Loe raamatut: «Золотая молния»

Глава 1

Принято считать, что честность – наилучшая политика. По крайней мере, в отношении Билла Рейнджера по кличке Собачий ковбой, прославившегося от Доусона до Северного Ледовитого океана своей неподкупностью, это утверждение оказалось удивительно верным.

Биллу Рейнджеру, или, как его еще звали, Левше не повезло. Не повезло, потому что он ухитрился привезти почту в Серкл-Сити в тот самый день, когда там появился Менневаль. Такое совпадение иначе как выпавшим несчастливым жребием не назовешь. Менневаль летал по безмолвным белым просторам подобно быстрокрылой ласточке, свободно парящей в небесах. И подобно птице, садящейся для передышки на случайную веточку, остановился на короткий отдых в Серкл-Сити, перед тем как отправиться дальше. В этот небольшой промежуток времени он и встретил Левшу, изменив всю его жизнь.

В тот раз Билл отправился из Брейкуотера на шести собаках и добрался до Серкл-Сити на пяти, что говорило не только о его мастерстве, но и сопутствующей ему удаче. Но последний день оказался трудным, поскольку пищи ни ему, ни собакам не осталось совсем. Голодные четвероногие одолевали нелегкую дорогу с большим трудом. Что же касается Рейнджеpa, то он, как многие жители Аляски, закаленные всевозможными трудностями и испытаниями, умел восполнять отсутствие еды невероятным упрямством, без которого северянину просто не выжить.

Последний перегон был особенно сложным из-за начавшегося сильного снегопада. В безветрии снег сыпал с сумрачного неба сплошной стеной. Снежинки не ложились на землю крупными, мягкими, пышными хлопьями, а тут же превращались в маленькие, твердые как камень кристаллы, по которым обитые сталью полозья скрежетали так, словно сани ехали по песку. Биллу пришлось спешиться и помогать тяжело дышащим собакам. Несколько часов такой ходьбы измотали его вконец, но он знал – Серкл-Сити совсем рядом.

Наконец он добрался до города.

В белой пелене появились тусклые огни, лучи от которых, играя всеми цветами радуги, рассеивались словно в тумане. Но не было слышно ни звука. Город был погружен в такую тишину, будто он уснул вечным сном.

Только Левшу это не обескуражило. Он знал – снег заглушает шаги, голоса, все. Неожиданно около него возникла огромная собака. Вздыбив шерсть, зарычала. Но Рейнджер лишь улыбнулся и прошел с упряжкой мимо. Он очень замерз и жутко устал.

Но вот слева показался яркий свет и послышались голоса. Левша понял, что дошел до нужного места – салуна Проныры Джо.

Остановил собак. С трудом разглядел занесенную снегом дверь. Ожидая увидеть за ней райские кущи, нетерпеливо шагнул вперед.

Вместе с ним в большую комнату ворвался холодный воздух, немедленно окутавший вошедшего клубом тумана. В центре комнаты стояла огромная печь, огонь в которой ревел, пытаясь вырваться наружу.

Рейнджер посмотрел на него, как скряга на золото. Целых полгода ему не удавалось как следует прогреться, избавиться от постоянно пронизывающего холода. К счастью, большинство посетителей салуна не стремились к печке так же, как он. Кто-то сидел за столами, играя в покер, кто-то бросал золото на зеленое сукно рулетки, многие устроились у стойки бара, где правил бал Проныра – высокий, как мачта, и уродливый, как сама смерть.

– Эй, ты, закрой дверь! – заорали сразу несколько человек.

Левша не сдвинулся с места, только громко рассмеялся, невидимый сквозь скрывающий его туман. Но постепенно пелена стала рассеиваться. Сначала на свет Божий появились голова и плечи Рейнджера, а затем и все тело. Тогда он приветственно взмахнул рукой и заорал:

– Почта!

Кое-кто узнал его в лицо, остальные услышали долгожданное слово. Левшу приветствовал восторженный рев. Поднялась веселая суматоха. Несколько человек бросились на улицу, дружно стащили с саней мешки с почтой, приволокли их в комнату, тут же вскрыли и разбросали содержимое по стойке бара. Доброволец-распорядитель принялся выкрикивать имена адресатов.

Некоторые посетители занялись изучением полученной корреспонденции, многие поспешили на улицу, чтобы переполошить весь город. Обитатели Серкл-Сити ринулись в салун Джо.

