Loe raamatut: «История политико-правовых учений: авторский лекционный курс», lehekülg 11

3) коммунизм: равенство + общее благо.

Еще раз заметим, это очень условная и методологически вспомогательная классификация, и ни в коем случае не определения идеологий.

Еще одно, заключительное замечание. Есть с одной стороны не строгое, но при этом несомненное соответствие между тремя идеологиями и тремя основными правовыми концепциями, косвенно демонстрирующая неслучайность в трехчленном делении в обоих этих случаях. Оно полезно в рамках курса просто методологически. Итак: позитивизм связан с либерализмом, историческая школа с консерватизмом, естественно-правовая концепция – с коммунизмом.

Лекция 13. Политико-правовые учения 20 в.: солидаризм, институционализм, нормативизм

13.1. Солидаризм.

13.2. Институционализм.

13.3. Нормативизм (чистая теория права).

Политико-правовые учения 20 в. это чисто научное (внеидеологическое) развитие позитивистской правовой концепции. Исходным и рамочным обстоятельством в этом развитии является то, что оно осуществляется по трем основным направлениям: солидаризм, институционализм и нормативизм. Рассмотрение содержания каждого из этих направлений в отдельности и, главное, понимание логики различия этих направлений в рамках общей идеи позитивизма – задача темы.

13.1. Солидаризм

Солидаризм – хронологически первое из учений 20 в., представляющее собой внеэтатистское развитие континентальной, «мягкой» версии позитивизма (принципа действительности права) с элементами исторической школы. Его основателем является французский профессор права Леон Дюги (начало 20 в.).

Солидаризм – позитивистская концепция, в которой используется понятие класса как общесоциальной функции, а право постулируется как система договоров между классами и прочими объединениями людей (синдикатами), образующая солидарность. Солидаризм это, по сути, постулат общественного единства и согласия. Солидарность – соединенность, единство. Идея солидаризма заключается в постулате условий, обеспечивающих соединение в обществе различных элементов и групп, вопреки имеющимся разным интересам, направленным на разъединение. А право является базовым уровнем в этих условиях.

Солидаризм оперирует термином «класс», но совершенно в ином и даже противоположном марксизму смысле. Т.е. само понятие класса здесь иное, чем в марксизме. Исходной посылкой солидаризма является представление не о политической или основанной исключительно на собственности, но функционально-ролевой сущности того, что называется классом. Класс – не политико-правовая общность, но социальная функция, образованная сходством выполняемых в обществе ролей. В частности, собственность это функция, заключающаяся в обеспечении работы владеемого объекта или ресурса. Мысль в том, что собственность это прежде всего ответственность, а частный интерес выступает в качестве средства мотивации в рамках этой ответственности (собственник мотивирован частным интересом, в рамках этого интереса ответственно обеспечивает работу объекта общего блага – выполняет важную социальную функцию).

О собственности говорится специально в оппозиционном марксизму смысле (солидаризм позиционируется изначально так теория, альтернативная марксизму), для объяснения того, почему собственность как классовый признак это совсем не то, что говорит марксизм. Согласно солидаризму, собственность на средства производства это не эксплуатация, образующая непримиримую вражду, а функция, соединяющаяся с другими функциями, из чего в итоге и собирается общество, подобно тому, как механизм собирается из выполняющих различные функции агрегатов.

Исходя из объединяющей, а не разъединяющей функции класса собственников вытекает, что классы это не полярная, не двоичная система. Классов не два, их столько, сколько функций в обществе. При этом их множество в принципе не ограничено – не существует конечного набора классов и прочих объединений людей. Важное место в системе классов занимают синдикаты.

Синдикаты – специфически значимая категория классов. Это объединения людей на профессиональной основе, по сути профсоюзы (во французском языке слово «синдикат» означало именно профсоюз). Это дополнительные классы, образующие систему солидарности помимо основных, образованных исторически устойчивыми функциями, вроде собственности. Их особенность – подвижность. Они делают систему солидарности изначально гибкой и препятствуют возникновению жестких классовых границ.

