Лео дернулся, чтобы отогнать назойливого муравья, пытавшегося залезть ему в нос, и вернулся в шавасану – позу трупа. Утренняя свежесть улетучивалась с каждой минутой, и лысоватый пригорок, который Лео выбрал для медитаций, постепенно раскалялся не хуже пляжа.

Он сконцентрировался на голосе. Не отвлекаться. Вытерпеть еще полчаса умиротворения и покоя.

«Прочувствуйте ваше тело. Оно большое… тяжелое… Вас ничего не волнует…»

Тяжелое. Тело. Лежит на полу темной комнаты. Не в шавасане, но несомненно – в позе трупа. Под ним растекается вязкая темная лужа…

– Черт! – Лео резко сел, выдернув наушники.

Накатывала паника, и сердце колотилось в сбивчивом ритме. Только не снова. Сесть прямо и считать. Глубокий вдох на три-четыре, задержка, выдох на пять-шесть. Глубокий вдох…

Постепенно тело подчинилось. В конце концов, здесь он был в безопасности. Здесь никто не знал о нем. Покрытые лесами холмы закрывали вид на море, но ветер доносил иногда его запахи, и, если забраться повыше по козлиной тропе, то со склона Галатцо открывался потрясающий вид на Майорку. Бурные зеленые волны лесов постепенно успокаивались и переходили в синеву Балеарского моря, на которой яхты оставляла быстро затягивающиеся белые царапины, и которая сливалась дальше с ослепительной безмятежностью неба.

Диковатое место, зато без туристов. Асфальтированная дорога заканчивалась задолго до дома Лео, а из соседей он обнаружил только горных козлов с желтыми глазами, да ласточек, одна из которых свила гнездо под крышей его дома. Каждый раз, подходя к двери, он чувствовал странную причастность к этой семье, смотрел на четыре сиреневые покрытые пухом головы с жадно распахнутыми желтыми клювами и переживал, что один птенец – слишком маленький – явно отстает от других.

Взрослые птицы истребителями сновали в небе. Им было, чем поживиться: воздух был буквально наполнен деловым жужжанием насекомых. Все вокруг очень торопилось жить. Эта суета напомнила Лео Берлин, и в голову снова полезли мысли о Лиззи Морган.

Никогда не знаешь, что именно тебя сломает. И кто бы мог подумать, что после всего случившегося для Лео это окажется внутренний мир впавшей в кому неприметной девушки.

Нет, сначала все было неплохо. Лео без проблем вошел в ее сознание. Потребовались некоторые усилия, чтобы разговорить Лиззи, но она совсем не возражала выйти. Она вообще не возражала. Не удивлялась. Не улыбалась. Как будто сама ее душа пребывала в сомнамбулическом сне.

Все пошло не так, как только колокольный звон, доносившийся снаружи, отмерил семь часов и в дверях появился ее отчим. До этого Лео видел его в больнице: одутловатый хмурый работяга с залысинами и серьгой в ухе, постоянно ходивший курить. Лео справился бы с таким без проблем – с его-то подготовкой. Но внутри сознания Лиззи он на своей шкуре испытал, какой неимоверной властью и силой жертвы наделяют своих обидчиков. Отчим надвигался, как скала. Если бы только скала могла материться и воняла смесью табака, пива и строительной пыли.

Каким же наивным идиотом был Лео, когда пытался договориться с этой беспощадной биомассой. Он пропустил момент…

Сигнал клаксона вырвал Лео из воспоминаний. Лишь бросив взгляд в сторону дороги, Лео моментально припал к земле. Поздно: дверь черного представительского «мерседеса», абсолютно неуместного в этой глуши, открылась, и возникла проблема.

Выглядела она как женщина лет пятидесяти, впрочем, Лео всегда затруднялся в определении возраста женщин… и мыслей женщин… да и вообще чего бы то ни было женщин. Но ее деловой костюм, массивные темные очки, делавшие ее похожей на робота, и толстая папка, которую она держала раскрытой, как будто собираясь вынести приговор, точно не предвещали ничего хорошего. Она помедлила секунду, но потом решительно полезла вверх.

