Полное превращение

– Что значит не знаю!? – император насупился и вновь запыхтел. – Я все знаю! Не смей мне тут указывать! Сейчас возьму и пойду!

– Тогда ходите, мой господин, – вновь напомнил ему Титус, делая еще один ход пешкой.

Император замешкался, облизывая пухлые губы и поглаживая бороду. Наконец он сделал ход ладьей. Тит тут же схватил ее и убрал с доски, заменив пешкой с дальнего конца. Император, запыхтев еще сильнее, съел коня Тита ферзем. Однако тот тут же убрал его своим слоном, в дополнение съев вражеского коня ладьей.

– Да как ты посмел! – проревел император, выдвигая по очереди три пешки вперед, беря ладью Титуса. – Ходи, мерзавец! Я научу тебя почтительности!

– Шах! – объявил Тит, ставя на другой конец поля оставшуюся ладью.

– Во напугал! – расхохотался Непот, отводя назад фигуры и закрывая ими короля. – Думал, я дурак? Мою защиту тебе никак не сломить!

Тогда Тит взял ферзя, продемонстрировал его императору и поставил его вперед прямо через одну клетку от его короля.

– Вам мат, мой государь! – объявил Тит, улыбнувшись.

Поняв, что позволил себе лишнее, юноша тут же прикусил язык. Гробовую тишину в помещении нарушало лишь гулкое сопение императора. Тот с минуту неотрывно смотрел на доску, затем, наконец, поднял голову. Его глаза налились кровью. Резким взмахом руки он с оглушительным воплем перевернул доску.

– Да пожрет тебя самое мерзкое отродье Мануса! – закричал император, сгребая в ладонь несколько фигур. Он поднялся во весь рост. – Ты выиграл у меня колдовством и обманом!

К нему тут же кинулись наложницы и принялись гладить и успокаивать разбушевавшегося императора.

– Хорошо! Хорошо! Посмотрим, как ты перехитришь проклятого и немытого ступрумиста и фелатора Повсания! – рявкнул он, швырнув в Тита фигуры. – Немедленно сюда писарей!

Из тронного зала тут же послышался топот бегущих ног. В помещение ворвались с десяток евнухов. Трое из них подбежали к императору и рухнули перед ним на колени. Четверо других разложили на их спинах огромную книгу. Обмакнув в чернила перо гигантского орла, один из прислужников приготовился записывать.

– Повелеваю! Назначить… э-э… – император запнулся и указал рукой на Титуса, – ну, как тебя там?

– Тит Флавий, – подсказала ему Медб равнодушным голосом.

– Назначить Флавия генералом Моронской Империи! Выделить в его подчинение войско! Самому Флавию повелеваю направиться на юг и разгромить мятеж! Принести мне голову Повсания!

Евнухи беспрекословно записывали каждое слово. Остальные также не посмели возражать. Лишь только Севастьян Лун кинулся в ноги императору.

– О Владыка Неба и Защитник Земли! Мы не можем выделить войско неопытному мальчишке! Мы не можем позволить себе тратить наши силы на…

– Замолкни! – Непот ударил его ногой в лицо и, шатаясь, двинулся к выходу. – Пускай этот Флавий разгромит проклятого и ненавистного ламбитусника Повсания, раз он такой умный!

– Но, мой повелитель! Великий государь! – генерал Лун продолжал причитать, не поднимаясь с пола. – Мы ведь рискуем проиграть войну!

– Ничего не желаю слышать! – рявкнул Непот, удаляясь.

Врезавшись в дверной косяк, император едва не завалился на пол. Но подоспевшие наложницы помогли ему устоять на ногах и вывели в тронный зал.

Остальные гости молча переглядывались между собой, не решаясь сказать ни слова. Медб покачивала головой, закрыв лицо ладонью. Генерал Лун продолжал лежать на полу, воя и стуча кулаком. Лишь только Юань усмехался, глядя на побледневшего и трясущегося Титуса.