Категория синдикатов делает человека всегда относящимся, по исполняемой им роли, к тому или иному классу, как минимум к синдикату – по всегда имеющейся профессиональной принадлежности. Это означает, что человек, согласно солидаризму, никогда не остается один перед остальным обществом. Это важное в солидарности обстоятельство: оно гуманизирует общество, образует принципиальное состояние защищенности индивида, в результате чего нейтрализуются возможные конфликтные тенденции и противоречия (попросту: если человек имеет прочное место в обществе, он психологически не будет ориентирован на классовую борьбу).

Разнообразие функций образует разнообразие правовых статусов. Эта идея образует принципиальную правоведческую позицию в солидаризме: разнообразие статусов означает правовое неравенство. Эта идея имеет сугубо позитивистскую основу – отрицание естественного права и вытекающего из него изначального равенства. Раз изначального, природного равенства нет, значит люди должны соотноситься друг с другом по их социальным ролям. Люди не равны вследствие самой социальной структуры, наличия разных функций и профессий, поэтому должны иметь разное, а не одинаковое юридическое состояние (смотрите, эта идея немножко похожа на идею платоновских сословий).

Государство в солидаризме не суверен, образующий систему власти, возвышающуюся над обществом, но система публичных служб, обслуживающих солидарность. Право это объективное (=действительное) систематизированное волеустановление, являющееся базовой функцией государства в обеспечении солидарности. Государство и право существуют не ради естественного права, и не ради личной свободы, но служат общественным функциям в рамках солидарности. Право как позитивная функция государства есть, по сути, одна из функций внутри солидарности, но с особенностью: основанием права является сама реальность социальной солидарности, которая существует на до-правовом, до-позитивном уровне как договоры между классами. Иными словами, право имеет действительность как имеющее вид системы позитивное право государства, на уровне чего оно является функцией, но происхождением своим коренится в социальной солидарности – где оно есть солидарность как таковая. Эта идея называется социальным позитивизмом, и является, по сути, пересечением позитивизма с исторической школой.

В противоположность либеральному позитивизму, типа спенсеровского, Дюги провозглашает социальные функции государства: солидарности способствуют законы о всеобщем образовании, здравоохранении, социальном обеспечении, охране труда и т.п., а наличие таких законов свидетельствует о солидаризации права. То, что способствует солидарности, является здесь не просто этической риторикой, но заключает в себе результирующий принцип солидаризма. Этот принцип называется у Дюги нормой социальной солидарности: не делай ничего, что нарушает солидарность. Эта норма выше государства и даже положительного права: закон, не соответствующий норме солидарности, как бы не существует.

В истории солидаризм сыграл важную роль в идеологической нейтрализации коммунистического движения в западноевропейских капиталистических обществах и в дальнейшем стал концептуальным ориентиром (под термином «социал-демократия») в социально-государственном устройстве во многих странах.

13.2. Институционализм

Институционализм представляет собой продолжение того же направления, что и в солидаризме, но с намечающимся возвращением в сторону классического позитивистского этатизма. Основателем теории институционализма является французский юрист Морис Ориу (начало 20 в.).

Институционализм образуют, по сути, две идеи: института и национальной метаморфозы. Институт – длительно существующее объединение людей, обусловленное делом или идеей и осуществляемое правовыми средствами. Неожиданно в данном позитивистском контексте бросается в глаза сходство с республикой у Цицерона. Институт не республика, но сходство его с нею, хотя и кажущееся странным, не случайно. Институт это объединившиеся ради достижения цели люди, соединяющие свои силы и ресурсы и подчиняющиеся установленному между собой порядку. Можно сказать, что каждый институт это «микрореспублика» внутри республики, маленькое дело внутри большого дела, а из всех таких маленьких республик и дел собирается большая республика. К институтам относятся профессиональные объединения (цеха, профсоюзы), религиозные общины, политические партии и др. Очевидно, конечно, сходство институтов с солидаристскими синдикатами.

