Loe raamatut: «О котах и людях: о ястребинке и розах»

Font:

Дизайнер обложки Ксения Погорелова

ISBN 978-5-0060-3155-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть третья: о ястребинке

[3х01] ГОСТИ

Утро было как утро.

Керидвен позавтракала, вышла на крыльцо, поворошила метелки, развешанные с вечера сушиться на ветру (как бы дождь не пошел) – как раз вовремя, чтобы услышать, как на дальнем конце улицы вовсю голосит Брайан:

– Молоко! Молоко!

Точно, встрепенулась Керидвен, пахты надо взять, посмотреть, как на ней пижменная настойка выйдет. Только в инструкции отдельно написать, чтоб никто внутрь ее хлебать не вздумал…

Она вышла за калитку и замахала рукой.

Брайан увидел ее и замахал с козел в ответ. Какой-то незнакомый парень – на вид проходимец проходимцем – сидевший рядом с Брайаном, засвистел в два пальца. Керидвен поморщилась.

Брайан остановился. Вид у него был хитрющий.

– Привет, Керри! А ну танцуй давай!

– А в лоб? – хладнокровно спросила Керидвен.

Проходимец на козлах захохотал. Брайан оттопырил губу и сделал вид, что обиделся.

– Злая ты, О’Флаерти. Чего хотела-то?

– Пахты плесни, – Керидвен показала ему бидон.

Брайан задрал нос:

– Не хочешь танцевать – вот сама себе и наливай, – он ткнул пальцем в сторону фургона, прикрытого брезентом.

Керидвен пожала плечами. И какая муха его укусила?

Она обошла повозку и откинула брезентовый полог.

Человек, дремавший среди бидонов в обнимку с вещевым мешком, вскинул голову и заморгал от яркого света.

– Что, уже приехали?

– Братик, зараза! – завопила Керидвен.

Блейз совершенно не изменился. Разве что чуть раздался в плечах, да рыжая щетинка на лице выглядела странно. В былое время Блейз себе такого не позволял.

Керри стиснула остолопа изо всех сил. Поднять его, правда, как в детстве, уже не вышло. Блейз смутился и принялся отряхивать уроненную в суматохе кепку.

– Привет, Керри!

Как я соскучилась, подумала Керидвен.

– Каким ветром занесло? – вслух сказала она. – Недельку-то хоть погостишь?

Блейз подувял. Моргнул, задрал голову вверх, оглянулся назад, и, наконец, выдавил:

– Керри, я это… насовсем, наверное.

Не задалось, в столицах-то, подумала Керри, а вслух сказала:

– Ну а чего тогда топчешься, как неродной? Проходи давай!

Блейз слабо улыбнулся. Поправил лямку мешка на плече, и принялся вытаскивать из повозки какой-то ящик. Проходимец подхватился с козел и принялся ему помогать.

– А это Джимми, – пропыхтел Блейз, толкая спиной калитку. – Он мой друг.

Проходимец блеснул зубами:

– Здрасте, мэм!

– Мисс, – буркнула Керидвен.

– О’Флаерти! – завопил с козел Брайан, протягивая ей бидон. – Пахту-то не забудь!

Керидвен оглянулась на дом и полезла в карман за мелочью.

– Давай и творога со сметаной, что ли. Кормить их теперь всех.

Хозяйство Блейза состояло из ящика с книжками. Хозяйство Джимми состояло из заплечного мешка и гнусной физиономии. Черт знает что в нем такое было, что сразу хотелось не то в рожу плюнуть, не то хоть обругать от всей души. Втерся, небось в доверие, мрачно думала Керидвен, вытряхивая из шкафа чистое белье. Блейз у нас лопух изрядный. Пусть только попробует тут мне!

– Керри, да ты не напрягайся так, – ласково сказал Блейз, отнимая у нее простыни. – Мы сами разберемся.

– И кровать ему не вздумай свою отдать! – буркнула Керидвен.

– Да он туда по росту не войдет, – безмятежно ответствовал Блейз. – И вообще это ненадолго.

– Да я и в углу на коврике посплю, тоже мне, проблема, первый раз, что ли? – встрял Джимми, и Керидвен немедленно захотелось огреть его чем покрепче. Он ее за кого принимает, черт побери?!

Блейз торопливо сунул Джимми тряпье и поволок Керидвен в сторонку.

– Керри, ты, это… Ты на Джимми не смотри, он стесняется тебя просто…

Керри оглянулась. Джимми, стянув ботинок, с философским видом рассматривал дыру в носке.

