Под сенью девушек в цвету

Продолжение эпопеи Марселя Пруста и дальнейшее погружение в мир, сотканный из воспоминаний, которые грозят настигнуть автора уже в настоящем. В процессе повествования перед читателем проходят чередой события и люди на смене веков и эпох. Пруст с любовью, которая местами граничит с болью, окунается в события, которые его сформировали как человека и писателя. И если в первом томе эпопеи взгляд автора несколько отстраненный, то здесь уже события и люди оформляются в оптике конкретных чувств и переживаний, которые отражаются так же и на восприятии предметов искусства, с которыми впервые знакомится Марсель, пытаясь их сопоставить с реальностью. Кроме того у Марселя подспудно начинает формироваться свой взгляд на окружающее и это не укрывается от его близких, которые начинают замечать в нем писательские задатки. Но вряд ли окружению Марселя была заметна та метаморфоза, которая начинает с ним происходить при контакте с цветущими девушками, в особенности с Жильбертой, а также те эмоциональные силы которые его тянут в разные стороны, порождая смятение, которое воплощается в творческих и художественных устремлениях.

У Пруcта восхитительный стиль: он раскрывает чувства и мысли, иногда вплоть до мельчайшиx ощущений и эмоций, представляя читателю всю гаммy тонов и полyтонов. Глубина и полнота чувств важнее cобытийности сюжeта. Отдельно взятый момeнт - миг, выхвачeнный в потоке времени - превращается в цeлую жизнь, переливается всеми гpанями своей неповторимости и дpагоценности, и находит себе подобиe в сpавнениях и воспоминаниях. Читать Пpуста - настоящее эстетическоe yдовольствие.

Вторая книга из циклa «В поисках утрачeнного вpемени» повествованием продолжает первyю. Мы вновь встречаемcя со старыми гepоями и знакомимcя с нoвыми, но по-пpежнему глaвным гepоем и цeнтром циклa вообще является сам рассказчик. Это пристальный взгляд в себя, изучениe своего внyтреннего миpа - целой Вселенной. Наш гepой - интровеpт, который впитывaет все ощущения из окрyжающего миpа, но по-настоящемy оживляeт их, придает им формy только в себе самом, посредcтвом aнализа:

«Удовольствиe я, конечно, иcпытал позднее, когда веpнулся в отeль и опять стал самим собой. Удовольcтвия — это все равно что фотогрaфии. То, что мы воспринимаeм в пpисутствии любимого существa, — это всего лишь нeгатив, проявляeм же мы его потом, у себя домa, когда обpетаем внyтреннюю темную комнaту, куда при поcторонних «вхoд вoспрещен.»

В этой книге, как можно догaдаться из названия, рассказывается в оснoвном о любви, влюблeнности, воcхищении женcким полoм. А наш повeствователь, к тому же, человек очень молодой, и все его впeчатления и ощyщения - открытиe для него: он очaрован женщинaми, он yпивается общeнием с ними, он забываeт обо вcём в их пpекрасном окрyжeнии.

«… но до чего же многоликa вcякая женщина, до чего рaзнообразны чeрты ее лицa и линии тeла, из которых лишь очень немногие, когда этой женщины с нами нет, тотчас вcплывают в нашей простодyшно сaмоуправной пaмяти!»

«И не явилиcь ли мне у моpя благородныe и бeзмятежные обpазцы человечеcкой кpасоты, поxожие на стaтуи под лyчами солнцa на беpегах Грeции?»

Почтовая открытка адресата в этот раз не застигнет (может, и к счастью...) Плотная карточка с видом города и дружеским пожеланием не печалиться по пустякам - жизнь длинная, и все еще точно не единожды переменится - прибудет в Париж слишком поздно, когда он уже будет от всего и от всех неизмеримо далек - километрами и мыслями. Теплое послание, заботливо предназначенное ему тому, прежнему, вряд ли всколыхнет хоть горстку чувств его нынешнего.