Прятаться больше не имело смысла. Бубнивший в наушниках голос все еще сулил несбыточное расслабление. Лео выключил запись на телефоне, но дернул провод наушников слишком сильно, и мобильник отлетел в сторону.

– Вы – Леонид Мейсер, – услышал он над собой, когда шарил в жестких колючих зарослях.

Женщина не спрашивала – утверждала. Ее лицо с крупными волевыми чертами раскраснелось от быстрого подъема.

Она слегка наклонилась, и, когда взглянула на Лео поверх очков, ему на секунду показалось, что он опять в шестом классе на ненавистном уроке математики, и опять его будут стыдить за хулиганство, за невнимательность, за то, что он просто был самим собой. Солнце ярким отблеском отразилось от маленького крестика у нее на груди, и Лео отвел глаза.

– Non comprendo, – буркнул он.

– Я Мадлен Штерн. Мой брат в коме.

Приветливая улыбка контрастировала с напряженными складками у носа, делая ее лицо похожим на маску.

– Non comprendo, – повторил Лео, судорожно пытаясь найти телефон.

– Перестаньте притворяться. Ваше произношение ужасно, – в ее голосе стало проявляться раздражение. – Вон, – носком ноги она небрежно указала в сторону, где между камнями застрял чертов сотовый.

Лео резко выдохнул, стараясь унять эмоции, которые породил в нем этот жест, а женщина продолжала:

– Мой брат погибнет, если вы не поможете ему. Говорят, что он пытался покончить с собой. Но я знаю его. Он не мог этого сделать. Вы должны проникнуть в его сознание.

– Не должен. И не буду.

Лео сунул телефон в карман, поднялся и одернул одежду. Он не собирался дальше смотреть на эту женщину снизу вверх.

Ее очки отразили Лео целиком. Растрепанные волосы, поношенная майка с карикатурным изображением Эйнштейна, обрезанные под шорты джинсы и кеды, цвет которых уже давно перестал угадываться. Авторитетно он не выглядел. Служба в армии, конечно, помогла нарастить мышцы, но жесткий и волевой взгляд у него так и не получался, даже когда он очень старался. Что ж, главное – не стушеваться.

– Вы понятия не имеете, о чем просите, – сказал он, глядя в эти огромные квадратные очки. – Никогда больше я не буду заниматься этим.

Брови над очками сначала взлетели, а потом угрюмо сошлись, образовав на лбу две глубокие морщины. Видимо, их владелица совсем не привыкла к отказам.

Лео отвернулся и стал спускаться с холма. Как говорил один талиб с блестящими черными глазами: «Если тебе есть, куда бежать, это не бегство. Это занятие более выгодной позиции».

Но Мадлен Штерн оказалась упорной. Стараясь не ободрать туфли о колючую траву и выступающие камни, она торопливо следовала за Лео. Это начинало злить.

– Послушайте… – она схватила его за локоть.

– Оставьте меня в покое! – Лео резко развернулся, сбрасывая ее руку. – Ни шагу вперед. Вы ничего не знаете о последствиях!

От неожиданности Мадлен замерла. Не сводя с нее взгляда, Лео сделал пару шагов назад. Эта женщина ему не указ. Он-то знал, что у таких, как она, может быть внутри.

– О черт!

Все-таки стоило смотреть под ноги. Когда Лео особенно хотелось быть на высоте, выглядеть солидно, ему всегда ужасно не везло. Как будто его тело все время хотело устроить какую-то подлость, показать, где на самом деле его место. Вот и в этот раз он оступился, замахал руками, стараясь удержать равновесие. В борьбе с гравитацией силы оказались не на его стороне. Лео не удержался и, рухнув вперед, пробороздил коленом пригорок.

Мадлен была уже рядом:

– В машине есть аптечка, – она кивнула вниз на черный «мерседес», который объехал холм и теперь медленно приближался к ним.

– Не. Интересует, – сказал Лео раздельно и с нажимом.

Он отстранился от Мадлен, которая потянулась, чтобы стряхнуть с него налипший мусор, и угрюмо похромал дальше.

– Ну что же вы так? У всех бывают неудачи, – Мадлен не отставала. – Вы не можете отказываться от уникального дара, который дал вам бог.