Это была великая ночь для Проныры. Те, кто получил письма, покупали выпивку, чтобы отметить столь знаменательное событие. Узнавшие хорошие новости стремились поделиться ими со всем миром.

Неудачники, оставшиеся без вестей от близких и родных, напивались, чтобы утопить разочарование.

А Билл Рейнджер с сушеной рыбой отправился к собакам. Он считал, что животные должны подкрепиться прежде его самого. И они ели, а он стоял рядом, улыбаясь их радости и аппетиту, бросая рыбину за рыбиной, наблюдая, как собаки хватают еду на лету.

Билл накормил их хорошо, даже слишком хорошо.

Предстояло сделать и еще кое-что, прежде чем он сам сможет поесть. Рейнджер еще мог потерпеть с едой, пока не закончит другое дело. Прихватив из саней маленький, но увесистый холщовый мешок, он вернулся в салун. Когда бросил его на стойку бара, раздался грохот.

Некоторое время Билл оглядывал людей около стойки бара, которые распечатывали письма и радовались жизни. Комната наполнилась сизыми облаками табачного дыма, сквозь которые уже трудно было что-либо увидеть. Впрочем, и самого Левшу рассмотреть было непросто, хотя и по другой причине – его лицо, с которого он теперь сдвинул капюшон, скрывали заросли бороды и усов. Улыбка, скрытая дикой растительностью, казалась просто гримасой.

Наконец, пожалев глаза, Левша громко позвал:

– Док Харнесс! Док Харнесс! Где вы?

При этих словах мужчина, стоявший рядом с ним, быстро и пристально взглянул на почтальона, после чего принялся изучать донышко стакана. Полдюжины порций той же выпивки стояло перед Биллом, но он к ней пока не прикасался. Сначала должен был выполнить одно дело, прежде чем есть, пить и получать другие удовольствия. Голодные собаки – другое дело, они не должны страдать от человеческих проблем.

Поскольку никто не откликнулся на призыв, Рейнджера охватило беспокойство и нетерпение.

– Док Харнесс! – заорал он еще громче. – Где док Харнесс? Почему никто из вас, парни, не пойдет и не разбудит его? Скажите ему, что я здесь и что у меня есть для него приятные новости. Мои новости распрямят его плечи раз и навсегда и…

Никто не ответил. Все делали вид, что заняты исключительно письмами и выпивкой, но на самом деле никто не прочитал ни буквы и не выпил ни капли после возгласа почтальона.

Наконец Проныра, больше, чем обычно, напоминавший смерть, наклонился к стойке и уставился на Рейнджера.

– Приятель, – спокойно сказал он, – ношу уже сняли с плеч старика Харнесса. Можешь больше о нем не беспокоиться.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Билл, вглядываясь в лицо хозяина салуна так, словно увидел его впервые в жизни.

– Послушай, дело в том, что док Харнесс бросил все и покинул нас, – сообщил Проныра. – Нам очень трудно тебе об этом говорить. Док оставил нас и уже никогда не вернется.

Рейнджер провел рукой по лицу.

– Ушел и оставил нас? – уточнил он.

– Да, ушел и оставил. Именно так, старина.

– Никогда бы не подумал, – пробормотал Левша и повторил: – Никогда бы не подумал…

Он крепко схватился за край стойки и тяжело осел.

– Эй, вы, двое, поддержите его! – приказал Проныра стоящим рядом мужчинам, пристально глядя на почтальона. – Вы же знаете, он был старым приятелем дока!

К Биллу протянулись крепкие руки. Левша низко опустил голову, словно изучая ноги. Его колени дрожали.

Но Рейнджер обхватил себя руками, затем постепенно, огромным усилием восстановив самообладание, выпрямился и сел.

– Никогда не подумал бы, – произнес еще раз. – Я привез в этом мешке сотню фунтов песка для дока Харнесса. Вот что у меня для него – сотня фунтов. Док мог бы теперь валяться вверх животом и ни о чем не волноваться до конца своих дней.

– Док Харнесс уже ни о чем не волнуется, – заметил кто-то. – И ты не слишком переживай, дружище! Док больше ни о чем не волнуется, все в порядке. Помнишь, Левша, док всегда любил поспать. Теперь уснул надолго. Выпей, старина! Полегчает…

Внезапно зазвучал целый хор низких умиротворяющих голосов:

– Выпей, Левша! Тебе станет лучше.

