Импринтинг

1.

– Вот она! – пилот указал пальцем в неотличимую от остального однородного пространства точку на обзорном дисплее, – прячется в тени газового гиганта – Бельта…болеро-что-то там, язык сломаешь.

Сергей несколько секунд всматривался в указанный обгрызенным ногтем участок космоса, но ничего не сумел разглядеть. Святоша, всё ещё разгорячённый после недавнего теологического спора с представителем компании, ненавязчиво оттеснил Сергея от экрана, приблизился к наэлектризованной статикой поверхности, едва не касаясь её длинным крючковатым носом.

– Я ничего не вижу.

– 51 Пегаса b, – послышался тихий голос из глубины мостика, – или Беллерофонт. Наша луна – Сфенебея – находится на его ночной стороне, из-за чего не отражает свет в виду его отсутствия, – крепкий мужчина с широким подбородком и коротким ёжиком припорошенных сединой чёрных волос, больше напоминающий военного, чем корпоратского клерка, легко выдержал хмурый взгляд святоши, – вы не можете видеть объекты, на которые не падает свет.

– Он как-то увидел, – упрямо поджал тонкие губы святоша, небрежно махнув рукой в сторону пилота.

– У меня есть бесценный богатый опыт, падре, – сверкнул белозубой лошадиной улыбкой темнокожий парень в лётном комбинезоне, раскрашенном под хаки и засаленной кепке с ободранным козырьком и еле различимым логотипом какой-то баскетбольной команды.

– А ещё лоция, – меланхолично добавил корпорат.

– Точно, – гоготнул парень, радуясь успешно разыгранной шутке, – лоция тоже немного помогает, – он повернулся к консоли, бодро отстучал что-то на клавишах, – Сейчас прыгнем поближе, да поищем удобное окно для приземления, – он повернулся к Сергею, – так значит ты, приятель, и есть новый лич?

– Оператор станции, – слегка поморщившись уточнил Сергей, – ему не нравилось это слово.

– Ну да, ну да, – закивал парень, – и ты, значит, занимаешься тем, что прилетаешь на очередную станцию, делаешь сотню-другую своих этих клонов – гулей, чтобы они там работали, добывали всякое, пока ты откисаешь в джакузи, так?

– Вот видите? – всплеснул руками священник, обернувшись к представителю компании, – даже ваши собственные сотрудники не видят разницы!

– Мистер Трентон не является сотрудником компании, – спокойно возразил мужчина, внимательно изучая свои ногти, – он частный перевозчик, с которым мы иногда заключаем небольшие подрядные контракты.

– Точно, мужик, небольшие, – отсалютовал двумя пальцами пилот, прежде чем снова повернуться к консоли.

– Я продолжаю настаивать, что вы лишь занимаетесь крючкотворством и провоцируете бюрократическую волокиту, чтобы и дальше нарушать закон! – обличительным тоном провозгласил священник, – Вы прекрасно понимаете, Лэнс, что попались, но всё равно продолжаете юлить, пытаетесь сделать хорошую мину при плохой игре.

– Это заблуждение, – мужчина, названный Лэнсом, потёр ногти о лацкан пиджака, – и вы сможете убедиться в этом, когда осмотрите объект.

– Уж будьте уверены! – невпопад, но таким тоном, будто одержал победу в диспуте ответил священник.

– На самом деле между лич, то есть линейным импринтингом человека и клонированием целая пропасть фундаментальных различий, – попытался вступить в разговор Сергей.

– Уж не вы ли сами эту пропасть выдумали, чтобы избежать проблем с законом? – прищурился священник, – напоминаю вам, что клонирование человека находится под строжайшим запретом, и вы, будучи соучастником, ответите по всей строгости, когда правда всплывёт на поверхность.