– В том аду, где раздавали такие подарочки, меня никто не спросил, хочу ли я этим заниматься, – огрызнулся Лео. – И справлюсь ли я с этим.

– Конечно, справитесь! А что касается фрау Морган… Как истинный христианин, вы помогли страждущей.

Эта религиозная дидактика начинала бесить.

– О, если бы истинные христиане увидели, что я пробудил в ее душе, они бы сожгли меня на костре.

Мадлен вздохнула как будто бы с сожалением:

– Не драматизируйте. Аутодафе уже давно не поощряется законом, – тон был милый, но ее сжатые челюсти намекали, что она не прочь кого-нибудь поджарить. – И не позволяйте одному несчастному случаю перечеркивать все хорошее, что вы сделали.

Лео почувствовал, что вот-вот сорвется. Развернувшись, он нацелил на Мадлен палец. Практически тыча ей в грудь, в нательный крестик, он стал наступать, заставляя эту «всеведущую» стерву пятиться в испуге.

– Это не был «несчастный случай»! Это было убийство!

Лицо Лео побледнело. Он обессиленно опустился на землю и обхватил руками колени. Его трясло. Взгляд застыл. Кошмар, с которым он так долго боролся, захлестнул его с головой.

Тогда в доме души Лиззи Морган он облажался. Может, из-за того, как легко все прошло с Никой до этого, Лео слишком расслабился. Пока он пятился, стараясь договориться с надвигающимся на него телом отчима, они все оказались в домашнем спортзале, который был оборудовал в подвале дома. Молчавшая до этого Лиззи, вдруг забилась в угол, и, закрыв лицо руками, вдруг тонко завизжала. Повернувшись к ней, Лео упустил момент, а отчим одним движением опрокинул на него весь силовой тренажер.

Очнувшись, Лео обнаружил себя припечатанным под грудой железа. Как преступник, выставленный в колодках для осмеяния. Все болело, часть ребер наверняка были сломаны, но смотреть на Лиззи было еще больнее.

Лео пытался защитить, пытался докричаться до Лиззи, которая отползала все дальше в угол. Он старался объяснить, что все это происходит лишь в ее сознании, что она сама может прекратить все это. Он обещал расправиться с отчимом и наказать его по закону, когда они выйдут из комы. Нужно только перестать бояться и терпеть.

Но все было напрасно. Лиззи как будто превращалась в замерший в ужасе манекен.

Бессилие и безвыходность захлестывали.

А потом появилась другая часть личности – Наама – и несколькими взмахами кухонного ножа решила все проблемы. Лео не мог даже предположить, что в покладистой и заикающейся толстушке скрывалось такое циничное и злое альтер эго.

Даже несмотря на то, что Наама помогла Лео освободиться, он не рисковал поворачиваться к ней спиной. Наама притягивала и отталкивала одновременно. В нее был влит такой концентрат сексуальности, что даже находиться рядом с ней в непроветриваемом помещении было опасно. Ее сила, лишенная всякой морали, безжалостная решительность и токсично-едкие замечания вызывали у Лео отвращение и страх. Но где-то в глубине души – зависть и восхищение. И это пугало больше всего.

В отличие от на все согласной Лиззи, Наама не знала сомнений, затягивая окружающих в ураган своих намерений. Даже свое весьма сногсшибательное тело она носила не так, как это делают красотки, стараясь нравиться окружающим, а как тактическое боевое снаряжение. И использовала его весьма умело. Но даже больше, чем волнующие формы этой новой Лиззи, Лео смущали глаза. Ярко-синие. Почти фиолетовые. Прожигающие насквозь. Демонические.

Наама ломала и перекраивала основную личность Лиззи, меняя ее до неузнаваемости. Лео же оставалось только бестолково ковылять по дому. Пару раз он заставал на чердаке призрак «старой» Лиззи, который усердно корпел над учебниками, но потом вновь возвращался к обновленной версии.

Вроде бы все происходило так, как он предлагал: Лиззи избавилась от страха, она училась говорить «нет», даже умудрилась похудеть, мутузя боксерскую грушу своего отчима… Да только труп посреди подвала настораживал.