Улыбнется, быть может, себе прошлому, самому близкому и уже бесконечно далекому, и пойдет, насвистывая популярный мотив, дальше - навстречу яркой, полной, такой непредсказуемой жизни...

Это лето будет самым коротким - и самым длинным. Без сомнения, самым ярким и незабываемым. Непременно привнесет, подобно стремительному ветру, много нового - в жизнь и в самого тебя.

Под ритмичные, медитативные напевы поистине волшебной прустовской прозы, словно под стук колес, отправляемся в путешествие из самого романтичного места на Земле - разумеется, из Парижа, этого вечного города влюбленных, города, воспетого поэтами и кинематографом. Многие стремятся сюда - мы же стремимся от. От юного, мечтательного, застенчивого, не очень уверенного в себе мальчика к юноше, вполне способного за себя постоять, к юноше, уверенному в себе, в своем таланте (общение - это тоже талант), в векторе своих чувств и направлениях своих предпочтений и, главное, в своей способности нравиться.

Мы курсируем по книге между этими остановками: его Я тогдашним - его Я сегодняшним. Париж лишь приоткроет герою завесу любви (и то чуть-чуть, и словно ненароком), поманит великой тайной, намекнет о чем-то приятном, но до сих пор таком неведомом, сулящем, по ощущениям, небывалое наслаждение, заставит забыть все на свете, кроме предмета обожания (ох уж эта Жильберта - недосягаемая девочка, дочка того самого Сванна из первой части цикла Пруста), отречься мигом, не подумав даже, от собственных мечт и стремлений (прощай, мечта стать дипломатом!), лишь бы ежечасно (а лучше - ежеминутно) видеть ее, вдыхать аромат рыжих волос, любоваться руками, слушать ее голос, быть вхожим в этот дом-дворец, быть принятым ее родителями - Сванном и Одеттой, нравиться им...

Так простые, в сущности, мечты, и как же сложно оказывается воплотить их во что-то более реальное, чем грезы первой, такой непостоянной, такой недолговечной любви. Воплотить их сложно, почти невыносимо. Страдать по несбывшемуся, потерянному будет в разы легче. Страдать с холодной головой, понимая, что страдание - не навсегда.

Это была, пожалуй, самая печальная часть романа и вместе с тем, как ни удивительно быть может, едва ли не самая прекрасная его часть. Рассказать о таком сокровенном, чтобы не было слащаво, вульгарно, глупо - на это надобно талант, и немалый. Как хорошо все-таки, что Пруст-рассказчик таким талантом не обделен.

Он может показать страдания первой любви деликатно, со всей тактичностью к чувствам юноши, так детально разбирающего на молекулы вихрь своих переживаний и так упоенно предающегося этим страданиям - пока что. Пока не умрет то внутреннее существо в Марселе, пока окончательно не растворится зловредная опухоль-любовь в дымке будней. Пока еще можно - пострадать. Нет ничего постыдного в мужских слезах, как нет и ничего странного в сожалениях по поводу так и не случившегося...

Откровенно и, отчего-то думается, точно (сложно мне все-таки судить о глубинных переживаниях мужчины по поводу любви), восхитительно нежно и в самых необычных красках и найденных автором неожиданных для этого образах-метафорах. Любовь-болезнь (а у Пруста любовь всегда болезнь, всегда цепь тревог, всегда от нее нужно противоядие и исцеление) до предела обостряет чувства, делая такое обыденное - невероятно значимым и чертовски важным, громкое, напротив, приглушает, низводит до шепота.

Тяжело мне было это временами читать: помимо воли начинаешь сочувствовать, сопереживать, страдать вместе с ним, сложно остаться равнодушным. И потому так приятно было отправиться - после всех этих треволнений - в путешествие, да чтоб с ветерком, навстречу приключениям, новому, желая развеяться, желая, чтобы развеялся наконец Марсель.

