– Да, да, конечно, – закивала та и быстрым шагом направилась к ступеням, ведущим во дворец.
Дворец правительницы гамаэльтов, в отличие от фасада, изнутри оказался весьма скромным жилищем, состоящим из яруса небольших пещерок с окнами, выходящими на дворцовую площадь. Даже пиршественная зала не отличалась особыми изысками в обстановке. Тускло горевшие светильники освещали изрядно засаленные и истертые от времени грубые дубовые столы, составленные в ряд, и дубовые лавки без спинок.
У не ожидавшей такого явного убожества Къяры непроизвольно презрительно дрогнули губы:
– Ты привела меня туда, где обедают слуги?
– С чего Вы взяли? В этой зале из поколения в поколение обедали все правители гамаэльтов.
– У тебя не хватает средств, чтобы заменить эту рухлядь на что-то более достойное?
– Это реликвии. За этим столом еще мой прапрадед писал указы и принимал членов совета старейшин, – обиженно насупилась Лорилейна.
– Понятно. Значит, средства закончились еще при его правлении. Странно, что при такой нищете твой народ вообще еще не вымер, – иронично качнула головой Къяра и, брезгливо проведя пальцем по залосненной поверхности лавки, села на край.
– То, что я не считаю необходимым захламлять свое жилище вычурными безделушками, ни о чем не говорит, – гордо выпрямилась Лорилейна. – Мой народ не нищенствует и не бедствует! И кстати то, что я держу налоги минимальными и не расточаю казну на роскошь, этому во многом способствует. Любой мой подданный может позволить себе обстановку гораздо более роскошную, чем эта.
– Оригинально, конечно: позволять подданным то, что не может себе позволить их правительница. Но у каждого правителя свои странности. Давай, прикажи накрывать на стол. Надеюсь, хотя бы еда у тебя не столь убога.
Однако еда, которую, повинуясь приказу Лорелейны, принес слуга, тоже оказалась достаточно скудной. Несколько отварных картофелин, два ломтика хлеба и кусок козьего сыра.
– Это все? – привыкшая к изобилию за столами правителей Къяра была поражена. – Ты издеваешься что ли надо мной?
– Нет, что Вы, Ваше чародейское сиятельство, – сидевшая напротив нее Лорилейна тут же вскочила и склонилась перед ней, напуганная ее раздраженным тоном. – Просто это обычная для меня и моего брата трапеза. А если Вы желаете что-то еще, скажите что, и я постараюсь, чтобы это для Вас приготовили.
– Да уж… – Къяра скривилась, – не делай добра, как говорится, и не окажешься в глупом положении… Ладно, обойдемся тем, что есть, сядь, – она сделала знак рукой. – Кстати, ты сказала, что это привычная для вас с братом еда. И где твой брат?
– Мой брат, это тот мальчишка, которого Вы повергли у входа в пещеру, а потом позволили унести, – вновь опускаясь на лавку, тихо проговорила та. – Сейчас он без сознания лежит в своей комнате.
– Так это твой братец мешал мне спасти от лавы твой народ. Ну и зачем он это, позволь узнать, делал?
– Не знаю. Возможно, думал, что Вы не спасаете, а наоборот перенаправляете к входу поток лавы и пытался помешать. Ведь вначале именно Вы свернули пространство так, что лава к входу хлынула.
– Он настолько глуп, что не понял, что если бы я хотела, чтобы лава залила все ваши лабиринты, то просто подождала бы немного, и все решилось бы само собой?
– У него переходный возраст. Он бескомпромиссен, амбициозен, и пока мудрость не его конек. По большому счету его поведение часто можно назвать глупым, но это скорее не от недостатка ума, а от недостатка опыта и еще от нежелания учиться ни на чем другом кроме собственных ошибок. Хотя и свои ошибки его не всегда учат, – грустно развела она руками.
– Он должен быть будущим правителем?
– Только в том случае если я умру раньше него, не оставив прямых наследников.
– Сдается мне, что это именно он открыл путь лаве, намереваясь с ее помощью уничтожить войско Тореса… Так?
– Да, – не стала лукавить Лорелейна.
– Он ищет славы и признания?
– Вряд ли. Похоже, у него другого выхода не было. Его захватили в плен.
– Как его захватили?
– Не знаю. Он без моего согласия отправился на разведку, а потом в ущелье вошло войско Тореса, и он был с ними, как пленник.
