Заклятые любовники

12

Я проспала. Обычно вставала рано, но сегодня утром открыла глаза только на мгновение, чтобы сквозь тяжелую полудрему увидеть притаившиеся на комоде полоски солнечных лучей и снова провалиться в сон. А проснулась от стука в дверь. Понимая, что не могу оторвать голову от подушки, сдавленно пробормотала:

– Войдите!

В комнату вплыла камеристка с огромной коробкой – такой, что девушка только чудом удерживала ее на руках. Раньше я бы подскочила, чтобы помочь, но сегодня даже не пошевелилась. Глаза резало от слишком яркого света, руку жгло как никогда раньше, знобило.

– Куда положить, леди Луиза?

Когда я слышала свое имя с приставкой леди, хотелось заткнуть уши.

– Что это?

Последний крохотный подарочек принес крупные неприятности. Если я открою это, в меня по меньшей мере вселится озабоченный дракон. И всякий раз, когда я стану предаваться любви с объектом заклятия, у меня будут вырастать хвост и когтистые крылья.

– Платье, миледи. Его светлость просил передать вам.

От таких новостей я все-таки приподнялась, за что поплатилась дикой головной болью. Какое еще платье?! Для чего?

– Положите на кушетку, Лидия. Спасибо.

– Вам помочь одеться?

– Я еще полежу. Зайдите через час.

Камеристка выполнила просьбу, после чего бесшумно удалилась и прикрыла за собой дверь. Облизав пересохшие потрескавшиеся губы, я подползла к изножью кровати и стянула с коробки крышку. Платье оказалось на удивление красивым: бледно-розовый шелк – приглушенный, нежный цвет, с агрессивными черными вставками в виде резных узоров, взбирающихся по подолу, подобно плющу. Декольте достаточно глубокое, одна половина лифа нахлестом заходит на другую черным кружевом, переходящим в пепельный муар, рукава короткие, пышные. К платью прилагались коробки поменьше: в первой были кремовые перчатки, а во второй без преувеличения роскошное бриллиантовое колье, серьги и браслет. На коробке с драгоценностями значилась эмблема «Колье Арджери» – кольцо с крупным камнем. М-да, мой любовник тратит деньги в магазине, принадлежащем потенциальному жениху! Это уже самая настоящая комедия дурного тона.

Я вытащила платье и обнаружила на дне письма: от Рина, миссис Купер, от Вудворда, и еще стопку конвертов. Нераспечатанные, и на том спасибо. С Рином мы успели поговорить, отчет экономки я пока отложила в сторону, а вот короткую записку графа прочла: он спрашивал о следующей встрече. Ох, надо будет ответить в ближайшее время, со всей этой суетой я даже забыла написать, что мы больше не сможем видеться.

Я внимательно перебрала оставшиеся конверты, но вестей от деда по-прежнему не было, сплошные записки от поклонников, мне писали по сотню раз в неделю. Строчки расплывались перед глазами, и я отложила письма в сторону.

С трудом поднявшись с кровати, подошла к зеркалу и ужаснулась. Под тонким длинным рукавом сорочки отчетливо виднелась змея: она была еще больше, чем в самый первый раз, переползла с локтя на плечо, отчетливо выделяясь под кожей. Я с трудом подавила крик и отшатнулась – это чем я так себе удружила? Встречей с Рином? Или же… В голове всплыли слова де Мортена: чем больше я сопротивляюсь воле супруга, тем быстрее заклятие меня убивает. Но ведь мое влечение никак не связано с его волей? Или связано? Неужели все дело в этом?! И что теперь делать?

Голова кружилась, было не до великих размышлений, поэтому я быстренько привела себя в порядок – к счастью, у меня завалялась баночка с кремом для мгновенного улучшения цвета лица. Не знаю, как я, а моя копия по ту сторону зеркала была слегка зеленовата. Дожидаясь, пока подействует крем, я впервые за долгое время надела платье «радость пуританина», застегивающееся на груди – с высоким воротом, строгое, темно-синего цвета, потому что не испытывала ни малейшего желания показывать горничной змею. Волосы просто стянула в пучок на затылке и отправилась искать де Мортена.

