Tsitaadid raamatust «Содом и Гоморра»
И часто лишь отсутствие творческой мысли не позволяет нам слишком далеко зайти в страдании.
Болезнь — врач, которого мы слушаемся более всего: доброте и знанию мы умеем только обещать; страданию мы повинуемся.
Только женщины, не умеющие одеваться, боятся ярких цветов <…>. Можно надеть на себя кричащее платье и не быть вульгарной, можно надеть на себя платье мягких тонов и все-таки выделяться.
Люди скоро догадываются, что они – одной профессии, и о том, что они страдают одним пороком, тоже.
Поскольку зрение — чувство обманчивое, то человеческое тело, даже любимое, как тело Альбертины, от нас как будто отдалено, хотя бы нас разделяло всего несколько метров, несколько сантиметров. И с душой, присущей ему, — то же самое. Только когда что-нибудь заставляет резко переместиться эту душу по отношению к нам, показывая нам, что она любит других существ, а не нас, тогда по биению нашего расстроенного сердца мы чувствуем, что любимое существо — не в нескольких шагах от нас, а в нас самих. В нас самих, в сферах более или менее внешних.
Любовь является иногда причиной настоящих возмущений геологического порядка в области мышления.
«Я знаю, что Бальзак в такой же моде в этом году, как пессимизм был в прошлом, — вмешался Бришо.
Но, быть может, для мозга Мореля слишком много логики будет в том, чтобы одно противоречие проистекало у него из другого. В действительности же его натура была похожа на бумагу, так сильно измятую, что в ней невозможно разобраться.
Она, как я знаю, потом призналась Котару, что я показался ей весьма восторженным; он ответил ей, что я слишком легко возбудим и что мне следовало бы принимать успокоительные лекарства и заниматься вязаньем.
Цветы боярышника звали меня, но я, хоть и слышал, не откликнулся на их зов. Менее пышные, чем цветы яблони, они считали их очень тяжеловесными, хотя и признавали за ними ту свежесть красок, которой обладали эти дочери богатейших поставщиков сидра, одаренные розовыми лепестками. Они знали, что хотя у них и менее пышное приданое, все же их благосклонности добиваются еще упорнее, и даже их помятой белизны им достаточно для того, чтобы нравиться.
