Loe raamatut: «Настя»

###

"Пощади, Господи! Эта погода сведёт нас в могилу!", – думала Лена, закрывая за собой дверь. Она всё ещё ёжилась от холода. На улице влажный ветер обжигал кожу, пронзая одежду как горячий нож масло.

Дальний Восток. Страна крайностей и контрастов. Уехать в эту глушь было большой ошибкой. Но хотя бы этот день позади!

– Лен, ты? – спросил муж.

– Нет.

– Иди есть.

Пока она раздевалась, её длинные светло-русые волосы зацепились за золотой крестик, подаренный отцом на шестнадцатилетие. Единственная вещь, которая их ещё связывала. Она чуть не задушила себя, пытаясь освободиться.

– Блин!

Когда с этим было покончено, взгляд Лены упал на полку. На ней лежали письма. В душу прокралось странное щемящее предчувствие. Она поняла, что почему-то боится этой стопки конвертов и газет.

– Ты почту смотрел?

– Не-а.

Новость о смерти младшей сестры не вызвала у Лены слишком сильных чувств. А могло ли быть по-другому? Да, она поплакала, вспоминая о лучших моментах из детства… Но уже тогда сёстры редко выступали союзниками, а когда обе повзрослели, то между ними и вовсе вырос незримый барьер.

С тех пор как оказалось, что мама указала в завещании единственным наследником Ольгу, между ними не могло быть прежнего тепла. Лене всё время приходилось жить с мужем на съёмных квартирах, бесконечно откладывая зачатие желанного ребёнка до лучших времён. Времён, которые уже не наступят… Ну а младшая, скажем так, нравственно дезориентированная сестра получала в своё пользование и деньги, и их старую Тойоту, и просторную квартиру – ну в очень удачном районе. Трёхметровые потолки, школа, детский сад и парк рядом с домом – словом, всё, о чём только может мечтать человек.

Лена не стеснялась своих желаний. Разве это не нормально – желать для себя лучшей жизни? Но, увы, жизнь – не коробка конфет. Она научила Лену, что желания и действительность столь же непохожи, как две стороны Луны.

Папа говорил, что Господь всегда испытывает нас самым неожиданным образом. А ещё, что лучший способ рассмешить Бога – рассказать ему о своих планах… Достойный и глубоко верующий человек, он собирал деньги на реставрацию церкви, но погиб в автокатастрофе, когда Лене было шестнадцать – через три дня после её дня рождения.

Мать тогда окончательно потеряла веру и стала жуткой стервой. Поладить с ней стало невозможно. Когда Лена вышла замуж за Букина и уехала из дома, та видимо решила, что заботиться о дочери больше нет надобности. С тех пор Лена не знала ничего, кроме нужды и работы. Но из желания доказать свою самостоятельность на связь с семьёй она и сама практически не выходила. А хуже всего было то, что каждый разговор с родными оставлял на её душе очередную незаживающую рану.

С Божией милостью, они справлялись и сами. Букин – трудолюбивый и добрый мужик, и, к сожалению или к счастью, она полюбила его именно за это, а не за размер его зарплаты. Даже сейчас, когда его фирма разорилась, а он сидел без работы и периодически выпивал с друзьями за её счёт, она была послушной и хорошей женой. Лена считала такую любовь благочестивой и бескорыстной, а потому заслуживающей поощрения.

Но матери муж никогда не нравился. В свойственной ей насмешливой манере она прямо говорила: "Лёшка твой – балбес. Он и за деньги не отличит хрен от задницы. Только и может, что сидеть и глазами хлопать".

Никогда в карман за словом не лезла… И что только отец в ней нашёл? И как она могла так унижать её? А потом и вовсе лишить семейного человека прав на имущество и оставить всё Ольге и её странненькой внебрачной дочери – по сути, ублюдку.

Каждый раз, когда Лена пыталась проникнуть в мотивы матери и сестры, ум её наталкивался на непреодолимые препятствия. Это было просто непостижимо… Даже Тойоту!

"Чем я хуже?" – сокрушалась она. "Ладно – квартира. Пусть – на то посмертная воля нашей сумасбродной мамаши. Но машина?… Неужели на том свете не сошлась бы бухгалтерия, если бы они немного нарушили условия завещания?"

Сама она бы ни за что так не поступила с родным человеком, это уж точно.

Лена понимала, что Всевышний, пожелай он явиться ей, конечно потребовал бы от неё прощения своих родственников. И как бы она хотела найти эту кнопку, на которую надо нажать, чтобы всё встало на свои места! Но должна же быть грань между христианским всепрощением и блаженным попустительством! Оставалось только уповать на то, что Бог видит всё и воздаст каждому по деяниям его.