О том, какие подвиги предстояло совершить Титу, вы узнаете из следующей главы.

Глава вторая,

в которой повествуется о том, как Тит впервые лишил жизни человека, и о том, какие подвиги совершили императорские офицеры

Когда вечер закончился, все гости разошлись по своим покоям. Семье Флавиев досталась небольшая комната с обшитыми мрамором стенами, резными колоннами и расписным ковром на полу. Как и обещал привратник, их вещи уже были доставлены. Сундуки с одеждой стояли в стеновых нишах. Ларцы с косметикой слуги разместили у небольшой купели в дальнем конце комнаты. Там стоял небольшой столик и зеркало из отполированного куска меди. В служение семье Флавиев выделили пару рабов-туатов, которые готовы были исполнять все приказания в любой момент.

Едва закрылась дверь, как Клодий начал возмущаться опрометчивым поступком Тита. Глава семейства причитал, что его сын посмел столь дерзко вести себя с почтенным воеводой и позволил себе обыграть самого императора.

– Ты немедленно должен пасть на колени перед государем и вымаливать прощение! – Клодий тряс указательным пальцем, с каждым словом повышая голос, – и я не представляю, как ты собираешься извиняться перед достопочтенным генералом Лун! – он запрокинул голову, обхватив руками лицо. – О боги! Что же за непутевый сын у меня! Так и знал, что он навлечет позор на наш род!

Полвечера отец сокрушался, обвиняя сына в недостойном поведении. Тевта, напротив, очень обрадовалась назначению сына. Мать полагала, что он, наконец, начнет заниматься настоящим делом, достойным благородного отпрыска. Однако Клодий не переставал ругаться.

Сам Тит старался не обращать на него внимания. Этот навык он хорошо отточил за годы жизни с родителями. Все мысли юноша посвятил предстоящим сражениям. Он гадал, насколько великой армией позволят ему командовать, сколько магов дадут в подчинение, пожалуют ли дракона, чтобы вести войско, либо какое другое невероятное животное. Тит невероятно переживал, ведь до сего дня ему еще не приходилось объезжать ни виверн, ни орлов, ни мантикор, ни других чудищ. Так, предаваясь мечтаниям, юноша вдруг обнаружил, что отец уже успокоился и собирался отходить ко сну.

Клодий с Тевтой заняли большую дубовую кровать. Титу досталась кушетка у окна, на которую он прилег после того, как перекусил фруктами, лежащими в тарелке на круглом столе в центре комнаты. Иногда юноша старался прислушиваться к разговорам родителей. Клодий, перешёптываясь с Тевтой, признался, что опасается за жизнь сына и не вынесет, если он будет убит в предстоящих сражениях.

Тит оказался крайне удивлен – отец редко проявлял беспокойство за его здоровье. Но затем предположил, что Клодий вовсе не преисполнился родительской любовью. Отец куда больше переживал за будущее семьи. Род Флавиев не блистал богатством, Клодий мог позволить себе лишь одну жену и с невероятным усилием зачал только одного ребенка. И в случае смерти Тита судьба фамилии окажется под угрозой. С этими мыслями Титус погрузился в сон.

С утра вся семья пробудилась от громкого стука в дверь. Тит подскочил с кушетки и, накинув халат, направился к входной двери. В коридоре его встретил слуга с серой кожей и выпученными глазами, облаченный в черное тряпье. Не говоря ни слова, он жестом позвал Тита следовать за ним. Клодий поспешил встать с кровати и направиться за сыном, но раб выставил вперед руку с раскрытой ладонью, указывая тому оставаться в комнате. Главе семейства пришлось подчиниться.

Пока Тит следовал за слугой по коридорам дворца, обратил внимание на необычную походку своего проводника. Не сгибая ногу в колене, слуга переставлял ее вперед, а затем подтягивал другую, волоча ступню по полу. Вскоре они вошли в тронный зал. На этот раз стол был пуст, а в помещении присутствовала лишь Медб.

