Loe raamatut: «Дом без зеркал, или Волшебная формула счастья», lehekülg 3

Глава 5. Даже у всесильных есть слабые места

Наверное, мой вопль разбудил эту гипер-змею, но этого я не узнала, потому что со скоростью света отодвинула засов и выбежала из коморки прямо в руки Окамиру. Налететь на него и не снести, как кеглю из боулинга мне показалось, чем-то магическим, потому что мой вес плюс его ускорение равно локомотив на полной скорости. Но Окамир даже не качнулся, когда я в него врезалась, только отставил левую ногу назад, и напряг мышцы на руках, обхватив ими меня.

Его немного древесный, приятный запах въелся мне в нос до самого вечера и на пару секунд обескуражил, я как дурочка замерла, уткнувшись ему в грудь, потому что только до неё и достаю. Хозяин дома отталкивать меня не торопился, что тоже крайне необъяснимо.

– Ну, ну, – утешая, прозвучал над макушкой его голос, – не надо так бояться-то. Ужиный Царь в целом мирный. Но будить его не стоит. Кому понравится, когда будят, пока самый сладкий сон снится? Тихон, проверь, как ему спится.

Самообладание ко мне немного вернулось и я отстранилась от Окамира. Хотя древесный запах все ещё туманит голову. Возможно, какой-то специальный парфюм, чтобы такие, как я, успокаивались и не вопили.

Блондин мирно улыбается мне, глядя сверху вниз. Видя эту непринуждённую улыбку, я поняла, что сбежать мне не удастся.

– Успокоилась? – дружелюбно поинтересовался он.

Сказать, что успокоилась – значит соврать. Но вряд ли здесь кого-то интересует моя правда, я кивнула и ответила.

– Если так можно сказать.

– Ну и славно, – отозвался Окамир, который Баженович.

Вместо гостиной меня повели, как ни странно, на улицу, предварительно отняв корзинку с печеньем и одев в красивый голубой тулуп с оторочкой. В нем я, наверное, выгляжу, как меховой шар, но посмотреться негде – во всем доме я не нашла ни одного зеркала.

Снаружи метель прекратилась, снег падает большими хлопьями тихо и спокойно, вода вокруг дома вопреки законам физики не замерзает, а на берегу в снежной шубе молчит зимний лес.

Окамир подставил перед собой ладонь и поймал несколько больших снежинок, те тут же превратились в капли от тепла его тела.

– В общем так, Софья, – сказал он. – Ты интор, который производит жизненную энергию самостоятельно. Мы их называем доноры или сиятели.

Внимание моё в расфокусе от нервов, но медицинская практика учит сосредотачиваться даже когда делать это крайне сложно. Поэтому я попыталась следовать за его мыслями.

– Интор?.. Похоже на «интроверт».

Окамир кивнул.

– Так и есть, – согласился он. Хотя интроверт слишком общее понятие и отражает не все.

В голове пульсирует, животное начало намекает на то, что надо бы бежать, но я уже успела оглядеться и к разочарованию этого самого животного начала не нашла ни одной лодки или плота.

– Значит, – продолжила я, все ещё высматривая на воде средства сообщения дома с сушей, – есть и эксторы?

Хозяин дома стоит боком, но даже так я заметила, как в улыбке растянулись его губы.

– А, схватываешь, да? – произнёс он довольно. – Да, эксторы, «экстраверты». Мы их называем уравники.

– Так, стоп, а кто такие «мы»? – спросила я, вдруг поняв, что он уже второй раз говорит о себе во множественном числе. Вряд ли это вариант, как с Николаем Вторым.

Впереди на берегу белый вихрь метели закрутился в длинную спираль и метнулся к озеру. Блондин вдруг выбросил перед собой ладонь, с неё сорвалось что-то вроде марева и волна искажённого воздуха умчалась на встречу метели. Они сшиблись рядом с кромкой и метель сотнями капель опала в озеро.

Изумленная, я заворочала глазами, глядя то на воду, то на Окамира. Тот пожал плечами и пояснил буднично:

– Твари. Те ещё твари. Нормальные зимой не вылезают. Но есть и такие, кто бродит даже зимой. Опасные создания. Так что без оберегов в лес не ходи. По твою душу ходят.

