Запретная любовь некроманта

Сирил машинально снял головной убор и завертел в руках, выдавая внутреннюю взволнованность. Тёмные глаза виконта скользнули по вьющимся лианам визанской орхидеи, словно его заинтересовали яркие фиолетовые цветы, похожие на морские звёзды.

Скрестив руки на груди, Дамьен спокойно ждал, пока друг сам сообщит причину своего внезапного приезда. Он догадывался, что это могло быть, но предпочитал услышать из уст Сирила.

– Лорд Валлори хочет видеть тебя у себя. Произошло очередное убийство.

***

Замок Эрвендейл можно было назвать образцом архитектурной мысли. Он был построен ещё во времена Рауэла Чёрного, первого хозяина Драконьего Чертога. Однако со временем замок потерпел значительные преобразования. Теперь это была не серая каменная крепость, а величественный дворец с белокаменными колоннами, огромными витражными окнами и барельефами на фронтонах, изображающих богов и драконов. Своей красотой он мог сравниться разве что с королевской резиденцией в Дорте, пригороде столицы. Некромант усмехнулся про себя: у власть имущих есть свои причуды. Однако одно объединяло их – желание показать, кто здесь хозяин. И в первую очередь это касалось жилья.

Возле главного входа, где остановился экипаж, запряжённый четвёркой тонконогих вороных лошадей, Дамьена и Сирила встретил высокий, худощавый дворецкий, одетый в чёрный фрак.

– Виконт Этвуд, господин Валентайн, – с почтением поприветствовал он гостей. – Его светлость ожидает вас на террасе. Следуйте за мной.

Лорд Валлори сидел в садовом кресле на террасе, выложенной белым песчаником, и читал «Вестник Эрвендейла». На столе между изящным кофейником и алузскими фарфоровыми чашками лежала тёмно-коричневая папка.

Внешне хозяин Драконьего Чертога выглядел не старше тридцати пяти лет. Однако это было лишь обманчивое впечатление. Потомку Чёрного Дракона могло оказаться и больше тысячи лет. Все они выглядели намного моложе. Длинные чёрные волосы небрежно ниспадали на крепкие широкие плечи, наводя на мысль о тщательной продуманности образа. Внимание Дамьена привлёк металлический пластинчатый протез левой руки. Вещь очень редкая и весьма дорогая. Такие делали только гномы, живущие в Эдорских горах.

– Дуэль с Адамом Холлардом, убийство Георга Войховеца во время допроса… Не успели вы прибыть в Эрвендейл, как взбудоражили общественность, Валентайн.

Сложив газету, лорд Валлори прикрыл ею папку и жестом указал на свободные кресла. Ярко-синие с вертикальными зрачками глаза смерили оценивающим взглядом Дамьена, а левый уголок губы дёрнулся в едва заметной усмешке.

Некромант отметил про себя сразу два момента. Во-первых, лорд Валлори не любит тратить время попусту, переходит сразу к сути. А во-вторых, он почему-то испытывал скрытую необъяснимую неприязнь к нему, Валентайну, и вряд ли она связана с дуэлью или смертью маньяка-посыльного.

– Всё верно, ваша светлость, – с прохладой отозвался Дамьен. – Но подозреваю, что вы прислали за мной виконта Этвуда не для воспитательной беседы.

Между лопаток начало нестерпимо зудеть, будто спину облепила тысяча голодных комаров. Так бывало каждый раз, когда кто-то пытался применить ментальную магию. Однако на лице некроманта не дрогнул ни единый мускул.

Лорд Валлори понял, что ему не пробить защиту, моргнул и медленно, с расстановкой сказал:

– Наслышан о ваших подвигах в особом отделе при Министерстве. Дела о Тишайшем Упыре, Потрошителе из Рэйвена, Ведьме из Сэнт-Стона. Более пятидесяти дел разной степени сложности и тяжести. Довольно внушительный список. В газетах вас называют «детектив-некромант» и «разговаривающий с призраками».

– Газетчики любят давать громкие прозвища.

– Вот как? А что послужило причиной вашего ухода из особого отдела?

Дамьен искоса бросил быстрый взгляд на Сирила. Однако виконт Этвуд отрешённо рассматривал кусты заозерских роз, которые росли вокруг террасы, и, казалось, совершенно не слышал разговора.

– Боюсь, вас ввели в заблуждение, ваша светлость. Я нахожусь в отпуске.

– Кем были ваши родители? – внезапно спросил лорд Валлори.

