Loe raamatut: «Контейнер со смертью»

Глава 1

Грегори Хогган понял, что пришло время действовать. Вот он миг, ради которого он – офицер ЦРУ капитан Хогган – и был внедрен в окружение Бен аль Хайяни. Два года прошло с тех пор, как молодой микробиолог Грегори Хогган «клюнул» и согласился работать на террористов. Два года работы в подпольной лаборатории на второстепенных ролях, два года кропотливой работы с одной целью – заслужить доверие Хайяни и разгадать загадку лаборатории. Почти два года Хогган пытался понять, что же является конечной целью исследований, которые проводились в лаборатории. Два года он безвылазно сидел в подвалах полуразрушенного старинного испанского особняка в предместьях Сан-Мигеля в Венесуэле, где была спрятана лаборатория. Два года без связи, без контактов с внешним миром. Два года Хогган изображал трудолюбие, подогретое сознанием, что его банковский счет из месяца в месяц пухнет от переводимых на него сумм.

Микробиолог Хогган радовался, что скоро истечет его двухгодичный контракт и он выйдет из этих подвалов весьма состоятельным человеком. Но офицер спецподразделения по борьбе с международным терроризмом Хогган прекрасно понимал, что из этих подвалов его никто и никогда не выпустит. И все два года разведчик кропотливо и тщательно готовился к побегу, разрабатывая вариант за вариантом. Все варианты должны быть очень надежными, потому что побег будет необходим только тогда, когда в руках Хоггана будут не только неопровержимые доказательства преступной деятельности лаборатории, но и сам итог этой работы. И побег должен быть успешным. Успешным с одной попытки, потому что второй у Хоггана не будет.

Эту лабораторию американские спецслужбы искали давно. Мало того, что они очень серьезно отнеслись к заявлению Бен Ладена, когда он еще был жив, что после теракта 11 сентября США ждет еще более страшное возмездие. Спецслужбы оперативным путем установили, что подготовка к масштабной акции Аль-Каиды готовится где-то недалеко от границ США. Было уделено самое пристальное внимание наиболее мутным и темным с политической и криминальной точек зрения регионам. Удалось засечь и деятельность эмиссаров Аль-Каиды по поиску и привлечению специалистов в области микробиологии, медицины и нано-биомедицинских технологий. Предположение о характере готовящегося теракта было настолько ужасающим, что операция по внедрению своего человека проводилась с привлечением большого количества сил и средств. Лишь единицы участников этой глобальной операции знали ее истинные цели.

Самым сложным было проследить перемещения Грегори Хоггана. Должна была существовать подпольная лаборатория. Попасть в нее было половиной дела для разведчика. Нужно было еще и сообщить о месте ее расположения. Спецслужбы сразу же отказались от обычных средств связи, которые террористы могли легко обнаружить. Это привело бы не только к гибели самого Хоггана, но и к срыву всей операции. Любой радиомаяк, вмонтирован ли он в пломбу зуба или вживлен под кожу, легко фиксируется определенной аппаратурой, которая вполне могла быть у террористов. Были предложения по облучению одежды и даже тела Хоггана с помощью специальной аппаратуры. В результате он сам становился излучателем волн определенной длины. Но террористы могли засечь и это необычное свойство тела новообращенного молодого ученого. Правда, излучение продержалось бы всего несколько дней, а при больших дозах это привело бы к смерти Хоггана в течение двух-трех недель.

Спецслужбы пошли более простым с точки зрения исполнения путем. Но путь этот был настолько масштабным, что сравнить его можно было только с подготовкой участия президента Рузвельта к Конференции глав государств союзников в Тегеране в 1943 году. У Хоггана был радиомаяк, но избавиться от него он должен был в случае первой же опасности. Важно было выяснить хотя бы страну, в которую разведчика доставят террористы. На этот случай во всех странах была задействована резидентура ЦРУ. Тысячи секретных сотрудников днем и ночью ждали короткого пароля, который мог прозвучать от человека лично, по телефону или был бы доведен другими способами. В эту же секунду срабатывал общий сигнал начала операции по спасению Хоггана и переправке его в США. К этой операции, правда, по определенной легенде, были привлечены и официальные силы полиции всех стран, где ожидалось появление Хоггана. Дело оставалось за немногим. Выбраться на свободу, добраться до телефона или ближайшего участка полиции. Во всех случаях мгновенно запустится механизм операции, который обеспечит появление надежного прикрытия в течение максимум тридцати минут.

