Loe raamatut: «Ген жизни»

«Народ, не знающий своего прошлого,

не имеет будущего» М. Ломоносов

ПРИГОВОР
Глава 1

Баренцево серебристое море покачивает на рейде десять пароходов в шумящей белой пене. Хорошую прибыль дают эти рыбные кооперативы. Но запах рыбы и водорослей никак не связан с запахом денег. У последних он слаще, с типографским трупным запахом. Конечно, кто в жизни пошустрее, тот и пожирнее. Так было раньше, сейчас, будет после нас, так будет всегда, не зависимо, кто где живет – на юге или не севере. Южане, что пошустрее прибыли на север с единственной целью заработать или украсть. Вот и Виктор Мурманский, местный авторитет, давно здесь обосновался. Он не знал, как живет его отец в южном городке Ставрополе, не знал, что мать давно умерла, он и про женитьбу свою никому не сказал. Да какая это женитьба, – привел даму домой, сделал домработницей, она родила сына, назвала Русланом. Вот и весь сказ, потому что саму звали Людмилой. Но денег мало бывает только у тупых. Так думал Виктор Мурманский. Он считал себя умным, отбирал быстрее, чем другие зарабатывали.

– Вор в законе – хорошая профессия! – смеялся он. – Ладно, на кону стоят эти кооператорщики. Сегодня ночью будем их убивать.

Мужчина, произносивший эти банальные вещи, был небольшого роста казался широким везде, черные волосы накренолино – зализанные раздражали всех, только все смотрели ему в глаза заискивающе – любя. По – другому нельзя. Они всегда ему улыбались. Даже когда он выходил из своего тела. А это бывало, когда он выпивал. Тогда все делали то, что он прикажет. Раздевались наголо, ползали по – пластунски, кричали петушком подставляя свою розовую задницу. Но Виктор утром ничего этого не помнил, руки были по плечи в крови, трупы выносились тут же на кладбище, подбрасывались в заброшенные могилы по – соседству. Даже никто не пил за упокой ближнего. Потому что это были отбросы, без дома, без лица, без жизни. Имена многих никто так и не узнал. Погоняло пришивали вместе с биркой к тюремной форме. Когда откидывались с нар, приходили к пахану, тот их прописывал по – родственному, заряжая новым заданием и рюмкой водки в хорошем кабаке в гостинице Арктика.

Там как раз сейчас обсуждали новое дело. Семья Паделкина была определена в очередь на убийство. Да, представьте себе, в очередь на убийство тоже нужно было записаться. Семья из четырех человек: мать, отец и две дочки – погодки. Красивые белокурые красавицы с чертами тонких забытых северных народов. Есть такие лица, они запоминаются сразу. Скулы ярко – выраженные на миловидном личике, маленькие ручки с крохотными ноготочками, раскосые выразительные глаза яркого бирюзового цвета.

Марго была младше Натальи всего на один год. Но нисколько не уступала сестре – флегме. Та всегда медленно все делала, чем раздражала Марго. Младшая сестра вокруг старшей сделает два круга, пока та встанет с кровати. Марго была шустрым ребенком, мамина любимица с пышными длинными ресницами, с кукольной внешностью и преданным взглядом. Она действительно была похожа на куклу. Именно такие куклы производились в Германии. Их так и называли Марго.

– Маргарита, собери игрушки, – смеялась мама, рассматривая любимую дочку, – и за Наташу тоже.

– Ма, она же старшая, пусть сама уберет, – возмущалась Марго.

Но увидев строгий взгляд мамы, собирала игрушки быстрее, чем Наташа их разбрасывала. Все время приговаривала, что ей не трудно, она за всеми уберет, и за папой тоже. Марго больше всех на свете любила отца. Она была его защитницей, если он приходил немного подвыпивший, понимала, что папа владелец пароходов, бизнесмен, хозяин может немного расслабится. Марго хотела быть похожей на папу, училась на отлично в первом классе. Правда не любила эту школу со стеклянными стенами, говорила, что тоже хочет быть бизнесменом.

Она не знала еще, что бизнесмена сегодня ночью должны были убить вместе с этими десятью пароходами – кооперативами по производству рыбы. Что он вместе с нею стоит в очереди на убийство. Девяностые годы – это очередь на убийство всех. Только никто не знал, когда эта очередь подойдет. А вот Василий Федорович Паделкин знал, ему сообщил один из подельников Виктора Мурманского, так и сказал: «Сегодня придут за твоей семьей, ровно в три часа ночи, очередь подошла».

