Loe raamatut: «Мёртвая голова»
Хельветти. Мир, целиком состоящий из духовной боли и мук. Это место настолько аморально и неестественно, что здесь никогда не захочет очутиться ни демон, ни человек. Даже дьявол, который не может ничего страшиться, нервно вздрагивает при одном лишь упоминании этого измерения. И не просто так. В это огненное пристанище стекались все самые великие души, которые выделились из серого потока себе подобных. Те, что заметным образом повлияли на мир: устроили кровавую войну, сделали важное открытие, или спасли вид животных от вымирания. Если что-то подобное произошло в жизни живого существа – оно помечено вплоть до того момента, пока не окажется в могиле.
После неминуемой смерти, покинув бессмысленные мешки с мясом и костями, такие души всегда погружались в чёрное и мутное, как дёготь безвременье; бескрайнее, мёртвое как воплощение самой Костлявой пространство. Там, как глупые мухи, они слепо летели на манящий, подобный солнцу свет. Каждый раз сталкиваясь с его источником, те на веки вечные становились частью одного большого кома таких же блуждавших огоньков. Они ещё не понимали, что это только начало их бесконечной агонии. Понимали ли души вообще хоть что-то?
Ответ на этот и многие другие вопросы искал ревенант Хельвидис Распи. Это князь пустого Хельветти, что он назвать в честь себя. Его ни за что не спутаешь ни с чем другим; над огненным озером он парил под видом огромной мёртвой головы. И она выглядела как поистине инфернальный сборник всевозможных кошмаров, от которых человек получил бы пожизненную бессонницу. А демон, которому не свойственен страх, от таких снов захотел бы выколоть себе глаза.
Вокруг Хельвидиса левитировал огромный, кольцеобразный стол из обгоревшей древесины. Он был усеян различными алхимическими и научными инструментами, склянками, скальпелями и даже орудиями пыток. Главным же предметом который на нём стоял, служил небольшой прозрачный шар на подставке, сплетённой из кровавых лоз. В нём находились все те самые души, что бесконечным потоком уплотняли образование из самих себя.
"Может быть ты станешь для меня ответом на свою природу?" – думал про себя Хельвидис, телекинезным образом вытаскивая из кома очередную душу.
Перед его лицом возник скальпель, который тотчас вонзился в дух и резкими движениями исполосовал его на мелкие части. Что-то отдалённо напоминающее расстроенную скрипку, исходило из беспомощной души и усиливалось с каждым ударом. Хельвидису нравилось думать о том, что это был крик агонии. Подобное происходило со многими огоньками, которые демон извлекал из магического шара. И муки эти никогда не прекращались. Впрочем, он никогда не ставил себя на их место. Его интересы, как учёного, стояли выше сентиментальных вещей.