Билл выпил и закрыл глаза, чувствуя, как огонь проникает в желудок.

– Как это случилось?

– Ну, он просто устал. Немного приболел, больше ничего. Просто устал и махнул на все рукой.

– Ему никогда не везло, – сказал Левша. – Я ни разу не видел, чтобы удача улыбнулась старине доку. Правда, он никогда не сдавался, не сходил со следа, не бросал кирку – ничего подобного. Всегда продолжал сражаться.

– Ну, Билл, в этих местах человеку однажды приходится махнуть на все рукой.

– Да, верно, – подтвердил почтальон.

Он снова выпил. Потом все увидели, как его борода приподнялась, – это Рейнджер изо всех сил сжал зубы.

– Ну, – подал голос Проныра, – плохой ветер никому не приносит добра. У старого Харнесса не было ни детей, ни родственников. Он любил повторять, что сам себе отец, сын, кузен, кузина, тетя и дядя. Ты был самым близким ему человеком, старина. Возьми себе этот мешок!

– Я? – переспросил Левша и поднял седую голову, уставившись в пространство. – Никогда не возьму отсюда даже унции!

Глава 2

Это заявление заставило всех повернуться к Рейнджеру, хотя никто не удивился. Когда люди достаточно долго живут на Севере, они привыкают не обращать внимания на странности других. Любые странности принимаются как нечто само собой разумеющееся. Если кто-то считает исключение правилом, то ему совершенно нормальный человек начинает казаться уродом.

И вот все посмотрели на Левшу, но никто ничего не сказал. Его просто рассматривали, чуть кивая, словно ожидая, что сейчас произойдет нечто интересное.

Лишь один человек пошевелился – мужчина среднего роста, довольно стройный, насколько можно было судить о его фигуре под тяжелым пальто. Поднятый воротник закрывал нижнюю часть его лица. Этот человек встал со стула в дальнем конце комнаты, отложил газету, которую читал, и, подойдя к концу стойки бара, облокотился на нее так, чтобы иметь возможность видеть длинную полированную поверхность стойки и взглянуть прямо в лицо почтальона. Он казался заинтересованным, хотя падающая на лицо тень от капюшона не позволяла увидеть выражение его глаз.

– Если не хочешь к ним прикасаться, – обратился Проныра к Левше, – то хотя бы расскажи нам о них. Это плата за убийство?

Рейнджер пристально посмотрел на бармена.

– На них кровь дока, – угрюмо произнес он. – Они испачканы кровью дока.

– Значит, ты их не возьмешь?

– Нет.

– Тогда как с ними поступишь? Отдашь правительству?

– Черт побери правительство! – заявил кто-то. – Что оно делает для нас? Что правительство хоть раз сделало для старика Харнесса?

Рейнджер чуть повернул голову и взглянул на говорящего.

– Полагаю, правительство немало сделало для всех нас. Правительство как деревья. Вы не можете видеть, как они растут день за днем, но они, черт побери, все время растут, пока вы спите. Но вот что внутри? – При этом он ткнул указательным пальцем в мешок. Песок был упакован настолько плотно, что на ткани не осталось даже вмятины.

– Вы имеете в виду мешок или правительство? – поинтересовался Проныра.

– Я пытаюсь понять, как, по мнению дока, я должен поступить с этим песком.

Рейнджер опустил голову и прищурился, будто внимательно прислушиваясь к какому-то далекому голосу.

– Док был хорошим человеком, – задумчиво произнес кто-то.

– Он один был такой, – поддержал другой. – Скольким людям, потерявшим все, он помог? Тысяче, не меньше! Вот куда всегда уходили его деньги. Рулетка мало чем могла поживиться у Харнесса. И карты тоже, и выпивка. Он никогда не хотел много. Два или три раза вроде даже накопил достаточно, чтобы бросить эти места и отправиться на юг разводить коров. Хотел купить землю и работать на ней. Всегда об этом мечтал.

– Теперь никогда не увидит ни коров, купленных на этот песок, ни пастбища, где они могли бы пастись, – проговорил Проныра.

