Tsitaadid raamatust «Детство»
...дела-кружева, а плела их слепая баба, где уж нам узор разобрать!
(бабушка)
- Маленьких всегда бьют? - спрашивал я.
Бабушка спокойно отвечала:
- Всегда
Он так часто и грустно говорил: было, была, бывало, точно прожил на земле сто лет, а не одиннадцать.
Правда выше жалости
Чуешь ли: как вошел дед в ярость, и вижу, запорет он тебя, так начал я руку эту подставлять, ждал — переломится прут, дедушка-то отойдет за другим, а тебя и утащат бабаня али мать! Ну, прут не переломился, гибок, моченый! А все-таки тебе меньше попало, — видишь насколько? Я, брат, жуликоватый!..
Он засмеялся шёлковым, ласковым смехом, снова разглядывая вспухшую руку, и, смеясь, говорил:
— Так жаль стало мне тебя, аж горло перехватывает, чую! Беда! А он хлещет...
Фыркая по-лошадиному, мотая головой, он стал говорить что-то про дела; сразу близкий мне, детски простой.
Я сказал ему, что очень люблю его, — он незабвенно просто ответил:
— Так ведь и я тебя тоже люблю, — за то и боль принял, за любовь! Али я стал бы за другого за кого? Наплевать мне...
-Перестань-ко,отец!Всю жизнь говоришь ты эти слова,а кому от них легче? Всю жизнь ел ты всех,как ржа железо...
-Ну, Лексей,ты-не медаль, на шее у меня-не место тебе,а иди-ка ты в люди...
И пошел я в люди.
Учись быть самом себе работником, а другим - не поддавайся! Живи тихонько, спокойненько, а - упрямо! Слушай всех, а делай, как тебе лучше.
... под эту музыку и росло сердце.
С ним было хорошо молчать.