От его слов по коже пробежал морозец, хотя стою в теплющем тулупе. Мой взгляд скользнул по озерной глади, которая разделяет дом и берега. Окамир, наверное шутит, потому как без лодки перебраться на большую землю нельзя. А лодок в овкруге не видно.

Я проговорила:

– По воде я не умею, если что.

– Дело наживное, – отозвался Окамир непринужденно. – Навье через светлое озеро тоже не может.

На мой взгляд озеро не светлое, а очень даже тёмное. Но кто я, что бы спорить. Наличие каких-то тварей в лесу приплюсовалось к списку моих переживаний, а Окамир как ни в чем не бывало продолжил:

– Пашка, например, больше уравник. Он активный, бойкий, любит компании и обожает общение. Рассказывает вечно что-то, трещать может без умолку. А Тихон ближе к сиятелю. С Пашкой они хорошо ладят, но когда Пашка слишком активный, Тихону надо уединиться, чтоб восполнить силы.

– Потому, что Тихон их сам, э… производит? – попыталась вспомнить я слова Окамира, чтобы хоть таким образом отвлечься от трясущихся рук.

– Верно, – согласился он.

Повествование хозяина дома с его же картиной мира сочеталось логично. Но ответы на свои вопросы я все еще жду.

– Хорошо, – согласилась я вздыхая, – и я, по-вашему…

– По-твоему, – поправил меня хозяин дома и улыбнулся лучезарно и светло, у меня даже на миг разбежались мысли. – Лучше на «ты».

– Э… ладно. По-твоему, я светильник или как там?

Окамир усмехнулся.

– Сиятель. Причем ты не просто сиятель, а один из тех, кто дает света очень много. Ведь не просто так ты выбрала для себя стезю лекаря.

– Медсестры, – поправила теперь уже я.

– Все равно, – ответил Окамир. – Это лекарь. Порой ей даже сложнее.

Кое-как я стала понимать, что говорит этот древнерусский бог, но от этого легче не стало. А если учесть то, как он испустил из своей широкой длани непонятный импульс, ситуация все ещё дикая.

– Ну хорошо, – сказала я, – даже если из этого правда хотя бы половина, интровертам… или как ты сказал? Све… Сиятелям-то кто может угрожать?

В этот же момент на берегу снова жутко и протяжно завыло, земля затряслась, а снежный покров пошел буграми, как беспокойное море. Я вздрогнула и механически попятилась, почему-то показалось, что вой этот совсем не дружелюбный, а в доме действительно безопаснее.

Выражение лица Окамира моментально переменилось, брови сшиблись на переносице, голова наклонилась вперёд, как у быка.

– Правильно, – не оборачиваясь проговорил он в раз погрубевшим голосом и шагнул вперёд, – лучше спрячься дома. Там безопасно.

Вой повторился. Кажется он повлиял на мои ноги потому, что они вдруг перестали слушаться, но откуда-то появился Тихон. Он бережно подхватил меня под локти и повел в дом, но я же не могла не обернуться. И когда глянула через плечо, то охнула.

Белый пиджак Окамира засветился и раскрылся, как крылья большой птицы, руки расставились в стороны, а волосы затрепетали на ветру. И все бы оставалось в пределах логики, если бы блондин не взлетел в воздух. Когда он на секунду завис перед крыльцом над небольшой площадкой с утоптанным снегом, сверху его костюма появились полупрозрачные белесые латы. Они матово засветились, а сам Окамир с воинственным рыком полетел в сторону леса.

Я опять начала икать и таращить глаза. Говорящую пиявку, незамерзающее озеро, даже гигантскую змею в кладовке можно как-то объяснить логически. Но летающих мужчин со внешностью древнеславянского бога не бывает!

– Это как он… – выдавилось у меня ошеломленное.

Тихон обнимал меня за необъятные плечи и мягко, но Настойчиво продолжал уводить в дом.

– Спокойно, спокойно, Софья, – проговорил он с заботой, – хозяин со всем справится. Он разберется.

– Да с чем?! – не выдержала я, когда мы перешагнули порог, а управляющий затворил дверь. – И как он… летает???

Не реагируя на мою истерику, Тихон стянул с меня тулуп и повесил его в шкаф с лепниной.

