Зажигая звезды

– Хорошо, – медленно говорю я, переводя дыхание. – Наверное, ты умеешь убеждать.

– О да, я в этом неплох. – Самодовольная улыбка расползается по его лицу.

Я провожу своей рукой по его животу и поднимаюсь чуть выше по ребрам.

– Помимо ремней безопасности, мне хочется знать кое-что еще. – Я останавливаю руку прямо под сердцем поверх его шрама. Если меня не обманывает предчувствие, то за этим точно что-то скрывается. Потому что я видела, как он поменялся в лице, когда мне выпал шанс увидеть его утром. И точно такое же выражение лица у него прямо сейчас. – Что это?

– Поцелуй смерти, но, к сожалению, не моей, – отвечает он, закрывая глаза.

Глава 17

Аннабель

Я захожу домой, и мой страх по поводу сегодняшней лжи, которая по сути и не была ложью, заглушается словам Леви. Всю оставшуюся дорогу до дома они не выходили у меня из головы. Что, черт возьми, он пережил? Я знаю про смерть его мамы не так много. И нужно быть слепым, чтобы не заметить, как он тоскует по ней. Но почему у меня такое ощущение, что за этим скрывается что-то большее? Я бы могла узнать у папы подробности, но он скажет, что мне стоит заняться чем-то полезным, а не задавать вопросы. Да и с каждым днем, проведенным с Леви, мне хочется услышать это именно от него. Чтобы он открылся передо мной так же, как и я перед ним. Даже если мои проблемы по сравнению с его – мелочи.

Я иду по коридору, и в дверном проеме кухни появляется силуэт, скрытый в тени. Моя кровь стынет в жилах.

– Как дела в школе, Аннабель? – Бас отца разносится по всему первому этажу дома, заставляя мою кожу покрываться мурашками.

– Я не была в школе, папа, – тихо говорю я, пытаясь не выдавать свое волнение. Чистая правда. Возможно, она станет моим спасением. Только вся драма в том, что правда давно не является моим спасательным кругом.

– Ой, как мило с твоей стороны не врать своему любимому папе.

Любимому папе. Можно подумать, что у меня еще есть папы, помимо него.

– Нет смысла врать. Ты меня не этому учил.

– Верно, я тебя не этому учил. А тому, чтобы ты не позорила меня. – С каждым словом тембр его голоса повышается. Он становится едким, как кислота, разъедающая меня изнутри. – Но почему-то моя дочь решила наплевать на это, поставив себя и свои желания на первое место. Эгоистка. Мне противно видеть, как какой-то богатый мудак подвозит тебя до дома. Думаешь, ты достойна его? – Он усмехается. – Открой глаза, Аннабель. Ты будешь никому не нужна, если продолжишь так относиться к жизни. Кто по-настоящему заинтересуется глупой девушкой, не стремящейся к успеху? Такие парни, как он и его отец, не выбирают себе в пару неудачниц. И я не собираюсь потом стоять и краснеть за то, что моя дочь недостаточно хороша для них.

Вот оно. Впервые с его губ слетело, что я недостаточно хороша.

Раньше это всегда относилось к моим поступкам: ты недостаточно хорошо выучила, приготовила, позанималась, улыбнулась, похудела, причесалась, оделась. Но никогда прежде он не говорил это в том смысле, что меня недостаточно как личности.

– А для тебя? – хрипло спрашиваю я. – Для тебя меня достаточно? – Мне приходится бороться со слезами, чтобы они не стали еще одним спусковым крючком.

– Для меня ты просто дочь, но не единственная. – Он пронзает меня взглядом, когда я сползаю по стене не в силах сдержать этот удар. Черт, это больно. Сколько бы раз я не подготавливала себя к тому, что он обесценивает меня, каждый раз это бьет в солнечное сплетение, забирая воздух.

– Майк, что ты такое говоришь? – произносит мама из-за его спины. Видимо, она услышала шум и спустилась. – Они обе наши дочери, обе равные. Приди в себя, черт возьми. – Впервые слышу, чтобы мама повышала голос на папу.

– Виктория, я бы советовал тебе не лезть. – Папа сужает глаза, смотря на нее.

– Иначе что? Скажешь, что у тебя есть еще одна жена?

– Что ты несешь? – кричит он на маму.

– Мама, не нужно. Все хорошо, – говорю я, задыхаясь.

– Нет, детка, поднимайся наверх. Я разберусь, – мягко обращается ко мне мама.