Все попытки Лео вывести девушку в реальный мир или выйти туда самому оставались безуспешными. Лиззи отмахивалась, увлеченно осваивая новый образ, а Наама издевалась над Лео и обещала навсегда остаться с ним. От подобной перспективы волосы вставали дыбом.

Когда наконец Лиззи повернула ручку входной двери, готовая выйти в реальность, Лео понял, что от скромной тихони не осталось и следа. Теперь это был другой человек.

После выхода из комы она отказалась от помощи Лео, отказалась даже обсуждать что бы то ни было. А через два месяца после выписки из больницы Лиззи Морган явилась в полицию с ножом в руке, покрытая кровью своего мучителя. И счастливо улыбалась.

Внутренний демон, вызванный Лео, одержал верх. Жертва превратилась в палача. Репортеры упивались историей, и с каждой газеты на Лео смотрело лицо девочки, которую он подвел.

Снова и снова в своих кошмарах Лео оказывался в подвальной комнате… Темная вязкая лужа растекается из-под лежащего на полу человека. Тяжелый металлический запах крови бьет в нос. Нога в туфле на высоченном каблуке-шпильке покачивает из стороны в сторону голову обидчика. Лео вглядывается в лицо поверженного врага, на котором застыло удивление, и с ужасом замечает в нем собственные черты. В ушах вновь звучит крик ужаса, переходящий в неудержимый истеричный смех.

Не все тайны стоят того, чтобы их знать.

* * *

Лео смотрел вперед невидящим взглядом. Его продолжало трясти.

Мадлен в замешательстве оглянулась, чувствуя себя весьма неуверенно. Достала бумаги из папки и стала обмахивать ими Лео, как веером.

Трава рядом зашевелилась.

– Змея! – взвизгнула Мадлен, бросила папку с бумагами в ту сторону и отпрыгнула за спину Лео.

Взгляд того немного прояснился. Он посмотрел в сторону шевелящейся травы и разлетевшихся бумаг. На лист с яркой картинкой выбралась упитанная ящерица, посмотрела на произведенный фурор и скрылась в траве.

– Это еще что?

Лео поднял листок и всмотрелся в него. Билет до Берлина на имя Леонида Мейсера. Он отбросил бумажку в сторону.

– Это уж слишком!

Вскочил и, хромая, поспешил к своему дому. Как назло, за ногу зацепилась сухая ветка куста. Он попытался стряхнуть ее, но безуспешно. Еще раз останавливаться ему не хотелось. Так он и шел, поднимая за собой пыль.

– Постойте. Ну что вы так цепляетесь за это? – Мадлен никак не отставала. – Ничего страшного. Лиззи Морган похудела, ведет видеоблог, дает интервью.

– Она в тюрьме за убийство!

– Пфф, тем выше рейтинги.

Лео еще раз взбрыкнул ногой, стараясь отделаться от прицепившейся ветки.

– Да кто вы вообще такая? Как вы нашли меня?

– Я работаю в правительстве, и у меня есть хорошие связи в бундесвере.

– А, большая шишка. Досье, слежка, прослушивание мобильного…

– Я здесь по частному делу.

– Ха. Так я вам и поверил. Даже мои родители не знают, что я здесь. Откуда у вас мои данные?

– Хорошо. Я навела справки. Поговорила c разными людьми. Вот, – она порылась в папке и сунула в руки Лео конверт, – между прочим, письмо вам привезла.

Лео остановился и взглянул. Адрес и подпись «Яник Шульц».

Как выстрел из прошлого.

Лео закусил губу.

– Что там? – проговорил он наконец.

– Я не знаю.

– Ну-ну, – Лео поколебался, не вернуть ли письмо, но потом сунул конверт в карман и зашагал дальше.

– Мне действительно нужна помощь. И очень срочно. Да постойте же вы!

Лео наконец удалось избавиться от волочившейся за ним ветки. Он подошел к воротам своего дома и повернулся к Мадлен.

– Перестаньте отдавать приказы. Кто бы вы там ни были. Я давно распрощался с армией. Я частное лицо. Вот мой частный домик у моря. Моя частная жизнь. И я запрещаю вам врываться в мои владения.