– Все в порядке будет, – успокаивая, сообщил он и под локоть повел в конец ошалевшую меня в гостиную, а там усадил в кресло. – Сейчас я вам трав заварю, попьете, успокоитесь. Оно и понятно, нервы шалят. За день такое на голову свалилось, поди усвой. Но и это свыкнется.

Меня потряхивало, я то и дело оглядывалась и смотрела в окна. С наружи откуда-то издалека доносятся гулкие удары, вой, скрежет и ещё какие-то непонятные звуки, далекие, но достаточно громкие, чтобы их расслышать. Идентифицировать их я сперва не смогла, но полом пришла неожиданная и странная догадка.

Я спросила Тихона:

– Он что… дерётся?

У того в руке уже откуда-то взялся заварник, из которого он наливает в чашку парующую жидкость с ароматом мяты.

– Бьётся, – согласился Тихон, кивая, и всунул мне в руки чашку. – Но это не страшно. Он всегда справляется. Не зря же носит фамилию Бессмертного.

Мне показалось, что я ослышалась и нарочно сморщила лицо, давая Тихону понять, чтобы повторил. Он деликатно улыбнулся и произнёс, наливая из заварника ещё одну чашку, но уже для себя:

– Именно так. Окамир Баженович Бессмертный происходит из древнего рода Кащеев и с достоинством носит эту великую фамилию. Вы пейте, пейте, а то чабрец остывает.

Не глядя в чашку, я со звуком отпила, стараясь не обжечь губы и спросила:

– То есть… тех самых Кащеев?

Тихон кивнул.

– Самых что ни есть Бессмертных.

Сюр все усиливался, я уже не знала, как реагировать и просто нервно хихикнула.

– И что, он правда ну… бессмертный? – спросила я.

– Все, как водится, – кивая, подтвердил Тихон.

Я окончательно обалдела.

– А с кем дерется, то есть бьётся ваш Бессмертный?

Прежде, чем ответить, Тихон отпил из чашки, причем сделал это так аккуратно, что мне показалось, даже не замочил губы. Затем сделал небольшую паузу, за которую успел с задумчивой возвышенностью посмотреть в окно, и произнёс:

– А бьётся он как раз с теми, кто пришел по вашу душу.

Тихон развернул ко мне голову и посмотрел, не моргая, так пристально, что мне стало жутко, а в желудке неприятно заворочалось что-то холодное и тревожное.

– П..по мою? – не поверила я, потому что когда об этом упомянул Окамир, в серьез его слова не восприняла.

– Так и есть, – с печальным вздохом ответил управляющий и все-таки отвел свой страшный взгляд. – Окамир говорил ведь, что есть сиятели и управники. Все люди так или иначе либо те, либо другие. Кто-то в большей мере, кто-то в меньшей. Иные и вовсе что-то среднее. Но есть и третьи.

Взгляд Тихона снова остановился на мне и руки мои невольно затряслись, пришлось поставить чашку на кофейный столик, чтобы не расплескать.

– Кто? – похолодевшими губами спросила я.

Набрать воздуха для ответа Тихон смог, но ответить не успел, потому что входная зверь с грохотом распахнулась, ударившись в стену. Гулкие шаги протопали по суконному ковру к арке. Обернувшись, я вздрогнула – Окамир взъерошен, волосы растрёпаны, глаза в прямом смысле горят синим пламенем, на щеке глубокая рана, а полупрозрачные латы сияют ярче лампы.

По лицу Тихона я поняла – дело неладное. Тот кинулся к хозяину, на бегу вытаскивая из кармана какой-то мешочек.

– Пашка! Бегом грей ванну!

Пашка, которого до этого было не видно, возник из-за арки, будто все время там и ждал. Лицо перепуганное, глаза круглые.

– Сию секунду! – крикнул он и метнулся куда-то по лестнице.

– Хозяин, сейчас, сейчас… – торопливо проговорил Тихон и стал сыпать в ладонь порошок из мешочка.

Взгляд Окамира сделался мутным, он обвел им всю гостиную, на мне задержался на долго. Его рука поднялась и потянулась ко мне, а затем его глаза подкатились и хозяин дома с грохотом всего могучего тела упал на пол.

