Loe raamatut: «Королева восстанет»

Мари Нихофф

Font:

Marie Niehoff

THE QUEEN WILL RISE

(Crimson Heart vol. 2)

Перевод с немецкого И. Офицеровой

Художественное оформление А. Андреева

ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Анне
за это и много большее

В этой книге затрагиваются потенциально триггерные темы. Более подробную информацию о содержании можно найти на сайте www.endlichkyss.de/thequeenwillrise.

Иди вперед и потряси мир.
– СВЯТОЙ ИГНАТИЙ ДЕ ЛОЙОЛА

Плейлист

Ramsey – Black and Blue

Koda – white dove

Madalen Duke – Love into a Weapon

Red Rosamond – In The Blood

Fleurie – Love and War

Jess Benko – Eggshells

PVRIS – Monster

Digital Daggers – In Flames

Ramsey – Bad Bad Bad

Miki Ratsula – Wicked

Ramsey – Love Surrounds You

SOFIA – Evol

Vanbur – Through the Dark

Echos – Running

Roniit, Saint Mesa – Martyr

SOFIA – Deadly

BANKS – Contaminated

Mausio, Bibiane Z – Trapped

The Rigs – The Calling (EPIX Remix)

Lorde – Everybody Wants To Rule the World

Roniit – Somewhere Far Away

Ramsey – Goodbye

Глава 1
Кровоподтеки

БЕНЕДИКТ

От шершавых каменных стен камеры эхом отразился треск костей, за которым последовал приглушенный стон. Этот звук вызывал одновременно и удовлетворение, и отвращение, но я не стал зацикливаться на своих ощущениях и вместо этого сделал глубокий вдох.

Душно. А может быть, мне просто так казалось из-за полыхающего в груди огня, который грозил поглотить все вокруг и мешал дышать. Мои руки легли на дрожащие плечи. Почувствовав под пальцами прохладную, влажную от пота кожу, я слегка надавил большими пальцами на участки между лопатками и позвоночником.

– Ты впустую тратишь мое время, – спокойно сказал я, еще немного усиливая нажим. – Начинай говорить, и это прекратится.

Ответом мне послужил лишь резкий смех. От этого у меня только сильнее вскипела кровь.

– Да пошел ты, – выплюнул Валериан и тут же получил еще один удар в лицо от моего стражника.

Голова парня метнулась в сторону, однако я сжал его плечи железной хваткой и с молчаливой угрозой продолжил рисовать круги большими пальцами. Прикосновение слишком грубое, чтобы быть приятным, и все же гораздо мягче, чем все, что я хотел бы с ним сделать.

Я вынужден сознательно удерживать себя от того, чтобы не сломать ему шею прямо здесь и сейчас. С удовольствием дал бы волю своей ненависти к Валериану. Хватило бы одного движения пальцем, чтобы как минимум на короткое время обрести чувство контроля над ситуацией. Но в таком случае мы так и останемся без ответов. Ответов, в которых я нуждался и которые одновременно не желал слышать, поскольку предпочел бы забыть последние полгода. Стоит лишь подумать об этом, и мне начинало казаться, будто я изнутри раздираю сам себя на куски.

Валериан поднял голову и сплюнул кровь. Из его горла вырвался напряженный, хриплый вздох. Мы уже довольно долго находились в подземелье. И тем не менее он продолжал молчать. Вероятно, это вторая величайшая ошибка в его жизни – сразу после попытки вонзить серебряный кинжал мне в сердце. Мне никогда не нравился этот парень. Приятно знать, что по крайней мере в этом интуиция меня не подвела. А вот что касается другого человека…

Глубоко вздохнув, я отбросил эту мысль.

– По-прежнему ничего? – холодно спросил я. – Полагаю, это означает, что рука тебе больше не нужна.

На этот раз мои люди не дожидались ответа. От сводчатого потолка подземной темницы вновь отразилось эхо хрустнувшей кости – они сломали ему второй палец. Потом третий. И четвертый. А большой оставили напоследок.

Сцепив зубы от боли, Валериан тяжело задышал. Поглаживая его кожу большими пальцами – обманчиво мягкое прикосновение, – я наклонился к уху пленника.