И мне действительно хочется уйти, но я знаю, что это еще не конец. Если он захочет, то продолжит это и в моей комнате. Папа достанет меня из-под земли, если ему потребуется. Договориться с ним невозможно. Чем больше ты пытаешься что-то доказать, тем больше загоняешь себя в угол, теряясь в темноте собственной вины и ничтожества. Он нетерпим к мнению, отличающегося от его. Если он решил, что ты недостоин, то его уже ничего не переубедит. Можно подарить ему свое сердце, а он скажет, что оно недостаточно быстро бьется ради него.

– Она никуда не пойдет, пока я не договорю с ней! – У меня звенит в ушах оттого, как громко его голос звучит в моей голове, заглушая все мысли. Он вытесняет все, на что я могу отвлечься, чтобы прийти в себя.

– Хорошо, не пойду, – соглашаюсь я, вытирая слезы.

– Прекрати плакать! Твои слезы никому не нужны, а особенно мне. Моя дочь не может быть такой слабой, – рычит папа.

– Майк! – Мама пытается обратить его внимание на себя.

– Хорошо, прости, не буду. Я уже успокоилась. Видишь, никаких слез. – Я провожу руками по щекам, чтобы показать ему сухие ладони. Но моя ложь утопает в океане рыданий, вырывающихся из меня.

– Я предупреждал тебя. – Он приближается ко мне. – Много раз говорил не испытывать мое терпение. – Его лицо в нескольких сантиметров от моего. – Но ты все время делаешь по-своему. Упрямая и лживая. Мне стыдно за тебя.

Он вырывает мою сумку из рук, выворачивая все содержимое на пол.

– Аннабель, уходи. Майк, пожалуйста, прекрати это. Ты видишь, что вы оба уже не в себе. Давайте потом все спокойно выясним.

Как бы мама ни старалась, этот шторм уже не остановить. Да и ее попытки едва ли можно назвать успешными. Но я знаю, что это максимум, на который она способна, и поэтому не злюсь. Мы все в этом водовороте, и никто из нас не может найти выход.

– Ты думаешь, что умнее меня? – Папа усмехается мне в лицо. – Посмотрим.

С этими словам он поднимает мое боди и разрывает его на части.

– Нет! – Меня не успокаивает мысль, что у меня есть еще несколько. Потому что я знаю, что папа доберется и до них. Уничтожит все, чтобы сделать мне больно и пополнить свой чан дерьмовых эмоций.

Папа берет балетную юбку и делает то же самое. А затем мое сердце буквально останавливается, и я ничего не слышу. Ни криков мамы, ни того, что говорит отец, потому что он берет в руки единственное, чего у меня больше нет. Пуанты. Я не моргаю, наблюдая, как падают ленты, как рядом со мной приземляется пятка от первого пуанта, как я ловлю носок от второго. Он с яростью разорвал на клочки не только мои вещи, но и мою душу, оставив после себя лишь кровавый след.

– Я ненавижу тебя, папа.

 Люблю, люблю, – кричит голос в моей голове.

– Надеюсь, ты сможешь жить с этим. – Я поднимаюсь на ватные ноги, собирая остатки от вещей и своего достоинства, затем прохожу мимо него.

– Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо, – кричит он мне вслед.

– Никогда, – шепчу я.

– Ты не выйдешь из этого дома, пока я не разрешу. Не переживай, со школой я договорюсь, у меня пока что есть авторитет, который ты не угробила.

Я ничего не отвечаю, потому что в этом нет абсолютно никакого смысла. У меня складывается ощущение, словно я избита после общения с ним, только на моем теле нет ни единого синяка или ссадины – все мои раны и шрамы внутри, кровоточат и уничтожают каждую клетку. И вроде это состояние для меня привычно, ведь когда ты живешь в нем всю жизнь, начинаешь принимать за норму. Но в такие дни как сегодня я осознаю, что хочу считать это нормальным, чтобы не было так больно. И лучше бы на мне были физические шрамы, потому что так у меня были бы доказательства. Но психологическое насилие невозможно доказать даже самому себе. Ведь стоит обидчику быть в хорошем настроении, и твое сердце вновь наполняется любовью. Но ты не можешь посмотреть на свое тело, чтобы напомнить о том, что чувствуешь боль. Это вспомнится, когда твою душу вновь изобьют.

Аврора заходит ко мне в комнату спустя некоторое время и, видя мое лицо, бросается ко мне в объятия.

– Щечка к щечке, Анна.

– Щечка к щечке, Рора, – вздыхаю я.

– Все будет хорошо, ты что-нибудь придумаешь, – успокаивает она меня.

– Не знаю, детка. Мне кажется, что у меня больше не осталось сил на борьбу с ним.