– Никогда, – подтвердил Рейнджер. – Два раза он имел почти столько, сколько надо. А когда потребовал, чтобы Чучело Миллер отдал ему половину песка, намытого в первый год, я не думал, что Миллер поступит по справедливости. Но Чучело сыграл честно. Он передал мне песок, чтобы я отвез его Харнессу. А док умер, когда у него наконец появился шанс отправиться на юг, а не на небеса… Один Господь знает, почему все так получилось. Док всегда упускал свой шанс. И никогда не мог сказать «нет» человеку, просившему его о поддержке, каким бы бродягой тот ни был. Думаю, у этих денег была бы такая же участь. Просто не могу себе представить, на что бы еще док их потратил.

– Вероятно, ты прав, – поддержал его один из мужчин.

– Ладно, я принял решение, – объявил Билл. – Оставлю этот мешок в Серкл-Сити. Пусть песок попадет к тем, кому он больше всего нужен.

– И кому же доверишь такое дело?

– Не знаю. Проныре здесь все известны, пусть он назовет честного человека.

Глаза Проныры жадно сверкнули.

– Ну, не знаю, – протянул он. – Надо подумать. Я обо всем позабочусь, сынок!

Левша внимательно на него посмотрел и сделал глоток, прежде чем произнес:

– Проныра, ты тверд как скала. Под небесами не найдется человека, способного тебя испугать. Не сомневаюсь. Но как я могу доверить тебе мешок, если ты уже собрался запустить в него свои жадные руки?

Оскорбление не заставило хозяина салуна ни вспыхнуть, ни побледнеть. Джо просто улыбнулся.

– Я боюсь Менневаля, – сообщил он.

– Что? Его? – воскликнул Рейнджер. – Да, полагаю, ты боишься Менневаля. Полагаю, тут все его боятся. А если Менневаль заявится в Серкл-Сити и проверит, что ты сделал с деньгами?

– Менневаль больше никогда не появится в Серкл-Сити, – возразил кто-то.

– Во всяком случае, до тех пор, пока у нас при себе оружие, – добавил другой.

– Как он может жить там совсем один?

– Он не один. У него есть собаки.

– И в каждой собаке сидит маленький демон.

– Я хотел бы отдать тебе эти деньги, – объяснил Рейнджер Проныре. – Ты мог бы сделать с их помощью много хорошего, угощая парней выпивкой, когда они чувствуют себя одинокими и несчастными, давая им поесть, когда они голодны, независимо от того, честны они или нет. Но я хотел бы, чтобы кто-нибудь за тебя поручился и периодически проверял. Я не собираюсь клеветать на тебя или оскорблять тебя, Проныра. Кстати, твои напитки вполне честны!

Джо, казалось, не обратил внимания на слова Левши. На самом деле он имел настолько дурную славу и совершил в своей жизни столько преступлений, начиная с мелких краж и кончая убийством при ограблении банка, что слова почтальона задели его куда меньше, чем можно было предположить. Кроме того, как мог Проныра сорвать гнев на Левше – человеке чуть старше средних лет, любимце Севера, о котором хорошо было известно, что он даже не носит при себе оружия. Вот почему Джо просто улыбнулся.

– Думаю, тебе придется долго ждать, пока здесь появится Менневаль, – предположил он.

– Нет, ни секунды! – раздался голос с дальнего конца стойки.

Все головы повернулись к стоящему там мужчине средних лет. Тот чуть сдвинул назад капюшон, и изумленные старатели увидели чисто выбритое, худое коричневое лицо, почти такое же коричневое, как у индейца, но не такое красновато-обветренное, знакомое всем путешествующим по снегам Аляски, а цвета настоящего красного дерева. На этом темном фоне ярко сияли голубые глаза. Однако в лице было нечто большее, чем контраст красок.

Конечно, все в салуне узнали этого мужчину. Но никто не выкрикнул имени, по комнате пронесся лишь легкий шепот:

– Менневаль!

Проныра окаменел. Он слегка повернулся к Менневалю и невидимой тому правой рукой очень медленно и осторожно взял с полки под стойкой кольт.

– Я ручаюсь за этот мешок золота, – произнес Менневаль. – Ручаюсь, что Проныра будет расходовать его честно и только на достойных людей и никогда не положит даже унции в свой бездонный карман. Да и зачем ему это делать, если большая часть денег все равно попадет именно в его бар? – Его голос чуть изменился. – Проныра, положи револьвер, не будь идиотом!