– Это называется «стесняется»?!

– Да, – твердо сказал Блейз. – Ты тоже всегда от смущения наглеешь.

Керидвен поперхнулась. Блейз безмятежно улыбнулся, похлопал Джимми по плечу, и они отправились обустраиваться.

Очень быстро стало шумно.

Сначала они начали распаковываться. Потом принялись греть воду, мыться и стираться. Потом принялись кашеварить. И все это, не замолкая ни на минуту.

Джимми трещал, не затыкаясь. Он напевал, насвистывал, притопывал, пристукивал, прищелкивал, тарабанил по столу, отбивал ритм пяткой, стучал себе ногтем по зубам и издавал черт знает еще какие звуки.

При этом он успел отдраить полы, вместе с Блейзом выколотить ковер, перестирать пожитки, наколоть дров, потом уселся на порог сарая, подвернул под себя колено и принялся надраивать песком тазик. Кажется, у него просто не получалось остановиться.

– Он всегда такой? – осторожно спросила Керидвен у Блейза.

– Нет, до отбоя только.

– До отбоя?

– Ага, – Блейз принялся сливать из картошки воду и скрылся в клубах пара. – Да ты не бойся, он по ночам тихий. В основном. И вообще, мы тебе не помешаем!

– Угу, – сказала Керидвен, провожая взглядом веселенькую мокрую гирлянду поперек огорода.

Дырявый носок, на который не хватило прищепки, взмыл вверх, спланировал вниз и плюхнулся в дождевую бочку.

После ужина они ушли к Блейзу (битый час ушел на то, чтобы убрать оттуда всю зелень, что там сушилась), и начали бубнить. «Место надо… ну, сарай какой-нибудь… «Это надо поспрашивать… схожу в церковь завтра…» – «Это без меня…» – «Да я понимаю…» – «Тебе-то там уши не надерут?» – «Не должны…» – «Может, сестричку твою послать?» – «Нет, – быстро сказал Блейз. – Я сам!»

Нет, ну вы подумайте, хмыкнула Керидвен, оттирая тарелки. Сестричку он пошлет. Я ему пошлю!

Она обтерла руки полотенцем и повесила на гвоздь фартук. В гостиной пробили часы.

– Отбой, – внятно сказал Блейз, и стало тихо.

Керидвен затаила дыхание, прислушиваясь – но звуков и правда больше не раздавалось.

В монастыре, что ли, их так вышколили, поразилась Керидвен.

Однако с утра опять стало громко.

– Х-ха!

– Слабо! Слабо!

– Х-ха!

Керидвен вышла на крыльцо и протерла глаза: Блейз и Джимми спозаранку мутузили друг друга посреди улицы. Физиономии у них были предовольные.

Джимми, черный и худой, как щепка, наскакивал; Блейз, маленький и коренастый, отбивался; пыль у них из-под ног стояла коромыслом.

С ума сойти, подумала Керидвен. Блейз? Дерется?

Блейз, будто услыхав, развернулся и замахал ей:

– Ой, Керри! Привет! – и тут же получил в живот от Джимми.

Блейз сложился пополам, Керидвен не выдержала и рванула на помощь – но, выбежав за калитку, обнаружила, что Джимми уже лежит на дороге мордой вниз и молотит кулаком по земле – мол, отпускай, а Блейз, заломив ему локоть, сидит сверху, со все тем же умиротворенным выражением.

– Ничего себе ты наловчился, – только она и выдохнула.

– Это меня Джимми научил, – довольно сообщил Блейз, слезая с приятеля.

Джимми сел, вытянув в пыли длинные ноги и ухмыльнулся во все зубы. Плечи у него лоснились от пота, и по майке растекалось темное пятно. Керидвен моргнула. Вот тигра полосатая!

– Здорово, – наконец, признала она. – Я думала, братик у меня и мухи не обидит.

– Да я и не обижаю, – сообщил Блейз.

Джимми заржал, вскочил, хлопнул Блейза по плечу:

– Да-да, он у нас добренький! – содрал с забора скинутую рубашку и прошествовал во двор. Со стороны умывальника донеслось фырканье.

Керидвен покачала головой и уставилась на Блейза:

– И чем ты там в столицах занимался, братичек?

Блейз снял с забора свою рубашку и принялся ее сворачивать.