– Анна, я верю в тебя. Пожалуйста, не сдавайся. Сделай это ради меня, ведь я твоя принцесса. – Она улыбается во весь рот, смотря с такой надеждой, что у меня щемит в груди.

– Хорошо, Рора, только ради тебя. – Я обнимаю ее, укладывая рядом с собой на кровать.

И мне правда хочется сделать это ради нее. А возможно, впервые и ради себя. Показать всему миру средний палец, зацементировать свое сердце, которое все еще сжимается от любви к папе, и полюбить себя хотя бы на мгновение.

Глава 18

Леви

Я бросаю полотенце на шезлонг и занимаю стартовую позицию на бортике бассейна. Он не совсем подходит для полноценной тренировки, но его вполне хватит для того, чтобы хлорированная вода вымыла все дерьмо из моей головы. Слышу воображаемый звук свистка и отталкиваюсь от бортика – тело вытягивается в прямую линию, как струна, а вода омывает каждую клеточку души. Благодаря плаванью я смог побороть один из неприятнейших триггеров после смерти мамы. Может показаться, что плаванье и архитектура – это два совершенно разных увлечения, но, как ни странно, они зависят друг от друга. Плавание очищает мысли от шума, дает пространство для логического и пространственного мышления. В архитектуре аксонометрия² нуждается в чистоте мыслительного процесса и не затуманенного взгляда.

Каждый находит свой антивирус от постоянных надоедливых всплывающих окон. Моя голова – процессор. Архитектура – мой компьютер. Плавание – антивирус.

А Аннабель Андерсон – вирус, который все дальше и дальше забирается мне под кожу. И у меня есть предчувствие, что никакое лекарство с ней не справится.

Бель не покидает мои мысли несколько дней. Хотя кому я вру – она обустроила у меня в голове уютный уголок и уже давно там проживает. Ее откровения об отце прокручиваются, как пластинка в виниловом проигрывателе, напоминая мне о том, что девушка задыхается в собственной семье. Я не могу облегчить ей жизнь в стенах дома, но могу помочь почувствовать себя живой за его пределами. Так же, как она заставляет меня чувствовать себя живым рядом с ней.

Каждый раз, вспоминая ее губы и наш поцелуй, мое тело пронзает дрожь. Как будто меня бьют дефибриллятором, и сердце вновь начинает отбивать ритм.

Я не видел Бель уже неделю. Вечером того же дня она написала мне, что отец чуть ли не запер ее в темнице под замком. До тех пор, пока он не даст свое разрешение, ей не разрешено покидать дом даже ради школы.

Ублюдок. 

Я выхожу из бассейна, вытираюсь и направляюсь в спортзал. Видимо, сегодня мне понадобится тяжелая артиллерия, чтобы охладить эмоции, которые бурлят так сильно, словно их варят в ведьмином котле.

Меня не покидает ощущение, что это я виноват в том, что ее буквально держат в заложниках. Нужно было поверить ей и не настаивать, когда у нее явно не было сил противостоять мне.

Я бью по боксерской груше, выплескивая весь свой гнев.

Мы постоянно переписываемся, но это не заменит ее взгляда, улыбки и нежности пальцев, перебирающих волосы на моем затылке. Все нутро зудит от желания прикоснуться к ней, почувствовать ее вкус на своих губах, вдохнуть  аромат, присущий только ей. Никакие цитрусовые не смогут заменить ее. А я пробовал, нюхая апельсины, лимоны, грейпфруты и даже помело. В моем холодильнике витамина С теперь хватит на год вперед.

Веду ли я себя, как чертов маньяк? Да.

Можете подать на меня в суд. Мне плевать.

Я готов признать перед судом присяжных, что хочу Аннабель Андерсон всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Хочу ее душу, тело и все естество. Страстно желаю, чтобы она была моим воздухом, а еще лучше – моей жизнью.

Обняв грушу, я перевожу дыхание и внезапно ко мне приходит осознание: Бель не может выйти из дома, следовательно, она не может тренироваться и готовиться к поступлению. Скоро просмотр в академии, а времени на подготовку остается с каждым днем меньше.

Еще один гневный удар рассекает воздух.

Несмотря на то, что Бель сказала, будто не сможет присутствовать на просмотре, я сделаю все, чтобы она пришла на него. Даже если мне придется продать душу дьяволу. Который, скорее всего, окажется ее отцом.

Итак, на повестке дня у нас есть три задания:

Каким-то волшебным образом или с помощью телепортации вытащить Бель из дома.

Организовать ей место для тренировок.

Найти ее придурка-партнера и постараться не выколоть ему глаза.