Отпустив слугу, она поведала Титу, что абсолютно все генералы были против его назначения, но император остался непреклонен. Поэтому, как только праздники закончатся, он немедленно должен будет отбыть к своему войску, которое главнокомандующий Магон велел собрать. От себя Медб добавила, что, если Тит потерпит неудачу, она лично повелит казнить его за провал, а его семья обязана будет возместить стоимость потерянного войска.

Поблагодарив ее и поклонившись, юноша поспешил вернуться в свои покои. Он искренне возненавидел императорскую дочь за подобное высокомерие и угрозы, хотя не осмелился высказать ей это в лицо. При виде Медб Тита охватывал первобытный страх. Казалось, что пристальный взгляд девушки пробирается в самые темные уголки его души. Флавий догадывался, что дочь императора гораздо сильнее, чем кажется. И эти шрамы на руках. Либо она пыталась свести счеты с жизнью, либо занималась кровавым колдовством, про которое Титу доводилось читать. И этот страх перед силой Медб лишь подогревал его ненависть.

Кроме того, Тита беспокоило, что на сборы большой армии потребуется не один месяц, а он должен отбыть к набранному войску уже через несколько дней. Юноша начал подозревать, что предстоящий военный поход может оказаться не таким эпичным, как он воображал.

Последующие дни Тит пребывал в унынии: бравада улетучилась и он осознал всю серьезность положения, в которое угодил. Молодой человек прекрасно понимал, что не представляет, как командовать войском и вести сражения. Более того, его могли взять в плен, покалечить или даже убить. Юноша не участвовал ни в каких забавах, предлагаемых в императорском дворце, и после всех официальных церемоний и жертвоприношений всегда удалялся обратно в комнату.

По этому поводу Клодий время от времени делал ему замечания, упрекая в отсутствии у сына почтения к господам и традициям. Но, видя, что отпрыск совершенно его не слушает, глава семьи удалялся, каждый раз одаряя Тита презрительным взглядом. Тевта, напротив, пыталась утешить и подбодрить юношу, но, понимая, что не имеет успеха, теряла энтузиазм.

Вдобавок Тит беспокоился из-за поведения большинства полководцев. Они лишь презрительно глядели на него, даже не здороваясь. А все попытки со стороны Флавия заговорить первым проваливались. Воеводы делали вид, что просто не слышат его.

Однажды Титус тайно подслушал разговор генерала Лун с Рексаром. Седобородый жаловался, что потратил огромное состояние на подкуп чиновников и жрецов и на великолепные подарки императору ради своей должности. Генерал Лун негодовал из-за назначения Тита, поскольку, по его мнению, мальчишка-парфений получил его обманом и плутовством. Юноша в гневе побежал прочь, обозленный не только подобным отношением, но и тем, что седобородый воевода просто купил свою должность. Тит винил его и подобных взяточников в плачевном положении верных императору сил и во множестве проигранных сражений.

Единственным, кто оказался снисходителен к Титусу, был генерал Юань. Он искренне порадовался началу военной карьеры юноши. Однажды, во время приватной беседы, Юань поделился с Титом мудростью: «Учитель говорил, что сутью сражения является обман. Если ты сможешь перехитрить врага, при этом обличив его обман, – ты победишь!»

В день окончания Агаресалий Титус предстал перед главнокомандующим Магоном. Тот пожаловал ему печать с грамотой, доспехи и оружие. Генерал приказал направляться в окрестности города Диррахия, где на полях встало лагерем набранное для Тита войско. Командующий повелел Флавию захватить город Фары, что находился в занятой мятежниками провинции Нижняя Паннония. Выслушав все приказания, Тит поклонился и удалился. В душе юношу терзало негодование из-за отсутствия пышных церемоний в его честь, которые устраивали для других военачальников. Но ему ничего не оставалось, кроме как покорно повиноваться.

Тит попрощался с родителями. Мать наставляла его быть храбрым и не опозорить фамилию. Клодий пытался сохранять спокойствие, но сыну удалось разглядеть тревогу на его лице. Отец пожаловал ему в помощь двадцать всадников, десяток слуг и несколько повозок. Поблагодарив семью, Тит отправился в дорогу.