Лео вошел и с силой захлопнул створку ворот, отчего часть забора рядом упала, подняв облако пыли. Бережно задвинул засов на теперь уже бесполезных воротах.

Мадлен положила было руку на ограду, но Лео глянул так, что она предпочла отдернуть наманикюренные пальцы.

– Да вы только посмотрите! Эта развалюха – владения? – Мадлен, скривившись, кивнула за спину Лео. – Да отсюда до моря километров десять.

– Зато все аутентично, – Лео подошел к дому и любовно поправил керамическую расписную табличку с надписью «Casa mia» у двери. – И это уже на семьсот восемьдесят километров ближе к морю, чем моя съемная конура в Берлине. А сегодня у меня особый праздник. Видите ту великолепную машину?

Лео указал в сторону, где под старой оливой стоял фургон с надписью «SU PLOMERO». Под слоем грязи и царапин просматривался логотип, на котором сантехник с диким оскалом, казалось, отбивался от невидимых демонов с помощью вантуза и разводного ключа. Рядом с подъехавшим строгим «мерседесом» Мадлен он выглядел особенно безумно.

– Слышите эти божественные звуки? – продолжал Лео, не обращая внимания на недоумение Мадлен.

Из дома раздавались громкие удары по металлу, скрипы и невнятные ругательства на испанском.

– Знаете, что означает эта симфония? Что у меня… сегодня… спустя две недели… будет… душ!

Мадлен только фыркнула:

– Я заплачу за ваши услуги, назовите цену.

– Катитесь к черту.

– Да я уже у черта на куличках!

Мадлен сняла темные очки, и вместе с ними слетела маска спокойствия. Ее глаза смотрели со злостью и высокомерием. Такое выражение лица бывает у тех, кто унижался зря.

– Если бы у меня был хоть какой-нибудь другой вариант, я бы не стояла, упрашивая о помощи какого-то голодранца! – прошипела Мадлен.

– Бесит, да? – Лео спросил с наигранным сочувствием, заглядывая ей прямо в глаза. Находясь на территории собственного дома, он вдруг почувствовал себя спокойно. – Быть богатой, влиятельной, помешанной на контроле стервой и оказаться такой беспомощной. Прямо как все обычные людишки. Я вам так сочувствую.

Лицо Мадлен пошло пятнами. Она резко развернулась и направилась к «мерседесу».

Лео осторожно выдохнул.

Отвернулся от забора, чтобы никто не мог увидеть его лица. Да он и сам не знал, радоваться ли ему, или стыдиться такой победы.

Он дернул плечом, сбрасывая ту ненужную ношу, от которой избавился, и представил, как здорово и спокойно будет дома. И можно будет, наконец-то, принять душ. Лео даже зажмурился и закинул голову, мечтая, что сможет, наконец, замереть, позволяя струям смывать с себя всю пыль, усталость, сомнения и все страхи, от которых он сбежал. Он сделал шаг к своей мечте и…

Грохот сотряс дом, дверь распахнулась, и струя воды окатила Лео. Вслед за ней вылетели два сантехника, подхватили Лео под руки и потащили его спиной вперед в сторону ворот. Раздался еще один взрыв, и боковая стена вылетела вместе с газовым баллоном. Он проехал метра на три, вращаясь и шипя, и замер у корней старого тутового дерева.

Лео вырвался из рук ремонтников и ошалело взглянул на них.

– Уф, хозяин, повезло тебе, что мы тут были, – казалось, случившееся не особо удивило испанцев, и уж совсем не повлияло на их прекрасное настроение. – Бум! Совсем некрепко было.

В подтверждение слов дом стал наклоняться. С протяжным скрипом и треском, как в замедленной съемке, стены сложились набок, подняв облако пыли.

Странным образом осталась стоять только стена у двери. Гнездо ласточки повисло боком, птенцы испуганно сжались, а ласточка с пронзительным щебетом металась рядом. Лео рванул вперед и изо всех сил уперся, стараясь удержать стену от падения.

– Что стоите?! – крикнул он ремонтникам. – Держите!

