Loe raamatut: «Ген разведчика», lehekülg 3

А дальше – трущобы бедняков, ютившиеся по соседству с хоромами богачей. Район еще тот, настоящая клоака.

Сутулый достал из нагрудного кармана пиджака сигареты, поднес пачку к лицу и с наслаждением вдохнул аромат крепкого египетского табака. Он не выносил фабричные сигареты, отдавая предпочтение самодельным, которые в свободное время собственноручно скручивал. Прикурив от зипповской зажигалки (трофей времен начала криминальной карьеры), приказал своим «торпедам»:

– Ждите в кофейне, скоро буду.

Он пересек забитую транспортом площадь и оказался перед большим трехэтажным домом, обнесенным высоким каменным забором. В центре ограды изумрудным цветом поблескивали широкие автоматические ворота со встроенной дверцей. Сбоку на окружающий мир свысока смотрела немигающим глазом небольшая камера слежения, вблизи опытный взгляд мог разглядеть в воротах несколько замаскированных амбразур для стрельбы. Обитающий в особняке человек знал цену своей жизни и оберегал ее всеми средствами.

Остановившись перед этой преградой, Рамзай отшвырнул недокуренную сигарету и надавил черную кнопку звонка. Почти сразу прозвучал громкий щелчок открывающегося замка. Калитка беззвучно отворилась.

Шагнув внутрь, он оказался на открытой площадке, выложенной ажурной тротуарной плиткой и, как амфитеатр, окруженной еще одним забором. Военная хитрость: преодолей неприятели ворота, здесь они оказывались, как мишени в тире, на простреливаемой со всех сторон территории.

Сутулого встретили два охранника, вооруженные портативными автоматами «узи». Рамзай криво усмехнулся. При всей нелюбви арабских боевиков к Государству Израиль этому оружию они отдавали должное – как, впрочем, и русскому «калашникову». Один из бодигардов прикрыл калитку свободной рукой, а другой молча указал гостю направление.

Вторая ограда оказалась вполовину ниже основного забора. Выложенная из гранитных плит, она с легкостью могла выдержать выстрел гранатомета. В центре плиты были установлены внахлест, создавая довольно широкий проход. Пройдя за эту ограду, гость оказался в небольшом парке с невысокими деревьями, густыми кустами и прудиком, в темных водах которого плескались разноцветные японские караси.

Охранник провел Рамзая в особняк, в богато обставленный холл, стены которого украшали пергаментные свитки с древнеегипетскими рисунками и позолоченные маски почивших в бозе фараонов. Сутулый готов был голову заложить, что перед ним подлинники, а не тот ширпотреб, который в лавках продают доверчивым туристам.

Дальше тянулся скудно освещенный коридор, отделяющий мужскую половину от женской. Охранник прошел в самый конец и остановился, опустив ладонь на пластиковое цевье «узи». Указав на резную дубовую дверь, отошел в сторону.

Рамзай толкнул дверь и вошел в просторную комнату. Его ноги тут же едва не по щиколотку погрузились в ворс толстого цветастого ковра. В углу мерцал экран плазменного телевизора, в противоположном на вычурной подставке притягивала взгляд золоченая клетка, в которой вовсю жизнерадостно щебетала пара канареек. А в центре помещения на высоких подушках полулежал сам хозяин особняка.

Он был далеко не молод, толст, нижнюю часть его обрюзглого лица прикрывала аккуратная бородка, изрядно побитая сединой. Верхняя часть головы была лысой и блестела, как бильярдный шар из слоновой кости. На его большом животе едва сходился шоколадного цвета шелковый балахон, расшитый золотой нитью, грудь и частично шею скрывала повязанная черно-белая куфия, ставшая для всех мусульман символом сопротивления палестинского народа. Перед ним стоял включенный ноутбук. Рамзай уже знал, что с такой штукой можно решать многие дела, даже не вставая с места. Знать-то он знал, но как пользоваться компьютером, не имел ни малейшего представления.

– Салам аллейкум, уважаемый Омар Хаджи, – с почтением поздоровался гость.