Уже на выходе из дворца его догнала служанка-туат. Поклонившись, она сообщила, что ее госпожа Лин Юнь сожалеет, что не может попрощаться лично. Вместо этого она просила передать Титу наилучшие пожелания и вручить связанный ею шарф. Титус принял из рук служанки длинный кусок белой шерстяной материи и поблагодарил. Девушка-туат еще раз поклонилась и поспешила удалиться.

Покинув дворец, Тит встретился со своим сопровождением. Вместе они выехали за пределы города и отправились в путь. Первые несколько дней на дороге встречалось множество людей. Крестьяне и торговцы вели в столицу груженные добром богатые караваны. Некоторые сельские мужики с радостью делились припасами, кланяясь и расшаркиваясь перед благородным господином. Торговцы же уступали товары лишь за деньги.

Когда Тит с сопровождением удалились довольно далеко от столицы, караванщиков сменили редкие одинокие путники, которые спешили расступиться перед поездом Флавия. Время от времени попадались конные патрули, охранявшие дороги. И если поначалу вооруженные наездники в кольчугах игнорировали или вовсе приветствовали Титуса, то чем дальше Флавий отъезжал от Базилонополя, тем чаще дозорные требовали показывать охранную грамоту.

Первое время Титу везло, и на тракте или в городах его поезду удавалось останавливаться в каупонах. Но со временем на пути перестали попадаться постоялые дома. Тогда отряду приходилось разбивать лагерь прямо на земле. Несмотря на то, что установкой палаток занимались слуги, Титу приходилось тяжело. Он совершенно не привык к походным условиям. Первые несколько дней он практически не мог спать, ворочаясь на неудобной подстилке.

Постепенно лето сменяла осень, дни становились короче. Для Тита ночлег превратился в кошмар. С каждым днем воздух все холодел, а почва остывала. Флавию приходилось кутаться в шкуры, но и это не помогало. В такие моменты молодой человек с тоской вспоминал теплую удобную кровать в родовом поместье. Вдобавок походная еда не отличалась изысками и разнообразием. Но постепенно юноша привыкал к тяготам жизни в военном лагере.

Ночами он вспоминал все, что читал о сражениях и войнах древности. Титу доводилось изучать записки многих полководцев, в том числе и своих предков. Почти все они описывали важность захвата высот и ударов во фланги. Не обделяли вниманием и боевой дух солдат: моронская армия выигрывала множество сражений, ломая волю бойцов неприятеля и заставляя их в панике разбегаться.

Иногда Титус вспоминал детство. Отец редко проводил с ним время и, как правило, лишь кричал, когда тот проказничал. В то время как Тевта постоянно играла вместе с сыном. Хотя Тит понимал, что такая забота была вызвана скорее недостатком денег на нормальных нянек, он все равно с теплотой вспоминал те времена. Но больше всего Титус тосковал по прогулкам с Ливией. Они часто сбегали с приемов и отправлялись гулять по Лютеции. Несколько раз выбирались за город, и как-то раз даже осмелились исследовать древние руины. Теперь Тит понимал, что никогда больше не сможет так свободно и беззаботно проводить время со своей подругой. Даже если он и выживет в грядущей битве, детство и юность уже не вернутся.

Время от времени Тит вертел в руках шарф, подаренный ему Лин Юнь, который надежно защищал его в ветреную погоду. Ткань источала стойкий, но не приторный аромат корицы и ванили. Юноша размышлял, в чем смысл такого внимания к его персоне: неужели легенда о любви Лин и Каллимаха оказалась недостаточно правдивой? Или девушка преследовала иные цели и хотела использовать Титуса в своих интересах?

На вторую неделю пути в одну из ночей, когда Титу удалось быстро уснуть, его разбудили отчаянные крики и визжание. Несколько мгновений он не мог понять, что происходит, но, когда услышал лязг железа, осознал – началась битва. Схватив меч-спату, Тит выбежал из палатки.