Бармен вздохнул и убрал револьвер на полку.

– А теперь, парни, – продолжал Менневаль, – пока я здесь, мы можем выпить все вместе. Проныра, дай-ка нам стаканы и несколько бутылок!

Порция так называемого виски в баре Проныры тогда стоила пятьдесят центов, что соответствовало курсу обмена в Серкл-Сити. Это позже цены взлетели до небес.

Менневаль вытащил маленький, хорошо набитый мешочек, но когда бармен, выйдя из транса, выставил бутылки и стаканы, люди выстроились вдоль стойки длинной неровной шеренгой, однако к выпивке не прикоснулись. Просто стояли и смотрели перед собой, словно погруженные в мир грез.

Менневаль, не глядя, наполнил свой стакан и медленно поднес его к губам.

– Ребята, все перед вами. Ну, кто скажет мне «нет»? – Он смерил шеренгу взглядом.

– Я выпью с вами! – воскликнул Левша, откидывая с головы капюшон. Лысая голова сверкнула, будто светлый отполированный камень. Схватив ближайшую бутылку, Рейнджер наполнил свой стакан.

– Больше никто? – поинтересовался Менневаль.

Один за другим, по мере того, как спокойный, властный взгляд Менневаля останавливался на каждом, мужчины угрюмо наполняли стаканы, молча подносили их к губам и пили.

– А ты, Проныра? – не унимался Менневаль.

В его голосе не было ни злобы, ни гнева, но Проныра мгновенно взмок, лоб его покрылся испариной. Джо отмерил на три пальца виски и проглотил выпивку словно горькую микстуру. Потом отмерил золотого песка из мешочка Менневаля.

– Так-то лучше! – похвалил Менневаль. – Вот теперь видно, что все мы друзья, друзья, собравшиеся вместе. Сейчас кое-кто из вас имеет возможность побежать и сообщить властям, что я здесь. Бегите. Хоть все можете туда пойти. Я не буду вас задерживать. И буду тут, пока вы не вернетесь. Проныра, ты слышал о моем ручательстве за этот мешок? Если я узнаю, что ты прикарманил хотя бы песчинку, то приду и потребую ответа. А теперь подай немного еды в заднюю комнату. Рейнджеру нужно поесть, а я собираюсь понаблюдать за тем, как он это делает. Буду сидеть там и ждать. Вот и все.

Менневаль вновь прицепил свой мешочек к поясу и не торопясь вышел из комнаты, даже не оглянувшись. Проныра снова потянулся к револьверу, но пальцы его словно онемели, он не смог поднять тяжелый кольт. Еще один старатель с тихим ворчанием вытянул оружие из-под пальто и направил ствол на удаляющуюся фигуру. Но не выстрелил. Его указательный палец, словно по волшебству, лишился силы. Менневаль беспрепятственно покинул комнату.

Глава 3

Кроме Проныры и человека, доставшего револьвер, никто не пошевелился.

А после того, как Менневаль вышел, будто груз свалился с плеч присутствующих в салуне. Все разом повернулись друг к другу, но прозвучало всего несколько слов. Двое старателей обернулись и быстро взглянули на дверь.

Человек, вынимавший револьвер, поспешно выпил еще одну порцию виски. Затем закутался в парку, направился прямо к двери, широко распахнул ее и пригнулся от яростного снежного вихря, попытавшегося ворваться в теплую комнату.

Когда дверь за ним закрылась, люди в салуне снова мрачно и безучастно посмотрели друг на друга.

– Это неправильно, – внезапно сказал Левша. – Это неправильно. Он сказал, где будет. Нехорошо этим пользоваться. Нечестно. Вы же не натравите сто собак на одну.

– Но ты сам натравил бы их на волка, – холодно заметил Проныра.

– Ну так ты собираешься пройти с ним в ту комнату, Рейнджер? – поинтересовался кто-то.

– Почему бы и нет? Не знаю, что такого плохого он сделал.

– Убийство, например, – преувеличенно небрежно сказал один из старателей.

– Не знаю, какое убийство он совершил, – ответил почтальон. – Возможно, он был прав, так или иначе. Я собираюсь пойти туда и поговорить с ним.

– Ты спятил! Не будь дураком и держись подальше от Менневаля! – посоветовал кто-то из друзей Левши.