Он обнаружился в кабинете: что-то писал, а когда я вошла поднял голову и пристально посмотрел на меня. Оказалось, я привыкаю к этим взглядам, поскольку трепета перед ним не ощутила. Ну или просто мне сейчас было не до чего – все вокруг словно подернулось дымкой тумана. Яркий свет лился из широкого окна, заливая цветы, и сегодня ни кабинет, ни де Мортен не выглядели мрачными. Под глазами Винсента тоже залегли круги – совсем как у меня полчаса назад. Может статься, Фрай прав, что герцог сбился с ног, решая нашу общую проблему.

– Чем обязан?

– Встречный вопрос, – видимость моей выспавшейся и довольной жизнью персоны заканчивалась в подгибающихся ногах и холодеющих пальцах, поэтому я поспешила сесть, не дожидаясь его приглашения, – чем обязана такому дорогому подарку? Вы даете прием?

Де Мортен промокнул и отложил перо, которое с силой сжимал с той минуты, как появилась я.

– Сегодня вы будете сопровождать меня в театр.

– Куда я буду вас сопровождать? – Я подалась вперед в надежде, что мое полупридушенное состояние отметилось слуховой галлюцинацией.

– На спектакль «Злая любовь». Будьте готовы к семи, – не приглашение. Просьба, от которой нельзя отказаться.

Винсент вернулся к письмам, не дожидаясь ответа. Учитывая, что до этого он меня обходил стороной, прозвучало как откровенное издевательство. Я и сама бы не придумала мести лучше. Мой театр. Мой спектакль. Мои зрители. И он предлагает сесть рядом с ними, и смотреть как Люсьена крадет мою роль, а сам будет наслаждаться моим бессильным отчаянием. Интересно, давно де Мортен это задумал?

Перехватило дыхание, я даже забыла про полыхающую под рукавом боль. Хотелось вскочить, бросить ему в лицо, что может отдать платье Гиллу и попросить пустить на тряпки, что никуда я не пойду. Вот только чего я добьюсь? Просто лишний раз доставлю ему удовольствие.

– Не боитесь, – я поднялась и мило улыбнулась, – что о вас станет говорить весь свет?

– Раньше вас не беспокоила моя репутация.

Винсент продолжал писать. Если б не вспышка ярости той ночью, я бы вообще подумала, что он не способен на какие-либо чувства.

– Я изменилась, – я передернула плечами, – можете себе представить? Вот и терзаюсь, как бы вам не навредить.

Де Мортен на мгновение замер.

– Хорошо. Если вам нравится сидеть дома, не стану настаивать.

Он так и не поднял головы, просто вернулся к своему занятию, а я опешила. Вот ведь змей! Прекрасно знает, что я тут на стенку лезу. И если положить на чашу весов страх увидеть, как рушится моя карьера и возможность обольстительно улыбаться, слышать комплименты и снова чувствовать себя прекрасной, желанной, восхитительной, то второе явно перевесит. Я вдруг поняла, что хочу туда пойти. А еще показать ему, кто я есть на самом деле, и что его тиранические методы не работают – буду смеяться и флиртовать, этот вечер станет самым счастливым за последние дни. Счастливым, потому что я наконец-то окажусь в окружении живых людей, а не каменного истукана, его скользкого прихвостня и безмолвных слуг, которые лишнее слово боятся сказать.

Я развернулась и вышла из кабинета, к назначенному же часу спустилась вниз. Чтобы привести себя в порядок, пришлось знатно потрудиться: змея продолжала расти, и у меня случился жар. К счастью, пышные рукава платья и длинные – выше локтя перчатки, уходящие под них, спрятали ее полностью. Лидия помогла мне с прической, с помощью шпилек мы собрали волосы наверх, чтобы придать объем, и оставили длину ровно настолько, чтобы прикрыть шею и вырез на спине. Снадобье очарования, большую часть которого я снова оставила Элии для похудения, сделало свое дело. Только глаза лихорадочно блестели, потому что с целительскими зельями мне было не сладить, а посылать за Себастьяном не осталось времени. Но оно и не страшно – блеск в глазах всегда можно списать на восторг, бледность на волнение, а покрасневшие губы спрятала мягкой помадой.

