Loe raamatut: «Олеськины страхи»
Олеська никогда еще не гостила у бабушки в Ежово. Ее с младшим братом Никиткой чуть ли не последним конвоем успели эвакуировать на Урал из донецкого городка, который напополам разделила линия фронта.
Бабушка Петровна всплакнула от радости и жалости, затискала внучат в объятиях, будто щенят. Весь день хлопотала вокруг них, как курочка-наседка: настряпала шанежек, налепила пельменей, молока налила парного – от своей коровки. Носки теплые достала из шкафа – сама вязала. Одежонку дорожную, что горем пропахла, заставила снять и новую выдала. Снова всплакнула…
Когда стемнело, Олеська улеглась в мягкую постель, все еще никак не веря, что тут никакой войны нет. Не может такого быть, думала она, кутаясь в бабушкино лоскутное одеяло.
В Ежово никто не стрелял. Однако Олеська долго жила на Донбассе и знала, что любая тишина подозрительна. После такой тишины обычно начинаются жуткие обстрелы.
– Бабушка, на закрывай, пожалуйста, подвал, – Олеська указала на дверцу с кольцом, что вела в подпол.
– Это голбец, внученька. По-нашему, по-пермяцки… Да как не закрывать-то? – удивилась Петровна. – Ведь, не дай бог, упадешь впотьмах, расшибешься. Да и продукты там хранятся. Нельзя не запирать – овощь сопреет, картошка погниёт. Или кот, плут ненасытный, вберётся и сметану из крынки вылакает.
– Мы в таком голубце полгода ховались. – Олеська не понимала бабушку. Какие овощи, при чем тут кот? – Вот начнет «арта» бить – мы туда и залезем! Там нас осколки не достанут…
– Да какая-такая арта, Олесенька, какие еще осколки? Господь с тобой! – перекрестилась Петровна. – Спи давай, а я тебя посторожу. Вон Никитка уж десятый сон дозаривает!
А артиллерия и верно – не беспокоила. Олеська уснула спокойно. Может, впервые за свои двенадцать лет.
––
Проснувшись, Олеська первым делом выглянула на улицу. Красота-то какая! За околицей деревни раскинулось широкое поле, по которому, рыча, но совсем не злобно, полз трактор-пахарь. Вдали за полем темнел лес – величаво спокойный, в котором не сидели снайперы и вообще никто не прятался, разве что зайчик от лисы.
Вдоль улицы, словно барышни на прогулке, скромно зеленели молодые стройные березки. Земля тоже постепенно закутывалась в зелень, за сочным разнотравьем пряча весеннюю грязь и прошлогодний мусор, вытаявший из-под снега. Ну и пусть мусор – не мины же… Так природа, словно женщина перед зеркалом, прихорашивалась, тушью и румянами скрывая морщинки.