Снаружи перед ним предстали бегущие вперед воины, наспех надевающие кольчуги. Несколько человек уже сражались с уродливыми существами. Нападавшие имели ярко-розовую кожу, шерсть покрывала руки и плечи. Их головы походили на свиные, на руках было только по три пальца, а ноги, торчащие из-под толстого брюха, заканчивались копытами. Облачение тварей состояло из лохмотьев ткани и грубо выделанных шкур.

Вооруженные неумело изготовленными топориками, копьями и дубинами, издавая громкое визжание, они бились с телохранителями Тита. Солдаты, выстроившись в шеренгу, прикрывались щитами и теснили врага ударами копий. Титус увидел, как двое свинолюдей повалили наземь неистово вопящего слугу и принялись разрывать его когтями и клыками, заживо поедая внутренности несчастного. Охваченный ужасом и отвращением, Тит поспешил скрыться в своей палатке.

Забившись в угол, Флавий не сводил глаз со входа в шатер, выставив перед собой меч. Он взмолился Баалу и прочим богам, чтобы твари не ворвались внутрь. Юноша искренне надеялся, что телохранители сумеют перебить свинолюдей. Но на случай, если они все погибнут, Тит задумал спрятаться в палатке, уповая на то, что чудища наедятся телами убитых и уйдут восвояси.

Через некоторое время звуки боя и визжание затихли, уступив место крикам и ругательствам солдат. Утирая пот со лба, Титус решился осторожно выглянуть из шатра. Он увидел, как воины осматривали лежащие на земле тела свинолюдей, иногда добивая копьями выживших. Облегченно выдохнув, молодой человек вышел наружу. Кое-где валялись растерзанные человеческие останки, обглоданные кости и разбросанные внутренности. По счастью, погибли лишь несколько слуг, а среди солдат было только двое раненых.

На следующее утро Тит со своим отрядом продолжил путь. Он никак не мог прийти в себя после ночного нападения, вспоминая кошмарный вид монстров. Флавий не раз читал в книгах о свинолюдях: эти варвары-дикари когда-то давно хозяйничали по всей Экумене наравне с другими чудовищными племенами. Теперь они жили небольшими стаями в лесах, нападая на путников ради пропитания. Иногда они похищали людей и даже устраивали набеги на деревни.

Так, за мыслями о чудищах, Титус провел несколько дней пути. Постепенно вокруг становилось все меньше и меньше хвойных деревьев, к самой дороге стали подступать лиственные леса. Кое-где Флавий начал замечать желтые и оранжевые листья. Горестно вздохнув, Флавий впал в уныние при мысли о будущей осени и холодах.

Наконец впереди показались стены Диррахии. Поспрашивав в окрестных деревнях, люди Тита выяснили, где расположилась собранная для него армия. Приближаясь к лагерю, разбитому посреди поля к югу от города, Титус велел как можно выше поднять знамена с изображением фамильного герба, синей бабочки-махаона на желтом фоне, дабы стражники могли их опознать.

Бивак окружал частокол и небольшой ров, по периметру располагались сторожевые башни. Когда Тит с отрядом подъехали ко входу, навстречу вышли двое командиров. Первый, одетый в голубую тунику и носивший коротко стриженные бороду и усы, как подобает благородным мужчинам в западных землях, представился как Шинго Курихара, поклонился и поприветствовал Титуса. Другой военачальник, облаченный в красный халат с гиацинтовым поясом, лишь слегка склонил голову, оставаясь стоять, уперев руки в бока. Им оказался Иобат Сотер. Командующий Курихара предложил Титу отобедать, но тот заверил, что не голоден.

– Быть может, тогда мой господин желает осмотреть вверенное ему войско? – поинтересовался командующий.

Тит охотно согласился и направился вслед за офицерами, держась чуть позади.