– И тебе здравствуй, Сутулый, – нейтральным тоном ответил хозяин, не назвав по имени вошедшего, тем самым демонстрируя свое превосходство. – Проходи, садись, рассказывай, что тебя сюда привело. – Холеная рука с массивным золотым перстнем и крупным изумрудом на большом пальце указала на место на ковре возле подушек.

Рамзай проворно опустился, подогнув ноги на турецкий манер. На его поспешность хозяин отреагировал насмешливым и пренебрежительным взглядом – со стороны они напоминали матерого нильского крокодила и речную крысу. Впрочем, повадки гостя больше подходили злобному хорьку, чем безобидной крысе. А в остальном впечатление было верным. В мире криминала Сутулый даже со всей своей бандой не мог подняться выше пешки, в то время как шестидесятилетний Омар Хаджи на том же поле деятельности был козырным тузом.

Хозяин звучно хлопнул в ладоши, и в комнату вошла служанка. Стройный стан девушки окутывало длинное черное платье, лицо прикрывала полупрозрачная чадра. В тонких руках девушка держала поднос с двумя большими пиалами, наполненными клубничным шербетом. Опустив угощение на ковер, она неслышно ушла.

Напиток был сладким, ароматным и густым, с мелко колотыми кусочками льда. После жарких, вонючих улиц Каира в кондиционированной прохладе помещения шербет казался райским наслаждением. Взяв холодную пиалу, Рамзай сделал большой глоток и на мгновение зажмурился от удовольствия, но бдительный хозяин тут же громогласно вернул его на грешную землю:

– Так что же тебя привело в мой дом, Сутулый?

Действительно, знакомы они были почти семь лет, но виделись всего три раза, и все эти встречи проходили по требованию Омара Хаджи. В первый раз люди Рамзая ограбили грузовой терминал Каирского аэропорта, похитив оттуда указанный контейнер. В дальнейшем еще дважды им приходилось помогать контрабандистам, которые везли золото из Судана на побережье Средиземного моря. Ни сам Сутулый, ни его люди не задавали никаких вопросов, качественно и в срок выполняли порученную работу, за что с ними всегда честно рассчитывались.

Но теперь главарь ватаги мелких преступников сам пришел к Хаджи – значит, что-то в этом мире изменилось, и сейчас, глядя на сухую фигуру гостя, хозяин размышлял, какую выгоду он сможет извлечь из этой встречи.

– Вы знаете мой бизнес, уважаемый Омар…

При слове «бизнес» Хаджи громко расхохотался, задрав голову. Он давал понять, что вору и пустынному разбойнику не стоит так вести разговор с уважаемым человеком, а сами вещи следует называть своими именами.

– Я и мои люди знаем свою нишу и другим стараемся дорогу не переходить, – стушевавшись, все же продолжил Рамзай, на ходу подкорректировав речь. – Это приносило определенный доход, и все были довольны…

– Потрошить зазевавшихся туристов, приехавших в пустыню поглазеть на пирамиды, сифилитика-сфинкса и покататься на лишайных верблюдах, – хмыкнул Омар. По рождению палестинец, он не особо чтил историю страны, в которой жил уже не один десяток лет.

– Но так вышло, что в последний раз мои люди допустили серьезную ошибку. Заарканили не того, кого следовало.

– Печально, но не смертельно. Клюнувшую на крючок паршивую рыбешку выбрасывают.

Сутулый посмотрел на хозяина. Прошло не больше пяти минут с момента их встречи, а этот толстяк уже раздражал его, как старая сварливая жена.

– В моей команде люди, им нужно кормить свои семьи. Да и просто так его не выбросишь, может случиться большой политический скандал.

При последних словах Рамзая Омар уставился на гостя немигающим взглядом удава, он был явно заинтересован.

– Почему политический?

– Мои люди захватили дипломата. Можно попытаться снять с посольства неплохой куш, но это не уровень моих «клерков», они только еще больше все усложнят.

– Ты знаешь, какие комиссионные я беру за посредничество? – Толстяк запустил обе руки под балахон и звучно поскреб волосатую грудь.