Только когда двое потных испанских атланта, едва достававших Лео до подмышки, уперлись в стену, он осторожно протянул руку и, балансируя на краю ступеней, снял гнездо.

Забившись на дно, на него смотрели три головы побольше, и одна – совсем маленькая. Промелькнула мысль: плохо ест… не жилец… Может, мать вообще не вернется к ним, после того как он взял в руки гнездо, и вместо быстрой гибели под обломками их ждет медленная смерть от голода. Кто его просил лезть в чужие жизни?

Ступая по руинам того, что было его самой большой инвестицией, Лео осторожно водрузил гнездо на ветку тутового дерева, и посмотрел в испуганные бусины глаз.

Наверно, три года назад новобранец Лео точно также смотрел на лейтенанта, когда они осторожно передвигались среди разрушенных зданий, осматривая зачищенный район. Рядом грузили раненных и убитых.

– Невозможно спасти всех, – с усталым равнодушием ответил лейтенант на его незаданный вопрос. – Просто делай, что можешь.

С этом трудно было поспорить.

– А если от этого будет хуже? – спросил Лео.

Лейтенант дернул плечами и отбросил недокуренную сигарету:

– А вот это не твоего ума дело.

Хотелось бы согласиться. Очень бы хотелось. Но не получалось.

– ¡Vamos! – раздалось за спиной, а затем последовал треск и грохот.

Ремонтники отпрыгнули в разные стороны от стены, и она рухнула.

– ¡Todo está bien! – заверил один из них Лео и для убедительности показал большой палец.

– Бьен?! – Лео двинулся на них, чувствуя, как поднимается волна злости. – Это бьен, мать вашу?!

Внизу что-то хрустнуло. Нога поехала на скользкой поверхности. Лео опустил глаза. Керамическая табличка, которая наполняла его детской радостью каждый раз, когда он возвращался домой, лежала, расколотая на куски. Лео опустился на колени. Отбрасывая в стороны камни и щепки, он пытался собрать воедино узор и надпись «Casa mia», как будто это что-то значило, как будто это могло вернуть его дом…

Телефон выпал из кармана и заработал:

«Спокойствие и умиротворение царят в вашей жизни».

Лео вскочил и с силой припечатал его ногой. Он прыгал и прыгал на обломках, пока голос не стих.

Где-то около двери висела его любимая куртка и рюкзак с документами. Лео сбил кусок черепицы и выдернул из-под завалов все, что осталось от его имущества.

Набычившись, Лео приблизился к сантехникам и наставил на них указательный палец. Он собирался задать им трепку, проклясть и потом затаскать по судам, но злость уже схлынула. Глядя на их жизнерадостные лица, Лео понимал, что ничего этим не изменит в своей сегодняшней жизни.

Один из сантехников заботливо стряхнул с Лео мусор, а второй похлопал по плечу. Поэтому Лео только выдохнул, прошел мимо них и с силой захлопнул за собой створку ворот, обрушив при этом забор с другой стороны. Он обернулся, и посмотрел на руины.

На гнезде сидела ласточка и поочередно совала еду в четыре распахнутых желтых рта.

Мадлен все еще стояла у машины. На ее лице была плохо скрываемая улыбка грифа, дождавшегося своей добычи.

Лео подошел к ней:

– Мои услуги все еще нужны?

Мадлен сделала короткий приглашающий жест в сторону машины:

– Мы опаздываем на самолет.

– Будет дорого, – пообещал Лео. – И у меня есть свои условия.

Он плюхнулся на заднее сидение. Белесая пыль с одежды прочертила его контур на черной коже салона.

* * *

Сидя в просторном кресле бизнес-класса, Лео вполуха слушал историю жизни Роберта – впавшего в кому брата Мадлен – и продолжал обрывать этикетки с купленных в аэропорту вещей. Они были вдвоем в этой части самолета. Он впервые летел с таким комфортом и чувствовал себя как самозванец, который тайком пробрался на чужой праздник и ждет, что его вот-вот разоблачат и выставят за дверь. На высоте десять тысяч метров – не хотелось бы.