Я в каком-то полусне наблюдала, как в панике носится Тихон, как кричит и что-то тарахтит Пашка. Вдвоем они умудрились затащить его на верх, а когда я, оторопелая, пошла следом, то увидела, как они прямо в одежде запихивают его в исходящую паром ванну. Сомкнувший веки Окамир обмяк и, похоже, лишен чувств. Его руки бессильно свесились по краям ванны.

– Что с ним? – спросила я шепотом.

Тихон положил руки хозяина в воду и ответил, печально глядя на него:

– Ему сильно досталось.

– А разве Бессмертные могут… ну… вот так пострадать?

Голос Тихона прозвучал грустно в тишине ванной комнаты.

– Любой может пострадать. Главное знать, куда бить.

За окном пронеслась стая снежинок, самых обычных и непохожих на странную ожившую метель. Но плечам все равно стало зябко, а сердце в груди как-то тревожно стукнуло, я поежилась и спросила:

– Так с кем он бился?

Глава 6. О реальности, которая совсем не похожа на реальную

В общей сложности Окамир без сознания провел три дня. Тихон с Пашкой перетащили его в его опочивальню, иначе назвать его хоромы с выкрашенной в голубой цвет деревянной отделкой я не могу. Хозяин дома спал мертвым сном на высокой дубовой кровати, пока его верные помощники хлопотали над ним: вливали в рот какие-то снадобья, обтирали настоями, посыпали голову неизвестные мне порошки. Даже пиявка Клаудия трудилась над ним, исходя радужным сиянием. Когда заканчивала, Тихон уносил пиявку, полностью обессиленную и вялую в ее жилище. Окна старались не открывать, а если и делали это, то распаляли пожарче камин.

Обо мне пока даже забыли, хотя кормили исправно, помогали с мелочами вроде, где и что лежит. Я втихаря таскала себе в комнату корзинки с печеньем и точила его тоскливыми вечерами, когда далеко за окном завывала вьюга. Мысли о побеге пару раз появлялись, но здравый смысл подсказывал: если в лесу такие твари, которые смогли вывести из строя даже Окамира, мне в одиночку туда соваться – верная погибель. И, опять же, озеро. Как его преодолеть я так и не поняла. Поэтому бродила тенью по дому и глазела по сторонам.

Дом большой, в три этажа и напоминает терем. Внизу гостиные, кухни, библиотека, какие-то комнаты. Еще баня. На втором спальни-опочивальни, разные релаксовые места и ванны. А на третий этаж я не ходила. Но везде, где побывала, заметила странность – нигде в доме нет зеркал. Даже малюсенького карманного зеркальца. Более того, столовые приборы и домашняя утварь тоже изготовлены таким образом, чтобы не давать отражения. Все либо фарфоровое, либо деревянное, либо вовсе глиняное. А металл испещрён чеканной штриховкой, чтобы исключить отражаемость.

Первой моей мыслью было – может они вампиры? Но вспомнив, сколько раз прикасалась к Тихону и Окамиру, отмела её. Слишком оба тёплые, а вампиры, как известно ледышки, поскольку мертвяки. Да и зеркал упыри не боятся, а только не отражаются в них.

Идей больше не осталось, поэтому за ужином на пятый день я спросила у Тихона, который подал мне поднос, где дымится тушеное куриное мясо с овощами и блестит свежий салат, а ещё одурительно пахнет ромашковый чай:

– Почему в доме нет зеркал?

Тихон даже не повернулся, ответил, глядя в свою тарелку:

– А зачем они?

– Ну, – растерялась я, – чтобы на себя смотреть.

– По вашему, в зеркале можно увидеть что-то достоверное? – снова спокойно поинтересовался Тихон, деликатно зачерпывая ложкой куриный бульон.

Меня, как человека выросшего в эпоху «селфи» и «сториз» вопрос обескуражил, я быстро прожевала невероятно вкусный куриный кусочек и, проглотив, ответила:

– Так зеркало очень достоверно передает внешность.

– Так себя или внешность? – спросил Тихон, все так же аккуратно употребляя куриный бульон. – Вы определитесь, Софья.