– Двадцать процентов, – назвал ставку Омара Рамзай.

– Верно. Из какого посольства окольцованный птенчик?

– Из России.

– Русские! – привстав на подушках, вскричал палестинец, и его жирное лицо задергалось от нервного тика. В голове запульсировал неоперабельный осколок от советской авиабомбы, взорвавшейся возле его джипа, когда он вез партию оружия афганским моджахедам. И все же это была самая малая обида на русских…

Тридцать лет тому назад старший брат Омара, Сулейман, являлся одним из руководителей боевого крыла Организации освобождения Палестины, именующегося «Истинный джихад». Его боевики воевали в охваченном пламенем гражданской войны Бейруте с вторгшимися на территорию Ливана израильтянами и американцами. Бои шли с переменным успехом, и многие палестинские лидеры таким положением дел были недовольны, обвиняя в недостаточной помощи спецслужбы СССР и Сирии. А чтобы «союзники» были посговорчивее, похитили советского дипломата и офицера сирийской военной разведки. Их заперли в подвале одной из вилл в районе, контролируемом боевиками «Истинного джихада», но выдвинуть требования не успели. Советская разведка через свою агентуру выяснила место обитания пленников, после чего спецназ, облачившись в комбинезоны легких водолазов с аквалангами за плечами, через зловонный канализационный коллектор миновал позиции «джихадовцев» и, выбравшись на территории виллы, устроил кровавую баню.

Наутро выяснилось, что пленники исчезли, все, кто их охранял, были безжалостно убиты, а в обеденном зале в центре круглого стола была установлена голова Сулеймана Хаджи. Когда один из боевиков поднял голову за волосы, под ней оказалась взведенная граната. Раздался взрыв, и погибли еще двое главарей «Истинного джихада»…

– Я не буду работать с русскими, – немного успокоившись и отхлебнув освежающего шербета, твердо проговорил Омар.

– Но как же? – опешил Рамзай. Такого уровня посредника, как этот жирный палестинец, ему вовек не найти.

– Убей его или продай на органы. Конечно, заработаешь меньше, но хоть что-то…

– Нет! – Сутулый пружинисто вскочил на ноги. – Нет, я копт-христианин. Воровство и грабежи, конечно, грех, но их можно отмолить, а вот убийство – это грех несмываемый. А торговля органами вообще сродни людоедству.

– Какие мы нежные, – недовольно выпятил нижнюю губу хозяин дома, его глаза сощурились. – Зря отказываешься от денег, а то я мог бы помочь. Еще остались кое-какие связи.

Видя, что Сутулый ни под каким предлогом не согласится отправить русского дипломата на живодерню, палестинец мысленно просчитал все возможные варианты, которые устроили бы гостя и ему, Омару, принесли бы доход.

– Хорошо… – Он заметно помрачнел. – С русскими я дела иметь не буду, но тебе помогу. Правда, в этом случае моя доля составит пятьдесят процентов. – Видя недоумение в глазах просителя, поспешил его успокоить: – Все равно это будут большие деньги…

Когда Рамзай в сопровождении охранника ушел, палестинец достал из-под подушки массивную трубку спутникового телефона и набрал по памяти нужный номер.

– Посольство Соединенных Штатов Америки, – донесся из трубки мелодичный женский голос.

– Добрый день, мэм, – на вполне сносном английском поздоровался палестинец. – Не могли бы вы соединить меня с помощником атташе по культуре Бобом Грандом…

Эту ночь генерал Журавлев провел на даче. День выдался суматошным: сперва совещание у президента в Кремле, потом возвращение в «Комитет» и долгий разговор с Крутовым.

