Старик

– Старик! – закричали ему. – Скажи и ты твои жалобы…

Он, отрицая, качнул головой.

– Не имею я жалоб в сердце моём! – сказал он. – Был я всегда другом Жизни и другом её ухожу к закату дня моего. Я черпал полными пригоршнями из океана щедрот её, и душа моя полна любви к ней, доброй подруге дня моего. Красив и богат был день мой, как игра солнца на вершинах снежных гор или звёздное небо в тёплую ночь лета. Я любил, и не раз, и не однажды было тяжко ранено сердце моё, но и страданиями горжусь, ибо искренни и чисты были они, не увеличивал я стонами силу их и злобою на источник боли моей – но уменьшал. Во дни скорби – женщины были сёстрами милосердия мне, в годы любви – матерями лучших чувств моих.

Наслаждался я простором степей, и теснота тюрем не мешала свободе духа моего: одиночество – польза человеку, оно укрепляет душу сильного. Был я мятежен, радостно и гневно боролся против злобных, побеждал – и ликовала душа моя, поражён был – и не отчаивался, ибо вера в победу правды крепла во мне и острые зубы несчастий моих не могли сокрушить крепости её. Я понял, что неверие – только незнание, старался познавать и – нашёл в познании неугасимый огонь веры!

Я люблю все цветы и все краски земли, и человек, лучшее её, во все дни мои был для меня чудеснейшею из загадок, и любоваться им не устал я! О нет, не устал!

Видел я тёмное в нём – и болела душа моя гневом и горечью, видел светлое – и радовался. Я боролся с ним, видя злое в нём, и негодовал на неразумие его, но и в гневе не терял уважения к нему! И никогда не искал я внимания людей ко мне, ибо не то ценно, что мне дадут, но только то, что я могу дать, и неважно, что скажут обо мне, но – что я подумаю о человеке. Я жил один, жил внутри себя: то, что всем было нужно от души моей, я всем отдавал искренно; то, что только мне было нужно, – я хранил глубоко в сердце моём, не отягощая внимания близких моих неплодотворной скорбью духа моего в часы уныния и усталости.