В "Гранд-отель" курортного городка Бальбека входила с опаской: слишком свежи еще, как оказалось, мои яркие впечатления от кинговского "Оверлука". Впрочем, с Марселем не страшно. Страшно было бы, напротив, не познать вот этого всего - новых чувств, новых знакомств (с аристократами, художниками, прелестными созданиями из чудесного заглавия самой книги Пруста), новых освежающих открытий. Страшно было бы пропустить этот трогательный момент взросления ранимого юноши.

Оказывается - так внезапно и вдруг, - что мир не зациклен на одном человеке, пусть даже и самом прекрасном. Что мир прекрасен и удивителен по своей сути, что можно, оказывается, не только грустить и скучать, завидовать, предаваясь сожалениям. Можно быть радостным, любопытным, жадным - до новых чувств и знакомств и всех-всех красок мира. Заводить знакомства, тут же превращая новых приятелей в верных друзей. Постигать искусство, и впервые не по книгам.

Болезненный мальчик, путешествующий вместе с бабушкой и горничной Франсуазой (имена в этой книге тоже услада для слуха и глаз), на наших с вами глазах превращается в мужчину. Трогательно. Увлекательно следить за этими метаморфозами, подмечая малейшие изменения и радуясь за героя. Из мечты - в реальность. Из сонной, отупляющей фантазии - в действительность.

Недосягаемые девушки быстро обретают плоть и кровь. Боявшийся даже подойти и познакомиться очень скоро будет думать о том, а кого мне из них избрать своим очередным объектом любви.

Чужие дети растут быстро, как, видимо, и герои книг...

Язык романа французского классика - невесомый, заставляющий целиком погружаться в каждую фразу, забывая обо всем, - сделает это маленькое путешествие незабываемым вдвойне. После такой книги, кажется, даже думать начинаешь иначе, со всей тщательностью подбирая слова и выстраивая фразы - в уме и на бумаге. Красота, будто напоминает нам автор, не что-то абстрактно-иллюзорное, непонятное, неосязаемое и невидимое, она здесь, она - в самих строчках книги, заботливо собранных Прустом для нашего наслаждения - слогом и, разумеется, сюжетом. Не зря, думается, роман награжден престижной французской литературной - Гонкуровской - премией, хотя, к слову сказать, сам автор был довольно критичен к своему творению, называя его "дешевой интермедией". Время же, однако, расставило все по своим местам, воздав должное гению и мастеру слова.

Не люблю в книгах открытые финалы - всегда хочется некой очерченности и строгой определенности, но здесь же открытая, по сути, концовка удивительно закономерна. Пруст ведь не прощается с читателем - он лишь говорит: "До свидания" (до следующего свидания - в уже следующей книге цикла. К этой я шла, кстати говоря, почти три года после прочтения первой; надеюсь, знакомство со следующей у меня настолько не затянется).

Лето закончилось (не могло не закончиться, даже самое долгое, самое приятное и уж точно самое богатое на эмоции), испортилась погода, разъезжаются постояльцы (вот опять мне так некстати вспомнился старина Кинг...) Закончилась и книга, пора возвращаться в обычную жизнь...

Где ещё можно найти многостраничное описание аплодисментов публики на чтениях стихов в театре? «Закон аплодисментов» и неосознанное понимание толпой удачных находок чтецов. А Пруст уделяет этому особенное внимание, пропускает сквозь себя и выдаёт многостраничную рефлексию по этому поводу. И всё это пропитано силой, красотой и чувством стиля.

Все тот же глубинный психологизм. Сложно быть Прустом и проводить такую кропотливую работу по рефлексированию. Он оценивал, предполагал и размышлял над мотивами поступков, действий и поведения множества лиц, чтобы все это изобразить в своём романе. Например, Сванн и его прошедшая любовь к Одетте. Ведь автор до самого дна доходит. Начинает с того, как Сванн хотел сделать ей больно, показать ей, что влюблен в другую, заканчивая полным безразличием Сванна и хитрого укрывательство своих сторонних связей, а также эмоциональных и моральных мотивов этого. Автор внимателен к мелочам и каждое оброненное им слова на сотнях страниц этого романа – неслучайно. Каждое предложение выверено и точно знаменует мысль.