Сообщение о том, что вскоре ему предстоит встать во главе этой огромной секретной организации, Родион Андреевич выслушал вполне спокойно, как настоящий офицер, – его лицо не выразило ни радости, ни возражения. Так началась передача дел. Расчет генерала оказался верным: практически оставив службу, он мог по-прежнему использовать все ресурсы «Комитета»…

Дача генерала находилась в ведомственном поселке в сорока километрах от МКАД и когда-то принадлежала руководителю СМЕРШа. С того времени мало что здесь изменилось: та же казенная однотипная мебель, высокий глухой забор и заросший травой яблоневый сад. Семья Андрея Андреевича последнее время редко наведывалась на дачу, дети работали за рубежом, жена в силу возраста не любила выезжать за черту города. Лишь генерал изредка приезжал сюда, когда следовало сосредоточиться на работе.

Перекусив бутербродами, сооруженными заботливыми руками супруги, Журавлев выпил чашку крепкого чая и отправился в рабочий кабинет. Здесь было все необходимое для плодотворной работы – стены, сплошь заставленные книжными стеллажами, в углу современный телевизор с подключенным к нему видеомагнитофоном, на столе в режиме ожидания ноутбук. Но сегодня это генералу было ни к чему.

Задернув плотные шторы, Андрей Андреевич подошел к одному из стеллажей и вытащил толстую книгу, где на корешке золотом было выведено «Л. Толстой. Избранное». Сунув в образовавшийся проем руку, надавил кнопку, вмонтированную в книжную полку. Соседний стеллаж бесшумно отъехал вперед и в сторону, обнажив тайник. Вернее сказать, это был не столько тайник, сколько секретная комната размерами три на три метра. Здесь можно было пересидеть несколько дней – если придут брать люди из компетентных органов. Тайник достался генералу по наследству вместе с дачей. Случайно его обнаружив, Андрей Андреевич сперва не придал подобной находке значения, но позже, когда стал входить в десятку государственных «секретоносителей», свое отношение к тайной комнате изменил. И теперь, кроме топчана и сейфа, здесь хранился внушительный запас консервов и минеральной воды. Но тайник был не главным – основное находилось в сейфе.

Набрав код, Журавлев открыл дверцу. Внутри лежали несколько иностранных паспортов, толстая пачка рублей, дюжина кредитных карточек, небольшой автоматический пистолет с запасной обоймой и электронная записная книжка.

Знания умножают не только скорбь, но и дают богатую пищу для анализа, который впоследствии значительно упрощает жизнь. Поэтому Андрей Андреевич сейчас держал в руках три разноцветные корочки паспортов подданных Франции, Испании и Аргентины на разные фамилии и имена, а вот фото в них одно – генерала Журавлева. Также, готовя на всякий случай путь отхода, используя «вслепую» агентуру ГРУ, на островах Новой Каледонии он приобрел для себя ферму. В случае непредвиденных обстоятельств там, у черта на куличках, его никто и никогда не найдет.

Генерал отложил паспорта в сторону. Теперь наступила очередь кредитных карточек. Развернув их веером, Андрей Андреевич стал рассматривать, вчитываясь в красочные и многообещающие названия, будто видел впервые – «Америкэн экспресс», «Карт-бланш», «Виза»… На балансе каждого прямоугольного кусочка пластика лежала сумма в сто тысяч евро. Триста тысяч, которые можно было получить в любой цивилизованной стране. Еще десять миллионов лежали на счетах банков – это был излишек денег в различных операциях, изъятый у финансистов террористических организаций. Укрытые деньги не были украденными – это была своего рода «черная касса» «Комитета информации», предназначенная для финансирования операций, на которые руководство могло не дать официальное добро. Такие кассы есть у всех мировых спецслужб – только так можно избежать огласки и соответственно правительственной проверки. В электронном блокноте генерала были записаны номера счетов банков по всему миру, коды сейфов с секретными документами – всем тем, что обеспечивало бы Андрею Андреевичу безопасность и безбедность.

«Когда Андрей вернется домой, кредитки и блокнот нужно будет передать Крутову, теперь это его крест», – машинально отметил Журавлев и сунул в глубь сейфа записную электронную книжку. Его мысли уже переключились на внука. По сути, это был чужой ему человек, но при одной только мысли о нем сердце невольно начинало биться сильнее. Может, потому, что это был его старший внук, или потому, что Элеонора сообщила, что мальчишка едва ли не с раннего детства мечтал стать разведчиком (сказалась наследственность)…

– Что-то удалось выяснить? – спросил генерал у Донцова, когда они встретились на конспиративной квартире.