Институты являются результатом национальной метаморфозы, сопровождающейся появлением государства. Важно: институт – не результат возникновения государства или его деятельности, но результат процесса, другим и одновременным результатом чего является само государство. Что такое национальная метаморфоза? Национальная метаморфоза это возникновение социального строя, в котором возникает требование большей гибкости (подвижности) и устойчивости в отношениях между социальными элементами, чем то, что дается традиционным морально-этическим укладом. Цель национальной метаморфозы – гражданская жизнь (гражданская свобода), обеспечиваемая политической свободой.

Что означает это сложноватое понятие? «Большую гибкость» в социальных отношениях следует понимать как способность к изменению и развитию. Гибкость порождается и обеспечивается писаным законом (позитивным правом), который в принципе подвержен оперативным изменениям, в зависимости от требований со стороны социальных условий. В этом его преимущество перед неписаным моральным укладом, который нельзя делать предметом изменений. Здесь заключена главная мысль: когда правило, регулирующее какие-то социальные отношения, не закреплено в записи, т.е. в виде объекта, но существует только в сознаниях людей, как в случае традиций (передающихся в воспитании из поколений в поколения идей) – оно в принципе недоступно для изменения. Нельзя же просто взять и залезть в сознания людей, во всяком случае, это очень трудно сделать. Если же правило имеет объективную форму – буквально, является объектом с текстом – его можно редактировать, менять, это технически и организационно доступно.

Когда социальные отношения – отношения между некими социальными частями (пред-институтами) – становятся внутренне изменчивыми, традиционный уклад становится препятствием, порождающим в его противодействии реальной жизни социальную неустойчивость. Возникновение писаных правил, т.е. позитивных законов, закрепляемых и обеспечиваемых государством, преодолевает это препятствие и обеспечивает дальнейшее свободное развитие общества. Вот почему подвижность институционального государственного уклада, выраженного в писаных законах, утверждается у Ориу как условие социальной и политической устойчивости.

В рамках национальной метаморфозы социальные части (группы людей, различающиеся интересами и внутренними целями) становятся институтами, а государство возникает как один из институтов. Но государство это не просто институт, вроде службы у классов в солидаризме, оно есть в данном случае нечто большее. Государство, по Ориу, это первый институт и институт институтов. Это несколько этатистский момент в институционализме, отличающий его от солидаризма: государство возвышается над институтами, т.е. над обществом, хотя и не утверждается как суверен.

13.3. Нормативизм (чистая теория права)

Нормативизм Ганса Кельзена (середина 20 в.), которым завершается наш курс, представляет собой, пожалуй, наиболее интересное и важное политико-правовое учение 20 в. Нормативизм или чистая теория права – политико-правовое учение, в котором право определяется как иерархия норм и прецедентов, на вершине которой находится основная норма. Главным в нормативизме является понятие основной или чистой нормы. Это довольно глубокая и даже несколько идеалистическая по концептуальному уровню идея.

Основная норма – чисто логическое понятие (мысленное допущение), которое актуализируеся в сознании индивида при отношении к какому-либо праву и обеспечивает исполнение права. Суть основной нормы это мысль о том, что есть норма, которая выше данной нормы – и эта мысль обеспечивает исполнение данной нормы. Допустим, вы подходите к светофору и видите красный сигнал. Вы хотели бы пренебречь нормой, запрещающей движение на красный свет, и перейти дорогу, но при этом вы думаете, что за нормой про красный свет стоит подчиняющая ее более высокая норма. Вы не хотите нарушать эту высокую норму и поэтому исполняете норму про красный свет.

Основная норма это не какой-то писаный закон. Основная норма находится и действует исключительно в сознании. Это сближает основную норму с понятиями идеалистической философии: категорическим императивом И. Канта, духом законов Ш. Л. Монтескье, самим понятием правовой сущности, и связывает, как бы обратно истории, нормативизм с классическим идеализмом.