– Папа, я игрушки все собрала! – закричала Марго, увидев забежавшего трясущегося отца.

– Валя, быстрее собери документы, все что есть ценного, наша очередь подошла! – закричал Василий Федорович.

Наташа внимательно слушала родителей, глядя снизу – вверх то на одного, то на другого, как всегда медленно переводя раскосые глаза. Она сразу побежала за своим любимым портфелем, ведь ей только что его купили. Она теперь взрослая, второклассница. Марго – дурочка была рада ее старому портфелю. Хотя мама ей купила новый тоже. Но она сказала, что старых друзей не бросают. С удовольствием носила в школу оба ранца. Услышав, что нужно собираться, забежала в спальню, схватила любимого плюшевого медведя, сунула его в старый рюкзак, собрала свои учебники, тетради, это были для нее ценные вещи.

Отец со злостью пнул рюкзак, переступил через Марго, схватил ее пальто, меховую шапку, надел все это на младшую дочь. Валентина Ивановна открыла стенку, достала документы, дрожащей рукой перелистывала бумажки, отбрасывая в сторону ненужную макулатуру. Она аккуратно положила свидетельства о рождении девочек, паспорта в папку, Василий Федорович открыл сейф, долго возле него возился, что – то засовывая в большую спортивную сумку, затем выхватил папку с документами у жены, бросил туда же.

– Господи, за что меня наградил глупой женой? – закричал он. – Быстрее все теплые вещи на себя и на детей натягивай!

Валентина Ивановна удивленно посмотрела на мужа. Ведь на улице сентябрь месяц. Даже для Мурманска еще рано шубы и шапки надевать. Но она знала жадный нрав своего мужа, натянула на раскрасневшуюся Марго еще одну меховую шапку. Пот заливал девочке глаза, она пыталась промокнуть эту въедливую соль пышными густыми ресницами, часто моргала. Марго стояла в валенках, двух шубах с двумя рюкзаками сзади. В руках держала плюшевого мишку, не давала отцу отобрать его, приговаривала: «Друзей не бросают! Не отдам!».

Ей было все равно в какой очереди они стояли. Она уже к ним привыкла. В магазинах ничего не было, игрушки тоже были пластмассовыми, а за этим мягки теплым существом они такую очередь выстояли, никому не позволит его переставить в другую очередь. Наташа крутила пальцем под первой меховой шапкой, сверху у нее была повязана пушистая шаль, про которую часто пели песню, – этот оренбургский платок. Они сами были родом из Оренбургской области, в крови смешались мордвины и саамы, но они про это не догадывались. Хотя видели, что отличаются от своих сверстников внешностью, маленьким ростом, худобой. Все думали, что они не доедают. Но родители жили небедно. Отец ходил в море, пока СССР не развалился. Позже скупил все пароходы Тралового флота, селедку, консервы, рыбу морозил прямо на них, отправлял в Норвегию, Финляндию и другие ближние зарубежья. В доме часто было весело, столы ломились от яств, играла заграничная музыка, видеофильмы показывали смешных Тома и Джерри, когда все смотрели «Ну, погоди!».

– Ладно, что задумались? Вы уже взрослые, поэтому скажу вам честно! Мы отправляемся на Северный полюс! – заговорщически произнес отец.

– Ура! – закричала терявшая сознание от перегрева Марго, и добавила удивленно —А разве мы не на нем живем?

– Дура, мы на Кольском острове живем, – важно отчитала ее старшая сестра. – Северный полюс еще дальше!

Отец осторожно приоткрыл шторы, выглянул в окно, полярная ночь в Мурманске уже светила во всю. Но фонарь перед домом освещал сонный город. К подъезду подъехала грузовая машина с холодильными камерами. Отец кивнул матери, быстро оглядел квартиру, схватил спортивную сумку на плечо, открыл дверь. Приказывая чтобы выходили.