– Практически ничего, – испытывая неловкость, пробормотал сыщик и отвел взгляд в сторону. – В министерстве толком сами ничего не знают. Начальник службы безопасности сейчас в Москве в отпуске, сказал, что местная полиция не особо чешется. У них постоянно воруют туристов – целая индустрия, как у сомалийских пиратов. Думал, хоть что-то путевое сообщит невеста, все-таки парень ехал ее встречать… На самом деле оказалось, что они ни разу не виделись, а до этого был роман в электронных письмах.

– И что, никаких зацепок?

– Абсолютно никаких, – мотнул головой Донцов. Эта беседа, едва начавшись, его уже раздражала, да и не хотелось зачитывать генералу азбуку розыска. – Все, что я делал, напоминало мне анекдот, когда пьяный ищет под фонарем потерянный в конце улицы червонец. «Почему ищешь под фонарем?» – «А здесь светлее…»

– Значит, нужно перебираться на Ближний Восток, – озвучил логический вывод Журавлев.

Сидящий напротив милиционер развел руками.

– Для того чтобы эффективно проводить следствие, нужно знать не только язык, местность, но и иметь необходимые связи. В противном случае либо просто никого не обнаружим, либо сами пропадем бесследно.

– Верно, – подозрительно легко согласился генерал и продолжил с полуулыбкой: – Я тоже так думал, поэтому все необходимые условия будут учтены и соблюдены. Собирайтесь, Олег Сергеевич, в командировку в Египет. Скажу вам более того: сегодня я встретился с одним моим старинным знакомым, в прошлом офицером сирийской армии, и он мне дал адресок одного дельца в Каире. Тот в курсе всего происходящего в столице, часто выступает в роли посредника в разных темных делишках. Поручителя мы тоже подобрали солидного, но ты держи ухо востро, зря не рискуй. Сам знаешь, Восток – дело тонкое, и черт знает, что этим башибузукам в голову втемяшится.

– Да не в первый раз, – не стал возмущаться Донцов.

Он уже понял, что от этого «дела» ему не отвертеться, и принимал происходящее с буддистским спокойствием. Да и, сказать честно, засиделся он без дела, а тут впереди замаячила поездка в экзотическую древнюю страну…

Глава 4

Шакал затянул свою ночную бесконечную песню. Жуткую, разноголосую, от чего у путников, заночевавших в пустыне, бежали мурашки по коже.

Андрей Веретенников, уже привыкший к подобным концертам, арии шакала воспринимал как сигналы будильника. Открыв глаза, молодой человек поднялся с соломенного мата, принял позу лотоса и, положив руки ладонями вверх на колени, стал выполнять дыхательные упражнения.

Андрей уже полностью определился со своими мыслями и переживаниями. Он решил бежать от своих пленителей, но для начала все следовало основательно разведать и усыпить бдительность охранников. Пленник не проявлял ни малейшей агрессии, не устраивал истерик. Днем в основном спал, экономя силы, а по ночам, проснувшись, тренировался, восстанавливая по памяти хитроумные связки боевых искусств.

Похитители, которым с трудом удалось спеленать молодого дипломата, первое время смотрели на него с нескрываемой опаской, но со временем успокоились и даже стали выводить Андрея на улицу, чтобы он мог вынести ведро с испражнениями. За эти короткие минуты парень успевал вдохнуть полной грудью свежего утреннего воздуха, а заодно и осмотреться. Охранников было четверо, жили они в глинобитной хижине поблизости от хлева, в котором держали пленника. Из оружия при них была винтовка английских колонизаторов «ли-эн-филд» – знаменитый «бур». Она постоянно находилась под навесом, судя по треснувшему на жарком солнце прикладу, к оружию давно не прикасались. Кроме «бура», двое арабов были вооружены револьверами в потертых открытых кобурах, третий носил на поясе широкий охотничий нож с рукояткой из козьей ножки.