– Да… всяким разным… Учился, в основном, я же тебе писал. А боксерский клуб и при университете был, ты не думай…

– Чего не думай? – Керидвен пришлось прикусить губу, чтоб не засмеяться.

Блейз поднял на нее честные глаза:

– Что мне нравится бить людей.

Керидвен поперхнулась. Потом протянула руку и взъерошила ему волосы на макушке:

– Нет, братичек, я так не думаю.

Блейз вздохнул:

– Это как язык. Некоторые просто по-другому не понимают.

– Ага, – радостно объявил Джимми, появляясь из-за забора с сэндвичем в зубах. – Как начнет бубнить – святой такой-то, святой сякой-то, – продолжил он с набитым ртом, – так думаешь все, припадочный. А посмотришь на хук слева – так вроде и ничего, нормальный! – Он дожевал, сбил кепку на затылок и помахал рукой. – Ну, я пошел!

– Как договорились? – спросил Блейз.

– Угу, – они обменялись рукопожатием, и Джимми зашагал прочь по улице.

– И как ты с ним вообще связался? – пробормотала Керидвен.

Блейз замялся.

– Ну… это долгая история. – Он провел рукой по забору и наткнулся на новую кладку – там, где ее правил Ошин. Блейз поднял голову. – Керри, ты… как ты тут вообще?

Керидвен пожала плечом и отвела глаза:

– Да как… вон, огородничаю помаленьку. – В подтверждение слов она принялась общипывать привядшие бутоны с плетей на изгороди. Это было зря – немедленно запахло растертой меж пальцев зеленью и розовыми лепестками, и это вдруг настолько напомнило Каэр-Диен, что накатила тошнота.

Керидвен сжала кулаки в переднике и повернулась к брату:

– Сам-то как?

– Я? – переспросил Блейз. – Да я тоже ничего…

Он повертел в руках сорванный бутон.

– Ты знаешь, я с одним хай-бразильцем познакомился в Камелоте как-то… У них верят, что у человека… или не у каждого человека, у колдуна только, я не очень понял… не одна жизнь, а несколько. Как у кота. Что одна жизнь может закончиться, а он может начать жить другую. – Блейз растерянно поглядел на раздербаненный бутон, сунул ошметки в карман и посмотрел прямо на Керидвен. – Только я думаю, что это неправда. Что жизнь всегда одна. В ней что-то случается, и ты потом живешь с этим всегда. Нельзя взять часть себя и запереть в сундук на замок.

– Ясно, – сказала Керидвен.

Повернулась и ушла в дом, хлопнув дверью, потому что поняла, что еще секунда – и разревется.

В спальне она прислонилась спиной к стенке и закусила губу. Ничего Блейз такого не делал и не говорил, только отчаяние подкатывало изнутри, как тошнота, и хотелось схватить его за шиворот, как крысу, и начать трясти. Как он смеет такое говорить! Как он смеет такое думать, как он смеет такое делать, как он смеет даже начинать о таком вообще!..

Керидвен зажмурилась. Я не могу. Я не могу, не хочу, не буду, я не могу жить с этим всегда. Это нечестно, это неправильно, я так не могу. Не могу, не хочу, не буду. Потому что если обернуться и смотреть назад, если обернуться и смотреть на это всегда – то это значит признать, что все кончено. Все кончено, хотя толком ничего и не было, ты просто живешь и мучаешься, а потом попадаешь в ад.

Похули Бога и умри, сказала жена Иову.

К черту. К черту, к дьяволу, будь оно все проклято! Я так не могу. Не могу, не хочу, не буду.

С другой стороны двери заскреблись.

– Керри? – послышался встревоженный голос Блейза из-за двери.

Керидвен открыла рот и несколько раз вздохнула как можно беззвучней, чтобы голос звучал нормально.

– Чего тебе? – вышло грубее, чем следовало, она откашлялась и крикнула громче. – Сейчас выйду!

Она наскоро плеснула водой в лицо из кувшина, прополоскала рот, сплюнула в таз погромче и высунулась за дверь со стаканом в руке.

– Чего тебе, братик?

Блейз переминался за дверью с ноги на ногу.

– Мне показалось, ты обиделась… Я что-то не то сказал?

Керидвен махнула рукой как можно беззаботнее.

– Да не, так, десну полощу, чтоб зуб не прихватило. Продуло где-то.

– А, – Блейз отвел глаза.

Не поверил, конечно, зараза. Ну да ладно.

– Я в церковь пойду. Ты пойдешь?

– Ой нет, – сказала Керидвен. – Это ты давай без меня, пожалуйста.