– Знаешь, в чем плюс вампирской крови? – шепотом произнес я. – Вас, людей, она исцеляет. Сращивает ваши хрупкие косточки. Мы можем повторять это снова и снова, пока ты не скажешь мне то, что я хочу знать. Как мне найти остальных членов твоей семьи?

Он повернул голову, так что его лицо оказалось прямо напротив моего, и я не стал его останавливать. Сходства с Флоренс уже почти не видно. Нос сломан, щека разодрана. Один глаз заплыл, второй налился кровью, а холодный голубой цвет радужки резко контрастировал с тепло-карими глазами Флоренс. И тем не менее он напоминал мне ее. Возможно, потому, что продолжал смотреть на меня с той же непоколебимой решимостью, очевидно, присущей всему роду Хоторнов.

– Пошел ты, – отрывисто выговорил он, на полном серьезе попытавшись ударить меня головой.

Я без труда уклонился, двумя быстрыми шагами обошел стул и теперь уже сам ударил его по лицу. Брызнула кровь, но, к счастью для него, она не попала на мой дорогой костюм.

Схватив Валериана за горло, я сжал руку. Он захрипел – звук такой же жалкий, как и он сам. Судя по изменившемуся взгляду, я сломал этому типу челюсть. Что, признаться, затруднит его речь, но меня это интересовало все меньше и меньше. С каждой потерянной здесь минутой Валериан все сильнее испытывал мое самообладание. А если он все равно мне не ответит…

Его лицо постепенно синело. И вновь часть меня испытала удовлетворение от этого зрелища. А другая – отвращение к самому себе.

Когда я с силой оттолкнул от себя Валериана, тот опрокинулся назад вместе со стулом. Без понятия, успел ли он приподнять голову, чтобы не удариться ею о твердый каменный пол. Мне все равно. Любое сочувствие к нему поглотило пламя, ревущее у меня в груди. Он начал глотать воздух ртом, значит, еще жив. Максимум через двадцать минут он об этом пожалеет.

Я навис над парнем, глядя на него сверху вниз, и спокойно вытащил из пиджака носовой платок, чтобы вытереть с руки кровь. Он не должен заметить, насколько сильно у меня все кипит внутри. Насколько успешной оказалась его атака, даже если истинной цели ему достичь и не удалось.

После того как в день летнего солнцестояния на меня было совершено нападение, я не сомкнул глаз. Семейство Хоторн взбудоражило весь Лондон. Вампиры, которые и без того недолюбливали людей, теперь требовали соответствующих действий. А Красный Дождь воспользовался их недовольством и накалил обстановку до предела. До такой степени, что все законы словно утратили смысл. И расплачивались за это невинные люди.

Мне необходимо найти тех, кто за это в ответе, чтобы положить конец беспорядкам в городе. Чтобы успокоить разъяренную толпу вампиров, маячившую у меня за спиной, должна пролиться кровь. Причем заточить здесь Валериана и Флоренс будет недостаточно. Мне нужна вся семья.

– Ты вообще в курсе, к чему привело твое нелепое покушение? – ледяным тоном осведомился я. Явно оглушенный, он поднял на меня глаза. – Десяток убийств твоих сородичей только за вчерашнюю ночь. За твои преступления гибнут невиновные. И кто сейчас чудовище? Ты или я?

Невзирая на его состояние, у Валериана вырывается резкий хриплый смешок.

– Ты безнадежен, – просипел он, поморщившись от боли.

Надо отдать ему должное – стойкий парень. Однако это лишь сильнее разожгло мой гнев, который медленно, но верно брал надо мной верх. Я сделал шаг назад.

– Посадите его, – приказал я стражникам, и те привели Валериана вместе со стулом обратно в вертикальное положение. Он оскалил окровавленные зубы, на что я, хмыкнув, покачал головой. Самого тошнит от своих следующих слов, но все же у меня получилось произнести их с ледяной невозмутимостью. – Последний шанс сообщить мне что-нибудь полезное. В противном случае мне, скорее всего, придется продолжить этот разговор с твоей младшей сестрой.