– Что он сделал? – спросил Билл. – Я не вижу никаких причин. Я провел здесь столько же времени, сколько и вы все. Что он такого сделал, что вы смотрите на него как на прокаженного?

– О, он сделал не слишком много, – отозвался Проныра. – Он сделал не слишком много! – И беззвучно рассмеялся. После этого дал указание официанту – следовало отнести еду в заднюю комнату, как это приказал сделать Менневаль.

– У него было четверо партнеров, – заговорил человек, который был старше всех присутствующих в салуне, – старый закаленный старатель, чье лицо, поросшее пучками волос, напоминало шелудивую белку.

– И где же эти четверо? – поинтересовался кто-то.

– Я скажу вам, – ответил старик старатель. – У него было четыре партнера. Во-первых, Чарли Хармон, самый чистый мальчик, когда-либо попадавший на наш дальний Север. Нельзя никого найти лучше Чарли Хармона, это всем известно. Так вот, он первый и исчез. Говорят, заболел пневмонией.

– Затем парень по имени Чак Спенсер, или, короче, Малыш. Что произошло с ним? – вмешался один из присутствующих.

– О, и он заболел пневмонией, – мрачно ответил старатель. – Потом Гарри О'Дей. У него произошел несчастный случай с револьвером, так уж получилось. Однако Менневаль сказал, что Гарри тоже заболел пневмонией. Только вскоре Шамус и Терри Марч нашли тело Гарри во льду. Кто-то выстрелил ему прямо между глаз.

– Последним стал Лью Поллард, – подсказал Проныра.

– Поллард был головорезом, вором и бесчувственным парнем, – пояснил старатель. – Он не нуждался ни в чьей помощи. Единственная причина, по которой он взял Менневаля себе в напарники, заключалась в том, что Лью считал себя значительно круче этого проходимца. Ну и вот, больше о Лью Полларде никто ничего не слышал. И никогда не услышит. – Старатель поднял руку и уронил ее на стойку. Затем заговорил значительно мягче: – Никому не следует ждать от Менневаля добра, потому что он на нас не похож. Он не просто чуть-чуть от нас отличается, он – совершенно другой!

– Хорошо, – согласился Рейнджер. – Пусть он другой. Мне хочется есть, и я попытаю счастья с Менневалем.

Левша направился в маленькое помещение позади салуна, которым нередко пользовались картежники, не желавшие лишнего беспокойства.

У двери Рейнджер чуть задержался. Он сразу же увидел поднос, полностью загруженный едой. И взгляд его остановился на огромном блюде дымящихся бобов. Только потом перевел его на Менневаля, который сидел за столом, сняв с себя верхнюю одежду. На нем была светлая, плотно облегающая куртка, голова непокрыта. Левша увидел изящную фигуру подростка, хотя на самом деле Менневалю перевалило за сорок пять или даже стукнуло пятьдесят. Впрочем, его возраст определению не поддавался. Совершенно седые, коротко стриженные волосы Менневаля выглядели такими блестящими и тонкими, что казалось, у него на голове гладкая серебряная шапочка. Однако на лице абсолютно не было морщин. И это обстоятельство наряду с сединой вносило полную сумятицу в попытку угадать, сколько же ему лет.

Если бы его не заметили, Левша предпочел бы вернуться в бар или побыстрее покинуть салун. Но Менневаль конечно же его увидел. Стыд поддержал изменившую было Рейнджеру храбрость. Он подошел к столу и, откашливаясь, сел перед подносом с едой.

Из большой комнаты в это помещение не доносилось ни звука. Вместо обычного гвалта, особенно сильного после прибытия почты, сейчас в салуне Проныры выжидательно молчали.

– Рейнджер, – проговорил Менневаль, – вам нечего бояться. Я не причиню вам вреда.

– Бояться? – переспросил Левша. Ему хотелось опровергнуть слова Менневаля, но он подумал, что пытаться обмануть эти проницательные, спокойные голубые глаза просто глупо, потому добавил: – Да, вы нагнали на меня страху, когда я сюда вошел. Но я почти справился с собой.

– Хорошо, – ответил Менневаль. – Не тяните, приступайте к еде.

