Чукур

Мужчина говорил размеренно, спокойно. Его слова, пропитанные уверенностью, лились непринуждённо и обволакивали слушателя. В нём было что-то от удава: пока его спутница улыбалась, кивала и всячески отвлекала жертву, он располагал, окутывал и медленно затягивал слушателя.

– Ну, вот смотрите…

Мужчина, ловко скинув с себя рюкзак, порылся и достал из него книжечку:

– Это вот Евангелие, ну Инджиль по-вашему. Оно было ниспослано Аллахом пророку Исе и считается одной из священных книг Ислама. Хотя, что я вам рассказываю, вы и сами это прекрасно знаете. Берите, это вам, дома почитаете, – он протянул книжку Тошмату.

А старику Эшан-бобо, всё пытавшемуся заглянуть в огромные рюкзаки гостей, девушка всучила тоненькую брошюру с цветными картинками – она не была уверена, что старик умеет читать.

– Мы ещё какое-то время побудем у вас в ауле, так что, если что не поймёте, мы вам с удовольствием поможем.

Не дав опомниться, миссионеры закинули рюкзаки за спину, улыбнулись собеседникам и оставили их разглядывать подаренные книжки.

4

– Эй вы, будьте осторожны, ночь в Яме наступает внезапно, словно сверху кто-то закрывает её крышкой, – послышался голос за спинами путников, которые, усевшись на свои рюкзаки, трапезничали прямо на дороге. – А если ещё и гвоздями забить крышку, то аул наш и вовсе станет не ямой, а настоящим гробом!

Долговязый молодой человек с кудрявыми волосами, в очках, водруженных на выступающий бугорок носа, подошёл к ним, протянул руку.

– Меня зовут Хуснуд. А вы, наверно, те самые гости, о которых все в ауле говорят?

– Надеюсь, не плохое говорят? – мужчина встал, вытер руки и протянул в ответ, – Всеволод, а эта – сестра Мария, очень приятно.

За день гости успели обойти несколько домов, что вкривь и вкось торчали вдоль дороги. Где-то им вовсе не открывали, тайком подглядывая на стучавшихся из-за занавесок, а где-то приглашали их домой, усаживали за дастархан¹⁰. Гости не отказывались, улыбались, благодарили, пили чай с мёдом. Они живо интересовались повседневными делами хозяина дома, обсуждали подготовку к предстоящей зиме, расспрашивали о планах на будущий год. Затем гости плавно переходили к разговору о боге. На столе появлялись цветные журналы с почти сказочным названием «Сторожевая Башня».

– Занесло же вас, однако, – улыбнулся Хуснуд.

– А нам с сестрой Марией очень нравятся ваши горы, вот мы и стараемся посещать такие поселения, как ваш аул.

– Как наша Яма, – уточнил Хуснуд.

– Мда, теперь я понимаю, почему вы её так прозвали. Тут действительно не легко: ни электричества, ни газа, и как вы только живёте?

– Увы, из нашей Ямы не вылезти, не сбежать. Поднимаешься вверх, а оттуда вновь попадаешь в яму. Кто знает, может это не мы в яме живём, а она в нас. Вот и приходится выживать милостью Аллаха.

– Аллаха? Так вы верующий?

– А разве без веры тут проживёшь? Вопрос лишь в том, чем вы готовы пожертвовать ради того, чтобы получить благоволении бога.

Хуснуд зашёлся в кашле, затем долго восстанавливал дыхание, просил прощения у собеседников. Те выражали беспокойство по поводу его кашля. Сестра Мария даже нашла в рюкзаке какое-то лекарство в стеклянном флаконе и предложила его Хуснуду, но тот лишь отмахивался.

– Думаю, вы правы насчёт благоволения бога, – продолжил разговор Всеволод. – В предании говорится, что в Судный день умрут все, кроме избранных. Только они предназначены к спасению, ибо единственный путь к вечной жизни – это Познание.

Они говорили недолго, но за это время Яма успела наполниться темнотой, тяжёлой, вязкой, словно деготь, вытесня из неё свет.

– Я живу тут недалеко, если желаете, можете остановиться у нас. Думаю, Зулхимор, моя супруга, будет только рада гостям. Детей у нас нет, так что мест хватит всем.

– По правде говоря, мы думали снять где-нибудь хижину или комнатку.

– Хижину? В Яме? – он засмеялся и вновь зашёлся в кашле, прикрывая рот платком.

5

Началась погребальная молитва. Имам стоял у тобута, лицом к собравшимся. Сложив руки перед собой и прикрыв глаза, он воздавал хвалу Аллаху и просил упокоение усопшему. Слова молитвы пронзали тишину, взвивались вверх, в горы, но сорвавшись, эхом катились обратно – из Ямы, и вправду, не вырваться ни крикам, ни стонам, ни даже мольбам Всевышнему.

Вся мужская часть Ямы, как и положено, выстроилась во дворе дома, словно рота солдат на плацу, в три стройных ряда – впереди старшие, молодые в задних рядах. Погребальная молитва – дело коллективное. Тут не требуется ни поклонов, ни падения навзничь – стой себе в толпе и помалкивай. Даже молитву знать не обязательно, за тебя всё сделает имам. Для того и вызвали его, даром что ли узелок ему с подарками готовили.

– А ведь он не был мусульманином! – вдруг кто-то выкрикнул из толпы.

Имам оборвал молитву, пробежал взглядом по толпе: послышалось? Или кто и впрямь осмелился перебить его? Он прокашлялся, опустил глаза, попытался вспомнить на каком месте молитвы остановился.