В его глазах мелькнула тревога. Но затем он выпятил подбородок, как упрямый ребенок.

– До или после того, как ты ее поимеешь? – буквально выплюнул Валериан мне в лицо.

Мой кулак с такой силой врезался узнику в лицо, что вырвал у него громкий стон. Голова опять отлетела в сторону, из полуоткрытого рта потекла кровь.

Сгорая от ненависти, я сверлил его взглядом. И не отрывая глаз от голого торса, залитого кровью, чувствовал, как внутренний огонь пожирает остатки моего самоконтроля.

– Принесите мне нож, – потребовал я настолько спокойно, насколько только позволял голос. – Тупой. Раз уж он не говорит, то пусть хотя бы покричит.

ФЛОРЕНС

В лондонском Тауэре царствовал затхлый холод, который медленно, но верно проникал в каждую клеточку моего тела. И несмотря на то, что за крошечным окошком камеры светило июньское солнце, ко мне не пробивалось ни толики его тепла. Меня по-прежнему трясло, и, хотя я находилась на самом верху одной из башен, из-за толстых кирпичных стен создавалось впечатление, будто я погребена заживо.

Меня заперли здесь два дня назад. Два дня мучительной неизвестности, наедине с собственным стыдом и виной, злостью и горем. Разум так до сих пор и не осознал случившееся. Зато от сердца давно уже остались лишь кровавые ошметки.

Меня захлестнула страшная беспомощность. Даже понимая, что моя жизнь разрушена, я ничего не могла сделать, чтобы это изменить. Наверное, мне следовало бы кричать, сходить с ума, рыдать. Но я странным образом отстранилась от самой себя, словно настоящая Флоренс где-то снаружи, за этими стенами, где мне до нее не дотянуться.

Пальцы на руках и ногах онемели от холода, в голове туман, эмоции спутаны. Единственное, что осталось четким и ясным, – это воспоминания о последних минутах празднования летнего солнцестояния. Разъяренное лицо Бенедикта и ледяная улыбка Валя.

Мне не обязательно понимать, чтобы знать, что произошло. Есть только одно объяснение катастрофы, случившейся тем вечером.

Брат меня предал.

Валериан заверил меня в своей поддержке, а в следующую секунду отравил мое шампанское, чтобы добраться до короля. Вероятно, единственная причина, по которой Бенедикт остался в живых, заключалась в том, что я выпила всего половину бокала. Иначе состояние оглушения наверняка было бы сильнее, и серебряный клинок в руке Валя не ударил бы мимо цели.

От этой мысли меня охватила дрожь. Я рада, что Бенедикт жив, но он ни разу ко мне не зашел. Я все еще пленница. И от этого у меня возникало подозрение, что он никогда больше не будет смотреть на меня так, как раньше. Что та ночь уничтожила все, что было между нами. Что я его потеряла, хотя как раз в тот момент решила сражаться за него.

Ради этого мужчины я наплевала на все свои убеждения. С болью, наживую вырезала их из своей души ради смутного шанса на будущее с ним, которого меня лишили.

Оглядываясь назад, я больше не испытывала шока от своей любви к Бенедикту – только от того, сколько времени мне понадобилось, чтобы это понять. В конце концов, я никогда не испытывала к нему отвращения, в котором себя убеждала. Совсем наоборот. И если бы я до последней секунды не держалась за ошибочные взгляды своей семьи, все могло бы сложиться иначе. Король не был бы сейчас моим врагом, а я – пленницей с неопределенной судьбой.

Знать бы, по крайней мере, что они планировали со мной сделать…

Считалось, что существует только две причины, по которым преступников держали в Тауэре, а не в одной из более современных тюрем. Любого, кто попадал сюда, ожидали либо пытки, либо казнь – нередко и то и другое.

По спине опять пробежали мурашки, и я плотнее свернулась в комочек на жесткой койке, натянув на плечи тонкое одеяло. Несмотря на усталость, о сне не могло быть и речи. Мысли носились по бесконечному кругу, а стоило закрыть глаза, как меня настигали кошмары.