«Если выбрать удобный момент, то, пожалуй, положу всех четверых. Потом с винтовкой и парой револьверов нужно дождаться, когда приедут остальные, и захватить машину и проводника…» Мысли роились в голове пленника, мешая медитировать. Андрей набрал полные легкие спертого воздуха, потом сделал глубокий выдох и, словно подброшенный тугой пружиной, вскочил на ноги, затем нанес серию молниеносных ударов руками, присел, провел подсечку и даже обозначил добивающий удар локтем.

Встав в стойку, он собирался отработать новую связку, как вдруг снаружи донесся шум мотора приближающейся машины. Андрей припал к узкой щели между досками двери. Из-за бархана ударил сдвоенный свет фар, над хижиной вспыхнул прожектор, осветив небольшой грузовик с брезентовым тентом над кузовом. Автомобиль въехал во двор и остановился возле навеса, в скудной тени которого обычно коротали время охранники.

Из кабины выпрыгнул высокий худой мужчина и начал приказным тоном отдавать команды вышедшим из хижины охранникам, те лишь сонно щурились и терли кулаками глаза. Наконец Сутулый – а это был он – повелительно махнул рукой, и они нехотя побрели к грузовику, откинули задний борт и, вытащив наружу несколько больших кулей, небрежно швырнули их на песок. Кули зашевелились. Веретенников присмотрелся, и через мгновение ему стало ясно – это люди, плотно связанные широкими брезентовыми ремнями. Низкорослый араб вынул из чехла нож – в свете прожектора зловеще сверкнул широкий клинок. Остро отточенная сталь легко распорола ремни, освобождая пленников, а накачанный здоровяк по очереди поставил их на ноги.

Теперь Андрей смог рассмотреть своих товарищей по несчастью. Это были молодые люди – парень и девушка, типичные хиппари, длинноволосые, неопрятные. Оказавшиеся в потоке яркого света, они напомнили ему растрепанных птенцов, попавших в лапы хищников, – такие же жалкие и беззащитные.

Сутулый цепко ухватил девушку за подбородок и, приподняв, заглянул ей в лицо, потом что-то негромко сказал своим помощникам. Те загоготали. Главарь небрежным жестом приказал увести пленников. Верзила обеими руками схватил их за тонкие шеи и потащил за собой. Молодые люди не стали сопротивляться и послушно засеменили за своим тюремщиком.

Веретенников решил, что хиппарей ведут к нему, но ошибся. Здоровяк протащил пленников мимо хлева, а через несколько секунд раздался скрип открывающейся двери. Донесся густой запах пота – это прошел мускулистый араб с расправленными широкими плечами и выпяченным задом. Со стороны он напоминал молодого и самоуверенного английского бульдога. Эта ассоциация вызвала у Андрея невольную улыбку, но только на мгновение, а дальше напряженный мозг начал анализировать изменение ситуации. По логике вещей, новые пленники, кем бы они ни были на самом деле, сейчас его союзники, а значит, шанс на спасение увеличивается на порядок.

«Но сперва следует познакомиться, – решил молодой дипломат. Следуя его логике, выходило, что новичков посадили в сарай, пристроенный позади хлева. – Если нас разделяет общая стена, то пообщаться мы сможем уже сегодня».

Но спешить Андрей не стал. Сперва он дождался, когда арабы погасят свет и отправятся спать, оставив всего одного стражника караулить покой и сон остальных. Тот недолго нес службу – забрался на кошму под навесом и, щелкнув зажигалкой, закурил. Ночной слабый ветерок донес до хлева приторно-сладковатый аромат анаши.

«Хорош охранник, сейчас глюк словит и вырубится», – удовлетворенно хмыкнул Веретенников. Наступил удачный момент: можно попытаться выбраться наружу и, оглушив караульного, завладеть его оружием, ну а потом… потом видно будет, как поступить дальше.