– Ладно, – кивнул Блейз. – Хорошо. Ты, это… извини, если что не так.

– Братичек, – честно сказала Керидвен, – в моей жизни до черта всего не так. Но ты тут ни при чем, честное слово!

Блейз посмотрел на нее большими сочувственными глазами:

– Свечку за тебя поставить? – осторожно осведомился он.

Керидвен против воли заржала:

– Главное, чтоб не медицинскую!

Блейз слабо улыбнулся и потопал вниз. Керидвен проводила его взглядом. И как он в Камелоте все эти годы выжил, с таким-то характером? Непонятно.

– Да все нормально!

– Вижу я твое нормально!

– Зато как я его! А, чщщеррт…

Керидвен, чистившая грибы на крыльце, подняла голову. По проселочной дороге ковылял Блейз. На Блейзе висел Джимми. Физиономия у Джимми была расквашена.

Допрыгался, с каким-то внутренним удовлетворением подумала Керидвен. Чего-то такого она и ожидала.

Блейз толкнул калитку, и они ввалились внутрь.

– А, Керри, привет! – пробормотал Блейз.

Керидвен выпрямилась, вытирая руки передником.

– Что стряслось?

– Ничего не стряслось! – оскалился Джимми, и сплюнул красным.

– Я вижу, – скривилась Керидвен. – Корову у кого пытался увести?

Джимми ухмыльнулся:

– Обижаете, мэм. Так мелко не работаем!

Зубы целые, подумала Керидвен.

– Да у нас правда все хорошо, – заоправдывался Блейз. – Не обращай внимания.

– Не обращать внимания?! – взъярилась Керидвен. – Я тебе кто?! – Она уперла руки в бока. – Давай рассказывай, кто вас и за что! Попляшут они у меня!

Джимми захихикал.

– Нет бы спросить, кого это мы. Совсем в нас тут не верят, да, Блейз?

Еще не легче! Керидвен нахмурилась. Блейз вздохнул.

– Мы хотим открыть боксерский клуб, – объяснил он. – Я буду продавать билеты и судить, а Джимми будет приемы показывать. Вот мы сейчас по округе ходим и рассказываем, что будет…

– И показываем! – осклабился Джимми.

Иезуз Мария, ошеломленно подумала Керидвен. Ушла на кухню, достала полотенце, сунула его в дождевую бочку и кинула Джимми:

– Приложи.

Цапнула Блейза за локоть и отвела в сторону.

– Я думала, ты хочешь быть священником.

Блейз отвел глаза.

– Керри, я… Я бы хотел, да, но, наверное, не выйдет.

– У кого не выйдет?! – поразилась Керидвен. – У тебя не выйдет?! Да ты всю жизнь отцу проповеди писал! Ты же всю эту кухню лучше всех знаешь! Наш отец Джозеф тебе в подметки не годится!

Блейз отвел глаза.

– Керри, ты… не все так просто. Какие-то вещи… В общем, от меня хотели слово, что каких-то вещей я проповедовать не буду. А я… ну, в общем, не согласился. Поэтому приход мне не дадут. Ты не думай, меня не отлучили, нет, – торопливо добавил он. – Просто, ну… вот, работу искать надо. Мы решили сделать сельский клуб, – Блейз оживился. – Джимми может бокс вести, а я судить буду, например… и билеты собирать.

– Блейз, – Керидвен не дала себе сбить. – Ты всю жизнь к этому шел. Как, ради чего ты умудрился все профукать? Что такое ты собирался нести с кафедры, что тебя поперли?

– Про всеобщее спасение для всех, включая падших духов, – сказал Блейз.

Керидвен осеклась. Потом не выдержала и стиснула его изо всех сил, прикусывая губу, чтобы не разреветься.

– Братик, ты идиот, – выдавила она, наконец.

Блейз слабо улыбнулся.

– Я знаю.

– А меня? А меня обнять? – Джимми обмотал полотенце вокруг головы и стал похож на хай-бразильского вождя с чайной коробки.

– Тьфу! – Керидвен сплюнула, чтобы не рассмеяться. Долго злиться на этих двух балбесов не получалось. – Идите ужинать.

[3х02] ШИМ-ШЕМ

Утром Керидвен проснулась от того, что Блейз поругался с Джимми.

Точнее, Джимми невнятно орал про «Что, самый умный!..», «Да все я могу!..», а что в ответ бубнил Блейз было не разобрать – Блейз всегда понижал голос в таких случаях.