Пруст представляет в романе оценки, которые иначе как фундаментальными назвать сложно, во всём, не только в разборе поведения персонажей. Я не встречал где-либо ранее такой кропотливой разборки и оценки личности писателя, в данном случае Анатоля Франса (скрывающегося в произведении под именем Берготт). Описывая первую встречу со своим кумиром, Пруст изображает своё некое разочарование в противоречии между внешностью и придуманным им образом писателя на первых порах. Он проводит сопоставление поведения, манеры речи и мимики лица Франса с его творчеством, проводит параллель и мысль о неразрывности их. Он припоминает отрицательную оценку личности Франса, которую слышал ранее, и вступает с ней в своеобразный спор, доказывая, что Франс в своих ужимках и выступлениях именно такой как его творчество- оригинальный и великий. Его слова о Франсе, сравнение его натуры и творчества - лучшая рецензия, которую я когда-либо читал.

Манера описания Пруста - взять один момент, одну черту, одно ощущение или одну личность в контексте какой-то ситуации и плавненько её выводить - страница за страницей, вторая, третья, шестая, восьмая. Пруст уводит постепенно читателя от художественной реальности героев, а потом резко возвращается к контексту ситуации, в которой оставил персонажей.

Цельность работы под названием «В поисках утраченного времени» удивительна. Пускай я этот вывод сделал лишь на основании прочтения двух частей этой эпопеи, но всё же! Первый том «В сторону Сванна» плавно перетек во второй – «Под сенью дев, увенчанных цветами», одно продолжает другое, словно и не так между ними границы и разницы. Правда, некая черта есть во второй половине «Дев», за которой несколько меняется стиль изложения. Происходит это в момент погружения главного героя в модный ресторан, окружение незнакомых женщин и словно связано с его алкогольным опьянением, которое и не проходит до конца, когда его голову кружит стайка девушек с которыми он сводит знакомство.

«В сторону Свана» и «Девы» неразрывны и в тоже время в глаза бросается их явное различие. Различие именно в слове Пруста, в «Девах» оно мне показалось экспериментальным, менее выверенным и правильным, нежели чем в «Сванне». Пруст играется с подноготной каких-то действий героев, суть выражений их лиц. Например:

Он промолчал – не то пораженный вниманием к его работе, не то из уважения к этикету, из почтения к традиции, из послушания директору, а может, просто не расслышал, или чего-то опасался, или был туповат.

В одном предложении Пруст представляет героя, как, возможно, робко-умного, вежливого и застенчивого, а, возможно, глупого или боязливого, неуверенного. Подобные игры подоплёкой Пруст используется множество раз и чуть ли не на каждой странице.

«В поисках утраченного времени» - бесконечное удовольствие для искушённого читателя. Только странным кажется, что Пруст называл «Под сенью дев, увенчанных цветами» затянутой интермедией между «стороной Сванна» и «сторона Германтов».

Закончила читать вторую часть семитомной эпопеи Марселя Пруста "В поисках утраченного времени" под названием "Под сенью девушек в цвету". И скажу вам, оно невероятно говорящее: в этой части романа прослеживается период взросления из мальчика в юношу, которому не чужды влечения и влюбленность. В этой книге, как мне показалось, еще меньше действий, и гораздо больше размышлений, настолько, что можно предположить, что этот роман и не похож на роман вовсе, а больше на поток сознания. Еще одно доказательство тому, что данный цикл предназначен не для каждого читателя, и даже каждого настроения читателя. Но несмотря на это, Пруст - хороший, не похожий на других писатель, в чьи романы хочется погружаться снова и снова. А еще я поняла, что не поняла ничего главного, читая первые два тома, и чтобы видеть картину в целом, мне уже так хочется прочесть оставшиеся пять томов. И как жаль, как жаль! Что нет больше изданных романов Марселя Пруста в этом издательстве с переводом конкретного автора, и не понятно, будут ли издавать остальные тома дальше, и есть ли смысл моего ожидания, либо нужно преступать к чтению книг с другим переводчиком?