Валентайн удивлённо приподнял брови. Он ожидал чего угодно, но только не этого вопроса.

– Меня вырастили приёмные родители. Своих настоящих я не знал, – сдержанно ответил некромант, наблюдая за тем, как горничная разливает кофе в чашки.

Однако Валлори даже не притронулся к своей. Помолчав, Валентайн добавил:

– Позвольте полюбопытствовать, ваша светлость…

– Дело Войховеца, – опередил его Валлори. Он вытащил папку из-под газеты и протянул его Дамьену. – Сегодня ночью во дворе храма Семи Богов был обнаружен женский труп. Способ тот же, что применял Войховец. Перерезанное горло, серебряный рунт во рту.

– Подражатель? – спросил Дамьен, просматривая отчёты с места преступления.

– Очень похоже. Однако есть ряд отличий. Первое – девушка из довольно обеспеченной семьи. Второе – её лицо обезобразили. Посмертно. Впрочем, это вы найдёте в материалах дела. Мне нужен тот, кто способен общаться с мёртвыми. Я хочу, чтобы вы взялись за этот случай.

Некромант захлопнул папку, положил её себе на колени и внимательно вгляделся в лицо лорда Валлори. Тот казался абсолютно спокойным, однако за этим спокойствием Дамьен чувствовал безотчётную тревогу и… страх.

Отказать такому человеку, как лорд Валлори, было невозможно. И Валентайн прекрасно осознавал: если он не согласится с предложением хозяина Чертога, то тот превратит его жизнь в сущий кошмар.

– Хорошо, – помолчав, сказал Дамьен. – Один вопрос: что вызвало ваше беспокойство?

Лорд Валлори поджал губы, и некроманту показалось, что хозяин Чертога откажется отвечать. Однако вместо этого он негромко проговорил:

– Жертва похожа на мою дочь.

Глава 3

Выехав на Заречную улицу, экипаж с гербом Дома Чёрного Дракона медленно проследовал вдоль светлых домиков с красными крышами и остановился возле ажурных кованых ворот, за которыми виднелся восхитительный цветущий сад.

Две девушки выпорхнули на мощёный эдорским камнем тротуар и опасливо огляделись.

– Ты уверена, что стоит туда идти? – нерешительно спросила Люсьен, ухватив Азалию за руку. – Даже у нас в Нортдейле наслышаны о дурной славе мадмуазель Георгины. Двум порядочным девушкам не место в доме у публичной женщины. Ее постоянно видят в обществе различных высокопоставленных мужчин в театрах и на званых вечерах. Но помимо этого, говорят, что она оказывает и другие услуги. Те, которые должны оказывать жены своим мужьям. А она делает это за деньги и не находит нужным это скрывать!

Азалия демонстративно закатила глаза.

– Во имя всех Богов, Люсьен! Мы же не честь идём продавать, а гадать на свою судьбу. В самом деле тебе нужно чаще выбираться из Нортдейла.

– Матушка будет в ярости, когда узнает, где мы были.

– Точнее, ЕСЛИ узнает! Ты же не собираешься рассказывать леди Матильде, чем мы занимались, когда ты приехала погостить у нас. Верно? – Азалия подхватила пышные юбки и взялась за ручку калитки. – Мадмуазель Георгина сильная видящая. Разве тебе не интересно, кто станет твоим мужем?

Обречённо вздохнув, Люсьен последовала за своей кузиной. Но страх быть застигнутой возле дома женщины с сомнительной репутацией не покидал, и она то и дело оглядывалась на пустынную улицу.

Когда на балу у графини Холлуэй Азалия предложила погостить в замке Эрвендейл, Люсьен обрадовалась. Она несколько лет не виделась с кузиной, а все их общение заключалось лишь в переписке. Леди Матильда восприняла приглашение с выражением недовольства на лице. Но нежелание портить отношения с троюродным братом мужа и уговоры дочери сделали своё дело, и через две недели Люсьен приехала в Эрвендейл. Однако сейчас она, выросшая в порядочной и благовоспитанной семье, всерьёз испугалась за репутацию и теперь искренне сожалела о приезде.

Дорожка из алебастрового кирпича вилась между пушистыми кустами белой и розовой таволги, скрывая посетительниц от любопытных взглядов случайных прохожих. Дом видящей был добротным, из светлого кирпича, увитый плющом и сиреневым клематисом, с большими окнами и такой же красной крышей, как у соседских домов.