Лео украдкой взглянул на Мадлен. Всего пара часов, и вот они уже поменялись местами. Теперь Лео в своей яркой одежде был чужеродным элементом в ее респектабельном мире: эдакий барбос, случайно оказавшийся на подиуме среди породистых собак. Можно было, конечно, не обращать внимания на социальную пропасть, но все равно становилось досадно, что к двадцати пяти он так и не смог дотянуться до той престижной и красивой жизни, которой мечтал похвастать перед родителями и одноклассниками. Пока они учились в школе, все казались равными, но уже после университета стало понятно, что у кого-то есть унаследованное положение и связи, а у кого-то есть только надежды и необоснованный оптимизм.

Действительно, что он имел? Диплом бакалавра, на который отец со смеху пролил пиво, увидев надпись «Археология». Дом своей мечты, лежавший теперь в руинах. Минусовой баланс.

И уникальный жизненный опыт, напомнил себе Лео. На его счету трое людей, которых он вернул из комы.

А еще – одно убийство, соучастником которого он, так или иначе, он вполне мог себя считать. Лео поежился.

В детстве ему очень хотелось попасть в голову других людей, понять, о чем они думают. Но мечта, сбывшаяся так неожиданно и скоропостижно, теперь последовательно разрушала его жизнь.

Ах да, еще у него был почетный крест за отвагу. Но даже этой отваги не хватало на обустройство личной жизни. Особенно после случая с Никой. Она была вторым человеком, во внутренний мир которого он попал. Все было так просто и так быстро, что Лео какое-то время испытывал гордость от своей суперспособности. Оказалось, однако, что он не увидел и десятой части лабиринта души Ники и тех монстров, которые в нем скрывались.

Теперь, как только он оказывался рядом с девушкой, которой хотел понравиться, у Лео наступал ступор. К его всегдашней стеснительности добавился еще и страх. Он представлял, какие чудовища могли прятаться под этой тонкой кожей, за лучистыми распахнутыми глазами и за лицемерной улыбкой. Как будто комок застревал в горле, слова никак не хотели вылезать наружу. Можно, конечно, разозлиться или представить, что девушка совсем не привлекательна. Можно заранее вообразить все ее душевные изъяны. Это помогало поддерживать разговор, но совсем не помогало развитию отношений.

Хоть с Мадлен таких проблем не было. Это была не женщина – бульдог.

– Какая информация тебе нужна для работы? – она раскрыла толстую папку с кучей документов и фотографий. Сразу после подписания контракта Мадлен перешла на «ты» и взяла командный тон.

Лео постарался принять важный вид, как будто он действительно знал, как нужно действовать, а не бродил каждый раз в тумане неизвестности.

– Для начала мне надо осмотреть дом, место происшествия, познакомиться с близкими людьми, провести свое исследование…

– Нет времени, – перебила его Мадлен. – Все, что нужно знать о жизни Роберта, здесь, – она указала на бумаги.

– Может, вы что-то пропустили, – не сдавался Лео. – Как я пойму, что в его мире реально, а что – фантазия?

– Роберт весьма приземленный человек. Не думаю, что у него есть какие-то особые фантазии. К кому же иногда ты возишься больше месяца, выводя человека из комы. Постарайся на этот раз сделать все быстро. Врачи говорят, Роберт протянет еще примерно неделю, потом начнутся необратимые изменения в мозге.

– Эй, так не пойдет! А если я в нем застряну? – Лео почувствовал очень неприятный холод на спине.

Все люди в чем-то ненормальны, и во внутреннем мире каждого встречаются припрятанные скелеты, однако перспектива застрять в сознании того, чей мозг умирает, испугала Лео не на шутку.

– А я говорила тебе об этом с самого начала!

– А я с самого начала не собирался с вами соглашаться! – Лео вскочил со своего сидения.

– Поверить не могу, что такого человека допустили в армию, – скривила губы Мадлен. – Где же твоя самоотверженность, забота о ближнем?

– Во-первых, у них в целом не очень высокие требования к тем, кто готов умереть, защищая амбиции другой страны. А во-вторых, где же ваша забота о ближнем?! Фиг с ней – с человеческой, хотя бы христианская?

– Уверена, бог разберется. А мы подписали контракт.