Керидвен застонала и накрыла голову подушкой. Вопли стали еще невнятнее. Керидвен вздохнула и подумала, что надо встать и навести порядок, но, пока она натянула одежду и спустилась вниз, все уже утряслось и даже завтрак был уже готов. Блейз сунул ей тарелку с картофельной запеканкой, заставил Джимми поклясться, что он не будет встревать ни в какие драки хотя бы день ради восстановления спортивной формы, пожелал ей приятного аппетита и убежал по каким-то делам. Джимми выпросил у нее адрес аптеки и тоже убежал, насвистывая на губе какой-то бодрый марш. Керидвен даже опомниться не успела.

Перекинула косу через плечо, взяла тарелку с внезапно возникшим завтраком и поняла, что улыбается.

После завтрака Керидвен убрала все со стола на кухне и пристроилась поближе к свету рисовать этикетки. Сестре Фионе оказалось некогда, а дело делать было нужно. Керидвен вздохнула и принялась копировать образец.

Первая этикетка вышла ничего так, и Керидвен было воспряла духом. Но на пятой пальцы начали ныть, на шестой она посадила кляксу и пришлось начинать заново, а на девятой случайно своротила чернильницу локтем и залила все уже готовое.

– Бога вашу душу мать! – рявкнула Керидвен.

Пока она ругательски ругала чернила, тушь, этикетки, стол, погоду, природу, свою проклятую удачу, и все на свете – просто потому что надо было проораться – дверь скрипнула. Керидвен развернулась на пятках, набирая в грудь воздуха, чтоб обложить того, кто впирается без приглашения – и обнаружила вернувшегося Джимми.

Джимми сделал большие глаза и быстро-быстро замахал руками, всем собой изображая желание помочь:

– Тихо-тихо-тихо! Что случилось? Жертвы? Разрушения? Труп, который нужно спрятать?

Тьфу!

– Чернила пролила, – буркнула Керидвен.

Джимми вытянул длинную шею, разглядывая этикетки.

– О! – просиял он. – Много надо?

– Ну… штук двадцать хотя бы, – хмуро сказала Керидвен.

Джимми взмахнул руками, как фокусник.

– Тю! Это мы сей секунд! Что ж ты молчала, мы как раз собирались с Блейзом объявления печатать! Противень есть?

– В шкафу, – непонимающе ответила Керидвен.

Джимми просиял. Выгрузил из карманов пару аптечных склянок – Керидвен узнала канавановский почерк – и принялся химичить.

Вскоре Керидвен с удивлением смотрела, как он заливает противень желатином и кладет на него готовую этикетку картинкой вниз. Вид у Джимми был загадочный, как у фокусника.

Вот клоун, подумала Керидвен.

Джимми сделал несколько таинственных пассов и объявил:

– Абра-кадабра!

Керидвен прикусила губу, чтобы не засмеяться.

Джимми аккуратно подцепил бумагу. Керидвен заглянула ему через плечо – на желатине осталась чернильная надпись.

– Тепееерь, дамы и господа, кладем бумагу… – Он приложил сверху чистый листок и принялся осторожно разглаживать его скалкой. – И – вуаля!

На листке оказался отпечаток, такой же, только чуть бледнее.

– Ух ты, – невольно выдохнула Керидвен.

Джимми ухмыльнулся:

– Штук на сто хватит!

– Ого, – уважительно протянула Керидвен. – Много.

Джимми отмахнулся:

– Да это разве много! Вот мы, помнится, к королевскому дню рождения листовки печатали… всю ночь возились! – Он засмеялся. – А Блейз нас на колокольню собора протащил, и мы сверху потом на шествие разбрасывали, вот шуму было-то!

– Листовки? – удивилась Керидвен.

Джимми захихикал:

– «Восемь часов на работу, восемь часов на сон! Всем, по короля – пусть отдохнет и он!» И картинка – король в кроватке. Вот шуму-то было – то ли считать оскорблением величества, то ли не считать.

Керидвен хмыкнула. Вот же проблемы у людей в столицах, оказывается. Джимми посерьезнел.

– А как дошло дело до серьезных стачек – так, конечно, веселье кончилось. – Он почесал в затылке. – Ладно, давай сначала тебе сделаем, а потом я за свое возьмусь, – он ухмыльнулся. – Дамы вперед!

Керидвен хмыкнула – дама из нее – но по существу возразить было нечего.