Как бы мне ни хотелось избавиться от Лиама, стоит признать, что он нужен ей. А также мне потребуется его помощь для воплощения еще одного плана, который уже зарождается у меня голове. Но осуществится он чуть позже.

– Что с тобой? – голос отца разносится по спортивному залу.

Я удивлен. Не думал, что он помнит о других помещениях этого дома.

Да и его вопрос также застает меня врасплох. Он не спрашивал о моих делах примерно… никогда?

– Все в порядке, – запыхавшись, отвечаю я. – Что ты тут делаешь? – Мой тон немного грубее, чем следует.

– Ты странно себя ведешь, я вижу это. – Он задумчиво смотрит на меня. – Леви, я знаю, что мы с тобой не дружны, но я действительно хочу помочь. Поделись со мной хоть чем-нибудь, – произносит он, отводя взгляд в сторону.

Я обращаю внимание на его бледное лицо, синяки под глазами и дрожащие руки. Его одежда в беспорядке, а волосы растрепаны.

Черт, что с ним?

Генри Кеннет в свои сорок восемь всегда выглядел здоровее и ухоженнее двадцатилетних парней. И то, что я наблюдаю сейчас, совершенно не соответствует его обычному внешнему виду. Сказать, что он выглядит помято – преуменьшение.

Он нервничает? Что происходит?

Мои глаза, наверное, похожи на блюдца, потому что еще ни разу я не видел его в таком состоянии. Не говоря уже о произнесенных им словах.

– Папа, ты пьян? – Это единственное объяснение его поведению, но сегодня суббота, шесть тридцать утра, и обычно он выпивает по вечерам.

– Нет, – сжимает челюсть он. – Я просто хочу узнать, почему мой сын лупит грушу на восходе солнца, сотрясая весь дом?

– Выпускаю пар.

– Из-за чего?

– Папа, я не хочу говорить об этом с тобой. – Хотя глубоко в душе мне хочется с ним пообщаться.

Как бы я на него не злился, мне известно, что он любит меня, несмотря на свой холодный характер. А я люблю его, несмотря на всю ненависть к самому себе и окружающему миру. Как бы глупо это ни звучало, но мы просто не подходим друг другу, а единственного связующего звена больше нет в нашей жизни.

– Ладно. Ты знаешь, где меня найти.

Папа начинает разворачивается, чтобы направиться к выходу, и тут я шокирую нас обоих.

– Аннабель.

Он застывает на месте, и я тоже не шевелюсь. Черт, даже не знаю, почему решил рассказать ему. Возможно, мне действительно нужен отец. Я устал от одиночества в этом доме. Устал держать все в себе за семью замками.

Бель своим признанием показала мне, что дерьмо случается даже тогда,  когда у тебя живы два родителя и есть полноценная семья, как из рекламы какого-то сока или стирального порошка. А у меня остался лишь отец, и я не хочу его потерять. Если есть шанс хоть на малейшее взаимодействие с ним, то, возможно, нам действительно стоит попробовать понять друг друга.

– Андерсон? – спрашивает он, поворачиваясь ко мне.

Я вскидываю брови от удивления.

– Как ты так быстро понял?

– Не думай, что я слепой. У меня зрение, как у орла, я же архитектор. – Он усмехается.

Иисус, как давно я не видел его улыбку. Слабую, но улыбку.

– Я удивлен, что это не произошло раньше. Ты с детства смотрел на нее так, словно в ней кроются ответы на все вопросы человечества.

– Я готов на многое ради нее, но боюсь испортить ей жизнь. Или…

Папа прерывает меня жестом руки, не давая договорить.

– Ты не виноват, – строго произносит он. – Перестань жить прошлым и пугаться наступления следующего дня. Человек только кажется сильным видом, высшей ступенью развития организмов на Земле, но на самом деле он хрупок как стекло. А оно имеет свойство разбиваться, как и люди умирать. По разным причинам. Мы все часто являемся заложниками обстоятельств, на которые не в силах повлиять. Ты не мог воздействовать ни на что в той ситуации… И мама бы сказала тебе то же самое. – Он тяжело вздыхает, и мое дыхание тоже прерывается. – Думаешь, я не винил себя? Боже, да меня вообще в тот день как обычно не было дома. Находясь в другой стране, отдавал предпочтение куче забот и проблем, но моя семья оставалась на заднем плане. Женщина, которую я любил и люблю по сей день, умерла, а мне сообщили об этом вечером следующего дня. – Папа покачивается, как будто его ноги резко становятся ватными, и присаживается на силовую скамью, опираясь предплечьями на колени.

– Почему ты не ходишь к ней? – тихо спрашиваю я.