Я даже духи нанесла – легкий, сладкий аромат с яркой горчинкой. Как раз к платью, которое пришлось точно впору: плотно облегало грудь и талию, а подол струился вниз шелестящими потоками шелка. У меня и шляпка к нему нашлась, в тон перчаткам с широкими атласными лентами, завязывающимися в большой бант, и утепленная накидка – бежевая, с тончайшей меховой оторочкой. Разглядывая себя в зеркале, я с трудом удержалась, чтобы не начать прыгать от восторга. Я еду веселиться! Сейчас не смущало даже то, что у меня изредка темнело перед глазами. С этим можно и вечером разобраться. Точнее, ночью. Ах, да как пойдет!

Из гостиной тянуло мятой – де Мортен расположился на диване и курил. Он медленно осмотрел меня от кончиков туфель до прически, лишь на мгновение задержал взгляд на груди, и глаза Винсента потемнели. Он, казалось, совершенно забыл про сигару, бесстыдно рассматривая меня. Я отвечала тем же: де Мортен был демонически привлекателен в вечернем черном фраке и белом галстуке, с зачесанными назад волосами. К счастью, он обрел дар речи раньше, чем я мысленно развила эту тему.

– Рад, что вы передумали.

Мог бы и на комплимент расщедриться, ну да ладно. Услышать такое от Винсента уже большое достижение, в его голосе полностью отсутствовало привычное издевательство. Он отложил сигару и подал руку, которую я с улыбкой приняла. Хорошо хоть сквозь перчатки не чувствуется, что я как печка.

В голове то и дело мутилось – всякий раз, когда у меня случался жар, я вела себя как пьяная. Помнится, когда лет в двенадцать сильно простыла, отец на повышенных тонах допытывался у прислуживающей мне горничной, чем и зачем она напоила юную леди, то есть меня, та со слезами объясняла, что это от недомогания, а я лопотала что-то маловразумительное и смеялась над плавающим по комнате сердитым родителем.

– Я тоже рада, – я запрокинула голову. Невыносимо хотелось, чтобы он меня поцеловал.

Винсент смотрел на мои губы, словно думал о том же. На одно короткое мгновение показалось, что он вот-вот прижмет меня к груди, запустит руку в волосы и станет терзать меня поцелуями и жадными ласками. Воображение тут же нарисовало необыкновенно яркую картину, как именно он унимает жар моего тела, от которой я едва не застонала. В отличие от меня воля де Мортена не была связана заклятием, поэтому он моргнул, отвернулся и направился в холл. Подавив разочарованный вздох, я последовала за ним.

13

– Как вы себя чувствуете? – Винсент подал руку, чтобы помочь выйти из экипажа, нахмурился.

– Раньше вас это не волновало, – ответила я его же словами. – Замечательно!

Королевский театр переливался огнями, в лучах фонарей и его сиянии моросящий дождь рассыпался серебристыми нитями. Здание по праву считалось одним из самых красивых в Лигенбурге: обрамленные каменной лозой арки на нижнем этаже, на втором – сдвоенные колонны, разделяющие высокие окна, а над ними раскинулся массивный купол, увенчанный короной. Фасад украшали скульптуры, полотно широкой лестницы расстилалось до кольца, в котором на постаменте высился каменный всадник с мечом – король Витейр, освободитель Энгерии.

Мы приехали к самому началу представления, основное столпотворение миновали, но из фойе еще не все разошлись. Я постоянно ловила на себе взгляды – заинтересованные, раздосадованные, удивленные. Разумеется, меня узнавали, но вряд ли могли взять в толк, как я очутилась здесь под руку с герцогом.