Если мне немножко повезет, они не найдут доказательств против меня. Все-таки я ничего не сделала, кроме как выпила то проклятое шампанское. Правда, если бы Бенедикт верил в мою непричастность, я бы здесь не сидела. Или?.. Может, Эрис запретила ему приходить ко мне, пока они не узнают больше?

Но даже если так… Судьба Валя не вызывает никаких сомнений. Он умрет за содеянное. Если вообще еще жив.

Мысль о нем наполняла меня в равной степени яростью и отчаянием. После всего случившегося я имела полное право ненавидеть брата. И тем не менее меня душил страх за него, а стоило представить, как он страдает где-то в этих стенах, глаза в очередной раз обжигали слезы. Я прекрасно знала Валя. Когда его начнут допрашивать, он будет молчать как могила, а это, вероятно, лишь повлечет за собой еще больше пыток.

Что же касалось меня… Я не знала, хватит ли у меня сил терпеть. Так или иначе, долго я вряд ли продержусь. Хорошо, что остальные члены семьи всегда скрывали от меня самую важную информацию. Мне даже неизвестно, где они сейчас. Валь должен был доставить меня к ним, после того как я убью Бенедикта. И хотя, не сделав этого, я поступила правильно, часть меня об этом жалела. Ведь, спасая жизнь Бенедикта, я рисковала собственной семьей.

В коридоре раздались шаги, и я невольно замерла. Поднос с едой мне передали уже несколько часов назад. Навряд ли так скоро принесли бы следующий.

Сопротивляясь порыву спрятаться под одеялом, я встала. Снаружи донесся низкий голос, который неразборчиво что-то сказал, и в замке со щелчком повернулся ключ. Я расправила плечи и подняла подбородок.

Что бы сейчас ни произошло, я намерена смотреть своей судьбе в лицо. Другого выхода нет. Если начну сопротивляться, они просто выволокут меня из темницы связанную и с кляпом во рту. А если буду сотрудничать, то, возможно, мне удастся добиться допроса и объяснить все Бенедикту.

Но как только дверь распахнулась, вся моя решительность улетучилась. Нос уловил едва ощутимый знакомый запах. Зеленые глаза внимательно осмотрели маленькую камеру. Затем взгляд Бенедикта встретился с моим, и боль в груди внезапно стала настолько невыносимой, что у меня едва не подкосились колени.

Я сразу поняла, что передо мной стоял не тот мужчина, которого я знала. Потому что за знакомой внешностью вдруг промелькнуло нечто абсолютно чужое. Выражение лица Бенедикта искажено от переполняющей его ненависти, от чего у меня по спине поползли ледяные мурашки. Тело жаждет броситься в его объятия, но король определенно явился не ради того, чтобы утешить меня или даже простить.

Наоборот.

У него такой вид, будто он хочет убить меня к чертовой матери.

Пока я продолжала неподвижно стоять, его взгляд блуждал по моему телу. Задержался на разорванном кровавом платье, которое до сих пор было на мне, и отвращение в глазах, кажется, разгоралось все жарче. Я догадывалась, о чем он вспоминал: о нашем последнем вечере вместе… и моем ужасном предательстве.

Медленно закрыв за собой дверь, он шагнул ко мне, и я невольно от него отпрянула.

Я буквально чувствовала исходящую от него ненависть. Такое ощущение, будто присутствие Бенедикта выжигало воздух, лишая окружающее пространство кислорода. Под таким взглядом мне стало нечем дышать, поэтому я отвела глаза и вместо этого уставилась на его белую рубашку.

Верхние пуговицы расстегнуты, словно ему тоже казалось, что он задыхается. Однако тщательно отглаженная ткань немного не вписывалась в его облик. Бенедикт выглядел бледным и вымотанным. Небритый, волосы растрепаны.

Всего пару дней назад я бы ласково пригладила их пальцами. Теперь же, напротив, не могла вымолвить ни слова, опасаясь, что он выйдет из себя. Обратив внимание на его руки, я оцепенела. Это… кровь?