– И почему ты так выслуживаешься перед этим парфением? – Титус сумел расслышать слова Иобата. – Готов спорить, его клинок до сих пор не отведал крови!

– Мой благородный друг считает неуместными вежливость и почтительность? – усмехнулся в ответ Курихара. – Тем более что достойного Флавия избрал сам император!

– Избрал, как же! Небось папаша щедро позолотил ему руку, – Иобат презрительно сплюнул, – уж я-то знаю, как при дворе все эти дела решаются!

– И тем не менее, если бы мой благородный друг чаще проявлял уважение к другим, он бы не потерял свою должность и не оказался здесь!

Более Тит не слушал их. Внутри его распирало негодование от слов Иобата, но обогнать того и потребовать извинений он не посмел. Сотер, будучи в два раза шире в плечах, без труда смог бы одолеть Тита в поединке. Решив не придавать значения его речам, Флавий сделал вид, что не слышал оскорблений, и вслед за офицерами направился к плацу перед офицерскими палатками, где должны будут собраться его войска. Там их встретил невысокий мужчина с проседью, который представился Гонорием. Он отвечал за разведку и командовал легкой конницей.

По сигналу гонга солдаты построились в полном облачении. Перед Титом предстали две тысячи пеших и пять сотен конных воинов. Командующие Курихара и Сотер представили Титуса войскам, и те поприветствовали его в ответ боевым кличем. Глядя на них, Флавия охватывало разочарование. Войско, собранное для него, больше походило на ополчение, нежели на императорскую армию. Примерно пятьсот пеших солдат были вооружены луками и пращами и не имели какой-либо брони, помимо бронзовых шлемов.

Большая часть пехоты состояла из копьеносцев с большими прямоугольными щитами, облаченных в лорики-линтеи и стальные шлемы. Тит заметил пять сотен солдат западных провинций в стальных пластинчатых доспехах и полусферических шлемах-кабуто с сегментными назатыльниками. Броню покрывал темный лак, имитируя туатскую манеру изготовления лат. В руках воины сжимали смертоносные нагинаты – мечи с очень длинными полутораметровыми рукоятями и изогнутыми односторонними клинками.

Легкая конница была облачена в кожаные доспехи и стальные шлемы, а оружием им служили дротики и составные луки. Самой грозной силой в распоряжении Тита являлась огненная кавалерия – отряд всадников в сотню копий, которыми командовал лично Иобат Сотер. Наездники носили чешуйчатую броню с пластинчатыми нарукавниками и поножами, полусферические шлемы-кабуто с назатыльниками и личинами в виде демонических лиц. Они облачали лошадей в чешуйчатый доспех, а головы украшали масками, изображающими драконов. Броню людей и коней покрывал красный лак с желтыми волнистыми полосами, походившими на огненные всполохи. Вооружение всадников составляли двухметровые дубовые копья с длинными мечевидными лезвиями.

Несмотря на то, что Тит ожидал от войска большего, ему оставалось только смириться и довольствоваться выделенными силами. Командующий Курихара предложил пройти в штаб для обсуждения стратегии. Красный шатер, в который они проследовали, оказался намного просторнее, чем выглядел снаружи. Тит подошел к столу, где лежали развернутые карты региона.

Он сразу узнал местность и прикинул маршруты продвижения к намеченной цели.

– До Фар нам идти почти шесть дней. Ваш покорный советует выслать вперед разведку, чтобы не угодить в засаду, – Курихара указал на Гонория, и тот утвердительно кивнул.

– Зачем распылять силы и тратить время?! – недовольно пробурчал Иобат, сложив руки на груди. – Лучше сразу идти к врагу и разбить его, а не жевать сопли, подобно парфению!

– Но сие неразумно! Ваш покорный настаивает, что следует послать разведку! Нельзя идти в поход слепыми!

– Так ты сомневаешься в мощи императорской армии! – нахмурившись, Иобат хлопнул по столу. – Нечего трястись, надо действовать! Я сам перебью всех этих проклятых мятежников!