Для каждого человека бывают дни, про которые не хочется вспоминать. Вот эта поездка запомнилась девочкам очень хорошо. Для каждого была организована морозильная камера. Путешествие на Северный полюс началось быстрее, чем они думали. Мурманск провожал их молча. Никто их не видел, пост Гаи проехали без видимых денежных потерь. Но стоять в морозильных камерах, привязанных друг к другу цепями, подпрыгивать каждый раз, когда колесо попадало в выбоину, упираться на боковую стенку, если машину понесло юзом, качая пассажиров то в одну, то в другую стороны было невыносимо. Теперь было понятно, почему шапки и шубы с пальто пригодились. Марго сидела на корточках держала в руках плюшевого друга, уговаривала его не плакать, потерпеть, ведь скоро будет Северный полюс, главное они вместе. Она иногда садилась на холодный пол холодильника. В просверленных дырках в крыше она видела северную звезду, которая бежала за ними следом, не хотела отпускать. Холод прокрадывался через пластмассовую обивку рефрижератора.

– Никогда не думала, что меня на северный полюс повезут, как синюю курицу в холодильнике? – шептала Марго. – Но я обещала папе, что буду молчать, иначе волшебство не придет и мы не попадем на Северный полюс, – размышляла девочка восьми лет.

Незаметно она уснула и неизвестно сколько проспала, свернувшись калачиком. Но проснулась оттого что ей стало очень жарко, вернее жарко стало плюшевому мишке, которого она обнимала. Она пыталась перевернуться на другой бок. Ножки не слушались, странно повернулись в валенках задом наперед.

«Ой, может быть я Алиса в Стране Чудес, сейчас придет Волшебник и вернет ножки на место. А то как – то не хорошо ходить вперед спиной», – улыбнулась Марго. Тут же услышала странное слово – Ростов. Голос папы сразу заставил улыбнуться. С папой ведь ничего страшного не может произойти. Наверное, это пароль, чтобы нас пропустили на Северный полюс. Но почему здесь так жарко? В дырочки сверху светила уже не северная звезда, а яркое солнце. Дверь холодильника открылась, папа протянул руки и сказал: «Ну что, малышка, разговаривала в холодильнике? Поэтому мы на Южный полюс вместо Северного прибыли».

– Нет, я только на ушко шептала Потапычу, – заморгала глазами Марго.

– Ну вот, поэтому мы скорее всего не попадем на Северный полюс, – улыбнулся отец.

Марго заплакала, мама быстра пришла на помощь, убедила дочь, что ее вины здесь нет. Сказала, что она сама разговаривала всю дорогу. Мама взяла Марго на руки, спустила ее следом за Наташей с машины. Вокруг были деревья, как в лесу. Машина с холодильными установками заехала в какую – то лесополосу. Деревья были заросшие пожелтевшей травой. Листья набирали желтизну. Мама быстро снимала с девочек зимнее обмундирование, прятала все в мешок. Водитель достал покрывало, бросил на траву, сказал, чтобы располагались, тут же бросил пакет с бутербродами, которые еще в холодильнике всем надоели, от этого горшок зеленого пластмасса был полон у Наташи. А Марго только один раз пописала. Она всегда была терпеливее сестры. Приключение поездки на Северный полюс ей не очень понравилось, но она ничего не сказала родителям. Наташа плакала, просила отвезти ее домой. Сказала, что передумала ехать в путешествие.

Водитель в это время прикручивал к машине номера с двадцать шестым регионом, все время косился в сторону отца, приговаривая, что денег придется прибавить, здесь народ пожаднее, чем на севере. Да и заправка обошлась ему дороже, чем он ожидал. Василий Федорович протянул ему пачку денег, по – дружески постучал по плечу.

– Ничего, холодильники везешь на продажу пустые, кому твой товар нужен, вот если бы компьютеры, другой разговор был бы, – смеялся отец.

– Нет, папа, в компьютер я точно не помещусь! – запротестовала Марго, разглядывая с удовольствием птичек, которые щебетали на деревьях, она подняла Потапыча повыше, показывала ему красоты юга.

– Па, а Южный полюс даже лучше! – со знанием дела произнесла Марго.

– Конечно, лучше! – засмеялся отец, просверливая дырки размером с иллюминатор сбоку холодильника. – Поедем с ветерком! Но вы не должны разговаривать! Иначе вообще никуда не приедем!

– Скорее бы уже это путешествие закончилось! – канючила Наташа.