Рейнджер на мгновение смутился, представив, что ему придется есть под его испытующим взглядом. Но вскоре голод заставил забыть о месте и времени. Левша ел как изголодавшийся волк. Только раз или два он поднял глаза и увидел, что Менневаль смотрит на него со слабой, но довольной улыбкой, подобно отцу, наблюдающему за своим ребенком.

Между тем они были ровесниками или почти ровесниками. Но Левша знал, что не сами годы являются настоящей мерой прожитых лет. Если бы Рейнджеру довелось прожить еще пятьдесят жизней, он все равно не смог бы наполнить их тем, что уже светилось в голубых глазах Менневаля. Люди в салуне говорили чистую правду. Менневаль просто отличался от всех.

Левша пошел в кухню, взял вторую чашку кофе и пристально взглянул на повара-китайца. Повар только пожал плечами:

– Они все окружили.

Рейнджер вернулся к столу.

Он чувствовал себя теперь намного лучше. Внутри разливалось живительное тепло, будто уютный огонь горел точно под сердцем. Казалось, ему больше никогда не будет холодно. Пары виски уже пропитали его мозги, а запах кофе приятно наполнял ноздри.

– Менневаль, – сказал Левша, – они окружили дом и ждут вас.

– Конечно, – отозвался Менневаль. – Они окружили дом и держат онемевшие пальцы на спусковых крючках. Вот почему я жду именно здесь. Но сейчас, Рейнджер, я хочу немного поговорить с вами.

Менневаль положил на стол мешочек, из которого платил в салуне за выпивку:

– Хочу, чтобы вы продали мне шесть месяцев вашей жизни. В этом мешочке почти двадцать фунтов золота. Это означает шесть тысяч долларов. Вам достаточно такой суммы за шесть месяцев?

– Что я должен сделать для вас, Менневаль? – спросил Левша, с трудом сглотнув. Цена была высокой. Самая высокая плата, когда-либо предложенная Рейнджеру. Но за что?

– Я хочу, чтобы вы уехали отсюда и направились в Калифорнию. Хочу, чтобы вы поднялись по холмам к городу Такервиллю. Поблизости от него вы услышите о человеке по имени Питер Кроссон, который живет на маленькой ферме. Он наполовину ученый, наполовину фермер, еще охотник и любитель природы. С ним там парень лет двадцати с небольшим. Это его сын. Его зовут Оливер Кроссон. Я хочу, чтобы вы нашли этих людей и поговорили с ними. Хочу, чтобы разузнали о них обоих все, что возможно. Но вы должны вести себя так, словно встретились с ними случайно. Когда выясните все возможное о их занятиях, привычках, характерах, вернетесь сюда, в Серкл-Сити, и расскажете мне, что вам удалось узнать.

Рот Рейнджера приоткрылся от изумления.

– Для чего все это нужно? – спросил он.

– Я любопытен. Вот и все. Предлагаю вам шесть тысяч долларов. Ну как, примете плату?

– Это не причинит вреда Кроссонам?

– Вреда? – переспросил Менневаль и задумался. – Нет. Думаю, я не смог бы повредить им подобным образом, – довольно мрачно произнес он.

– Почему же вы решили нанять именно меня? – спросил Рейнджер. – Здесь полно людей, которых вы могли бы послать, многие хитрее меня.

– Я посылаю вас, потому что вы честный человек, – ответил Менневаль. – А больше в Серкл-Сити нет никого, достойного доверия. Я должен доверять посылаемому человеку так, как вы доверяли доку Харнессу, а он – вам. – Менневаль поднялся из-за стола. – Вот и все. Поедете?

– Да, – ответил озадаченный Левша. Он не мог сопротивляться воле соседа по столу.

– Тогда до свидания, – заключил Менневаль.

Он оставил на столе мешочек с золотом, закутался в меховое пальто, натянул на голову капюшон, затем широко распахнул дверь и тут же отступил в сторону, потому что сразу три винтовки мгновенно выстрелили внутрь помещения. Три пули, прожужжав, с тяжелым хлюпаньем впились в бревна противоположной стены.

Менневаль засмеялся и скользнул на улицу в вихрь снежной пыли, светлый и быстрый, как тень птицы.

На улице прозвучали еще винтовочные выстрелы, затем звук выстрелов стал тише, должно быть, стреляющие бросились вдогонку. Но Левша не беспокоился. Смех Менневаля все еще звучал в его ушах. Он не сомневался – этот человек сумеет ускользнуть целым и невредимым.