И действительно, этот нравственный ребус решился сам. На мёртвых чего обижаться? Сестра выкопала себе яму собственными руками. Целый год она – врач по образованию – носила в себе болезнь, по поводу которой не предпринимала никаких действий. Что-то там с мозгом. Сходила бы, что ли, к гомеопату, раз медицина бессильна? Вместо этого Ольга стоически молчала о своём недуге, и в какой-то момент её организм просто выключился.

На то, что сестра знала о грядущей трагедии, указывало найденное у неё дома завещание. В нём Ольга отписывала имущество Лене, при условии, что та возьмёт опеку над её одиннадцатилетней дочерью – Настей.

Лена видела девочку всего несколько раз, и за то время, что они были рядом, девочка не произнесла ни слова. А по туманным рассказам матери, можно было судить, что у ребёнка серьёзные проблемы с головой. Настя не ходила в обычную школу. Её образованием занималась сестра или наёмные педагоги. А кроме того, она была под постоянным наблюдением каких-то врачей.

"Ничего себе обуза! А нужна ли она мне, эта квартира, когда вместе с ней мне прилетает такой вот подарочек?"

Взвесив все "за" и "против" и расценив грядущий отпуск, как знак свыше, Лена решила не рубить с плеча и всё-таки для начала посетить квартиру, в которой она жила много лет назад – а заодно поглядеть на состояние девочки. Вдруг что-то изменилось?

Она объявила Букину, что ему придётся её сопровождать, и, скрепя сердце, выложила половину своих скромных накоплений за билеты в Москву. Оставшиеся деньги помогут продержаться первое время.

"Конечно, это риск…, – думала Лена, собирая сумку мужу. – Но ведь Ольга явно не бедствовала, и, даст Бог, мне что-нибудь, да перепадёт в этой поездке".

###

Настю поселили в специальном центре, где детей, лишившихся своих опекунов, содержали, пока определялся их правовой статус. Бóльшая их часть отправлялась отсюда в детские дома.

Лена с Букиным явились сюда в день приезда. Иного способа получить ключи от квартиры не было. От долгого перелёта болело всё тело. В сегодняшних их сутках будет тридцать шесть часов, на дворе раннее утро, погода немногим лучше, чем дома, а усталость уже такая, что хочется выть. Поэтому Лена стремилась поскорее закончить с бумажной работой.

– Пока что мы оформим временную опеку, – сказала директриса центра, обращаясь к Букину. – Вы напишете заявление на удочерение, затем мы вас проверим…

– Проверите? Это как? – спросила Лена.

– Ничего особенного, – успокоила её женщина. – Нас интересуют ваши отношения с законом. Налоговые задолженности, судимости… Кроме того, мы должны будем посмотреть, как вы живёте.

– Бумаги проверяйте, мы люди верующие и законопослушные, – сказала Лена. – Но мы же прописаны на Дальнем Востоке. И только сейчас планируем переезжать в Москву. Что вы собираетесь смотреть? Нашу пустую квартиру?

– Нет-нет. Мы же в курсе вашей ситуации. Наш работник будет навещать вас в вашей новой квартире на протяжении месяца. Посмотрит, как вы устраиваетесь.

– Как это понимать?

Директриса снисходительно улыбнулась и, поправив очки излишне аккуратным жестом, ответила:

– Я конечно же ничего не хочу сказать плохого про вас лично, но мы должны быть уверены, что этот необычный ребёнок попадёт в добрые руки, понимаете? Это наша работа. Отнеситесь к этому не как к инспекции, а как к естественной для добропорядочных и цивилизованных граждан процедуре. Такие сейчас правила.

На слове "необычный ребёнок" Лена скривилась. Видя это, собеседница поинтересовалась:

– Вы вообще как, знакомы с девочкой?

– Мы виделись несколько раз. Сами понимаете, расстояние…

– Я понимаю. Ну и вы должны понимать, что случай непростой. То, что она осталась сиротой – само по себе трагедия. Но ко всему прочему девочка совсем не разговаривает. Иногда, Настя делает вид, что не слышит и не понимает никого и ничего. В эти моменты с ней бывает трудно. И ещё, другие дети очень странно на неё реагируют. Вчера самый тихий и спокойный мальчик ни с того ни с сего набросился на неё с кулаками; а девочки с этажа жалуются, что она пугала их по ночам. Правда, бездоказательно… Наши педагоги в итоге поселили её одну, что, кажется, всем пошло на пользу. В последнее время её единственный гость – наш штатный психолог.

"М-м-м, вот оно как, значит", – подумала Лена и сказала:

– Ну так, чего же мы ждём? Пойдёмте к ней? Или вы её сюда приведёте?

Директриса чуть вскинула брови и пару раз моргнула.

– Нет, мне нужно будет отлучиться, – прочистив горло, сказала она. – Бумагами займётся мой секретарь, а к Насте вас отведёт Лидия Михална. Она и есть наш психолог.