Какое-то время они работали бок о бок – Джимми «печатал» этикетки, насвистывая под нос какую-то песенку и притопывая носком о пол, а Керидвен раскладывала их на подоконнике, чтобы подсохли и нарезала бумагу.

– А ты ничего, нормальная, – вдруг сказал Джимми. – Блейз мне про тебя все уши прожужжал. Я уж думал, что сестра у него такая же… Феями укушенная.

Керидвен замерла над бумажным листом. Щелк, сказали железные ножницы, щелк. Блик прошел по металлу. Странно, что у Эльфина в доме всегда были хорошие ножницы – и ножи тоже, хотя говорят, что феи не любят холодного железа и серебра.

Она попыталась вспомнить что-нибудь, что Эльфин не любил. Себя, сказал в голове прохладный голос. Себя, в этом-то все и дело.

– Эй, ты что, обиделась? – донесся откуда-то снаружи голос Джимми.

Керидвен встряхнулась.

– Нет, – коротко сказала она.

– Да ты не думай, я не со зла же. Блейз мне вообще как брат… Дались ему только эти феи, – продолжал трещать Джимми. – Ну, даже есть такие. Ну, живут себе. Сами они со своим спасением разберутся, коли нужно, не маленькие. И что там за красота такая, что после нее в монастырь сразу уходить, раз не задалось, тоже я не понимаю. Вот ты мне хоть расскажи, а?

Керидвен отложила ножницы, сложила нарезанные этикетки стопкой, сунула в карман передника и поднялась.

– Некогда мне, – сказала она. – Дела надо делать.

Тем более, что это была совершеннейшая правда.

Блейз, пришедший вечером, нашел ее в сарае, ожесточенно бьющей вальком по простыни.

– Ты, это… Ужинать-то будешь?

– Ешьте без меня, – буркнула Керидвен.

Блейз вместо этого протиснулся внутрь и затворил за собой дверь.

– Керри, ну… извини ты его. Ну, брякнул что-нибудь, не со зла же.

Керидвен выпрямилась и уставилась на Блейза.

– За что извинить?

Блейз вздохнул.

– Я ему про тебя и, ну… – он отвел глаза. – Не рассказывал, в общем.

Керидвен поджала губы.

– И на том спасибо, братичек. – Она перехватила валек покрепче. – Иди тогда, расскажи своему Джимми, с чего ты после Талло в монастырь ушел. Очень твой дружок интересуется.

Блейз вздохнул и пожал плечами.

– Я пытался. Да он и в Бога-то не верит.

Керидвен хмыкнула и принялась выжимать простынь.

– И как вы с ним спелись, ума не приложу.

Блейз подхватил простынь с другого края, помогая ей.

– Не знаю, – сказал он. – Иногда мне кажется, что я ему просто завидую.

– Эй! – раздалось снаружи. – Вы там где? Картошка стынет, между прочим!

Брат с сестрой переглянулись. Керидвен фыркнула.

– А кота ты не пробовал завести? Проще было бы.

– Коты готовить не умеют, – глубокомысленно заметил Блейз.

Это смотря какие, ляпнула было Керидвен, но прикусила язык, и вместо этого крикнула:

– Идем!

Ужин прошел нормально. То есть, Джимми что-то молол с набитым ртом, Блейз время от времени толкал его локтем, но в целом… В целом, было хорошо, и от этого «хорошо» как-то непонятно сжимало сердце. В кои-то веки дом выглядел как нормальный дом, в кои-то веки ужин выглядел как нормальный ужин… и это само по себе царапало. Не к добру.

Потом она осталась мыть посуду, прислушиваясь краем уха к невнятной болтовне за стеной («Давай сейчас!» – «Да может потом…» – «Ну договорились же…» – «А точно?..» – «Да я тебе говорю!»). Вспомнила, как в углу за шкафом сидел Эльфин, и вздохнула.

Джимми, в общем-то, спросил правильно. Что бы ни было раньше, с чего себя хоронить?

Самое обидное, что и феи ничего другого ей не говорили. Да и сам Эльфин…

Сам чертов Эльфин говорил ей тоже самое.

От этой мысли стало еще обидней.

Керидвен прикусила губу и принялась вытирать ложки – так, что ткань заскрипела.

– Кхе-кхе, – сказали за спиной.

Керидвен стиснула зубы и обернулась. Чего им еще надо?!