– Сие противоречит военной науке! Нельзя же ступать на занятую мятежниками землю, не разведав, что впереди! – Курихара понизил тон и закрыл глаза. – В любом случае решение принимает наш господин.

Присутствующие обернулись на Тита, который в нерешительности мялся у стола, уставившись на карту.

– Ну, я больше склонен к мнению, что необходимо послать вперед разведку, – он, наконец, поднял глаза.

– Что за глупость ты говоришь?! – Сотер сжал кулаки с такой силой, что захрустели костяшки. – Будешь трусить так же, как другие немощные слизни, что позволяют немытым мятежникам выигрывать?!

– Ваш покорный советует вам следовать приказам и проявлять почтение к господину, иначе не видать нам победы!

– Уверяю вас, разведка не займет много времени, вам не из-за чего волноваться, – поддержал Курихару Гонорий.

– Подумайте сами, – увидев, что большинство на его стороне, Тит заговорил увереннее, слегка улыбаясь, и указал на карту, – если враг задумает нам навредить, мы узнаем об этом заранее и примем меры. А если никакой опасности нет, то мы все равно схлестнемся с врагом, когда прибудем в Фары. В любом случае, вы сможете изрубить множество мятежников!

– Ваш покорный полностью согласен! – Шинго Курихара добродушно улыбнулся и обратился к Иобату. – Действительно, вы сможете сразить многих врагов, уж в этом не сомневайтесь!

– Ладно, раз истинных воинов среди вас нет, делайте как знаете! – Сотер махнул рукой и вышел из шатра.

На следующий день разведчики выехали еще до рассвета. Им было поручено не только собирать сведения о передвижении противника, но и искать подходящие места для стоянок войска на ночлег. После скромного завтрака армия Тита свернула лагерь и выдвинулась в путь на Фары. Солдаты маршировали под монотонный стук барабанов, напевая походные песни.

Впереди колонны двигался Иобат со своими всадниками. На марше они использовали специальных ездовых лошадей, чтобы не утомлять боевых коней, которых держали ближе к центру войска рядом с обозом с провиантом и материалами.

Когда армия стала подходить ближе к территории, подконтрольной республике, Тит всем телом начал ощущать напряжение, будто воздух загустел и стал осязаем. Небо затягивали свинцовые тучи, время от времени моросил дождь. На дороге почти не попадались путники. Лишь иногда мимо проходили замотанные в лохмотья бродяги, которые спешили убраться с дороги, едва завидев марширующее войско.

Каждый вечер до захода солнца армия останавливалась на ночлег, строя вокруг лагеря частокол и возводя простые сторожевые башни. Утро и вечер всадники Иобата посвящали тяжелым тренировкам. Стоя по пояс раздетыми, они упражнялись, держа в каждой руке тяжелые брусья.

Вскоре о приближении войска Тита узнали в Фарах. Разведчики доставляли донесения своему господину – Веньяну Цы. Когда полгода назад войска республики изгнали из Нижней Паннонии армии империи, его назначили на должность начальника уезда Фары. Сперва Цы обрадовался такой почести, однако как только увидел захолустный городишко с обветшалыми и разваливающимися инсулами – его охватило отчаяние. Просители каждый день заваливали его жалобами, но он оказался не в состоянии решить городские проблемы.

Теперь же, донимаемый бедствующими горожанами днем, Цы допоздна засиживался в своих покоях, где в свете горящих свечей изучал полученные сведения. Веньян не сильно боялся прихода императорской армии, поскольку был уверен в надежности стен и силе гарнизона. Однако он опасался, что воины Непота разорят все уездные деревни, сожгут поля и погубят жителей.

Время от времени к нему наведывался младший брат Жун, требовал выйти врагу навстречу и разгромить его во славу республики. Но Веньян понимал, что в открытом поле им не победить, поэтому сперва отказывал ему. Однако родственник не давал градоначальнику покоя. И вот, терзаемый беспокойством о сельчанах и подзуживаемый младшим братом, он, наконец, решился на бой с неприятелем. Желая подстраховаться, Цы написал в столицу провинции Сиронен прошение о подкреплении. На следующий день гонец вернулся с сообщением, что на битву с силами императора выдвинется войско, ведомое Даниэлем Спандисом. Цы должен будет соединить с ним свои силы на границе уезда и разгромить неприятеля.