Лена вздрогнула, осознав, что позади них уже какое-то время стоит та, о ком шла речь – сухая пожилая дама в свободном бежевом платье. Как она прокралась сюда так тихо?

– Пойдёмте, – сказала Лидия Михална и скользящей походкой прошмыгнула к выходу. На ногах у неё были надеты шерстяные тапочки.

"Живёт она, что ли, тут?"

Старушка провела их в соседний корпус, всю дорогу источая неясную тревогу. Она шла так быстро и остановилась так резко и неожиданно, что Лена с Букиным проскочили по паре шагов вперёд и удивлённо обернулись на свою спутницу.

– Что-то забыли? – спросил Букин.

Лидия Михална раздражённо отмахнулась от него и обратилась к Лене:

– Выслушайте меня! – её голос скрипел, то ли от страха, то ли от старости. – Я… Как специалист я должна сказать, что Настя находится в очень сложном положении. Ей требуется постоянный надзор и квалифицированная психологическая помощь. Задайте себе вопрос – я готова к этому? Отказаться от свободного времени ради будущего этого ребёнка? Вы готовы посвятить всю себя ей?

Чрезмерный драматизм Лидии Михалны показался Лене комичным.

– Господь терпел и нам велел, – ответила она. – Мы с ней не очень хорошо знакомы, но она всё-таки моя племянница. Она моя семья. Больше у меня никого, кроме мужа, и не осталось… Неужели всё так плачевно?

Психолог нахмурилась, будто вспомнила что-то неприятное.

– Скажем так, это действительно необычный ребёнок. Я не знаю, как Настя узнаёт то, что она узнаёт, но будьте готовы к тому, что она вас каким-то образом подставит или жестоко разыграет. У неё не слишком хорошо с личными границами, – сказав это, Лидия Михална сдавленно хохотнула. – Честно говоря, их попросту нет. У вас, насколько я знаю, нет своих детей?

Усталость, голод и головная боль сделали своё дело. Лена поддалась порыву и вывалила на эту женщину всё своё недовольство:

– А вы, прошу прощения, кто? Сиделка? Делайте свою работу! Отведите меня, пожалуйста, к племяннице и на этот раз можно обойтись без профессиональных комментариев?

– Вы, без сомнения, должны отказаться от этого ребёнка! – убеждённо сказала Лидия Михална.

– Что?! – Лена и не знала, что у неё есть ещё силы на ярость, подобную той, что она испытала сейчас.

Эдак старая кошёлка лишит её наследства!

– Дамы! – вставил своё слово Букин, но этого никто не услышал.

– Я вас предупредила! – сказала психолог. – Но и здесь ей тоже не место – по закону её вообще нельзя запирать. А не запирать – нельзя! Поэтому, делайте, что хотите. Забирайте. Может я и "сиделка", да хоть старая дура, но помяни́те моё слово – вам это ещё аукнется. Вторая дверь налево. Вот ключ. Вернёте секретарше. А я ухожу! Так ей и передайте. Ноги моей здесь не будет, пока вы и этот ребёнок тут!

Она бросила пластиковую карточку Лене в ноги и быстрой скользящей походкой прошмыгнула мимо.

– Психичка! – бросила ей вслед Лена и нагнулась за картой.

Первый контакт с Настей, вопреки всем опасениям Лидии Михалны, прошёл без происшествий. Девочка с нехарактерными для её семьи чёрными волосами и не слишком подходящей ей стрижкой каре совсем не разговаривала, но и не проявляла ни малейших признаков беспокойства или желания кого-то разыграть. У неё было приятное круглое белое личико, высокий лоб и глубоко посаженные чёрные глаза. Уголки её рта были опущены, но морщинки между бровями придавали Насте насмешливый вид. Она встретила тётку какими-то слишком уж официальными объятиями и молча приняла участие во всей бумажной волоките. Всё это время девочка держалась рядом с Леной, отчего та испытала уже позабытое чувство ответственности за другого человека.

Ну, если всё и дальше будет складываться именно так, то жаловаться будет не на что, думала она.

Закончив с делами, они погрузились в такси (ещё не хватало заблудиться в метро!) и поехали на квартиру.

###

– Охренеть! Да тут полы с подогревом! – радость Букина была почти детской.

– И сколько она за них платила? Выключи!

– Дорогая моя, на улице собачий холод! – протестовал муж. – Ты приехала в свою новую квартиру! Больше не надо платить каждый месяц по двадцать пять тыщ! Я думаю, ты можешь позволить себе включить обогреватель!

– Я – могу, – сказала Лена.

– Да ну тя, – обиделся Букин и выключил обогрев.