Над сценой и роскошным партером рассыпался свет: хрусталь люстры, богатое убранство лож и партера, золото и пурпур, свод потолка расписан яркими сюжетами историй любви и трагедий. Очутившись в кресле с бархатной обивкой, в одном из бенуаров^[2], я расслабленно откинулась на спинку и напустила на себя безразличный вид.

– Быть здесь и быть там, – Винсент кивнул на сцену, пока что скрытую от зрителей тяжелым занавесом с золотой драпировкой, – не одно и то же, правда?

Я встретила жгучий взгляд карих глаз, но в нем не было привычной злой насмешки: де Мортен улыбался мне, словно нас связывало не заклятие, а нечто большее. От такой улыбки на миг замерло сердце, и я отчаянно разозлилась. На себя, на него, на это дурацкое чувство – за то, что пусть даже ненадолго позволила себе задуматься о чем-то… странном.

– Как по мне, никакой разницы.

Винсент кивнул седому мужчине, сидящему в соседней ложе вместе с дамой в ярко-красном платье. Тот поспешно вскочил и начал раскланиваться, его спутница покраснела и усиленно обмахивалась веером.

– Вы правы, появление в высшем свете – тот еще спектакль, а главное бесконечный, – уголок губ де Мортена презрительно дернулся.

Началось представление. Публика, которая до этого шептала, шелестела и покашливала, замерла, все обратили внимание на сцену. Винсент не стал исключением, он даже подался вперед. Я же ненадолго закрыла глаза, потому что знала этот спектакль от первой до последней минуты. Начиная с того, как Сильви впервые знакомится с мужем, когда он привозит ее к себе и заканчивая непрекращающимся кошмаром, в котором девушка оказалась по его воле.

Если бы можно было еще и уши зажать, я бы это сделала, потому что слышать голос Люсьены, произносящей «мои» слова, было невыносимо. Еще я вдруг отчаянно испугалась, что меня увидит Рин, случайно повернется, бросит взгляд, и… Глупо, конечно, ему не до того. Я с силой вцепилась в подлокотники: то ли от напряжения, то ли от жара слегка потряхивало. Днем казалось, что я смогу это пережить, что если есть возможность выбраться из пожирающей меня тюрьмы и снова дышать полной грудью, ее упускать нельзя. Похоже, я ошибалась.

Понятия не имею, сколько времени прошло, пока получилось отвлечься. Кстати, спасибо Люсьене, она так запорола сцену брачной ночи ужимками, что теперь сползти под кресло хотелось уже по другой причине.

– Не понимаю, почему эту постановку назвали шедевром современности, – негромкий голос Винсента отвлек от невеселых мыслей. – Героиня заполучила знатного, состоятельного мужа, к тому же далеко не импотента, но все время ноет.

– Она недовольна состоянием подставочки для ног, – прошептала я, – а эта тема находит отклик в сердцах многих женщин. Смею заметить, и мужчин тоже. К счастью, в наши дни далеко не все считают, что жена нужна только для красоты и плотских утех.

Де Мортен нагнулся ко мне, но сам не особо понизил голос.

– Для чего же еще? Разбираться в мебели?

– И в мебели тоже, – я сделала вид, что не заметила его издевки, – между прочим, обстановкой в своем доме я занималась сама. А еще сама вела счета и планировала бюджет. Какой ужас, правда?

– Потому что у вас не было мужа, который не выпускал бы вас из постели. Вот и занимались всякой ерундой.

– Если бы муж не выпускал меня из постели, вряд ли у него оставалось бы время, чтобы вести дела, – я наклонила голову и невинно провела пальцем вдоль шеи, убирая скользнувший на грудь длинный локон, – и мы бы умерли с голоду. Или от перевозбуждения.

– Вряд ли можно назвать мужчиной того, кто не способен совладать со своей женщиной, – Винсент оставил последнее слово за собой, но я не стала продолжать разговор: повернулась к сцене и сделала вид, что увлечена спектаклем.