Он подошел ближе, и у меня резко участился пульс. Спина неожиданно уперлась в холодную каменную стену.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как поднять на него глаза. Взгляд Бенедикта неизбежно напомнил мне о нашей последней встрече. О мгновении, когда сразу после того, как Валь попытался вонзить кинжал ему в грудь, я умоляла Бенедикта не убивать его. Тогда он впервые взглянул на меня с отвращением. А впрочем, наверное, отныне так будет всегда. Нежная привязанность, которую король так долго проявлял по отношению ко мне, уступила место чему-то более мрачному. Мое предательство сожгло ее дотла.

– Бенедикт, мне… – начала я, однако он преодолел последнюю разделяющую нас дистанцию. Окровавленные пальцы обхватили мою шею, заставляя замолчать. Он не давил, и все же хватка была достаточно крепкой, чтобы прижать меня к стене. Тепло его тела смешалось с холодом камня за спиной, и меня окутал знакомый лесной аромат.

– Будешь говорить, только когда я тебе скажу, – велел он, и от резкости его тона меня бросило в дрожь. Тем не менее кончики пальцев покалывало от желания дотронуться до него. Притянуть ближе.

Я собиралась возразить, но стоило мне открыть рот, как он сильнее сжал пальцы.

– Не желаю ничего слушать! – рявкнул Бенедикт, и все волоски у меня на руках встали дыбом. Он тяжело дышал, плечи слегка подрагивали, как будто ему приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы держать себя в руках.

Я не хотела верить, что он может причинить мне боль. И в то же время представила себе, что будет, если король сомкнет пальцы. Если выпустит ярость, которая, несомненно, кипела у него внутри.

Когда я сглотнула, взгляд Бенедикта переместился на мою шею. Он глубоко вздохнул, а его большой палец едва ощутимо погладил артерию. Вот почему он здесь? Ради моей крови? Или просто размышлял, как лучше меня убить?

– Ты хочешь выпить из меня? – прошептала я, и Бенедикт скривился.

– Тихо, – рыкнул на меня он. В низком голосе прозвучала угроза, раздробившая мое и без того разбитое сердце.

– Хотя бы выслушай, что…

– Это приказ! – взревел вампир, и я вздрогнула. Он еще сильнее вдавил меня в стену, и теперь его грудь прижималась к моей, а дыхание касалось щеки. – Может, все-таки стоит привыкнуть их исполнять? Или хочешь дать мне лишний повод тебя приговорить? Вперед, Флоренс. Копай себе могилу.

Подняв руки, я провела ими по его животу, однако, когда пальцы короля дернулись у меня на горле, поспешно убрала ладони. Вместо этого опустила их и сжала в кулаки по бокам, тяжело дыша от боли, затопившей все тело.

– Как ты можешь судить меня, не дав ни единого шанса объясниться? – шепотом спросила я.

Он лишь слабо качнул головой:

– Не вынуждай меня делать тебе больно.

Я знала, что это угроза. Но почему тогда она прозвучала как мольба?

Во мне вспыхнула надежда. Если у него осталась еще хоть капля прежних чувств, возможно, получится заставить его выслушать меня. Поверить мне. Ведь что бы он на данный момент обо мне ни думал… это не вся правда. И наверняка Бенедикт и сам это понимал, потому что, не поговорив со мной, он потеряет большой кусок пазла. Улики против меня – это только часть этого пазла. И если они вообще есть, то сколько их может быть у него?

Возможно, он обнаружил кинжал. Возможно, допросил Валя. Возможно, это его кровь покрывала руки Бенедикта.

Меня замутило. Тем не менее я плотно сжала губы и молчала. Тишина разрывала меня изнутри, однако я напомнила себе, что нужно быть терпеливой. Если разозлю его, ни к чему хорошему это не приведет.

Бенедикт ослабил хватку. Его взгляд вновь упал на мою шею, и после секундного промедления я склонила голову набок, предлагая ему свою кровь. Чем дольше он на меня смотрел, тем быстрее билось мое сердце. Я жаждала его близости. Чего-то, что создало бы ощущение, будто все по-прежнему, в любой форме. Мне просто хотелось почувствовать его. Хотелось, чтобы он раздул искру надежды у меня в груди, дал мне что-нибудь, за что можно уцепиться. Потому что прямо сейчас происходящее слишком напоминало свободное падение. А земля уже близко.