Глава 2

Виктор Мурманский ворвался в квартиру Паделкина сразу, как узнал, что братва его не нашла. Цепким взглядом выпученных глаз сверлил дыры в стенах четырехкомнатной квартиры. Стукнул кулаком по Чехословацкой стенке цвета ореха, так что Императорский сервиз из белого фарфора зазвенел будильником, едва не разбившись. Виктор, зло сплюнув, рухнул в кожаное кресло той же цветовой гаммы, что и гарнитур, достал сигару, откусил закопченную верхушку, выстрелил ею в заискивающую шестерку – халдея, который уже стоял с зажигалкой на вытянутой руке.

– Не могу понять, как им удалось бежать? – заикаясь произнес халдей. – Мерс в гараже. Их же четверо, если бы один был.

Виктор Мурманский, погоняло Барон, выпустил в лицо говорившего газовое облако, затушил сигару о его щеку, брезгливо произнес: «Какая разница сколько их? Ты сдал, когда придем?».

Подельник мелко сотрясал головой, придерживая ожог рукой, повторял одно и то же: «Хоть на пику, не я».

Барон был зол на себя, потому что не ожидал, что такая вошь, как начальник рыбкоопа, исчезнет раньше, чем придут его люди. Он ходил по квартире с сигарой, которую потерпевший вновь ему зажег, обрезав кончик канцелярским ножом, которым Барон его едва не убил. Но Виктор Мурманский уже забыл про это, рассматривал сейф с интересом, открыл бар, кивнул, чтобы налили виски.

– Лед в холодильнике! Вчера только заморозили!

Виктор Мурманский был вхож в этот дом. Считался лучшим другом это этому вшивому Ваське Паделкину. Они вместе учились в мореходке в Питере. Этот город на каждого повлиял по – своему. Виктора поймали с фарцой. Он любил красиво одеваться, джинсы появились у первого в группе, затем кожанка, а к ней револьвер и срок за убийство.

А в Мурманске все удивлялись, как простой штурман Васька Поделкин стал хозяином пароходов? А никак! Без сильной поддержки криминального боса ничего не случилось бы. В городе все решали понятливые структуры. Власть их любила. Считалось, что без них порядка в стране не будет. Вот и решали, кому возглавить кооперативное движение в социалистическом лагере.

– Значит так, скорее всего они бежали на Родину. Просеять любым ситом всю Оренбургскую область. Достать мне моего дружка целым и невредимым. У меня к нему есть вопросы! Квартиру его забираю сыну. Руслану понравится подарок на день рождения.

Еще бы не понравилась квартира в центре Мурманска. Балкон выходил на площадь Пять Углов с одной стороны, на универмаг Волна – с другой. Это центр города. Единственная квартира с зарубежные ремонтом, огромная люстра из венецианского хрусталя украшала зал, переливами сверкая во все окна, мягкая кожа скрипела, зазывая присесть на недавно приобретенный гарнитур.

Василий Федорович Паделкин вечерами в красивых лаковых туфлях с бокалом виски отдыхал на своем любимом трофее. Он привез этот гарнитур из Франции. Сбил цену, как говорится, по-царски. Продал им ржавый постамент старого судна, как потемкинскую деревню, мастерски залакировал тряпки в щелях на списанной рухляди. Много чего еще сделал, о чем знал Барон, с другом делился, пока жирел. Но парадокс – когда денег стало много, ему показалось, что их не хватает.

– Где же ты, мой лучший посаженный принц? – задумался Барон. – От меня еще никто не скрылся. Тебя обязательно найду. Но сначала того, кто тебя предупредил.

На следующий день Виктор Мурманский перевез семью в новую меблированную квартиру с люстрой из венецианского хрусталя. Людмиле она давно нравилась. Поцеловав мужа, она призналась в этом, поблагодарив за подарок. Документы были сделаны в законном порядке, как все, что касалось Барона. Он держал город, как новорожденное дитя, которое не умело ходить, говорить, думать. Виктор Мурманский учил город жить заново. Как сына Руслана, который не был похож на отца.

В комнате сидел с книгой в руках белокурый курчявый мальчик десяти лет. Он был похож на ангела. Блондинка модельной внешности, с рабской душой служанки, смогла родить такое чудо. Только сама в отличие от него ни одной книги не прочла. Людмила кроме уборки, готовки, стирки ничего не умела. А Руслан засыпал с ними. Откуда такая тяга к знаниям? Все решили, что в отца пошел. Барон не возражал. Он приглядывался к сыну, не знал, кого из него слепить. Он отдал его в секцию боевых искусств, но можно еще на бально – спортивные танцы. Новая мода собирается прийти в Россию. Почему бы нет?