Андрей, бесшумно ступая, прошел в дальний угол хлева. Стена из камыша, густо промазанная глиной, смешанной с верблюжьим пометом, только с виду казалась непробиваемым монолитом, на самом деле ее можно было пробить одним хорошо поставленным ударом. Но бить Андрей не собирался – еще не пришло время выбираться наружу; чтобы выяснить, услышат ли его за стеной, негромко одним пальцем выбил что-то вроде азбуки Морзе. Почти сразу последовал ответ – пять коротких ударов с равными промежутками.

– Кто вы такие? – приложив ладони рупором к стене, чтобы погасить звук, спросил Веретенников. Говорил он по-английски, решив, что этот язык наиболее распространен среди европейцев.

– Мы студенты из Мюнхенского университета, – прозвучал из-за стены слабый женский голос. – Я – Марта, а мой приятель – Пауль, приехали в Египет на каникулы. А кто вы такой?

– Турист, – расплывчато ответил Андрей и, чтобы перехватить инициативу, задал новый вопрос: – Как вы попали сюда? Решили полюбоваться пирамидами?

– Нет… – Девушка неожиданно замолчала, как бы размышляя, говорить или нет, наконец решилась и продолжила: – Меня Пауль повел в местное кафе-шоп, покурить кальян с настоящей анашой. Как туда зашли, я помню, дальше провал, затем мутная пелена… Очнулись уже связанные в кузове машины.

– Твою мать, – шепотом выругался Андрей.

Все внутри бушевало от ярости. Ничего не придумаешь хуже, чем брать в союзники и напарники наркоманов. Вывод последовал сразу и однозначно: «Уж лучше действовать в одиночку».

– Что с нами будет? – вновь донесся из-за стены голос девушки, похожий на мышиный писк.

– Вас похитили с целью выкупа, – ответил Веретенников первое, что пришло в голову, и наверняка оказался прав. Международный киднеппинг уже давно стал стабильной, хорошо оплачиваемой частью криминального бизнеса.

– У Пауля отец управляет одним из филиалов «Дойче Банка», а мать – владелица пивного ресторана.

– Тогда переживать нечего. Главное – дождаться, когда вас выкупят. Думаю, это произойдет скоро.

Больше говорить было не о чем, и Андрей отошел от стены. Распластавшись на тростниковой циновке, он вернулся к своим мыслям. И вновь рассчитывать ему приходилось только на себя, а значит, ждать и готовиться…

Молодой дипломат был бы сильно удивлен, узнай он, что в этот самый момент его судьба решается далеко от Египта, за тысячи километров, в кабинете директора всесильного и всезнающего ЦРУ, где также находился начальник отдела «Ближний Восток»…

Шеф разведки и его подчиненный между собой были давно знакомы. Оба окончили военно-морской колледж в Аннаполисе (правда, в разное время), оба начинали службу в разведке 6-го флота США; потом карьерная лестница подняла их до РУМО², и, наконец, вот она, вершина всего, – просторные кабинеты ЦРУ.

– Что у тебя? – спросил директор, подвигая поближе стеклянную чашку с рубиновым остывшим каркаде. За последние годы он сильно прибавил в весе, обрюзг, как следствие – частые скачки давления, грозящие однажды обернуться гипертоническим кризом. Поэтому врачи прописали этот напиток как естественный стабилизатор давления.

– Сообщение от нашего агента из Каира, – ответил руководитель ближневосточного отдела.

Директор догадался: если сам пришел, значит, что-то экстраординарное.

– Агент Лоуренс передает, что на него вышел посредник пустынных разбойников. Они похитили сотрудника российского посольства, теперь хотят его продать.

– Продать? – подняв набрякшие веки, поморщился директор. «Торговля людьми» – от этого веяло мрачным средневековьем, хотя за тридцать с лишним лет службы в разведке ему довелось видеть вещи куда страшнее и трагичнее.

– Информация проверена?

– Да, – подтвердил начальник отдела. – Русские действительно подали заявление в полицию об исчезновении второго секретаря посольства. Поиски идут ни шатко ни валко, а тут такая удача… Есть, как говорят военные, простор для маневров. Лоуренс считает возможной вербовку.