– Потому что мне не нужно еще одно напоминание, что ее нет.

– Тебе хватает меня? – Я переминаюсь с ноги на ногу. – В качестве напоминания…

– Черт, нет, – он качает головой, – я не это имел в виду. Каждый из нас винит себя по-своему, но если я уже прожил большую часть своей жизни и могу с этим справиться, то твоя только начинается. И если ты продолжишь поедать себя изнутри, то станешь таким же, как твой отец. – Он указывает на себя пальцем. – Безусловно, есть многое, в чем ты можешь на меня равняться, но не в этом. Поэтому, если Аннабель является твоим плотом посреди бушующего океана, хватайся за нее и не отпускай.

У меня стоит ком в горле, и я чувствую, как щиплет глаза.

– Хорошо. – Единственное, что удается выдавить мне хриплым голосом. – Я… я не знаю, что сказать.

Папа встает и подходит ко мне. Его походка странная, как будто каждый шаг стоит ему невероятных усилий.

– И не нужно. Я это сказал не для того, чтобы ты мне что-то ответил, а для того, чтобы подумал об этом. – Он похлопывает меня по плечу.

– Все в порядке? – спрашиваю я обеспокоенно. – Ты выглядишь неважно.

Он набирает полную грудь воздуха, как будто готовится к тому, чтобы рассказать мне тайну вселенского масштаба. Но затем резко выдыхает и, сделав непринужденное лицо, говорит:

– Все отлично, сынок. Просто были долгие день и ночь. – Он делает паузу, решая, что сказать дальше. – Тебе нужна в чем-то еще моя помощь?

Я оглядываю помещение спортивного зала, и шестеренки в моей голове встают на свои места.

– Кажется да.

Я выполнил почти все необходимо для осуществления плана «Логово дракона» и сейчас направляюсь к объекту под номером три в моем списке заданий. Название плана говорит само за себя – мы либо сможем воплотить его в жизнь и вызволить Аннабель из ее темницы, либо нас всех прикончит ее отец. Все просто.

Я стучу в дверь дома Лиама, все еще прибывая в шоке оттого, что сам пришел к этому засранцу. Проходит пару минут, и на пороге появляется мистер лапаю-твою-девушку-под-прикрытием-дружбы-бесплатно-и-без-регистрации. На его лице отражается шок, точно такой же, какой ощущаю и я.

– Думал, что мой дом обработан средством против паразитов. – Он щелкает языком. – Видимо, попалось бракованное, раз ты здесь.

– Заткнись, придурок. Если бы не Бель, я бы скорее сам себя обработал этим средством, чем пришел к тебе. – Я морщусь и сжимаю переносицу.

При упоминании Бель парень сразу меняется в лице и серьезно спрашивает:

– Что с ней? Не говори мне, что сумасшедший папаша не только запер ее, но и увез на какой-нибудь необитаемый остров.

Я вскидываю брови в удивлении. Так значит он в курсе ситуации Бель. Конечно, он же ее чертов друг.

И как часто они переписываются?

Ты не можешь его убить, ты не можешь его убить, он важен для Бель, – повторяю я себе, как мантру.

– Пока что нет, но не удивлюсь, если он когда-нибудь это сделает. Собирайся, мне нужна твоя помощь, – бросаю я и разворачиваюсь, уходя в машину. – И захвати лосины, они тебе пригодятся.

– И какой план? – спрашивает Лиам с пассажирского сиденья, когда мы подъезжаем к моему уже почти родному сталкерскому месту.

– Ты постучишь в дверь и одаришь Викторию улыбкой «сына маминой подруги», пока я буду спасать принцессу. – Я вручаю ему конспекты по математике. – Скажешь, что принес задание из школы.

– А ее отец? Не думаю, что на него подействует моя улыбка, – в недоумении произносит он.

– Его нет дома. Видишь? – Я указываю на подъездную дорожку дома Бель. – Его машины нет. И я звонил в участок, он сегодня работает в ночь.

– А ты не пробовал узнать у Бель, согласна ли она на эту авантюру? – Он качает головой.

– В этом и разница между нами, сладкий. Я не спрашиваю, а делаю.

– Отлично, нам оторвут яйца. – Лиам открывает дверь и выходит.

– У тебя их и так нет. – Я выхожу вслед за ним и подмигиваю ему.

Лиам показывает мне средний палец и толкает плечом.

– Пошел ты, – усмехается он.

Как бы мне ни хотелось это признавать, но даже несмотря на то, что Лиам последний человек на планете, с которым я стал бы дружить, мне с ним комфортно. Это не уменьшает моей ревности, но он кажется неплохим парнем.