– Исходя из моего жизненного опыта, падре, – хихикнул Трентон, – на поверхность всплывает одно лишь дерьмо. Прошу всех занять свои места и пристегнуться – компьютер закончил расчёты, а значит мы готовы совершить микропрыжок поближе к нашему камешку. Если желаете, чтобы ваш завтрак находился внутри, а не вокруг вас, рекомендую не смотреть на дисплей. Итак, на счёт три… два… – вместо того, чтобы сказать «один», пилот шлёпнул по большой круглой клавише, инициировав прыжок.

Сергей почувствовал лёгкое головокружение, картинка перед глазами зарябила, но через мгновение всё прекратилось. Большую часть обзорного дисплея теперь занимала скруглённая линия поверхности погруженной в темноту планеты с едва заметно светящимся ореолом атмосферы. Пилот запросил данные с навигационных приборов и автоматических атмосферных станций, бросил через плечо, что посадочные маяки зафиксированы, а погода не готовит сюрпризов, после чего запустил программу автоматической посадки и со вздохом откинулся в кресле, заложив руки за голову.

– Люблю свою работу.

– Вам разве не нужно связаться с диспетчером, запросить разрешение на посадку? – неуверенно спросил священник.

– Не-а, – крякнул Трентон, откинувшись в кресле ещё дальше и закинув ноги на небольшой участок приборной панели без кнопок и органов управления, будто созданный специально для этого, – на планете пока что оборудована лишь одна станция, а на станции лишь один обитатель – нынешний лич. Поэтому система полностью автоматизирована по последнему слову. Компания денег не жалеет.

– Да уж, – скептически процедил священник, сверкнув взглядом в сторону Лэнса, – на Земле два с половиной миллиарда кое-как сводят концы с концами, пытаясь не вымереть, как динозавры, а вы – кровопийцы – чем создать для людей нормальные условия жизни, чтобы они смогли, а главное – захотели расселяться и работать на других планетах, вкидываете уйму средств для создания таких вот богомерзких… – он взмахнул руками, не в силах подобрать подходящее слово.

– Разве церковь не запретила терраформирование планет, имеющих собственную биосферу? – растягивая слова проговорил Лэнс.

– И? – с вызовом выпалил священник, – вы же называете себя учёными – вот и найдите выход, вместо того, чтобы постоянно жаловаться.

– Именно этим мы и занимаемся, – вздохнул Лэнс, – ищем способы обойти очередной идиотский запрет вместо того, чтобы совершать новые технологические рывки, вести человечество вперёд.

– Если бы не наши идиотские запреты, – ядом в голосе священника, казалось, можно было отравить кобру, – вы давно уже привели бы человечество или к гибели в пламени ядерного огня, или к рабству в стерильных зоопарках искусственного интеллекта.

– Ядерные удары по мирным городам в двадцатом веке и Большой Аризонский Катаклизм в двадцать третьем – безусловно страшные трагедии, которым нельзя найти оправдание, – Лэнс непринуждённо закинул ногу на ногу, посмотрел священнику прямо в глаза, – погибли сотни тысяч ни в чём не повинных людей, и наука не снимает с себя ответственности, хотя отнюдь не учёные нажимали на кнопки. Но разве это мешало на протяжении следующих нескольких столетий десяткам миллиардов других людей пользоваться плодами науки. За два века крестовых походов вы – святоши – с крестом в одной руке и мечом – в другой истребили треть населения на ближнем Востоке, при этом не сделав ничью жизнь проще и счастливее. Что даёт вам право морализаторствовать и что-то кому-то запрещать?

– Пошли по второму кругу, – Трентон тяжело вздохнул, сверился с приборами, загнал наушники поглубже в ушные каналы и надвинул кепку на глаза.

– Вы больше не втянете меня в этот спор, Лэнс.

– Потому что вы знаете, что снова проиграете.

– Потому что я не собираюсь играть с вами. Я собираюсь вас уничтожить.