Сильви в исполнении Люсьены и правда напоминала жертву – картинно заламывала руки и делала страдающее лицо, складывала брови домиком, пускала слезу, голосок ее надрывно дрожал. Она фальшивила, как сломанная скрипка и не вызывала ничего, кроме желания зевнуть и поинтересоваться – детка, когда твои страдания наконец-то закончатся?

Я с самого начала не видела Сильви несчастной, она могла остаться с мужем или расторгнуть брак. По сути, выбор есть у всех нас, просто кто-то выбирает страдания, а кто-то борьбу. Сильви боролась за себя и свои чувства к мужчине, которого полюбила несмотря ни на что. Правда теперь я не представляла, как обретение любви будет смотреться с такой хлипкой героиней.

Судя по пристальному взгляду Винсента, который я ощущала кожей, моя персона интересовала его гораздо больше спектакля.

– Вы бы в такой ситуации не изображали мученицу.

– Для начала, я бы не вышла замуж, – я осеклась, понимая, что только что сказала, тем не менее вздернула подбородок: не надо было провоцировать! У меня и так перед глазами все плывет, а я вынуждена вести светские дуэли. Можно было взять свои слова назад, но поперек горла встала гордость.

– Откуда вы знаете, как бы я себя повела? Несколько дней назад вы говорили, что мы ничего не знаем друг о друге! – стоило остановиться, но фонтан красноречия бил ключом. – Да, образ Сильви поломан, потому что вы выдернули меня из дела, которому я собиралась посвятить жизнь! Так что не надо сидеть здесь с видом величайшего ценителя искусства и пространно рассуждать о том, в чем не смыслите ровным счетом ничего.

На нас стали оборачиваться, поэтому де Мортену пришлось натянуто улыбнуться, зато лед в его голосе предназначался мне.

– Я разбираюсь в людях, и умею делать выводы из их поступков, – тихо и с угрозой произнес он.

А потом отодвинулся и молчал до конца первого акта.

Объявили антракт, приглушенный свет настенных газовых светильников стал ярче. Стоило нам спуститься в фойе, отделанное белым мрамором и темным деревом, как один за другим стали подходить знакомые де Мортена, чтобы поприветствовать его и поглазеть на меня.

В другой раз я бы посмеялась над их изумленными взглядами при упоминании имени Лефер, но сейчас мне было не до того. И тем более не до кокетства. Вереница лиц сливалась в сплошной калейдоскоп, вокруг меня мелькали дамы в роскошных нарядах – сливочно-желтый шелк, небесно-голубой атлас, кроваво-алый бархат, и их черно-белые кавалеры – все как один во фраках и при галстуках.

Винсент никого не выделял, а я чувствовала себя так, словно две ночи подряд не спала. Привычно улыбалась в ответ на комплименты, обмахивалась веером, который держала в левой руке и молчала. Мне казалось, что стоит открыть рот – и все вокруг поймут, что со мной не так. Хотя на всех было наплевать, а вот де Мортена радовать не хотелось. К счастью, он был увлечен фальшивым обменом любезностями и скучной обязанностью светских бесед. Оживился только когда увидел немолодого джентльмена в очках и его спутницу, миловидную светловолосую девушку. Та восторженно рассматривала мраморных дев, держащих над головами подсвечники и ручную лепнину на стенах.

К ним де Мортен подошел сам.

– Рад, что вы приняли мой подарок, мистер Пирс, – он крепко пожал руку мужчине и тепло улыбнулся.

– Ваша светлость, для меня это большая честь! Благодарю вас!

– Бросьте. Вам нравится спектакль?

– Очень, особенно дочери.

Последняя наконец-то отвлеклась от подсвечников, заметила нас с Винсентом и беззастенчиво осмотрела с ног до головы, словно мы сами были музейными скульптурами. От меня не укрылся заинтересованный взгляд, которым девушка наградила де Мортена, а при виде моего платья ореховые глаза засияли: ее скромный светло-зеленый наряд был куда проще.