– Как скажешь, хозяин! – улыбнулась Людмила и обняла мужа.

Людмила была тенью Виктора Мурманского, ее просто не было. Это удобно! Единственный недостаток такого существования – у нее ничего не было. Ни квартиры, ни машины, ни денег. Барон специально ничего на нее не регистрировал. Все принадлежало сыну. Но она боготворила его за то, что он ее содержат. Психология проститутки. Что будет с нею, если его не станет, ее не интересовало. Она знала, что со своей внешностью вновь станет чьей – то вещью, давно смирилась с этим. Еще когда бежала из деревни в новую питерскую жизнь. Работала официанткой, уборщицей, посудомойкой, пока не встретила красавца в джинсах и кожанке. Долгие годы жила в малине, дожидаясь Виктора из тюрьмы. Ее никто не обижал. Все знали, что она вещь Барона, подкармливали вместе с кошкой. Одевали, кормили, ни с кем не разрешали общаться.

Когда вышел из тюрьмы барон, забрал свою вещь сразу. Когда выпивал, выходил из тела, ее прятали. Это был приказ самого Барона. На оргии привозили свежую кровь – молоденьких брюнеток, шатенок, рыжих. Они участвовали в ленинских субботниках. Затем исчезали. А Виктор опять руки мыл от крови. Людмила это видела. Знала, что ее спасает Руслан. Но он ведь скоро вырастет, она про это тоже не забывала.

– Сынок, тебе нравится мой подарок на день рождения? – похлопывая Руслана по плечу, спрашивал Барон.

– Да, спасибо, нравится, здесь библиотека недалеко.

– Надо же библиотека! Когда я был маленьким, тоже любил читать, Тома Сойера изображал перед девчонками в парке. У меня даже был личный Гекльбери Финн. Ищу теперь его везде, – ухмыльнулся Барон и потрепал Руслана за подбородок. – Как тебе новый тренер по каратэ?

– Мне нравится, придешь на спарринг?

– Постараюсь, но дел много, сам знаешь? Весь город на мне.

Виктор вздохнул, подмигнул Людмиле, напомнил, что хотела отвести сына в танцевальную студию. Ведь мужчина должен уметь танцевать Венский вальс, а не только бить рожу. Это было его твердое убеждение. Сын должен быть аристократом. Учиться будет только в Англии. Страны России – нет. Он знал это точно. Для того, чтобы здесь родился человек новой формации, нужно всех людей стряхнуть с планеты Земля. Слишком глубокие корни у российского греха, как у травы – пырея, которую, конечно же, завезли в нашу страну американцы, чтобы мы умерли с голоду. Хотя этот многолетний живучий сорняк – наше российское нутро. Длинные устрашающие корни до метра уходящие в землю – наши пороки, шпагой вонзающие белесый острый коготь в тело страны, чтобы оставить след воровского потомства, расползающегося по всей стране. Сверху зеленый красивый кустик, раскинувший во все стороны безобидные побеги. А вокруг уже ничего не растет, потому что снизу ползучие змеиные шипы уничтожают все.

– Когда эти твари наедятся? – орал Барон на подельника. – С руки ведь кормил! Найдем крысу, обязательно найдем! Сегодня же ксива улетит на юг. Там тоже шмон наведем.

Глава 3

Василий Федорович, получив новые документы, стал именоваться Кузнецовым. Таких фамилий было в Ставрополе много. Неспроста эту же фамилию носил Барон. Девочкам объяснили, что на Южном полюсе положено иметь такую фамилию, иначе не пропишут. Марго новая фамилия понравилась. Она радовалась, что хоть не Дурнова, как у ее одноклассницы в Мурманске.