Девушки в нерешительности замерли перед небольшой дверью из красного дерева. Переглянувшись с Люсьен, Азалия глубоко вздохнула. Как только она взялась за молоточек, дверь распахнулась.

На пороге стояла невысокого роста молодая темноволосая женщина. В изумрудных глазах мелькнул лукавый огонёк, а на красиво очерченных и слегка подкрашенных коралловой помадой губах показалось нечто вроде улыбки. Окинув чуть насмешливым взглядом притихших девушек, Георгина подмигнула им и отошла от двери.

– Прошу, – мягко проговорила она, пропуская гостей в дом. – Вы сегодня чуть раньше, чем я ожидала.

– Правда? – спросила Азалия. Она была настолько изумлена, что даже забыла поздороваться. – Честно говоря…

– …не похоже, что я вас ждала раньше, верно? – Георгина звонко рассмеялась и плотно притворила дверь. – Не стесняйтесь. Проходите в гостиную. У Аны сегодня выходной, так что прошу простить, но служанки у меня нет.

Внутри обстановка ничем не отличалась от меблировки других домов. Аккуратный сдержанный интерьер в пастельных тонах понравился Азалии. Ароматы срезанных садовых цветов витали в воздухе. На стенах висели картины, такие же, какие продавались и в Художественном переулке Эрвендейла, а мебель, хоть и не была такой же роскошной как в замке, но выглядела очень приличной. Обстановка казалась уютной.

Азалия и Люсьен не сговариваясь сели на невысокий диванчик, обитый светло-коричневой парчой. Георгина вынесла серебряный поднос с тремя чашками чая и пирожными, поставила на кофейный столик и села в мягкое кресло рядом с диваном.

Азалию царапнуло чувство, что Георгина знает ответ, но предпочитает услышать его из их уст. Она совершенно не производила впечатления публичной женщины. Наоборот, скромное белое платье с аккуратными пуговками и жемчужной камеей на шее делали её похожей на строгую учительницу или гувернантку. Кроме того, она оказалась настолько милой в общении, что не прошло и пяти минут, как все трое, уплетая пирожные, болтали так, словно были старыми подругами, которые давно не встречались.

– Итак, юные леди, что привело вас ко мне? – поставив чашку на блюдце, спросила видящая со сдержанной улыбкой.

– Мы бы хотели погадать, – почти шёпотом проговорила Люсьен, будто созналась в страшном грехе. Скромная внешность Георгины и лёгкость в общении немного успокоила девушку.

– На судьбу, – добавила Азалия.

– На судьбу или на суженых? – Георгина выделила слово «суженых», многозначительно приподняв брови.

– На женихов, – уточнила Азалия, не обращая внимания на шиканье кузины, и, немного подумав, добавила: – И на судьбу. Вы можете рассказать нам, что ждёт впереди?

Георгина кивнула и поднесла к губам чашку. Сделав маленький глоточек, она так пронзительно посмотрела на Азалию, что девушка невольно заёрзала на месте.

– А что, если судьба будет не такой, какой бы вам хотелось видеть? Что вы тогда будете делать? – спросила видящая и поставила чашку на поднос.

Азалия нахмурилась. Она не задумывалась об этом, но образ странного мужчины, который спас её от падения с лошади в роще, преследовал, подпитывая мечты о новой встрече с ним. Вспоминались успокаивающие объятия и короткая, ничего не значащая беседа. Он даже не счел нужным представиться, и эта незавершенность не давала покоя.

Где-то в глубине души Азалия лелеяла надежду снова с ним встретиться.

– Ты вскоре его увидишь, – голос Георгины прервал размышления девушки. Та встрепенулась, и на бледном лице отразилось удивление. Видящая ласково улыбнулась, и изумрудные глаза наполнились материнским теплом.

– Ты тоже не выходишь у него из головы. Вы встретитесь снова и не один раз. Но вашего совместного будущего я не вижу, – добавила она после паузы.

– То есть совсем-совсем нет надежды? – понуро произнесла Азалия. Отчего-то стало горько и обидно. Хотя всё правильно: он  некромант, а она дочь хозяина Драконьего Чертога. С чего им быть вместе?

– Надежда есть всегда. Но нужна ли она тебе? Тебя ждёт великолепное замужество с герцогом, который баснословно богат. Так что же тебе ещё надо?

– Любви. Я хочу, чтобы любили меня, а не мой титул.

Георгина усмехнулась, ничего не ответила. Однако Азалия увидела, как в глубине зелёных глаз проплыла тень, но что это было, не смогла разобрать.