В тот воскресный день десятого января Хоггану объявили, что работа близится к завершению. Молодой ученый искренне обрадовался тому, что ему на банковский счет перечислили внеплановую сумму в виде премии. Но капитан Хогган понял, что недалек тот день, когда от него избавятся как от опасного свидетеля. Именно на этот случай разведчик и берег свой козырной ход в этой смертельной партии. Этот ход должен был отсрочить возможную расправу над ним и дать возможность реализовать финальную часть операции. Это было продуманное, выверенное, тщательно обоснованное заявление о возможности усовершенствования выращенного в лаборатории вируса с высокими мутагенными свойствами. В этом заявлении Хоггана совсем чуть-чуть упоминалось и о риске нежизнеспособности нового вируса в условиях техногенного загрязнения огромных современных мегаполисов. Это должно было отсрочить не только смерть самого Хоггана, но и выход конечного продукта из стен лаборатории.

Этот ход сработал. Как выяснилось, сработал он в самый последний момент. Хогган чуть было не пропустил момент, когда вирус должен был быть вывезен из стен лаборатории. Сам Бен аль Хайяни в этот воскресный день прибыл в Сан-Мигель. Сообщение молодого ученого насторожило террориста. Из его слов Хогган понял, что все отменяется и назначается совещание с его, Хоггана, докладом. Какой-то подозрительный чемоданчик снова вернули в одну из комнат с большой холодильной камерой. Теперь все стало ясно наверняка.

«…а сейчас об информации, которая поступила к нам в студию, о последствиях землетрясения в Венесуэле, произошедшего 12 июня в 16 часов 53 минуты по местному времени. По сведениям ученых, эпицентр находился в 22 километрах к юго-западу от небольшого города Сан-Мигель, гипоцентр на глубине 13 километров. После основного толчка силой в 7 магнитуд по шкале Рихтера было зарегистрировано множество повторных толчков, в том числе 15 афтершоков силой выше 5 магнитуд. По мнению специалистов, землетрясение стало результатом подвижек земной коры в зоне контакта Карибской и Северо-Американской литосферных плит. Последний раз в этом регионе землетрясение такой разрушительной силы произошло на Гаити в 1751 году.

Сейчас на кадрах вы видите, что в населенных пунктах, расположенных в непосредственной близости к эпицентру землетрясения, разрушены тысячи жилых домов. По нашим сведениям, разрушены практически все больницы. Без крова осталось около 3 миллионов человек. Были также разрушены здание местного муниципалитета, здание полиции.

По заявлению президента Венесуэлы Уго Чавеса, сделанному сегодня, 13 июня, ориентировочное число погибших составляет 30 тысяч человек. Премьер-министр Венесуэлы Элиас Хау заявил, что общее число погибших может превысить сто тысяч человек. Некоторые зарубежные источники приводят цифру в полмиллиона человек.

Страшная природная катастрофа унесла жизни как минимум 49 сотрудников миссии ООН по стабилизации ситуации в Венесуэле. В том числе считается погибшим глава миссии тунисский дипломат Хеди Аннаби, еще около 300 человек числятся пропавшими без вести. Миссия ООН была создана в Венесуэле с гуманитарными целями в 2004 году после беспорядков в этой стране. В состав миссии входят 300 человек, в основном врачи, инженеры и полицейские. По нашим сведениям, граждане России, входящие в миссию, в ходе землетрясения не пострадали».

Группа прибыла из Беларуси три недели назад. Формально это считалось отдыхом, но не было такого дня, когда бы группа полковника Рослякова, проходившая по оперативным документам как группа «Седого», в полном составе не являлась в Управление для написания дополнительных отчетов, дачи показаний и нудных ответов на еще более нудные вопросы. Увы, такова специфика работы подразделения по борьбе с международным терроризмом. Руководство, аналитики хотели иметь полное представление о проведенной операции, о всех лицах, которые так или иначе имели к ней отношение. А таких лиц всегда набирались десятки. И в большинстве своем они принадлежали к местным должностным лицам и исполнителям. Руководство желало знать, не имели ли данные люди связей с террористами, с иностранными разведками. Насколько они скомпрометированы и насколько в связи с этим могут быть полезны российским спецслужбам.

