Каждый вечер шла проверять, в каком состоянии они находятся, можно ли с ними оставить ребёнка, в садик же с утра водила сама.
И по первому зову немедленно мчалась на помощь!
До последнего дня мама была на ногах, не желая докучать нам заботой о себе. После операции на сломанной руке она пожила некоторое время со мной и Даней, но при первой же возможности (в нашем доме из-за ремонта стали отключать то газ, то воду и свет) запросилась к себе и, не желая нас обидеть, говорила:
– Я у вас как в санатории, а там я – до-о-ома!
Конечно, она видела, что наша жизнь в то время была выстроена под режим тяжело заболевшего Дани, находившегося у меня под опекой, которого учителя обучали на дому.
На время проведения у него письменных экзаменов необходимо было предоставить отдельную комнату с письменным столом для него и экзаменатора, в другой – разместить прибывшую комиссию, состоявшую из нескольких учителей и врача.
Мама была так деликатна, что не согласилась провести эти несколько часов у соседей, боясь их стеснить или доставить им какие-либо неудобства своим присутствием, и пролежала тихонечко весь экзамен на устроенной для неё на балконе постели…
И вот последний мамин звонок:
– Мне плохо!
Скорая помощь, объяснившая причину болей известным «видно, съела что-нибудь», обычный укол анальгина, кардиограмма, сунутая мне в руку таблетка:
– Дайте ей, чтоб пульс не частил…
Через сутки, в которые мы очень надеялись на улучшение её состояния и которые прошли довольно спокойно, мама потеряла сознание. Снова «скорая». Трое соседских мужчин откликнулись на мой заполошный стук в чёрную темень раннего утра и помогли занести её в машину.
В больнице врачи и медсёстры, и так предельно уставшие после нелегкой ночной смены, быстро и слаженно продолжали свою дежурную работу: анализы, рентген…
– В палату!..
Мама пришла в себя ещё дома. После укола « скорой» ей опять стало легче, она с интересом осматривалась, лёжа на носилках в приёмной, пробовала разговаривать с только что поступившей пожилой женщиной, которую тоже привезла дочь, утешала их, что-то даже советовала, интересовалась у меня, что сказал врач, вызывавший меня из палаты в коридор.
И говорила мне: – Ты знаешь, мне так хорошо сейчас, у меня совсем ничего не болит!.. – Просила причесать, улыбалась. – А за мной уже пришли… Зовут меня! Голос как у тебя! И кофточка серая, с пуговками впереди… Похожа на тебя… И ты знаешь? Они не отсюда, не из этой… организации, что ли… Понимаешь? Не отсюда! Как из другой… школы, что ли? Не знаю, как сказать… Ты видишь, как я плохо говорю, я стала плохо говорить…
– Тебе сделают операцию, и ты будешь говорить хорошо!
А врач сказал, что исход операции будет, скорее всего, фатальным.
Мама ещё говорила, в палату вошла медсестра, чтобы отвезти её на операцию, а я, готовая к уже близкому расставанию, мысленно просила и просила у неё прощения.
В одном стихотворении когда-то читала: «Я знаю, что руки Божьи ласковей даже, чем мамины». Когда мама не может быть рядом с нами, материнской, родительской лаской помогает нам Бог. Помогает через других, определённых для этого Им самим людей.
В тяжёлые для меня дни одну очень распространённую, но, правда, и не самую лёгкую тогда операцию сделала мне врач Людмила Ивановна – мама моего первого выпускника. Во взрослом возрасте я никогда не испытывала такой любви и заботы!
Удивительно, что потом она стала приходить ко мне в моих снах. Обычно это было накануне какого-то события, несущего мне неприятности или тревоги, будто предупреждала о них. Когда эти события наступали, я вспоминала эти сны и на память приходили её слова, сказанные мне давным-давно, ещё до операции:
– Держись, детка!
Людмила Ивановна очень хотела, чтобы я выздоровела и при расставании желала мне всякого благополучия. А я около десяти лет даже не знала, что её уже больше нет на Земле! Говорят, такой бескорыстной любовью окружают нас наши ангелы.
Последний раз она приснилась мне летом, в августе. Сидела за столом с коллегами, была в прекрасном настроении, пила чай с шоколадными конфетами и улыбалась. Даня как раз в техникум документы подал, а я считала, что все болезни у него позади и у нас теперь всё будет – только хорошо!
А ведь мама сломала руку именно 17 мая, в день рождения Людмилы Ивановны, и отвезли маму именно в ту больницу, где она когда-то работала.
Было ощущение, что мама под защитой и обязательно поправится. Так и случилось.
И вот опять сон. Говорила сурово, даже строго. Почему-то о том, что я должна буду поступить так, как действительно необходимо будет поступить, а именно: спокойно, обдуманно и очень достойно. Общий смысл был именно такой.
Я не насторожилась, даже не придала значения этому сну, ведь прошло уже почти полгода, как Даня начал учиться и каждый день приносил мне – как цветы! – почти одни пятёрки. Думала, что она не приснится мне уже никогда. И всё же сон случился и опять – как предвестие беды.
Я навещала маму за день до трагического звонка. Когда мы прощались, то, как всегда, напоминала ей, чтобы сразу же звонила мне в случае чего, просила записывать, что́ надо ей купить или принести… Обычные слова прощания, виделись мы почти ежедневно.
И вдруг мама с силой, на выдохе и как-то неестественно громко для неё сказала:
– Да не болейте только!
Вроде бы и сказала это… ну, как бы… ни с того ни с сего! Мне показалось необычным даже само построение фразы, чаще люди говорят друг другу, желая здоровья: «Ну, смотрите не болейте!» или шутливо отвечают на такое же пожелание: «Сами-то не болейте!..»