Выдохнув с облегчением, градоначальник Фар вызвал брата и повелел подготовить солдат к грядущему сражению. Жун пожелал бросить в бой все имеющиеся силы. Но Веньян боялся оставлять город без защиты. Поэтому, не желая рисковать своими воинами, он решил оставить застрельщиков в гарнизоне. В помощь войску Спандиса Цы направил лишь пехотинцев и всадников. Сам он, вместе с братом, самолично возглавил войско.

Когда войско Тита в очередной раз встало на ночлег, разведчики вернулись с тревожными вестями. На военном совете Гонорий сообщил, что против армии Тита из мятежного города Сиронен выдвинулось четырехтысячное войско под командованием Даниэля Спандиса. Кроме того, из Фар выступил отряд, ведомый начальником города Веньяном Цы и его братом, насчитывающий две тысячи солдат. Гонорий предположил, что, исходя из их маршрута, они соединят свои силы и выступят против Тита объединенной армией.

– Это не должно нас останавливать! – воскликнул Иобат. – Мы все равно разобьем их и захватим Фары!

– Мой благородный друг, верно, не умеет считать? – Шинго снисходительно улыбался. – Их силы превосходят наши более чем в два раза! Нам следует отступить, чтобы спастись от разгрома!

– А если мы успеем дойти сюда быстрее, чем враги встретятся? – Тит указал на перекресток на карте, где должна была произойти встреча двух республиканских армий. – Мы могли бы сразиться с ними по отдельности?

– Что ж, полагаю, тогда наши шансы на победу возрастут, – заключил Курихара, потирая подбородок.

Впервые Тит дождался похвалы от Иобата. Напоследок Флавий приказал Гонорию узнать точный состав вражеских армий. Тот поклонился и передал его приказ своим людям. И командиры разошлись по своим палаткам готовиться ко сну.

Пройдя следующий день ускоренным маршем, войско Тита достигло нужного места, успев обогнать армии республиканцев. Пока бойцы возводили укрепленный лагерь, военачальники собрались в штабе, дабы продумать план завтрашнего сражения. Сначала Гонорий пересказал то, что удалось узнать его разведчикам. Армия Веньяна Цы, которая закрепилась на границе уезда, состояла из отборных пехотинцев и небольшого конного отряда, однако в ней отсутствовали стрелки. Судя по всему, она должна была усилить войско Спандиса, имевшего около пятисот всадников, двух с половиной тысяч пехотинцев и тысячи лучников и копьеметателей. Но в его армии не хватало легких конных стрелков.

Иобат сразу же высказал предложение напасть ночью на лагерь Цы и разгромить его до подхода сил Спандиса. Курихара воспротивился такой идее, заявив, что воины устали от дневного перехода и могут не справиться со штурмом вражеских укреплений. Вдобавок он предположил, что в случае промедления враги соединят свои силы, а затем нападут всей мощью. Тит осмотрел план местности. Императорское войско находилось у гряды холмов в паре десятков километров от города. Слева в нескольких километрах располагался лес. Флавий предложил утром пойти в атаку и занять вершину центрального холма, дабы спровоцировать неприятеля и не дать вражеским войскам объединиться:

– Если армия Цы не имеет стрелков, мы сможем приказать нашим лучникам атаковать врага, чтобы не позволить совершить маневр и вынудить пойти в атаку!

– Будь ваш покорный командующим армией Цы, он бы отвел свои силы в лес, чтобы защититься от стрел, а затем дожидался бы подкрепления, – раскритиковал его идею Курихара, указывая на карте возможные пути отхода вражеских сил.

– Тогда мы можем поджечь деревья и выкурить противника! – возразил Тит.