Озадаченность, на миг накатившая на меня, даже заставила перестать жевать, я замедлилась, потом все же ответила:

– Я имею в виду, что что в зеркале видно, как выглядишь. Например, я девушка, а девушкам надо знать, как сидит платье. Или может тушь надо подправить. Или похудеть килограммов на дцать.

Тишина, опустившаяся на несколько мгновений, в которой только и слышно, что далекий вой метели, показалась мне вязкой и долгой. И когда Тихон снова заговорил, я даже с облегчением выдохнула.

– Вас послушать, Софья, так все человеческое существо и есть его внешность.

– А разве нет?

– Частично вы правы, – кивая проговорил Тихон. – Но вот к примеру, может ли ваше зеркало показать, какой вы человек? Дружелюбный или агрессивный? Веселый или грустный? Или может в зеркале показан ум? Или волевые качества?

Всего этого зеркало конечно же показать не может. Хотя есть всякие науки, которые многие идентифицируют, как лженауки. Они уверяют, что по лицу можно сказать, насколько умен человек, сколько у него детей и какое его ждет будущее. Упоминать о них в компании Тихона показалось глупым, но я все же проговорила:

– За то в зеркале видны объёмы и физическая форма. Вот например я, когда гляжу в зеркало, то вижу, насколько… габаритная.

На губах Тихона появилась уже привычная отеческая улыбка.

– А без зеркала, значит, вы своего состояния не чувствуете?

– В смысле? – не поняла я.

– В самом прямом, – ответил Тихон. – Вас, как я понимаю, не устраивает ваш облик. И, судя по всему, на ваши способности этот облик так же оказывает влияние. Так?

– Ещё как, – согласилась я. – Одышка, как у заядлого курильщика. А я, между прочим, даже рядом никогда не стою с курящими. И потею, как слон. Или слоны не потеют? Да и ладно. А ещё давление иногда подскакивает. Суставы болят. А я ведь так молода. И самое неприятное – одежда. Она на мне сидит, как на корове седло.

Словесный поток вылился из меня, даже не знаю почему. Но стало стыдно за то, что вывалила на голову Тихону свои страдания на тему лишнего веса, с которым борюсь с седьмого класса. До этого я была обычной, а потом прилетело созревание, и меня разбарабанило.

Щеки мои потеплели от смущения, я запоздало проговорила:

– Ой, Тихон, простите, что наговорила вам.

К моему удивлению, Тихон заулыбался ещё дружелюбнее. В его тарелке ещё оставался бульон, но он отодвинул его и промокнул губы салфеткой.

– Видите, Софья, вам совершенно не нужно зеркало, чтобы понимать, какие, гм… сложности вас преследуют, – сообщил управляющий. – И в ваших руках сделать все, чтобы от них избавиться.

Сказал он это спокойно и мирно, но в моей груди вспыхнула обида, я быстро доела все, что было в тарелке и проговорила:

– А вы меня не обвиняйте. Я вообще-то очень стараюсь похудеть. Вы даже не знаете, сколько сил я на это трачу!

– Безусловно, – с кивком согласился Тихон. – Столько же, сколько уходит на умыкание корзины с печеньем из гостиной.

Как я выбегала из гостиной не помню. Гнев, обида на несправедливый мир, несправедливые упреки, на Алину с её идеальной талией жгли грудную клетку каленым железом. С грацией тумбочки, я преодолела прихожую и топая стала подниматься по лестнице. Эффектность пропала примерно на половине, потому что зашлось дыхание и я употела.

– Вот зараза… – выругалась я под нос и настырно полезла выше, игнорируя зашедшее в тахикардии сердце.

До своей комнаты я добралась с головокружением, сухостью во рту и бешеным пульсом, он отбивает частую дробь в грудине, и отдает в висках. Пока не пошли перед глазами пятна, я села на кровать, чтобы отдышаться.

Слова Тихона горели в голове, как выжженное клеймо. Он не смеет меня попрекать! Я борюсь с лишним весом! Печенья ему жалко. Я его ем не так часто и стараюсь контролировать количество. Хотя когда нервничаю, возможно получается и больше, но это несправедливо. Он ничего обо мне не знает!

Сама не заметила, как по щекам покатились соленые слезы Соленые потому, что одну слезинку я попробовала языком и поморщилась. Не вкусно.