– А что ждёт меня? – оживилась Люсьен. Девушка нетерпеливо перебирала оборки на платье. Светлые глаза горели любопытством. – Я тоже выйду замуж за богатого герцога?

Видящая перевела на неё взгляд и вдруг испуганно затараторила:

– О пресвятые предки! Сюда едет один господин… Девушки, если не хотите оскандалиться, поторопитесь. Иначе о визите узна́ют ваши родители, и тогда вам точно несдобровать. Особенно вам, леди. – Она указала пальцем на Люсьен. – Ваша матушка будет в такой ярости, что все последующие сезоны вы проведёте в заточении дома. Скорее!

Перепуганные и ничего не понимающие девушки побросали пирожные и поспешили за хозяйкой. Уже возле калитки, Георгина внезапно ухватила Азалию за локоть и быстро прошептала ей:

– Что бы ни случилось, милая, помните: судьбу всегда можно переломить. Только слабый человек захочет узнать свою участь. Сильный творит её сам.

– Честное слово, Азалия, эта мадмуазель Георгина – очень странная особа! – недовольно воскликнула Люсьен, едва экипаж покинул Заречную улицу. – Ничего толком не сказала. Напустила тумана, а потом выгнала взашей, как будто мы прислуга какая-то! Неприятная дама. Очень.

Азалия оторвалась от разглядывания домиков и смерила кузину осуждающим взглядом. За те годы, что они не виделись, Люсьен превратилась в настоящую красавицу: длинные белокурые волосы, большие глаза, хорошенький носик и пухлые губки, словно созданные для поцелуев. Неудивительно, что она стала самой популярной дебютанткой весеннего сезона. Леди Матильда души не чаяла в младшей дочери, а потому ей доставалось всё самое лучшее: игрушки, платья, учителя и гувернантки. Но вместе с красотой у Люсьен появились спесь и высокомерие. Девушка стала считать, что ей все всё должны. Азалию вдруг ковырнуло чувство, что кузина уговорила мать приехать в замок не столько из-за желания повидаться, сколько из-за того, что так легче найти выгодного жениха.

– Никогда не замечала за тобой такой чванливости, Люсьен. Просто тебе не понравилось, что мадмуазель Георгина ничего тебе не сказала про богатого жениха. К тому же она позаботилась, чтобы родители не догадались, где мы были. Или хочешь, чтобы леди Матильда узнала, что ты ходила к публичной женщине погадать?

Люсьен открыла рот. В её взгляде сквозило возмущение. Азалия подумала, что кузина вот-вот разразится гневной тирадой, но та лишь обиженно фыркнула и отвернулась к окну. Что ж, тем лучше. Чужие стенания забирали слишком много сил и отвлекали от более приятных мыслей.

Значит, её таинственный спаситель тоже думает о ней. Азалия не сомневалась: если родители узнают о том, что ей понравился некромант, то отец запрёт её в комнате. Ведь всем же известно, что некроманты не умеют любить. Их даже сложно людьми назвать в полном смысле этого слова. Ими становятся те, кто был смертельно ранен, но Смерть отказалась забирать с собой. Обречённые быть проводниками между мирами живых и мёртвых, они лишены каких-либо эмоций. Чувства – удел живых, а не тех, кто отравлен губительным дыханием Смерти.

И всё же он не был похож на некроманта. Интересно, что заставило его драться на дуэли? Вряд ли какая-то пустячная ссора. Азалия вспомнила, как Холлард силился зацепить противника, но тот холодно отбил все попытки Адама. Слишком уж сдержано некромант вёл себя. С достоинством. Такие люди никогда не опустятся драться из-за какой-нибудь нелепости или от скуки. Другое дело – задетая честь. А что, если некромант дрался из-за женщины? Пусть он и принадлежит наполовину Смерти, но другая половина вполне человеческая, мужская. У него же может быть какая-нибудь женщина, ведь так?

От этой мысли сделалось неприятно. Из подслушанных разговоров между служанками Азалия узнала, что происходит между мужчиной и женщиной: о том, что любовь – это не только красивые стихи под луной или игра в «палки и кости». Но спросить об этом у матери у девушки не хватило духу. А вот найти книги с иллюстрациями фривольного содержания в библиотеке у отца любопытства хватило. Открытие настолько взволновало юное сознание, что одну из книг Азалия даже спрятала у себя под матрасом и перечитывала по ночам, когда в замке все уже спали.