Особый интерес, конечно же, вызывали сами террористы, иностранные агенты, агенты агентов и так далее. Клубок событий и имен методично распутывался, и распутываться будет еще очень долго. Возможно, месяцы. И очень часто к той или иной операции аналитики возвращаются спустя месяцы и годы, когда всплывают какие-то подробности, фамилии или новые факты.

Сегодня Росляков вошел в кабинет с таким выражением лица, что члены его группы – капитан Максим Алексеев и майор Андрей Демичев – сразу поняли: случилось нечто, что прервет бесконечную писанину. Собственно, это было, наоборот, отсутствие выражения лица начальника. Если бы он пришел объявить о начале нового витка опросов и написания рапортов, то лицо Рослякова было бы озабоченным, сосредоточенным. А сегодня оно у полковника было каменным, как у сфинкса. Это означало, что не просто что-то произошло, а еще и то, что решение принято, что командир в теме и что ему все на этом этапе понятно. Паковать чемоданы?

– Бросайте ручки, – без всякого выражения сказал Росляков и уселся напротив своих помощников, закинув ногу на ногу. – Есть работа. Работа срочная и за пределами.

– А отдых? – начал по привычке дурачиться неугомонный Демичев. – Совсем нас не жалеют. Только-только выбрались…

– А ты чем три недели занимался? – холодно осведомился Росляков.

– Это отдых? – возмущенно выкатил глаза Андрей и красноречиво обеими руками показал на стол перед собой.

– Смена вида деятельности – лучший отдых, – отмахнулся Росляков, не приняв шутливого тона. Это, кстати, тоже означало, что шутки кончились.

Демичев покорно опустил голову и воздержался от других высказываний. Максим, как всегда скупой на эмоции, спокойно и выжидательно сверлил начальника своими черными глазами.

– Значит, так, орлы, – голосом автомата службы точного времени начал Росляков. – Наши коллеги засекли одного из лидеров международного экстремизма, некоего Бен аль Хайяни, который слывет у них лучшим стратегом и теоретиком террористической деятельности. Личность известная и заметная. Хороший организатор, хитер, даже изобретателен. Два года его не было видно и слышно. Появление его на «сцене» расценивается нашими аналитиками как факт готовящейся масштабной акции. Есть основания полагать, что Россия в какой-то мере может являться целью этой акции или одной из целей.

– Серьезные основания? – не выдержал Демичев.

– Очень, – заверил Росляков. – Несколько слов, среди которых упоминалась наша страна.

– У-у! – Демичев с сарказмом сложил губы дудочкой. – А если бы он Пушкина наизусть декламировал? У нас бы расценили это как возможный теракт на площади Пушкина? Или в Пушкинском музее?

– Поумнее вопросы есть? – спокойно спросил Росляков.

– Есть, – вздохнул Андрей. – Суть оснований полагать возможность теракта в России?

– Тебе риска мало? А если не сама Россия, а одно из зарубежных представительств, а если на кону жизнь ее граждан за рубежом? Это что-то меняет? Ладно, информация содержит очень серьезный намек на то, что у террористов готовится продолжение 11 сентября. В связи с этим упоминание России выглядит довольно зловеще.

– Василич, – укоризненно сказал Демичев, – я все понял. Я же так – юморю. Все, настроился на серьезный лад!

– Этот самый Хайяни, – продолжил Росляков, пропустив мимо ушей раскаяние Андрея, – замечен в Венесуэле. Регион, сами знаете, отличается невысокой стабильностью, слывет рассадником всякого рода банд сепаратистов, наркоторговцев и революционеров различного толка. Появление известного террориста в этой мутной воде не может быть случайным. Возможно, источник угрозы исходит именно из этого региона. Наша задача – вылететь в Венесуэлу и разобраться на месте.

– Неплохая легенда может быть, – вставил Максим, – если мы отправимся туда под личиной сотрудников МЧС. Объявляли, что вчера у них произошло землетрясение, так что…

– Есть у нас в Управлении и другие умные люди, – шевельнул бровью Росляков. – Именно по этой легенде мы туда и летим. Я вылетаю сегодня ночью с первыми двумя бортами, осматриваюсь, оцениваю ситуацию. Вы вылетите через три дня с самолетом, который повезет дополнительное оборудование и гуманитарную помощь. Для информации! О том, что у нас какая-то особая миссия в этой стране, знает только руководитель всех работ по линии МЧС в Венесуэле полковник Игнатьев. Большей информацией не располагает даже он. Прикрытия пока не будет. Все, готовьтесь.

По легенде Росляков был прикомандирован к группе, которую отправлял Центр по проведению спасательных операций особого риска «Лидер». С момента получения задания и до часа отлета самолетов МЧС в Венесуэлу у него было очень мало времени, чтобы почерпнуть хоть какой-то минимум знаний. Должен же полковник Росляков выглядеть специалистом из инженерного управления министерства. И только окунувшись с головой на несколько часов в дебри чужой и малознакомой ему деятельности, Михаил Васильевич вдруг понял, что в глубине души скучал по своей инженерной специальности. А ведь ему в свое время прочили научное будущее за его дипломную работу, активную работу в студенческом научном кружке. К пятому курсу у студента Рослякова было уже три научные статьи.

Как и следовало из предписания, которое Росляков предъявил, в «Лидере» его сразу же определили в экспертную техническую группу. В задачу группы входило знакомство с новейшими разработками в области специальной техники и приборов, ее испытание в полевых условиях, выработка рекомендаций и технических условий на дообработку существующей техники или разработку новых образцов. Естественно, группа очень тесно контактировала с производителями и разработчиками, особенно с собственным ведомственным НИИ. Отвечать на вопросы и высказывать свое мнение Рослякову следовало очень осторожно, чтобы не вызвать закономерного удивления своих «коллег».

Раньше Росляков о «Лидере» ничего не слышал, хотя и предполагал, что такая структура в МЧС должна быть. Центр существовал уже около шестнадцати лет и предназначался для проведения аварийно-спасательных и других неотложных работ особой сложности, а также для обеспечения оперативного реагирования на чрезвычайные ситуации. Из этого следовало, что специалистам «Лидера» поручают самые сложные и ответственные задачи. А именно проведение аварийно-спасательных и других неотложных работ особой сложности при ликвидации чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера, в том числе на объектах с повышенной опасностью для жизни и здоровья людей, с использованием робототехнических средств, в труднодоступной местности, на акваториях и в горах с использованием специального оборудования. В обязанности «Лидера», как он понял, входила и эвакуация граждан из районов чрезвычайных ситуаций, в том числе из-за рубежа, обеспечение их безопасности, обеспечение сохранности гуманитарных грузов, материальных и культурных ценностей в районах чрезвычайных ситуаций, проведение пиротехнических работ, связанных с обнаружением, обезвреживанием и уничтожением не взорвавшихся боеприпасов, и многие другие задачи. Своего рода спецназ МЧС.

– Разрешите? – Росляков вошел в кабинет своего «шефа» и собрался доложить по всей форме, но генерал Леонов, не отрывая телефонной трубки от уха, предупреждающе поднял ладонь, а затем коротко показал на стул у приставного стола.

Росляков уселся и стал терпеливо ждать, когда тот закончит телефонный разговор. Он старательно разыгрывал из себя службиста. Генерал помимо отправки самолетов в Венесуэлу был загружен и рутинными делами. Судя по разговору, который Росляков сейчас слышал, речь шла об испытаниях, сроках подготовки материалов, отчетах и тому подобном. Вполне нормальная ситуация для руководителя, который хочет держать руку на пульсе своего подразделения. Видимо, у Леонова сейчас забот выше головы. Специалисты «Лидера» должны вылететь в Венесуэлу с первыми же самолетами, с которыми будет отправлена гуманитарная помощь. То, что Росляков видел по телевизору, и то, что успел узнать от своих «коллег», получивших информацию по своим каналам, было страшно даже представить. О таком количестве жертв и таких разрушениях Росляков раньше не слышал.

– Ну что, Михаил Васильевич? – спросил Леонов, положив трубку и потерев в задумчивости подбородок. – Как успехи?

– Конкретизируйте, пожалуйста, Николай Евгеньевич. Вас интересует ход конкретной работы или что-то еще?

Леонов устало улыбнулся и откинулся на спинку своего рабочего кресла.

– Никак не привыкну к вашей манере общаться, – покачал головой генерал, – знаю, что вы человек четкий в делах и общении. У вас в министерстве все такие или вы выделяетесь? Вот если бы все наши сотрудники были такими, то работать было бы легче. Наши офицеры еще и ученые, и вот этот второй момент иногда накладывает неизгладимый отпечаток. Даже на меня. Ну, ладно, это лирическое отступление. Вы к нам, как мне сообщили, приданы в качестве усиления, а у себя в последнее время занимались нашей штатной приборной базой. Я согласовал вопрос с вашим начальством и хочу поручить вам одну на первый взгляд не очень важную и даже скучную работу.

– Я догадался о причинах, Николай Евгеньевич, – кивнул Росляков. – Во-первых, вы хотели, чтобы я получил полное представление об используемом оборудовании и приборах, научился работе с ними. А во-вторых, как мне показалось, вы хотели понять, насколько я конструктивно мыслю как инженер, в состоянии ли я внести свежую струю в область совершенствования приборной базы и к аварийно-спасательным операциям.

– Что ж, в целом вы правильно поняли свою задачу. И каково же ваше мнение о современных способах обнаружения людей?

К такому вопросу Росляков был не совсем готов. Точнее, мнение у него на этот счет, естественно, сложилось, но подобного разговора он никак не ожидал. Чтобы изложить свою точку зрения, нужно ее как минимум правильно и корректно сформулировать, запастись соответствующей аргументацией. То есть отвечать нужно конструктивно.

Приборы на вооружении МЧС были, и приборы довольно неплохие. Кое-что Росляков успел почерпнуть. Эти разработки давно уже использовались для функциональной диагностики по дыханию, движениям и сердцебиению людей, находящихся на удалении, за стенами, в том числе под завалами. Модификация с центральной частотой 2 ГГц предназначена для диагностики в условиях рыхлых сред и в воздушной среде за стенами. Прибор с центральной частотой 0,6 ГГц используется на тяжелых (плотных) средах.

Понравился Рослякову и дрейф-спектрометр САПСАН-1. Прибор предназначался для экспресс-обнаружения и идентификации ультрамалых количеств вещества без предварительной подготовки при большой скорости анализа (цикл измерения – 5 с). САПСАН применялся и при определении наличия взрывчатых и наркотических веществ, отравляющих веществ и токсичных промышленных отходов. Применялся он и для поиска людей под завалами с помощью специального трехметрового гибкого зонда. Заинтересовался Росляков и новейшей разработкой Коломенской научно-производственной ассоциации «Техно-АС», создающей приборы для энергосбережения и поиска мест утечек воды и газа. В Коломне начали выпускать приборы, чутко улавливающие температуру человеческого тела и дыхания на значительном расстоянии.

Росляков стал излагать свою точку зрения на существующую аппаратуру, стараясь в равной мере уделять внимание как недостаткам, так и достоинствам. Он понимал, что от него ждут не просто мнения об улучшении тех или иных характеристик приборов. Понимал, но пока был не готов обсуждать более конструктивные моменты. Пришлось выкручиваться, потому что несколько часов – слишком маленький срок для того, чтобы погрузиться в проблему. Даже если ты по образованию инженер. Многие знания нужно освежить в голове, познакомиться с последними достижениями в области фундаментальных и прикладных наук. Андрея Демичева бы сюда сейчас, мелькнула мысль у Рослякова. Вот кто блеснул бы терминологией и своей «осведомленностью». Мало того, что майор был просто талантливым технарем, у него еще и язык был, что называется, подвешен как надо. Иногда даже слишком.

Леонов снова улыбнулся своей усталой улыбкой и остановил Рослякова:

– Ладно, ладно, Михаил Васильевич, вижу, что инженер вы толковый и в проблемах нашей приборной базы разбираетесь. Вполне с вами согласен, что ждать сейчас и сразу от вас каких-то предложений, когда у нас свой НИИ бьется над этими вопросами много лет, мягко говоря, не стоит. Хорошо, хоть в министерстве наши проблемы понимают правильно. Но то, что на вас в этом вопросе можно рассчитывать, вижу. Вот что, товарищ полковник. Вы в курсе последних событий в Венесуэле?

– Разумеется, – ответил Росляков, – если речь идет о землетрясении. Министерство располагает полной информацией. Насколько это возможно в первые сутки.

– О нем, – вздохнул Леонов. – Я хочу, Михаил Васильевич, чтобы вы на практике поисково-спасательных работ познакомились со спецификой проведения такого рода операции. На месте оценили эффективность работы наших приборов и дали свое заключение эксперта. Очень нам нужна поддержка министерства. Значит, вы летите с первой группой сегодня вечером? Кстати, убедитесь, как эти приборы ведут себя в условиях не только высокой запыленности, но и влажности. Заодно вы повезете еще одну партию приборов. Это к вопросу об их ударостойкости.

Наконец разговор закончился, и Росляков вышел из кабинета генерала. Кажется, выкрутился. Надо же, какой этот Леонов дотошный тип! Ну, прислали из министерства офицера, ну, полетел с группой. Так нет же, надо проинструктировать, прощупать ситуацию в министерстве.

За два года Хогган продумал все свои действия во время побега и после него. Он уже понял, что тщательно разработанная операция по его спасению даст сбой сразу. Он как сотрудник лаборатории, облеченный доверием, мог свободно передвигаться практически по всем внутренним помещениям. Но, как и большинство ученых, не имел права выхода за ее пределы. Дважды за все время своего вынужденного затворничества он видел, как местная полиция привозила тела тех, кто пытался сбежать из лаборатории. Это могло означать только одно – у террористов в полиции на хороших окладах свои люди. Значит, надеяться на помощь местных властей не стоило. Более того, их следовало опасаться так же, как и самих террористов. Надеяться следовало только на самого себя, на свою подготовку, талант и везение. Спецслужбы наверняка уверены, что их глубоко законспирированный агент не покидал Латинской Америки, но то, что они знают о его пребывании в Венесуэле, на сто процентов утверждать было сложно. Может быть, его уже заочно похоронили и списали со счетов за два года молчания. Хотя это молчание предполагалось и оговаривалось особо еще перед началом операции.

Действовать Хогган начал в половине третьего ночи. Изготовленный им яд мгновенного действия разведчик решил использовать старым индейским способом. Он давно уже тренировался с самодельной трубкой и миниатюрными легкими деревянными стрелами. С десяти метров Хогган легко попадал в банковскую пластиковую карточку. В эту ночь его стрелы были смазаны смертельным ядом. Охранник перед дверью, которая вела из общего коридора в заветную комнату с холодильной установкой, успел схватиться за шею и повернуться к ученому. Удивленное лицо начало синеть, глаза закатились, и тело повалилось на пол без судорог. Оставался второй охранник внутри комнаты, который наверняка слышал звук падения тела. Хогган рассчитывал, что охранники не слишком свято соблюдают инструкции. За два года было всего два случая побегов из лаборатории, в остальном же служба охраны была размеренной и спокойной.

Как Хогган и рассчитывал, второй охранник внутри элементарным образом спал, рассчитывая на своего напарника снаружи и запертую изнутри дверь. Причем дверь была самой обычной, применяемой во всем мире для внутренних помещений. Легкий деревянный каркас, оклеенный формованной фанерой, в этом Хогган успел заранее убедиться. Один хорошо рассчитанный короткий удар в район дверного замка, и внутрь полетели щепки. Трехметровое расстояние до охранника Хогган преодолел в два прыжка за то мгновение, пока выбитая дверь еще продолжала свое движение. Короткий удивленный возглас, и тело охранника затихло в руках разведчика.

Теперь предстояло очень и очень торопиться. Затащив из коридора труп в комнату, Хогган достал из кармана заранее приготовленный скотч и два презерватива. Сорвав гибкие шланги, ведущие к горелкам на рабочих столах, он примотал презервативы к ним и открыл газ. Наполняться, прежде чем лопнут, презервативы будут около минуты, не меньше. За это время в каждом из них поместится чуть меньше кубометра пропана. Зажженная горелка рядом с ними сработает, как запал в гранате. Взрыв воспламенит все вокруг, но не разнесет помещения в щепки, как это бывает, когда пропан смешивается с окружающим воздухом и создает большой объем горючего газа. Самодельного устройства будет достаточно для возникновения не разрушительного взрыва, а надежного пожара, который сразу охватит всю комнату. Поступающий из газопровода пропан будет этот пожар поддерживать. Пока обслуживающий персонал поймет, в чем дело, пока перекроют газ и возьмутся тушить, пройдет очень много времени. Пройдет не менее часа, пока кто-нибудь догадается проверить, что из холодильной камеры заветный чемоданчик не пропал. А вот то, что он пуст, поймут не сразу. Ни один дурак не полезет проверять без специального костюма – ведь контейнер мог и разгерметизироваться в результате пожара, – а это снова время.

Притворив дверь, Хогган уже пробирался к давно подготовленному пути выхода за пределы старого особняка. Здание было частично разрушено взрывами и пожарами за время многочисленных революций и переворотов. Хогган не знал, под какой легендой для местных властей существует деятельность в этом особняке. В окна он видел, что время от времени имитируются ремонтно-восстановительные работы. Второстепенные пристройки, видимо, используются под какие-то склады вполне мирного характера. На плоской крыше особняка, которые в Латинской Америке называют азотеями, сохранилась одна из четырех декоративных башенок в старом испанском стиле.

Когда-то внутрь каждой башенки вела деревянная винтовая лестница. Сохранилась она и в той, которая нужна была Хоггану. Только он давно уже прилагал усилия к тому, чтобы ею нельзя было пользоваться. Подгнившая древесина еще выдержала бы вес человеческого тела. Попытки подпилить ее вызвали бы подозрения, расшатать крепление к каменным стенам – тоже. Хогган пошел другим путем. С помощью кислоты он разрушал кирпичную кладку в местах, где лестница опиралась на стену. Кирпич становился хрупким, рассыпался, как порошок. Постепенно лестница просела в самой нижней части и не имела видимости искусственного повреждения.

Контейнер с бактериологической бомбой, которую, собственно, и представляло собою выкраденное из лаборатории устройство, болтался у Хоггана в небольшой самодельной сумке за спиной. Быстро разбросав хлам под лестницей, он достал прочный жгут с крюком на конце. Бросок, и жгут зацепился на двухметровой высоте. Заранее завязанные узлы через каждые пятьдесят сантиметров на тонком жгуте позволяли быстро перебирать руками и подниматься наверх. Наконец, можно было воспользоваться и верхней частью лестницы. Еще одна куча мусора, под которой был спрятан самодельный металлический блок. Хогган быстро глянул на наручные часы. Вот-вот в лаборатории полыхнет газ, значит, времени у него в запасе совсем не осталось. Обмотав руки тряпками, Хогган скользнул по веревке вниз. Даже через несколько слоев тряпки он почувствовал дикое жжение в ладонях. Стиснув зубы от боли и не издав ни звука, Хогган за пару секунд достиг земли, когда окна второго этажа ярко осветились с негромким хлопком.

«Ну, вот и все, – подумал Хогган, ныряя в заросли, – теперь пошло мое время. Сколько его у меня, полчаса, час, полтора? Теперь самое главное – вопрос логики. Правильно я понимаю логику этих ублюдков или нет». Хогган уже давно разработал план действий на случай удачного побега. В его кармане сейчас было около восьмисот долларов собственных денег и примерно триста пятьдесят долларов, которые он хладнокровно выгреб из карманов убитых им охранников.

В обширных подвалах и на двух этажах виллы жило и работало около тридцати ученых и специалистов. Подвалы были хорошо переоборудованы, на окнах самой виллы надежные решетки, а снаружи все окна еще и нарочито небрежно заколочены досками. В целом здание выглядело нежилым, но внутри все было даже весьма комфортно. Чтобы у работающих в лаборатории людей создавалось ощущение свободы, хотя выйти наружу никто и не мог, им ежемесячно выдавалась на руки часть их гонораров. Каждый знал, сколько ему перечислено на банковский счет, сколько дадут наличными. Все суммы, в том числе и наличные, соответствовали статусу специалиста. Для ученых работала столовая, где каждый мог завтракать, обедать и ужинать в соответствии с собственными кулинарными пристрастиями. Работал бар и небольшой магазинчик, где можно было приобретать или заказывать все необходимое для своего быта.

Отсутствие документов не давало Хоггану возможности воспользоваться официальным транспортом для пересечения границы. В местные органы он обращаться не собирался. Некоторые опасения у молодого человека вызывали и рекомендованные контакты с местной резидентурой ЦРУ. Что-то подсказывало ему, что не все чисто в этой стране, что здесь слишком многие куплены, учитывая наличие такой ценной и важной подпольной лаборатории. Хогган давно уже решил, что нужно тайно перебираться в Гондурас или Панаму. Не сомневался он и в том, что облава будет широкомасштабная. Террористы поймут по следам того, что он натворил, что человек давно и тщательно готовился к побегу, что это был не простой ученый.