Окамир все ещё слаб, Пашка вечно возится, Тихон ухаживает за хозяином. На меня ни у кого времени нет, что подсказывает – я здесь лишняя. А если им в напряг кормить ещё один рот, так я не напрашивалась.

Подождав, пока сердцебиение придет в относительную норму, я поднялась с кровати и прошла к окну. За стеклом тихая и безмятежная зима, белое покрывало укрыло лес на берегу, а вода вокруг озера блестит темнотой. Метель неслышно, как и жуткий вой, который несколько ночей пугал меня и заставлял подскакивать в постели.

– Может пришло время для побега? – прошептала я себе, глядя в окно.

Только закончила фразу, как в дверь постучали. Я зябко поёжилась – похоже побег снова придётся отложить.

Из-за дверей донесся приглушенный голос Тихона.

– Софья, вы там?

Я помолчала пару секунд в отместку – пусть понервничает, потом все же ответила:

– А где ещё.

– Чудесно, Софья. Хозяин немного оправился и зовет вас к себе.

Такое приглашение прозвучало двусмысленно. Но я быстро отмела глупости. Окамир не тот, кто позарится на девицу размера плюс. Что от меня нужно, эти странные люди объяснили очень криво, из чего поняла что, я какой-то там сиятель и за мной кто-то охотится. Почему и на кой – не понятно.

– Иду, – вздохнула я и поплелась к входу.

Когда открыла дверь, улыбка Тихона оказалась способна осветить весь полумрак подвала, в котором спит Змеиный Царь.

– Как хорошо, что вы здесь, – сказал он, а я нахмурилась – мысли он мои прочел что ли.

По коридору шли молча. Я надеялась, что так оно и будет, но у самой двери в хозяйскую опочивальню Тихон развернулся ко мне и проговорил:

– Софья, я должен перед вами извиниться. Мне не стоило быть таким прямолинейным.

К извинениям я не привыкла и сейчас они стали для меня полной неожиданностью.

– Извинения приняты, – растерянно ответила я и Тихон, кивнув, впустил меня в комнату.

Окамир полусидел на кровати, непомерно большой даже для такого ложа, изготовленного, скорее всего прямо под его богатырский рост. Широкие плечи мужчины прикрывает только льняная рубаха свободного покроя, она распахнута на груди, что хорошо открывает мощные, проработанные мышцы. За дни, пока хозяин дома отлеживался, его лицо осунулось, глаза впали и сейчас на меня смотрит уставший, но не потерявший своего шарма мужчина.

– Обжилась? – спросил он и указал на край кровати, чтоб я села.

Я выполнила просьбу, кровать подо мной прогнулась, а он, не дожидаясь ответа, продолжил:

– Думаю, ты поняла уже, что все, рассказанное мной, не просто так.

– Ты много рассказал, – согласилась я, украдкой поглядывая на крепкое и мускулистое тело Окамира, – но многого я все еще не могу понять.

Он кивнул, его густые, соломенные волосы колыхнулись, а я мысленно запретила себе даже думать о нем, как о мужчине. Он слишком хорош для меня, такие, как он с такими, как я если и общаются, то исключительно по дружеским или деловым вопросам. Но не иначе. Хотя выгнать лавину мечтательных мыслей оказалось непросто. Ведь какая девушка не мечтает о высоком красавце с сильными руками и мужественной улыбкой. Пришлось закусить губу и вспомнить, кто я такая и как выгляжу, и пусть до конца эти мысли я не изгнала, но затолкала подальше и поглубже.

Окамир тем временем сел повыше и проговорил с пониманием:

– Согласен. Объясняю я иногда не очень хорошо. Попробую еще раз. Про сиятелей и уравников ты уже слышала. Ты относишься к первым. Причем довольно сильным. Это значит, что энергии, которую ты выделяешь хватит на многие дела. Ты способна обеспечить силой и себя, и окружение. Однако для таких как ты, нужна перезарядка. То есть иногда тебе надо оставаться одной. Ты же любишь уединение, так?

Он говорил, будто заглядывал мне в душу, даже удивительно, как точно он все описал. Впрочем, его слова довольно общие, кто угодно, мог их сказать и оказался бы прав. И все же я кивнула и ответила:

– Так и есть. Не пойму только, что за уравники. Сиятелями вроде как ясно, они… То есть мы, как бы выделяем какую-то там энергию из себя. А уравники зачем?