В детстве комнату Насти занимали они с сестрой. Ни одной вещи из тех, что принадлежали им тогда, здесь не осталось. В квартире сделали капитальный ремонт, всё вокруг было таким современным и дорогим. Встроенная бытовая техника, роскошный чёрно-белый диван, мягкие и приятные ногам и глазу ковры, плазма в половину стены…

Вот, значит, как люди живут!

Детская теперь была поделена на два пространства. В дальней части комнаты стояла кровать и там же был Настин гардероб, а в ближней ко входу половине всё внимание к себе привлекал большой звукорежиссёрский стол с выдвигающимся из под крышки клавишами. По бокам от широкого монитора расположились на специальных полках две крупных колонки. Справа в столе была устроена стойка, в которую были вставлены один над другим различные приборы. Сзади болтались пучки проводов разного цвета и толщины. Лене вся конструкция напомнила какой-то старинный коммутатор.

– Так ты музыкант? – спросила она, глядя на это чудо инженерной мысли.

Настя кивнула и включила компьютер.

Лена слишком устала, чтобы говорить с девочкой на серьёзные темы. Но что-то сказать было надо.

– Ты понимаешь, что мы теперь семья?

Настя снова кивнула.

– Ты умеешь хотя бы писáть? Печатать?

В ответ на это девочка отвернулась, села в кресло и уставилась в экран загрузки. Лена продолжила свои попытки достучаться.

– Нам нужно будет как-то общаться, так?

Они встретились взглядами и… Ох… Лену без всяких причин пронзил обжигающий стыд. Какой позор! А что скажут другие? Да как же мне теперь быть?!!! Душа её рвалась наружу. Лене вдруг захотелось расцарапать себе грудь и, стеная, упасть на колени.

Всё это случилось за считанные мгновения. Стоило Насте отвернуться обратно к экрану, и чувство прошло так же быстро, как и наступило. Не осталось даже привкуса, одно только воспоминание.

"Да вроде бы и не такое уж сильное было чувство". Лена перекрестилась и сделала глубокий вдох. "Всего лишь недомогание на почве смены часовых поясов, – успокоила она себя. – Надо поспать, пока бес совсем не попутал".

Тем временем, Настя пропала в компьютере. Лена посчитала, что ребёнок достаточно занят, чтобы она наконец могла посвятить время себе. Пошатываясь, она пошла на выход, но вдруг услышала позади себя свист. Девочка держала перед собой наушники и, по всей видимости, звала её к компьютеру.

Лену возмутил этот способ обращения. Так дело не пойдёт. Это надо остановить сейчас же!

– Не надо мне свистеть, Настенька, хорошо? Я тебе не собачка.

Девочка в ответ хихикнула, а потом кивнула. Лена подошла к ней, взяла из её рук наушники и надела их. Настя нажала на пробел и на экране появилась Ольга. Худющая, измученная, с чёрными мешками под глазами.

– Привет, сестрёнка, – сказала она. – Знаю, выгляжу паршиво. Почти так же я себя и чувствую. Я не просила об этом всём. Я знаю, как ты переживаешь из-за того, что все эти вещи достались мне, но, поверь мне, другого выбора не было. Мы не могли впутывать тебя в это. Я не смогла бы объяснить. И никто бы не смог. Теперь же… Это всё твоё. Я больна, сестрёнка. Я тяжело больна и, если ты это смотришь, то я уже скорее всего… Мда. А пока это не произошло, я должна попросить тебя – присмотри, пожалуйста, за Настенькой. Она очень необычный ребёнок…, – на этом месте Лена фыркнула, – …и всё её существование тщательно спланировано. Чтобы у вас с ней всё было хорошо, нужно следовать простым инструкциям. Во-первых, всё должно происходить по графику. Расписание найдешь на журнальном столике в гостиной. Во-вторых, к ней будут приходить разные люди – педагоги и другие специалисты. Список имён на тумбочке в моей комнате. Никому из них не отказывай. Их работа оплачивается из фонда, которым я пока что заведую. Оттуда же будет оплачиваться коммуналка и ваше с Лёшей содержание – по сто пятьдесят тысяч в месяц на каждого, считая Настю, вплоть до её совершеннолетия. Таково моё завещание. В-третьих, корми её хорошо. Следи, чтобы она кушала только то, что можно, и пила лекарства вовремя. Список продуктов и расписание приёма препаратов найдешь на холодильнике. В-четвёртых, не смотри ей в глаза слишком долго. Тут объяснить трудно, сама поймёшь. В-пятых, просто не мешай ей. Будь ей другом, помогай ей. Не расстраивай её и не пытайся понять. Ей это совершенно не нужно, – говоря это, Ольга начала торопливо вытирать набежавшие слёзы. – Если ей что-то понадобится, педагоги тебе передадут. Потребностей у неё немного. Она любит гулять… И… Ох, пока сестрёнка, я больше не могу…