Наступил день, когда мамы не стало. Я про себя бесконечное количество раз повторяла молитву Ангелу-хранителю.
Днём и ночью раз за разом повторяла и повторяла:
Ангел-хранитель, пребудь с нами,
Веди за собой нас с Даней,
Храни от болезней, несчастий и зла,
Чтоб не погибли ни Даня, ни я!
Храни и Кисаню, и бабушку нашу,
Степана, Демида и Стаса с Наташей —
Чужие по крови нам стали роднёй.
Храни же всех нас, Ангел мой дорогой!
И время пройдёт, и наступит пора
Обнять и погладить твои два крыла.
Нас встретит с любовью небесный Отец
И скажет тебе: – Ну какой молодец!
Наташа, упоминаемая в этой молитве – ёще одно моё дорогое, как и Даня, дитя и тоже, как он, не мной рождённое… Давняя моя ученица, которая после школы осталась и, надеюсь, останется уже навсегда в моей жизни. Всегда нам с Даней очень помогала. Как только мы узнавали, что Наташа собирается приехать, Даня говорил:
– К нам едет счастье!
Стас, Степан и Демид – Наташина семья: муж и дети.
Ночью во время молитвы Ангелу-хранителю накануне похорон вдруг в голове возникла и стала звучать – как подсказка! – фраза из Библии: «У Него все живы» (Лк. 20,38). У Бога – все живы! Значит, и мама моя жива!
Нет только «скорлупки», оболочки, износившейся до последнего предела! Она не только жива, она – рядом! И с ней можно разговаривать, чем-то делиться…
Ведь душа продолжает жить, с ней можно общаться, как и раньше! Духовная связь не может оборваться со смертью!
Не случайно, когда я ехала домой, возвращаясь из похоронного бюро, где мы подбирали всё необходимое для погребения, начала было, как и всегда перед приходом к маме, мысленно прикидывать, что рассказать ей о том, где была, что видела, что особенно понравилось. Начала было и… осеклась: некому мне было уже рассказывать и не к кому было приходить! Сразу накрыло горе.
Но удивительным уже потом было следующее. Помню как сейчас: женщины, которые провожали маму в последний путь, одеваются в коридоре после поминок. Двое, ближе к выходу, надевают пальто, обувь. Тётя Тамара, самая давняя мамина подруга – возле меня. Вот уже оделись, прощаются. Почти взялись за ручку двери. Я прошу их звонить, не забывать нас, благодарю за поддержку. Тут тётя Тамара громко и сильно, на выдохе, говорит нам с Даней:
– Да не болейте только!
Абсолютно те же мамины слова, в том же самом порядке, тем же самым – маминым! – голосом… Мама рядом!
А тогда я только успела доехать до дома, как мне позвонили из реанимации и сказали, что мамы больше нет.
В похоронном бюро нам с тётей Тамарой сказали, что в этот день надо ехать ещё и на кладбище, договариваться, чтобы приготовили место. Её зять вызвался нас отвезти и назначил время после обеда, как только освободится на работе. Мы разъехались по домам, договорившись встретиться снова.
В самом смятенном состоянии я села в автобус, чтобы доехать до места встречи. Обращаясь к маме, мысленно говорила ей о том, как мне тяжело и просила её дать мне силы пережить, выдержать эту ситуацию. Прошла на освободившееся место в салоне, кондуктор выдала мне билет.
Чувствуя, что мама вот прямо сейчас где-то очень-очень близко, совсем рядом со мной, НАДО мной, я попросила её, чтобы она, как в детстве, просто приласкала меня. Постоянно вертелось в голове: как всё-таки хорошо, что последнюю мою книгу – «Услышанную молитву» – мама успела увидеть. Этой книгой мы с ней в день 80-летия поблагодарили тётю Тамару за её долгую, во всю жизнь, дружескую поддержку.
Маме, правда, казалось, что книга написана именно про неё и что я и ей тоже сделала подарок на День рождения, который, кстати, они праздновали всегда вместе. Как это ни удивительно, подруги и родились-то в один день, лишь с разницей в два года!
Вспомнилась фотография, размещённая в книге, где я, новорождённая, на руках у мамы. И я сказала ей:
– Мама, я так скучаю по тебе! Приласкай меня, как ласкала меня в детстве, когда я была ещё совсем маленькой!..
Пришли на память строчки из этой поэмы:
«Дорогусенький кулёк
Гутя крепко обнимает
И целует, и ласкает!..»
Уж так мне захотелось ласки матери, в то время как со мной её уже не было и быть не могло, ведь наутро должны были состояться похороны!
Кондуктор сидела на своём месте впереди, рядом с водителем. Я ещё вгляделась в неё, она мне напомнила лицом одну женщину. Кондуктор тоже на меня посмотрела, и я сразу отказалась от сравнения, она не была ни на кого похожа, у неё было своё лицо!
И тут эта кондуктор протягивает руку к своей сумочке, которая лежала рядом с водителем, достаёт что-то из неё и идёт по проходу прямо ко мне. Протягивает малюсенькую конфеточку-карамельку в прозрачной обложечке и до́бро, ласково так говорит:
– Для хорошего настроения… – и отошла.
Я машинально развернула конфетку, сунула в рот, хлынули слёзы, полезла за успокаивающей таблеткой, которая всегда быстро приводила меня в чувство, ведь в эти дни надо было прежде всего достойно и спокойно похоронить маму, оставив все переживания на потом.
Вот так я получила последний, нежный и любящий привет от моей мамы. Выходя, я сказала одними губами этой женщине-кондуктору: «Спасибо!». Она была в другом конце салона, но встретилась со мной взглядом и улыбнулась.