Основная норма возможна только в политическом состоянии, т.е. в государстве, имеющем действительное позитивное право в виде иерархической системы норм. Иерархия или, как говорит Кельзен, пирамида норм это свойство системы действительного права, в которой нормы, в согласованности между собой, располагаются по ступеням, образуя иерархию в виде пирамиды. Эта пирамида имеет три уровня: верхний уровень образуется конституцией; вслед за конституцией следуют «общие нормы», установленные в законодательном порядке или путем обычая, а последний уровень составляют так называемые индивидуальные нормы, создаваемые прецедентами.

Основная норма, как внутренняя в сознании мысль, порождается этой объективно существующей в государстве пирамидой. То, что эта пирамида есть (конституция, законы, прецеденты), и образует в сознании индивида идею принадлежности какой-либо частной нормы к иерархически более высокой норме, что приводит к ее осознанию и исполнению. Это прямо таки элегантно: право выступает замкнутой системой, где каждая норма обретает обязательность благодаря тому, что она соответствует более высокой норме в пирамиде норм, а это соответствие обеспечивается действием в сознаниях основной нормы, которая и порождается этой пирамидой. Кратко: пирамида норм порождает в сознании основную норму, которая обеспечивает исполнение пирамиды норм, просто потому что она пирамида. Замкнутость этой схемы делает ее логически похожей на вечный двигатель. Усиливает элегантность то, что основной нормы в пирамиде, в качестве ее конкретной части, имеющей определенное содержание – не существует. Основная норма это не норма в конкретном смысле, это идея нормы, чистая идея.

Итак, государство чисто волеустановленным образом создает право (чистый позитивизм), делая его системным, системность образует пирамиду, пирамида порождает основную норму, основная норма изнутри сознания индивида принуждает его к исполнению всей пирамиды – вот как работает право. Остается добавить меры внешнего принуждения в редких, всегда остающихся в качестве погрешности случаях, когда основная норма не срабатывает (для этого существуют органы силового обеспечения правопорядка) – и схема является завершенной.

Право в нормативизме – иерархия норм, осуществляемых во внутренне принудительном порядке, образуемом основной нормой и подкрепленном внешним принуждением. Государство понимается при этом вполне этатистски, в качестве суверена, как в классическом позитивизме (вот в эту сторону и был начат дрейф в институционализме).

Этатизм заключается в тождестве государства и правопорядка, образуемого пирамидой норм. Государство полностью суверенно задает пирамиду норм (пирамида норм полностью порождается государством), а пирамида норм обеспечивает действие правопорядка, т.е. власть государства. Внутренне-внешний характер принуждения в связке государства и правопорядка придает специфически самопорождающийся и неограниченный характер власти этого правопорядка.

Помните весьма примечательное толкование суверенитета через повиновение большинства у Дж. Остина (тема 11)? Действие основной нормы, изнутри сознаний принуждающей к исполнению законов государства, не просто похоже, но по сути идентично суверенитету у Остина.

Итак, нормативизм – модернизированный классический юридический позитивизм, включающий элементы идеалистической философии. Добавим для полноты картины, что в рамках течений 20 в. нормативизм несколько пересекается с солидаризмом: понятие основной нормы несколько сходно с нормой солидарности в социологическом позитивизме Л. Дюги.

Солидаризм, институционализм и нормативизм можно представить схематически как следующие версии позитивизма: 1) боковая в сторону исторической школы (солидаризм); 2) центральная с элементами классического идеализма (нормативизм); и 3) промежуточная между первыми двумя (институционализм). Солидаризм, институционализм и нормативизм не являются принципиально новыми концепциями по отношению к предыдущей истории и не содержат по-настоящему новых идей. По сути они компилируют ранее существовавшие идеи на общей для них позитивистской основе. Даже в нормативизме, наиболее глубокой из этих теорий, имеет место повторение идей классических республиканских, этатистских и естественно-правовых учений.