– Как и всё, чего не в состоянии понять. Смотрите, мы могли решить проблему вымирающего населения при помощи клонирования ещё полтораста лет назад, но вы запретили. Мы придумали, как делать другие планеты более приспособленными для проживания людей, чтобы сберечь остатки человечества от разрушенной войнами и промышленностью земной экологии, но вы запретили и это. Тогда мы нашли способ модифицировать самих людей, чтобы приспосабливать их к жизни в других мирах, и хоть так уберечь наш вид, пусть и в сильно изменённом состоянии, но этого сделать нам тоже не позволили. Мы не жалуемся, отец Грегор, мы просто сомневаемся, что успеем найти выход, который устроит единую церковь раньше, чем вымрем окончательно. Наши относительно автономные станции в биологически активных, но непригодных для проживания мирах – это не лекарство для умирающего человечества – это обезболивающее, чтобы сделать смерть как можно менее мучительной.

2.

Причудливая ночная жизнь чужой планеты ворвалась в шлюзовую камеру и окружила группу людей какофонией звуков трудно определимой природы сразу же после того, как с мягким шипением откинулся внешний люк и гидравлический трап проворно скользнул вниз, лязгнув о плиту посадочной площадки. Попрыгав на месте, Сергей с досадой отметил непривычно низкую силу тяжести – следствие малых размеров планеты и близости газового гиганта, чья бескрайняя поверхность тёмно-бурой тучей протянулась от горизонта до горизонта. Это значило, что следующая пятилетняя вахта помимо регулярных обязанностей будет загружена ежедневными физическими тренировками и различными рекреационными процедурами, отнимающими уйму времени. О стекло защитной маски то и дело бились какие-то крупные насекомые, похожие на мотыльков. Из-за невозможности вовремя заметить их в темноте это нервировало и пугало.

– Почему не работает освещение? – разглядев силуэт гуля в рабочем комбинезоне, безучастно стоящего возле погрузочного дебаркадера повернувшись к гостям спиной, Трентон направился к нему, смешно подпрыгивая из-за непривычной силы тяжести, – Эй, приятель!

– И что вы здесь добываете? – хмуро поинтересовался Грегор, неодобрительно щурясь по сторонам.

– Осмий, литий, иридий, – рассеянно ответил Лэнс, пытаясь что-то извлечь из своего коммуникатора, – чёрт, наземной связи нет, – он засунул устройство в нагрудный карман, вытянул руку, указывая куда-то в темноту, – когда часов через десять-двенадцать немного рассветёт, где-то в той стороне вы сможете увидеть впечатляющих размеров горный хребет, что кольцом опоясывает всю планету – следствие мощного гравитационного воздействия Беллерофонта, играющего с ней как армрестлер с резиновым эспандером. Этот чрезвычайно удачный фактор позволяет нам вести добычу практически всей таблицы Менделеева, буквально ковыряясь палочкой в земле.

Грегор хотел спросить что-то ещё, но его перебил внезапный резкий крик, заставивший всех обернуться: Трентон прыгал, как ужаленный, тряся рукой и вопя непристойности на двух или трёх языках разом.

– Чёрт! Чёрт-мать-твою! – парень в ужасе таращил глаза, тыча пальцем в направлении валяющейся на земле изломанной фигуры гуля, – я только дотронулся, а он…

Тело гуля напоминало иссушенную мумию. Лишённые какой-либо выразительности, черты лица были типично человеческими, за исключением глаз – огромные черные кляксы, больше похожие на фасетки насекомого, слепо пялились в пустоту. Тощее тело гуля представляло собой скелет, обтянутый дряблой серой кожей. Лохмотья спецодежды сидели на нём, будто на вешалке. В темени зияла чёрная дыра диаметром с большой палец, в которой еле заметно что-то копошилось. Грегор осенил себя крестом, пробормотал что-то на латыни и отступил подальше.

– Странно, да, Сергей? – Лэнс присел на корточки рядом с трупом, ущипнул кожу на лице – та порвалась под его пальцами как плотный отсыревший картон, – Недели две – не меньше.