– Мэм, – Джимми приложил ладонь к груди. Керидвен подняла бровь. – Мисс! – тут же поправился он. – Мы с вашим достойным всяческого уважения братом, как вы уже, наверное, поняли, решили нести свет просвещения в эту местность, которая так давно подобного заслуживает!

Ишь ты, хмыкнула Керидвен.

– Устраивая бои? – сказала она вслух.

– Это только начало! – уверил ее Джимми, и вдруг вытащил из-за спины коробку.

– Это тебе, – сказал Блейз.

– Мне? – удивилась Керидвен. Обтерла руки полотенцем и развернула подарок.

Внутри оказалось платье – красивого зеленого цвета, с короткими рукавами и с широченной юбкой совершенно непристойной длины до середины икры.

– Детское, что ли? – хмыкнула Керидвен.

– В Камелоте сейчас все так ходят, – сказал Блейз.

Платье переливалось и шуршало. Керидвен подавила желание скомкать его и закинуть в угол.

– Молодцы, – сказала она. – А мне-то в таком куда? Огород копать?

– Вот! – Джимми воздел палец. – Разве это не драма, что молодой, прекрасной женщине некуда сходить в красивом?

– Мы хотим танцевальный клуб сделать, – сказал Блейз. – Джимми вон танцы знает.

– Но не одному же мне плясать? – подхватил Джимми.

Да они сговорились, поняла Керидвен.

– Вы сначала решите, чем музыкантам платить будете, умники, – сказала она.

Джимми просиял, будто ждал этого вопроса:

– У нас есть граммофон!

– Что есть?

Вместо ответа он указал на ящик, из которого торчал металлический раструб. Правду сказать, Керидвен его уже видела, но решила, что это для каких-нибудь химических опытов. Джимми с видом фокусника вытащил из бумажного пакета плоский черный блин, Блейз начал крутить ручку у ящика сбоку – и из раструба полилась мелодия.

Керидвен моргнула. Ей казалось, такое только у фей бывает.

– Чудо техники! – гордо объявил Джимми.

– Чудо, – пробормотала Керидвен, стискивая в руках платье. – Пойду примерю, – буркнула она и спаслась бегством в спальню.

В спину ей неслась бравурная музыка.

Керидвен захлопнула дверь, швырнула платье на постель и вцепилась зубами в кулак. Сердце бешено стучало.

Это не как в прошлый раз. Это не как в прошлый раз, это не считается. Это просто Блейз и Джимми. Им просто нужна шумиха для клуба, вот и все. Ничего плохого из этого не выйдет.

Ведь не выйдет? Ведь правда?

Да что со мной, обозлилась Керидвен. Что, черт побери, со мной может случиться? Задницу в новом платье отморожу? Соседки оборжут? Травилась – не боялась, с гарпией воевала – не боялась, Эльфина, чтоб ему икнулось на том свете, на горбу тащила – и то не боялась. А тут поджилки трясутся, как у зайца. Тьфу!

Она прикусила губу и принялась стаскивать платье. Полезла в шкаф за чистой сорочкой – наткнулась глазами на старую муслиновую блузку, ту самую, из-за которой, сбежав из дома, рыдала когда-то в сарае у старухи Элисон.

Страшно, когда слишком хорошо. Потому что потом становится слишком плохо.

Как вышло с Авалоном. Как вышло с Эльфином.

Керидвен закусила губу и со всей силы хлопнула дверцей шкафа. А ну и пусть!

Натянула обновку и полезла в шкаф за шелковыми чулками. Без них такое чудо носить было невозможно.

Расправила юбку и пошла вниз.

Джимми присвистнул.

– Очень красиво, – сказал Блейз.

Керидвен зыркнула на них исподлобья – издеваются или нет?

Джимми немедленно задрал руки:

– Честно-честно!

Зря я на это согласилась, мрачно подумала Керидвен.

– Керри, только ты… это… – неловко промямлил Блейз. – Лицо попроще сделай, а?

– Какое есть, – огрызнулась Керидвен.

Джимми поскреб щеку.

– А что, может, и правда? Может, нам женские бои лучше начать устраивать? – Он мечтательно закатил глаза. – Небось, народ валом повалит…

Керидвен представила себя прыгающей с кулаками вокруг Магды-молочницы, и фыркнула.

Джимми сделал невинные глаза:

– Что, нет? Ну вот, а я уже размечтался!

Керидвен подавила желание отвесить ему подзатыльник, а вслух сказала:

– Чего делать-то надо? Давай показывай.