Отец заселил их в заброшенном дачном поселке. Сказал, что это временное пристанище путешественников. То, что здесь никто не жил видно было по высокому царству конопли, в котором Марго с Наташей прятались, а после чесались от пыльцы, прилипшей к телу. Но мама купала их постоянно в ржавом корыте. Благо воды был целый колодезь. Мама доставала его таким смешным способом, скрипела тяжелой ручкой наматывая цепь на деревянный барабан. В ведре плескалась мутная жижа с белыми лохмотьями. Конечно, ставропольская земля была полна нитратов. Но мама бросала в нее активированный уголь, процеживала, давала девочкам выпить. Либо кипятила на старинной печке во дворе. Но девочек больше смущал покосившийся туалет на улице. Наташа сказала, что никогда не войдет в эту ведьмину избушку, не расстанется со своим пластмассовым горшком. Марго напротив удивленно заглядывала в щели этого убежища, представляла новую сказку, которая ей еще больше нравилась. Особенно когда на крышу с грохотом падал очередной орех. Марго вздрагивала, веником угрожающе стучала в потолок ведьминой избушки.

Дачный домик был немного больше туалета. Но в маленькой комнате стояли по бокам два старых провисших дивана. На одном спали девочки, на другом – родители. Валентина Ивановна постоянно вытирала слезы, когда искала в заросших грядках что – нибудь съестное. Даже нашла два полусгнивших помидора, сделала салат. На юге все еще светило, даже грело солнце, казалось это не осень, а жаркое лето.

«Бабье лето», – говорила мама, а Марго думала, что оно так называется, потому что теплое и мягкое, как снежная баба.

Кроме снежной бабы Марго других бабушек не знала. У девочек их никогда не было. Папа и мама были из детского дома. Откуда ей было знать, что бабье лето и снежная баба разные вещи. Но она всему находила свое детское объяснение, была довольна всем. Как так получилось, что дети одних родителей совершенно разными получились? Наташа напротив во всем видела только плохое. Своими детскими мыслями разжигала зло.

– Мама, этот куст меня укусил! – кричала Наташа, показывая на крапиву.

Мама быстро бежала на помощь старшей дочери, с криком наказывала этот куст, выдергивая его с корнем. А затем эта крапива оказывалась в супе, который семья с удовольствием ела.

Странно было то, что в заброшенном поселке вообще никто не появлялся. Глупо было изначально строить дачи на склоне, который постоянно оползал вместе с глиной после сильных дождей. Кое – где деревья корнями цеплялись за жизнь. От этого криво росли в бок, наклонившись к земле. Но плоды на этих деревьях все равно имелись. Хотя искореженные смешные яблоки были самыми сладкими в их жизни. Орехи тоже удивляли. Столько орехов они никогда не видели. Мама заставляла девочек собирать эти черные камни, уверяя их, что это орехи. Они были невзрачные, немного исковерканные, казались несъедобными. Но когда мама их разбивала, то девочки узнавали любимое лакомство, которое мама в Мурманске покупала на рынке.

Папа все чаще отлучался из дома. Девочки понимали, что игра в путешествие затянулась. Мама постоянно всхлипывала по ночам, когда его не было. На вопросы, где папа, она говорила дочкам, что он работает, денежки получит, купит еду, игрушки. Но папа все реже приносил поесть. В основном, мама ходила по дачам, копала картофель, сушила его тут же во дворе, жарила вкуснейшее блюдо с корочкой, иногда варила даже с кожурой, говорила, что там витамины.

То ли от витаминов, то ли от солнца, но девочки стали худыми и черными.

Наступил октябрь. Все чаще хмурые тучи ходили над дачным поселком, все ниже опускаясь к домику. Марго проснулась ночью оттого что голове стало холодно, волосы намокли, с крыши лилась вода прямо в кровать.

– Мама, домик тоже плачет! – закричала Марго.

Валентина Ивановна зажгла свечу, благо муж купил их целую упаковку, подставила ржавое ведро под струю, стекающую водопадом, быстро переложила девочек на свой диван. Папы как всегда не было. Марго с Наташей с ужасом смотрели на потоп. А мама почему – то стала читать Молитву «Отче наш». Дождь неожиданно прекратился.

– Мама, я тоже хочу выучить эти стихи! – воскликнула Марго.

– Обязательно мы с вами их выучим, – заулыбалась Валентина Ивановна.

Она укрыла одеялом девочек, поцеловала их, хотела погасить свечу, но услышала нервный дребезжащий стук по стеклу.

– Кто там? – спросила она испуганно.

– Не бойтесь, не родственники! – раздался грубый мужской голос за дверью.