Правда, через какое-то время книга из-под матраса пропала, а из библиотеки исчезли и другие книги похожего содержания. Благо родителям хватило мудрости не ругать и отчитывать дочь, а очень аккуратно и осторожно поговорить на тему любви между мужчиной и женщиной. Так, что у Азалии отложились в голове две вещи. Первое: любовь – это красиво и ничего постыдного в ней нет. Она прекрасна в любом своём выражении. Главное, чтобы нравилось обоим. И второе: любовь – это искусство, над которым трудятся двое. А потому нужно быть уверенным в том, кому вверяешь своё сердце, не прогадать, иначе будешь страдать.

Азалия покосилась на Люсьен и усмехнулась про себя. Леди Матильда точно бы ужаснулась подобным разговорам. Троюродная тётка считала, что главное в жизни женщины – это успешно выйти замуж, а то, что происходит в спальне за закрытыми дверями, – сугубо для рождения детей. Всё остальное – происки низших духов Бездны, чтобы отдалить человека от Всеблагих Садов.

Экипаж свернул в Кофейный переулок и медленно двинулся вдоль небольших кафе. Глядя на полосатые тенты и столики, за которыми сидели люди, Азалия тронула за плечо Люсьен и предложила зайти в кафе. Та тотчас же радостно согласилась, и через пару минут экипаж остановился перед заведением с броским названием «Лунное затмение».

Однако выйдя из кареты вслед за Азалией, Люсьен вдруг жалобно вскрикнула, заставив кузину испуганно обернуться.

– Пресвятые предки, Люсьен! – воскликнула Азалия, глядя, как девушка ухватилась за дверцу экипажа. – Что с тобой?

– Кажется… кажется, я подвернула лодыжку, – простонала кузина, поджав левую ногу.

Тихонько охнув, Азалия тотчас бросилась к ней и подхватила под руку. Не отпуская дверцу, Люсьен попыталась встать ровно, но тут же страдальчески захныкала:

– Как же мы теперь пойдём в кафе?

– Давайте, я вам помогу, юная леди, – услышала Азалия и обернулась.

К ним спешил молодой интеллигентного вида мужчина. В его наряде не было излишеств. Вместо этого он был одет в темно-серый сюртук из-под которого виднелся воротник стойка с шейным платком из черного шелка. Определенно, молодой человек принадлежал к высшему обществу. Симпатичное добродушное лицо выражало обеспокоенность, и Азалия поймала себя на мысли, что он кажется ей смутно знакомым.

– О-о, герцог Каратленд! – Люсьен одарила мужчину самой обаятельной и милой улыбкой из своего арсенала. – Благодарю вас! Мы с кузиной хотели посетить «Лунное затмение», и вот!

Точно! Энтони Говард, герцог Каратленд. Он был на балу у графини Холлуэй. О нём все отзывались, как об очень перспективном женихе: молод, красив, образован, а главное, – баснословно богат. Азалия даже пару раз танцевала с ним, но он показался ей скучным. Весь вечер говорил о шахтах, которые достались ему по наследству от отца, и новейших научных открытиях в горнорудном деле. Хотя, в целом, он произвёл благоприятное впечатление.

– Мода сгубила больше прекрасных женщин, чем все другие несчастья, – сочувственно произнёс Энтони, беря Люсьен под руку. – Позвольте мне вас проводить.

Через несколько минут они расположились под бело-красным тентом. Казалось бы, дальше девушки справятся сами: вызовут подмогу или доберутся до дома как-нибудь, однако герцог не торопился уходить. Завязался непринуждённый разговор, из которого Азалия узнала, что вскоре в доме у герцога будет проходить очередной бал и он будет искренне рад видеть кузин среди своих гостей. Постепенно тема перетекла в разговор о шахтах и горнорудном деле. Люсьен слушала раскрыв рот и задавала вопросы с таким искренним интересом, что Азалия невольно стала подумывать, а точно ли её кузина выросла в семье банкира. Сама же девушка стеснялась влезать в разговор, предпочитая наблюдать со стороны и уплетать малиновое пирожное.

Проведя в кафе час, девушки вежливо намекнули, что их заждались дома. Герцог донёс на руках Люсьен до экипажа и помог сесть в него.

– Как твоя нога? – обеспокоенно спросила Азалия, едва карета тронулась с места.

– Какая нога? – нахмурилась кузина, а потом заговорщицки подмигнула и звонко рассмеялась. – Знаешь, иногда женщине нужно проявлять хитрость, чтобы привлечь достойного мужчину. А герцог Каратленд определённо достойный.