Но Бенедикт не приблизился. Не опустил голову, не прикоснулся губами к моей коже.

Вместо этого он меня отпустил. Опять увеличил расстояние между нами и, разочарованно фыркнув, развернулся к двери.

У меня защемило в груди. Я не хотела, чтобы он ушел. Оставил меня один на один с сожалением и неизвестностью. Что ему рассказал Валь? Жив ли еще мой брат или он убил его? И как скоро меня постигнет та же участь, если сейчас он даже заговорить мне не позволяет?

Проклятье, казалось, что мужчина, которого я любила, исчез, а в этом новом, чужом Бенедикте у меня никак не получалось разобраться. Он будет меня пытать? Убьет? Или действительно оставит гнить в этом затхлом холоде, как и обещал в день солнцестояния?

Он пересек камеру, и тут я, не раздумывая, бросилась за ним.

– Бенедикт, пожалуйста!

Король взялся за ручку двери.

– И это все? – задыхаясь, выпалила я и сморгнула слезы, застилавшие глаза. – Что это было? Ты пришел, только чтобы меня помучить?

Бенедикт резко повернулся ко мне – на лице вновь гримаса ярости.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия, что означает это слово! – бросил он мне. – Я должен был отдать приказ убить тебя на месте, ты это понимаешь? Ад все равно куда более подходящее для тебя место.

– Так сделай это! – закричала я. – Давай, накажи меня! Облегчи себе задачу, даже не выслушав правду!

– Я знаю правду, Флоренс.

– И как же она, по-твоему, выглядит?

Просто проигнорировав меня, он опять отвернулся.

– Дай мне хотя бы пять минут, чтобы все тебе объяснить! – взмолилась я, однако он уже сжал дверную ручку. Вцепившись в рукав, я попробовала его удержать. – Бен!

Бенедикт отреагировал так быстро, что у меня даже не было шанса как-то защититься. В одно мгновение я чувствовала в пальцах ткань его рубашки, а в следующее он уже скрутил мне руки за спиной, одной рукой обездвижил запястья и прижал лицом к стене рядом с дверью. Я испуганно ахнула. Беспомощно оглянувшись, встретилась глазами с Бенедиктом. Он держал меня железной хваткой, а в глазах светилось обещание насилия, которое выбило из равновесия все мое существо. Сердце до сих пор старалось убедить меня, что он не причинит мне вреда. Вот только разум с поразительной ясностью отметил, как грубо он впечатал меня в шершавую каменную стену и как больно стиснул запястья.

Бенедикт – мой враг.

Хотела я того или нет.

Пульс зашкаливал, а его близость огнем прожигала путь под мою кожу. Двигаясь словно в замедленной съемке, он наклонился ко мне. И при этом ни на секунду не отводил глаз. Его голос прозвучал не громче шепота:

– Назовешь меня так еще раз, и я лично отрежу тебе твой лживый язык. Поняла?

Я тяжело сглотнула.

Мое сердце давно разбито, однако сейчас Бенедикт как будто растоптал осколки. Раздавил подошвами своих ботинок каждый из них в крошечные песчинки, и теперь они, как наждачная бумага, скребли по моей страдающей от боли душе.

Горло словно сжалось. Все тело покрылось мурашками, и все же я ничего не могла с собой поделать и продолжала хвататься за наивную надежду.

– Ты никогда этого не сделаешь, – выдыхаю я. – Ты не такой.

Рот Бенедикта искривила холодная улыбка.

– Уверена? – тихо спросил он. – Иногда именно те, кого, как нам кажется, мы знаем лучше всех, сильнее нас обманывают.

Так же грубо меня отпустив, король покинул камеру, прежде чем я успела обернуться. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась у него за спиной, а его шаги уже удалялись по коридору.

Я так и стояла на месте, будто окаменевшая. Пульс никак не замедлялся. Дыхание вырывалось рывками, а по щекам все-таки потекли слезы.

Неужели это конец?

Для нас?

Для меня?

Или только начало моего наказания?

Я не хотела узнавать.