– Мистер Фрэнк Пирс, талантливый ученый и предприниматель. Джулия Пирс, его дочь. Леди Луиза Лефер.

– Вы преувеличиваете мои заслуги, ваша светлость, – смущенно пробормотал Пирс, но его широкая улыбка говорила сама за себя. Он поклонился. – Миледи.

Сказать, что я удивилась – значит, ничего не сказать. Получается, Винсент прислал им приглашение на спектакль? Ведь он во всем поддерживал отца, а в столкновении науки и магии, накалившемся до предела, аристократия в большинстве своем не принимала полумер. Прежний герцог де Мортен считал ученых выскочками и шарлатанами, которые из кожи вон лезут, чтобы занять в этой жизни место получше и приравнять себя к магам. Он именовал науку злом и отказывался пользоваться любыми ее достижениями.

– Приятно познакомиться, мистер Пирс, мисс Джулия, – я улыбнулась.

Обожающий взгляд Джулии, адресованный герцогу, отозвался в душе странным раздражением. Я отпустила руку Винсента, извинилась и направилась в дамскую комнату. Мне было все равно, сочтут ли меня Пирс с дочерью гордячкой, не желающей с ними общаться, и что подумает де Мортен. Теперь уже не только змея полыхала под кожей, я горела вся и хотела просто ополоснуть лицо прохладной водой, чтобы немного прийти в себя. Пол под ногами расплывался, я созерцала размытый узор ковра, подолы шикарных платьев, брюки и ботинки.

В стороне уборных было тихо, поэтому злой голос графа Вудворда стал для меня неожиданностью:

– Говорят, вы леди… Луиза Лефер?

Ох, этого мне еще только не хватало! Представление может провалиться, у публики есть сюжет поинтереснее Сильви и Яра – бывшая актриса и герцог де Мортен. Я обернулась и оказалась лицом к лицу с Вудвордом. Светлые глаза прищурены, губы сжались в тонкую полоску. Он смотрел на меня так, словно я предала его чувства, семью и болонку.

– Грэг, вы понятия не имеете, с чем мне пришлось столкнуться.

– Ну как же, – он шагнул ко мне вплотную, – просто вам подвернулся мужчина поинтереснее. С которым вас связывает такое богатое прошлое. И как скоро вы собирались поставить меня в известность?

Ну конечно, стоило упомянуть имя, сразу кто-то припомнил давний скандал. Сплетни в светском обществе распространяются быстрее, чем пожар в засуху.

– Граф, мы с вами взрослые люди и ничего друг другу не должны… – закончить я не успела: он с силой схватил меня за руку и швырнул к стене.

– Не должны, говорите?! – его голос сорвался на свистящий шепот. – Вы с такой охотой принимали мои подарки, чтобы потом променять меня на рыбку покрупнее и раздвинуть перед ним ноги?

Некоторые аристократы выражаются так, что портовым грузчикам впору грызть от досады морские узлы. Хотя для портового грузчика эта пламенная речь была несколько витиеватой.

– Я пришлю вам серьги, браслет и наручники, – пробормотала я, чувствуя, что вот-вот расплавлюсь прямо перед дверью уборной, – и плюшевого медведя в качестве компенсации. А теперь отпустите, мне нужно идти.

Страшнее корыстных девиц только прижимистые мужчины, но за время наших отношений я такого за Грегом не замечала. Хотя встречались мы несколько лет, с тех пор как он остался вдовцом.

– Вы не леди, вы шлюха! – Щеку обожгла пощечина, голова мотнулась назад, ударилась о стену так, что зазвенело в ушах, я сдавленно вскрикнула. Мимо скользнула какая-то дама, подхватив подол, чтобы даже случайно не коснуться моего платья.

Внезапно Вудворд отшатнулся. Кажется, змея сделала свое дело: на моих глазах и без того невысокий граф становился все меньше и меньше, спустя миг я уже видела только русую макушку с аккуратной проплешиной посередине. Странно, и давно у него этот зачаток лысины?