– Какие обязанности у этого идиота в Каире? – Лицо директора приобрело землистый оттенок, из чего подчиненный уяснил: идея агента шефу, мягко говоря, не особо пришлась по душе.

– Он отслужил по контракту в отряде «Дельта», потом прошел курс антитеррористической подготовки. Официальная должность в Каире – помощник атташе по культуре, неофициальная – дублер службы безопасности, противодействие атакам террористов.

Глава ЦРУ кивнул. Эти должности ввел еще его предшественник после взрывов «Аль Каидой» посольств в Восточной Африке.

– В экстренном порядке убрать этого кретина из Египта, пусть гоняет бедуинов по пустыне, раз не в состоянии работать в городе!

– Ну зачем же так круто? Мы можем выкупить пленника и собственноручно передать его русским. Так сказать, акт доброй воли и союзнической помощи. Ведь у нас с ними сейчас «перезагрузка»…

– Вот именно, – ухмыльнулся директор. – С молодых лет я запомнил одну восточную притчу. На холме сидели два беса – старый и молодой – и наблюдали, как по дороге бредет путник. Неожиданно тот споткнулся о камень и упал, а поднявшись, стал неистово ругать чертей. Тут молодой бес и спрашивает у старого: «Отец, за что он нас проклинает? Мы же сидим далеко от дороги». – «Далеко, – согласился с сыном старый бес, – но только возле того камня путник увидел мой хвост». Ты что, думаешь, после нашего союзнического акта в КГБ (российскую безопасность он называл по старинке) не разглядят хвост ЦРУ? И тогда получится перезагрузка «холодной войны» между спецслужбами.

– Значит, Лоуренса придется отправлять из Египта… – Начальник ближневосточного отдела сообразил, что патовая ситуация пресечена, что называется, в зародыше. В противном случае могла быть проведена зачистка причастных.

– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Любая операция требует серьезной подготовки и обеспечения, и чем значительнее предстоящая акция, тем основательнее проводятся сопутствующие мероприятия. Операция, которую замыслил генерал-полковник Журавлев, ничем не отличалась от тех, что готовили государственные спецслужбы. Старый разведчик мысленно назвал ее «Внук». Сообщение Элеоноры Веретенниковой, мягко говоря, вышибло его из «седла», и как после ушиба приходит боль, так и на него накатывало осознание услышанного.

Андрей Андреевич побывал в МИДе – конечно же, инкогнито, – и посмотрел на своего биологического сына. Роман Семенович Веретенников не имел ничего общего с генералом. Типичный чиновник среднего ранга, ухоженный, румяный, стильно одетый, довольный жизнью, он больше смахивал на породистого кота при хорошем хозяине, чем на человека из плоти и крови, имеющего страсти и пороки, дышащего полной грудью. Веретенников-старший существовал в своем собственном мирке, куда не пробивались переживания за судьбу исчезнувшего сына.

«Этот человек не имеет ко мне никакого отношения, – решил генерал, покидая помпезное здание на Смоленской площади, – и к его жизни я имею отношение, как сказали бы прагматичные американцы, лишь в качестве спермодонора».

А относительно похищенного внука он нисколько не сомневался в словах своей бывшей возлюбленной, что мальчик с детства хотел стать разведчиком. В его официальной семье никто из потомков никогда даже не заикался о профессии бойца тайного фронта, они, как и Роман Веретенников, были стерилизованы сытой жизнью, и служение Родине для них заключалось в собственном благополучии. Совсем другое дело – этот молодой человек (Журавлев в глубине души все еще оставлял местечко для женского коварства), его тезка, Андрей. Этот едва ли не с пеленок видел себя рыцарем плаща и кинжала, а значит, был его духовным наследником. Даже если не по крови. Впрочем, что такое кровь? Одна из субстанций, несущая, кроме нумерации группы и резуса, еще ген наследственности. Хотя настоящая наследственность содержится не в крови, не во внешности, а в духе. Как часто случалось в истории, мастера передавали свое дело не бездарным потомкам, а талантливым ученикам.