– Правильный вопрос, – одобрительно проговорил Окамир и его губы тронула мягкая улыбка, от которой мне стало неловко. – Уравники заряжаются от общения, преобразовывают избыток вашей мощи и выплескивают её в мир. Для всех, кто в ней нуждается. Ну и ещё утилизируют излишки. Понятно?

– Понятно, – согласилась я. – А охотится за мной кто?

– Вот теперь мы подошли к вопросу безопасности, – произнёс Окамир. – Дело в том, что есть те, кто ничего не производит, а только сосёт силы у других. Чем мощнее донор, тем сильнее они жаждут его заполучить и иссушать его постепенно, пока в нем ничего не останется.

Сказал Окамир это так мрачно и приглушенно, что по моей спине прокатился озноб. Одно дело, когда слышишь странные, но в целом безобидные байки про интровертов и экстравертов. Другое, когда возникает опасность.

– И что это за твари такие? – поинтересовалась я, сглотнув.

– Это навьи, – ответил хозяин дома. – Сейчас они научились принимать облик обычных людей. Некоторые, особенно ушлые, чтобы не тратить собственные силы, которых у них особо и нет, прицепляются к людям со слабой защитой. Мало того, что тянут жизненные силы у носителя, так ещё и к другим присасываются.

Звучало жутковато. Как человеку материалистического мировоззрения, уложить такое в голове мне непросто. Но наличие передо мной летающего древнерусского бога, который по совместительству потомок Кощея, намекает – придется поверить в новые факты.

– И что им нужно конкретно от меня? – спросила я.

Густые и широкие брови Окамира приподнялись в удивлении, он ответил:

– Как что? Сила.

– Да какая у меня сила… – усмехнулась я нервно.

– Ещё какая, – отозвался блондин. – Настолько яркая и мощная, что едва тебе исполнилось восемнадцать и щит упал, они ринулась к тебе всей сворой.

Появилась новая вводная, я спросила:

– Какой ещё щит?

– Родительский, – пояснил Окамир. – До восемнадцати лет на человеке стоит силовой щит родителей. Он оберегает его от невзгод. Но как только приходит пора, он исчезает. С этого момента человек уже взрослый и должен сам со всем справляться.

– И с навь… навьеми? – уточнила я, а по позвоночнику в вертикальную складку внизу, где спина перестаёт гордо называться спиной, скатилась крупная капля.

Окамир кивнул.

– Особенно. Обычным, не таким мощным сиятелям как, ты не шибко опасно. Они быстро обучаются защищаться. Потому как в целом навью они даром не нужны. Разве что если совсем голодно будет. Нет, Софья, навьи ищут сиятелей посильнее, пожирнее…

– Вот про жир сейчас было не очень красиво, – набычилась я.

Хозяин чему-то кивнул, хмыкнул.

– Они учуяли тебя в момент, когда настал част твоего рождения. Ты думаешь, почему упала в торговом центре? Прошибить тебя хотели и присосаться, причём всей гурьбой. Хорошо, что я успел отправить за тобой Тихона и водителя. А сам еле отбил тебя, пока они гнались за машиной.

От слов Окамира мне становилось жутко все больше и больше. Узнать в свой День Рождения, что за тобой гоняется толпа каких-то навий или навья, не самый милый подарок.

– А уравники им что, не нужны? – спросила я.

– Иногда нужны. Но у сиятелей мощь другая, сладкая, чистая и не переработанная. Вот такую-то они любят больше всего. Так что теперь, дорогая моя Софья, тебе предстоит научиться жить со своей силой и защищаться от этих тварей, – сообщил Окамир и лицо его озарилось радостной улыбкой, будто сказанное им лучшее, что может услышать девушка.

Нутро моё похолодело, во рту пересохло.

– Очаровательно… – проговорила я. – И последний вопрос: где я, собственно, нахожусь?

Синие, как южное море, глаза хозяина дома округлились, он похлопал ресницами и сказал:

– Как где? Ещё не поняла? В Тридевятом государстве. Северо-восточный край, Бессмертный уезд.