– Есть, мэм! – Джимми отсалютовал ей двумя пальцами, повернулся к Блейзу, изображавшему зрителей и отвесил в его сторону глубокий поклон. – Почтеннейшая публика, дамы и господа! Наимоднейший, наисовременнейший, привезенный из-за моря, популярнейший в столице хай-бразильский танец шим-шем!

И тут Джимми подпрыгнул на месте, притопнул пятками и завилял бедрами так, что Керидвен аж поперхнулась.

Она обернулась к Блейзу. Блейз по-прежнему сидел с безмятежным видом, сложив руки на коленях.

– В Камелоте, что правда так пляшут?!

– Правда, – подтвердил Блейз. – Это хай-бразильская мода такая.

Керидвен обернулась к Джимми. Джимми скроил честную физиономию. Керидвен глубоко вздохнула.

– Ладно. Зря меня, что ли, папенька, блудницей вавилонскою честил. Надо, что ли, соответствовать.

– Керри, ну не надо так! – запротестовал Блейз. – Ну это правда весело! И вообще, хай-бразильские танцы, которые неприличные, они другие совсем!

Керидвен уперла руки в боки:

– А ты-то, братичек, откуда знаешь?!

Блейз моргнул.

– Я диссертацию писал, по Оригену, а у хай-бразильцев же своя традиция, они и в церковь ходят, но и с духами общаются… некоторые… Я там с одним шаманом познакомился… – Блейз погрустнел.

– Ага, – оживился Джимми. – Я его тоже знаю, он в клубе барабанщиком работал. А то жить на что-то надо, а церковь наша конкурентов не любит, и шаманов как колдунов гоняет. А по мне все одно, надо мне будет зеленых чертей увидеть – так я лучше пойду напьюсь! Хотя идеи у них веселые, – он обернулся к Керидвен. – Вот, например, что шаману нужно одну жену из людей, а другую из духов брать. Мол, чтоб между мирами ходить сподручней было, – Джимми заржал.

– Ах-ха, – пробормотала Керидвен.

Блейз за спиной Джимми сделал умоляющее лицо. «Не слушай его, он идиот», – прочла Керидвен по губам. Вздохнула и разгладила подол.

– Ну что, плясать-то будем? Или мне тут всю ночь торчать, как имениннице?

– Да, – посерьезнел Джимми. – Точно.

Он поставил ее посреди комнаты и сам встал рядом, чуть поодаль.

– Колени присогни, – он показал, как. – Руками машешь, будто пытаешься взлететь. – Керидвен повторила. – А теперь, – Джимми ухмыльнулся, – представь, что все, что ниже пояса, пытается из-под тебя ускакать, а ты пытаешься вернуть это обратно.

Керидвен фыркнула.

– Что ха-ха, – оскорбился Джимми. – Драма всей моей жизни, между прочим! – Он шаркнул ногами вперед-назад. – Ну-ка, повтори!

Блейз включил пластинку, и низкий женский голос запел:

Было мне три годика или где-то столько,

Мама позвала меня, научила толку,

Мама мне сказала – ну-ка, доча, слушай,

Тебя такому в школе не научат.

Это точно, мелькнуло у Керидвен.

Блейз принялся прихлопывать в ладоши, Джимми прищелкивал пальцами, Керидвен быстро приноровилась шаркать подошвой по полу, подпрыгивать и выбивать дробь каблуками.

Не важно, что, а важно как,

Как – это не пустяк!

Неведомые хай-бразильцы знали свое дело – встряхивая плечами, стуча ногами, мотая юбкой – шим-шем! – невозможно было кукситься. Невозможно было бояться.

Блеснули белые зубы на темном лице – Джимми вдруг оказался совсем близко, на талию легла горячая ладонь, замелькали вокруг стены и полки, сливаясь в круговерть, как на карусели.

Неважно, что, а важно, с кем —

Шим! Шем!

Вот и нет проблем!

Ухх! – их разнесло в стороны и швырнуло обратно. Х-ха! – Джимми шаркнул по полу, оказываясь на одном колене. Уфф! – Керидвен обнаружила, что стоит, упираясь руками в ноги, как после долгого бега, пытаясь перевести дух. Блейз зааплодировал. Джимми тоже, и Керидвен вспомнила, что вырез у нового платья глубже, чем она привыкла.

Шаль надо будет завести, мимоходом подумала она, выпрямляясь, но, черт подери, ей было приятно.

Невидимая женщина, спрятанная в граммофоне, вывела руладу и засмеялась низким грудным голосом.