своими глазами. Тем более, такие отклонения нам приносили не только неприятности, но и ценную информацию и щедрый хабар!

Артём некоторое время молчал, но довольно быстро сдался и, махнув рукой, произнёс:

– Ладно, х…й с вами, заскочим в ваше Кгивобогье. Будет забавно, если Кузьмич, словив леща, ещё тгонется умом и пговозгласит себя кем-нибудь.

– Что значит «ЕЩЁ»?! – возмущённо вскрикнул Кузьмич, сердито нахмурив свои кустистые брови.

– То и значит! Ты же пегестал пить свою любимую водку и таскаешься с гычагом тогмоза на шее! Поэтому не исключено, что Витя даст тебе подзатыльник и окончательно стгяхнёт мозг. И начнёшь гассказывать, что ты посланник бога на Земле, или говогить на давно забытых языках! – смеясь, ответил Артём.

Кузьмич сплюнул себе под ноги и, потрогав сломанный тормозной рычаг у себя за пазухой, произнёс:

– Дурак ты, картавый, это другое!

– Ладно, хватит вам собачиться, уже голова начинает болеть от вас! – одёрнул я спорщиков, после чего в салоне на некоторое время воцарилась тишина.

Но насладиться ею долго мне не дали, неожиданно, сидевший молча, Берсерк, громко сказал:

– Я хочу жениться!

В машине раздалось громкое присвистывание, удивлённые возгласы и мат. Алёшеньку весь остаток дороги пытали: что привело его к такому желанию. Интересовались наличием невесты и описывали все плюсы и минусы данного мероприятия.

Мнения о необходимости женитьбы разделились: мы с Артёмом, как люди, пребывающие в счастливом браке, поддерживали добродушного гиганта в его стремлении, Кузьмич принял нейтральную сторону, а Виктор, будучи в своё время три раза женатым, за что мы иногда называли его брачным аферистом, отговаривал Берсерка, утверждая, что с такой бабулей, как у него, жена ему не нужна, только мозг будет выносить.

Так за обсуждением темы, которую нам внезапно подкинул Берсерк, километры незаметно намотались на колёса, и мы достигли съезда с трассы. Увидев покосившийся и неоднократно простреленный указатель с надписью «Кривоборье», Артём повернул налево, и мы оказались на узкой асфальтированной дороге, которая шла мимо жиденькой посадки.

И без того небольшую скорость пришлось снизить ещё, объезжая ямы, которых тут было значительно больше, чем на трассе. Нива свернула вслед за нами и тут же ожила рация. Девушки поинтересовались, куда мы направляемся. Услышав причину изменения маршрута, назвали нас дураками и отключились.

Подвеска Газели не располагала к комфортной езде по кочкам, поэтому уже через 10 минут я молился, чтобы мы быстрее добрались до конечной точки маршрута, опасаясь, что такая дорога вытряхнет душу из тела. Газель страдальчески раскачивалась и скрипела на кочках, я уже начинал жалеть, что согласился свернуть с трассы и отклониться от цели.

Но всё когда-нибудь кончается, и проклятая дорога, усеянная ямами, тоже кончилась, у забора из бревенчатого частокола.

Увидев его издалека, я сначала вспомнил картинки про древнюю Русь, помню, была у меня в детстве книжка про Рюрика, там города окружали точно такие же заборы. Но подъехав ближе, стали видны штрихи, которые придавали частоколу шарм современной реальности, отгоняя мысли о временах удалых князей и воевод.

Ворота были сварены из различных кусков стали и имели две бойницы. Железо было выкрашено серой краской, поверх которой щедро нанесли желто-черные знаки, предупреждающие о биологической угрозе, и мелкий текст.

Если верить этому тексту, то мы находились у ворот биолабаратории, которая работала над поиском и созданием лекарства от превращения людей в зомби.

Выйдя из машин, мы курили и рассматривали ворота, с изумлением читая этот текст. А нас в свою очередь внимательно рассматривала пара человек, открыв бойницы в воротах и нацелив в нашу сторону стволы автоматов.

Откуда-то из-за забора раздавались звуки размеренной деревенской жизни: кудахтали куры, мычали коровы, голосили козы, и всё это никак не укладывалось в голове с тем, что там находится биолабаратория.

Первыми не выдержали тишины люди за воротами. Один из них довольно неприветливо спросил:

– Вы кто такие и чё приперлись?

«Я вас не звал, идите нах…й!» – подумал я про себя, вспоминая крылатую фразу одного отшельника, к которому неожиданно заявились репортёры, а вслух произнёс:

– Мы ваши соседи, с Рынка. У нас дела в ваших краях, вот и заскочили узнать, может, вам чего нужно.

– С Рынка, говоришь? – задумчиво протянул охранник. – Ну, тогда ладно, сейчас откроем ворота, заезжайте, только без глупостей, оружие в руки не брать!

– Хорошо. – ответил я и, закинув автомат за спину, направился в автомобиль.

Серые ворота, щедро разрисованные желто-черными треугольниками, предупреждающими о биологической опасности, распахнулись, и нашему взгляду предстал просторный отстойник, в конце которого были ещё одни ворота. По бокам между ворот шел массивный забор, образуя закрытый прямоугольник, в который мы въехали.

К машинам подошел тот же охранник, что говорил с нами, и попросил всех выйти наружу. Внимательно осмотрев нас и заглянув в салоны автомобилей, он подал знак рукой своему коллеге, который находился за периметром, и тот принялся что-то говорить в рацию.

Слов было не разобрать, поэтому я немного напрягся, ожидая, что будет дальше, и принялся рассматривать охранника, который находился рядом с нами.

Обычный с виду мужик, слегка за сорок, был в гражданской чистой одежде. Лицо спокойное, глаза трезвые и умные. Вооружён Калашом «семёркой» с деревянным цевьём, без всяких наворотов.

У меня сложилось впечатление, что обычному гражданскому просто дали автомат и поставили на воротах, что не особенно увязывалось с охраной биолабаратории, о которой информировала надпись на воротах.

Мои размышления прервало появление нового автомобиля, который замер на улице у открытых ворот, увидев нас. Это был пикап, кузов которого какой-то кулибин превратил в двухметровую клетку. Сейчас внутри этой клетки находились мертвецы. Завидев нас, они принялись тянуть в нашу сторону руки, поедая нас взглядом своих кроваво-красных глаз и издавая злобное рычание.

Я с удивлением спросил у стоящего рядом со мной охранника:

– Вы отлавливаете всех зомбаков в округе?

В это время из пикапа выпрыгнул весёлый молодой розовощёкий парень и, подойдя к нам, спросил у охранника, не дав ему ответить: