Loe raamatut: «Последняя глава»
«Тонкая грань»
Веки Эвис дрогнули, неохотно расставаясь с пеленой сна. Пробуждение наступило с непривычной ранью, опережая даже будничные подъёмы. Город утопал в серебристом тумане. Сквозь узкую щель приоткрытого окна в комнату проникало сонное дыхание каменных джунглей.
Девушка замерла, прислушиваясь. Ни единого порыва ветра, ни шелеста опавшей листвы. Лишь приглушённое эхо собственного дыхания нарушало звенящую тишину, слишком плотную и чуждую для оживлённого мегаполиса. Она провела ладонью по смятой простыне, узнавая знакомую текстуру ткани. Взгляд скользнул к письменному столу – заброшенному, покрытому вековой пылью забвения. Эвис помнила, как перед сном положила туда книгу. Но вот она, валяется у самых тапочек, точно выскользнула из ослабевших рук в момент, когда сон сомкнул на ней свои объятия.
Зевнув, Эвис поднялась с постели, машинально нащупывая тапочки. Подняла книгу и, не глядя, водрузила её на пыльный стол, а сама, шаркая, направилась в ванную. Сегодня пятница, последний рывок перед долгожданными выходными. Неделя выпила из неё все соки, оставив лишь тень былой энергии. Если она когда-то была.
В зеркале её встретила измученная, заспанная девица лет двадцати пяти. Короткие чёрные волосы торчали во все стороны, подобно непокорным перьям, а по щекам расползлись тёмные разводы туши – расплата за забытый ритуал очищения перед сном. Светло-серые глаза опустились ниже, отмечая болезненную худобу: острые, выпирающие плечи, чётко очерченные ключицы. Она балансировала на грани между измождённой хрупкостью и пугающим нездоровым истощением, превращаясь в тусклом свете в бледное подобие монстра из фильмов ужасов.
Приведя лицо в порядок, Эвис торопливо облачилась в привычный траур. Чёрная футболка свисала до рёбер, выставляя напоказ угловатую тень истощённого тела. Поверх накинула кожаную куртку, пока широкие спортивные штаны небрежно повисли на бёдрах, создавая обманчивую иллюзию объёма. Девушка лениво подтянула пояс и наклонилась, затягивая шнурки сапог. На мгновение взгляд задержался на кистях рук. Кожа истончилась, стала более прозрачной. Может стоило обратиться к врачу? В прочем, наверняка уже через пару дней всё станет таким, как прежде. Как всегда.
Накинув капюшон, она взяла лишь телефон и смятую пачку купюр. Захлопнула дверь съёмной квартиры, машинально проверила замок и двинулась за кофе. За той адской жижей, что бодрила лучше любого психостимулятора. За лучшим – или, скорее, наименее отвратительным – кофе в этом городе.
В сущности, Эвис ненавидела кофе. Его горечь обжигала нутро, но одной чашки эспрессо хватало на весь день, чтобы держать себя в узде, пока она перебирала бесконечные потоки информации. Оператор данных – не более чем клерк, только в цифровом воплощении. Монотонно, уныло, безжизненно, зато без лишнего контакта с людьми. В ненавистном городе, но с приемлемой зарплатой.
Она быстрым шагом достигла переулка, свернула и автоматически потянулась к заветной наличке, чтобы скормить её кофейному автомату, но серые глаза наткнулись на незнакомый фасад: привычного круглосуточного ларька не было и в помине. На его месте зияла стерильной белизной химчистка. Ослепительно белые баннеры, внутри – стройные ряды стиральных машин и полное отсутствие людей. Их смена еще не началась.
Девушка резко развернулась, подавляя раздражение. Обозналась. Задумалась, как всегда, о бегстве в глушь, вдаль от этой бетонной духоты, и пропустила нужный поворот. Неважно, выпьет кофе в другом месте. Он будет еще более мерзким, но это даже к лучшему. Чем хуже, тем быстрее проснётся.
Единственный кофе "по пути" ждал её в офисе. Дешевый, с горечью пережженных зерен, он мог бы вызвать слезы у Эвис, если бы та могла заплакать от гастрономического ужаса. До начала рабочего дня оставалось еще около получаса, и все это время она мужественно боролась с отвратительным напитком, заставляя себя пить его маленькими глотками. Эффект наступил почти мгновенно: толстая стопка бумаг начала убывать с пугающей скоростью, а клавиши клавиатуры застучали громко и беспрерывно, словно барабанная дробь. Нужно было оформить чуть больше сотни заявок клиентов местного банка, перенести данные в электронную таблицу и забыть об этом кошмаре. Вдобавок ко всему, требовалось подготовить кое-какую статистику, провести повторный анализ скучных сделок, и, наконец, можно будет с чистой совестью отправиться домой.
После нескольких часов монотонного ввода данных, Эвис решила прерваться на короткий перерыв и, сохранив документ, открыть уже действующий реестр. Стоило на всякий случай убедиться, что все клиенты были внесены в базу. Девушка сосредоточенно изучала имена, сверяя их с собственноручно составленным списком, и вдруг обнаружила, что одного человека не хватает.
– Странно, – промелькнуло в её голове. – Как я могла его пропустить?
Она похвалила себя за дотошность и принялась искать дело пропавшего клиента, но не нашла его. Даже в корзине удаленных файлов. Усомнившись в достоверности собственной памяти, она обратилась за помощью к руководству. К всеобщему удивлению, его не оказалось ни в общей базе данных, ни в архивах компании. Человек с такими данными никогда не обращался к фирмам, которые сотрудничали с ними.
– Ну, меньше работы, – пожала она плечами.
Эвис отмахнулась от навязчивых мыслей и продолжила обменивать бесценные минуты своей жизни на деньги, пока стрелка часов неумолимо не приблизилась к шести вечера, знаменуя собой окончание рабочего дня.
Странности всегда преследовали её. Она давно свыклась с их присутствием, вплела их в свою жизнь, как будто иначе и быть не могло. Эвис то и дело замечала, как слова на вывесках рассыпаются в прах, как страницы книг в миг оказываются пусты. Здания меняли облик на глазах, люди молодели или старились в одночасье. Она видела это, казалось, с самого рождения, хотя воспоминания о детстве были стёрты, словно небрежный эскиз. Было ли оно вообще, это "детство"?
Мир жил по неведомым законам, и лишь Эвис чувствовала его дыхание. Остальные смотрели на неё с недоумением, когда она, остановившись посреди улицы, утверждала, что на месте парковки раньше стояла уютная кофейня. Однажды, когда она в отчаянии пыталась доказать, что человек буквально растворился в воздухе, её чуть не увезли в казенном фургоне люди в белых халатах, и лишь чудом ей удалось избежать принудительного лечения тяжёлыми психотропными препаратами. На какой-то миг она даже смирилась с мыслью о собственном безумии. Ей могло почудиться всякое, например, как у человека рядом с ней проявляется вторая форма, эфемерная и прозрачная, словно сотканная из тумана. Эта форма, как правило, отражала его прошлое – подобно призрачному портрету, парящему в воздухе. Но порой этот фантом был полной противоположностью своему живому двойнику. Словно перед ней представал неудачный черновик, который, пройдя через горнило мысли, достигал совершенства и становился тем, кого Эвис видела в реальности.
Она без сожаления рассталась с работой. С коллегами её связывали лишь формальные приветствия и прощания. Она вообще избегала общения, разве что иногда перебрасывалась парой слов с соседкой по этажу, Лив, юной студенткой, которая настойчиво пыталась с ней подружиться. Она была искренней и доброй, но Эвис твердо верила, что ни один здравомыслящий человек не вынесет её странностей и причуд. Да и чем меньше людей знает о её видениях, тем лучше для всех.
"Сумасшедшая" предвкушала, как вернётся домой и проспит весь день, хотя бессонница мучила её уже неделю. Эвис знала, что, раздевшись и зарывшись в подушки, она не сможет сомкнуть глаз. В голове снова и снова будут прокручиваться неясные картины и терзать одни и те же вопросы: почему всё меняется? Почему то, что раньше было другим, кажется обыденностью для всех, кроме неё?
– Эва, привет!
Лив, та самая добродушная соседка, коснулась её плеча, слегка сжав его тонкими пальцами.
– Ты совсем себя не бережёшь. Когда ты в последний раз ела?
– А?.. – ошарашенная и взъерошенная брюнетка застыла с ключом в двери, не заметив, как добралась до дома. – Я…
– Ела в последний раз не помню когда? – Лив строго взглянула на неё своими зелёными глазами и покачала головой. Справедливости ради стоит отметить, что она никогда не считала Эвис странной. Соседка принимала её замкнутость как особенность характера и не обижалась.
– Да… – севшим от напряжения голосом выдавила темноволосая, тут же пытаясь откашляться. – …То есть, помню.
– Эва, так нельзя. Скоро ремень штаны не удержит. – Лив обеспокоенно указала на её мешковатые брюки, и её оппонентке не нашлось что ответить. – Пойдём ко мне. Поешь немного, потом пойдёшь домой.
– Не стоит, правда, я не голодаю.
– Я знаю, Эва. – девушка посмотрела на неё, и впервые за долгое время Эвис отметила её красоту. Длинные каштановые волосы волнами ниспадали почти до талии. У неё была прекрасная фигура и безупречное чувство стиля. Пухлые губы улыбались, а в зелёных глазах, обрамлённых густыми ресницами, читалось сочувствие. – Просто мне немного одиноко, и я хочу побыть в твоей компании. Можно молча.
– Молча набивая рот едой? – собравшись с духом, Эвис выдавила шутку и под тихий смех соседки вытащила ключ из замка, покорно следуя за той. Поесть действительно стоило, ведь она и правда забыла, когда в её животе была еда.
Они почти не разговаривали. Просторная трёхкомнатная квартира дышала уютом и теплом, словно просила забыть о тревогах и уснуть под мягким покровом безмятежности. Аромат цветов сплетался с пастельными оттенками интерьера, создавая гармонию, где ничто не раздражало глаз, но и не обдавало отчуждающим холодом. Это был яркий проблеск, контрастирующий с туманной пеленой, окутавшей город, словно Лив и её обитель – оазис покоя в зыбучих песках суровой реальности.
– Что у тебя нового? – спросила Лив, завязывая длинные волосы в высокий хвост.
– Всё, как всегда, – отозвалась Эвис, машинально пожимая плечами и уплетая восхитительные спагетти. – Работа, дом… А у тебя?
– Я записалась на курсы по графическому дизайну. Девять лет художественной школы – это прекрасно, конечно, но в современном мире цифровое искусство востребовано куда больше.
– Хочешь продавать свои работы?
– Получать деньги за хобби – приятное дополнение, – улыбнулась Лив, ставя на стол небольшой чайник и две кружки. По знакомому аромату Эвис поняла – это зелёный чай с мятой, её любимый.
– Пахнет волшебно.
– Я стараюсь приберегать этот чай для тебя на случай, если заглянешь.
В серых глазах Эвис мелькнуло удивление – приятный факт, который она не решалась принять близко к сердцу. Люди всегда были непостоянной переменной в её жизни и в миг, словно по щелчку, могли исчезнуть. Сухо поблагодарив за заботу, сделала глоток божественного напитка. Изумительно.
– Как твоя мама? – вдруг спросила Эвис, ощущая неловкость от затянувшейся тишины.
– Ты о чём? – Лив удивлённо вскинула брови. – Её нет уже несколько лет. Она подхватила пневмонию и слегла с тяжёлой формой.
Эвис была готова провалиться сквозь землю. Она, всегда следовавшая своим правилам, грубо нарушила одно из них: не касайся прошлого. Мир изменчив, и то, что она помнила, часто расходилось с реальностью. Чтобы не выделяться, нужно молчать и оставаться в стороне.
– Прости, Лив. Я до сих пор не могу привыкнуть… – серые глаза опустились в пол, а пальцы беспощадно терзали заусенцы.
– Я понимаю, я тоже её чувствую, – с грустью ответила Лив, тяжело вздохнув. – Она словно рядом, приглядывает, заботится… У тебя нет таких ощущений по отношению к родителям?
Лив смотрела прямо на Эвис, но та растерянно отвела взгляд. Она не помнила родителей. Ни бабушек, ни дедушек. Вообще никого из взрослых, кто бы её воспитывал. Её воспоминания начинались с момента, когда она устроилась на работу и смогла сама себя обеспечивать. Всё, что было до этого, казалось неполным, словно незаконченный эскиз.
– Они оставили меня, – безучастно прошептала она, допивая чай. – Наверное, так лучше для всех. Я ведь даже не помню их.
Лив не стала расспрашивать, за что Эвис была ей безмерно благодарна. Она лишь понимающе кивнула и принялась складывать с любовью испечённые кексы, чтобы её драгоценная соседка однажды не умерла от голода.
Приняв щедрый дар, Эвис закрылась в своей квартире и, поставив на стол тарелку с шоколадной выпечкой, бессильно опустилась на пол, поджав ноги к животу. Она чувствовала себя обречённой на вечное одиночество. Кто-то скажет, что есть люди, способные на большее зло, но Эвис знала: если в один прекрасный день она не узнает близкого человека и будет твердить, что он ей незнаком, то сломает его словами сильнее, чем ножом в сердце. А если этот человек и вовсе исчезнет из её памяти, но при этом останется жив, то мир для него превратится в кошмар.
Она лечилась, но безрезультатно. Когда назначили серьёзные препараты, а эффект оказался скорее отрицательным, чем нейтральным, Эвис поняла – её состояние неизлечимо. Пришлось соврать, чтобы вырваться из больничного плена, и ещё какое-то время посещать психотерапевта, уверяя его, что всё в порядке. Она в норме.
В норме. Конечно.
Серые глаза застелила влага. Она не жила, а выживала в мире, где ей не было места. Она была ошибкой, подобно неправильно написанному коду.
Она уснула на холодном полу своей полупустой гостиной. Свернувшись в комок, прижавшись щекой к доскам, Эвис потерялась во снах, измученная и впервые за несколько дней сытая.