Я не сразу поняла, что граф стоит передо мной на коленях. Лицо его побагровело, а руки вцепились в шейный платок. Словно в тумане я видела застывшего поодаль де Мортена: он смотрел на Вудворда, как на раздавленного таракана. Леди в голубом платье вскрикнула и картинно свалилась в объятия джентльмена. По театру мелодичным эхом разнесся первый звонок, и Винсент словно оттаял, перевел взгляд на меня. В тот же миг граф закашлялся и рухнул на пол. Никто не сдвинулся с места: все с трепетом взирали на герцога.

Все, теперь спектакль точно провалится.

– Помогите ему, – холодно приказал де Мортен, в два шага оказался рядом и подал руку. – Пойдемте. Вы сами ищете приключений, или они вас?

Сил ответить на выговор не осталось. Винсент уводил меня от Вудворда и взбудораженной толпы, а я цеплялась за него и просто переставляла ноги. По лицу его было невозможно что-либо прочесть, но он крепко сжимал мой локоть. А сам вышагивал напряженный, словно в живой камень обратился. На тыльной стороне его ладони проступал узор, похожий на ожог. Древняя боевая магия! Значит, приступ графа случился по вине де Мортена?!

В ложе я плюхнулась в кресло и закрыла рот рукой. Похоже, жар достиг той самой отметки, когда я становлюсь невменяемой. Чтобы не начать хихикать, пришлось вцепиться зубами в ладонь.

– Вам что-то кажется смешным?

– Н-нет, – на меня некстати напала икота, – просто вы… ик… вы меня только что спасли! И это так драматично! То есть… ик… я хотела сказать, романтично!

Светильники на стенах потускнели, лицо Винсента плавало в полумраке, со сцены доносились завывания Сильви-Люсьены и низкий красивый голос Рина.

– Я про вас стишок сочинила! – доверительным шепотом произнесла я, подавшись к нему. Поскольку де Мортен продолжал изображать статую, не стала дожидаться ответа и продекламировала:

«Винсент Биго, герцог де Мортен

Был дружен с правою рукой.

Все потому что он несносный

Такой…»

– Потрясающе интеллектуальная поэзия.

– Я вам стихи посвящаю! Чем вы, спрашивается, недовольны?

– Вы пьяны?! Когда только успели заглянуть в буфет?

– Не забуфечивалсь я в глядет, – обиделась я.

Де Мортен резко притянул меня к себе, сдернул платье с плеча и тихо выругался. Под кожей зашевелилась змея, и я едва не взвыла от боли – она и утром была немаленькая, а сейчас, наверное, размером с тропическую гадину.

– Стоит вас выпороть!

Несмотря на сочившийся в голосе гнев, подхватил он меня осторожно, от его близости стало легче. Самую чуточку. Ложа поплыла перед глазами, следом за ней – лестница, холл, скульптуры. Все завертелось калейдоскопом, я куда-то летела в кольце сильных рук.

– Это вы несносная женщина! – рыкнул он.

– Но вы же меня несете! – горячо возразила я.

Де Мортен скрипнул зубами. Я же то и дело проваливалась в темноту, лишь когда приоткрывала глаза, могла рассмотреть его твердый подборок, линию шеи и белоснежный галстук. Слышала стук сердца, ощущала прохладу рук Винсента. Это он такой ледяной, или я пылаю еще больше?

– Дышать… больно.

– Не вздумайте терять сознание! – новый приказ, а следом поцелуй: неожиданно нежный и глубокий.

Я всхлипнула – все мое существо словно превратилось в сплошной комок желания, прильнула к нему, отвечая. Хотелось быть с ним, раствориться в нем без остатка, чувствовать его пальцы везде, чувствовать его… Рассыпающая зеленоватое сияние гадина отозвалась такой болью, что я выгнулась, до крови закусила губу. А потом свет перед глазами померк.