Мадлен холодно взглянула на него и взглядом указала на сидение.

– Впрочем, – чуть смягчившись, сказала она, – если хочешь, можешь оставить дополнительные инструкции, чтобы мы знали, что делать в случае твоей смерти, – она достала перьевую ручку и открыла ее, готовая записать последнюю волю Лео. – Как вообще это работает?

Лео обессиленно рухнул в кресло и обхватил голову руками.

– Я не знаю.

То, что родственники попавших в кому людей считали даром, для него было мучением.

Он вспомнил, как впервые вошел в сознание другого человека, своего лучшего друга детства… бывшего друга…

Собственно, именно Яник подбил Лео записаться в армию и подать заявление на службу в Афганистане. Яник поступил туда на год раньше и стал не только наставником, но и официальным командиром слегка неуклюжего и растерянного новобранца, которым так и остался Лео, несмотря на всю предварительную подготовку.

В тот злополучный день они с Яником должны были патрулировать уже зачищенный район города. Из всей патрульной группы помимо них в машине был только водитель – совсем молодой парнишка, Лео даже не помнил его имени. Кажется, прибывало большое армейское начальство, и все силы были брошены на его охрану, поэтому численность патрулей была сильно уменьшена.

Лео очень гордился собой. Он не сказал родителям, что поступил в армию, чтобы не волновать маму. Однако много раз представлял в красках свое триумфальное возвращение, мечтал, как докажет семье и всем, кто считал его слабаком, что он будет покруче некоторых. Как на него будут смотреть девушки: еще бы, вернулся из горячей точки. Втайне он, конечно, надеялся, что это будет исключительно мирная операция, но служба на отдаленном форпосте с первого дня убила эти надежды.

Они ехали по дороге, пустынной в это время. Солнце оранжевыми лучами-прожекторами пробивало тучи над хребтами серых скал. Связь, как всегда, была отвратительной. Может, из-за гор, а может, талибы глушили. Сквозь неожиданно прорвавшиеся хрипы рации они услышали, что в соседнем районе стрельба и есть раненые среди контингента. Лео вновь и вновь пытался связаться со штабом и запросить подмогу, но рация отвечала лишь шумом и треском.

Конечно, Яник нарушил инструкции и скомандовал изменить маршрут. Он всегда хотел быть героем.

Конечно, все пошло не так. Они почти сразу подорвались на мине. Когда Лео очнулся, ему в нос ударил мерзкий запах гари. Машина лежала кверху брюхом, броневая сталь смялась, как картон, дым заполнял кабину. От взгляда на переднее сидение Лео чуть не стошнило. Голова молодого водителя стала сплошным месивом. Янику повезло гораздо больше, но он не отзывался и не двигался, а чем больше Лео приходил в себя, тем громче становились выстрелы, среди которых он различил и мерзкое шипение противотанковых ракет.

Говорили, что он протащил Яника десять километров на себе. Что потом потерял сознание, но так крепко держал командира за руку, что ее не смогли разжать. Так их и оставили в лазарете.

Тогда Лео в первый раз оказался в сознании другого человека, в «доме души», как он про себя называл это пространство. А после выхода оттуда он в первый раз понял, что потерял друга навсегда.

Друг, который знает о тебе слишком много, слишком быстро становится врагом.

Такие, как Мадлен, уверены, что уж они-то адекватно представляют мир, окружающих и себя самих. Если бы они хоть на минутку осознали, что на самом деле творится в их сознании, они бы поняли, насколько опасное это заблуждение. Восприятие подводит, логика не работает, планы сбиваются на каждом шагу. События, эмоции, убеждения, гормоны, все это создает множество фильтров, сквозь которые люди смотрят на мир. Мелочь может стать поводом для самоубийства, а важные события останутся незамеченными. В подвалах души хранятся странные тайны и ядовитые воспоминания, и как бы их ни прятали, их токсичное радиационное излучение проникает во все и приводит к мутациям жизни.

12 Järgmine

Teised selle autori raamatud

Tekst

Мара Ви

Новый мир

Немного не в себе – I

День первый

Selle raamatu lugejad loevad ka

Teised selle autori raamatud