– Ладно. Уже не имеет значения с какой целью он все это устроил. Примем как данность, – Къяра поморщилась и, придвинув ближе к себе тарелку, принялась за еду.
Пока она ела, Лорелейна, сама к еде так и не притронувшаяся, не сводила с нее напряженного взгляда.
– Ну что так смотришь и сама не ешь? Надеешься, что отравлюсь? – повернувшись к ней, раздраженно спросила Къяра.
– Нет, что Вы, – поспешно цепляя вилкой и беря в рот кусок козьего сыра, проговорила та, – здесь ничего отравленного нет.
– Знаю. Но вдруг ты надеялась именно на это… Уж больно напряжен твой взгляд.
– Простите. Я просто искала момент, чтобы спросить и боялась… – она потупилась, нервно сцепив перед собой руки.
– Спрашивай. Я не кусаюсь.
– Мой брат… Он очнется?
– Без моего на то желания вряд ли… – ироничная усмешка тронула губы Къяры.
– Я могу хоть чем-то мотивировать Ваше желание снять с него чары? – теребя пальцы Лорилейна, устремила на нее взгляд полный немой мольбы.
– Обещанием следить за ним и сделать так, чтобы он больше ни перечить мне не смел, ни вредить. Потому что еще одна его выходка, подобная той, что была, и тебе придется забыть, что у тебя был брат. Так что если не сможешь заставить мальчика повиноваться, лучше оставь все как есть. Для него это будет безопаснее, я предупреждаю лишь раз.
– Я буду, буду следить. Он не посмеет более… Обещаю! – правительница гамаэльтов клятвенно вскинула вверх руку.
– Смотри… Не сдержишь обещания, навредишь не только ему, но и всему своему народу… Если твой братец хоть раз прогневает меня, расплатиться придется всем… – сурово сдвинула брови Къяра.
– Я буду очень стараться, чтобы он ничем не прогневал Вас, – прижав руки к груди тут же начала ее уверять Лорилейна.
– Что ж, тогда можешь идти будить своего брата, – Къяра взяла в руки стакан, стоящий перед ней, налила воды и, тихо выдохнув заклятье, протянула ей. – Смочи ему губы, и он придет в себя.
Голубые глаза девушки радостно заискрились и, выдохнув: «Благодарю», она взяла стакан и поспешно удалилась.
Пройдя мимо стражников, дежуривших у входа в спальню брата, Лорилейна приблизилась к его кровати и склонилась над ним. Затем осторожным движением влила немного воды из стакана в недвижные губы брата, и он тут же глубоко вздохнул и открыл глаза. Тонкие губы правительницы гамаэльтов тронула счастливая улыбка.
– С возвращением, Ренгальт.
– Я убил эту ведьму? – пристально вглядываясь в глаза сестры, с надеждой спросил он.
– Нет, – качнула она головой, и ее золотые локоны, качнувшись в такт, скрыли от него ее взгляд.
– Она сбежала? – осторожным движением он отвел ее волосы с лица.
– Нет, – повторила сестра и, нервно сглотнув, отвела взгляд. – Она здесь.
– Тогда почему ты и я живы?
Лорилейна нежно коснулась его плеча: – Пообещай, что выслушаешь, а потом примешь мою волю.
– Ты сдалась этой стерве и хочешь принудить меня к тому же? Так знай, этого не будет никогда! Лавой клянусь! – он резко приподнялся на кровати.
– Сначала выслушай! Клясться будешь потом!
Лорилейна с силой схватила его за плечо, но он тут же резким движением сбросил ее руку.
– Предательница!
– Кого я предала?
– Свой народ!
– Я-то его не предавала, я спасаю его. Это ты из-за своих глупых амбиций чуть не обрек его на полное уничтожение. Если бы не милость этой стервы, как ты ее назвал, все мы бы уже были погребены под слоем лавы!
– Уж лучше быть погребенным под слоем лавы, чем стать рабами!
– Кому лучше? Тебе? Тебе может и лучше, не стану спорить, а вот на счет остальных я сильно сомневаюсь! Может, спросим у народа, что он предпочтет? Потерпеть здесь некоторое время присутствие «этой стервы» или умереть. Открыть проход лаве никогда не поздно. Как думаешь, что они выберут, а? Мне кажется, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться.
– Да если все наши подданные такие трусы, как ты намекаешь, то лучше им и не жить! – его глаза зло сузились.
– Ах, как ты здорово все за них решил. Значит, ради твоих глупых амбиций они должны все выбрать смерть, и умереть в любом случае. Великолепно! А не кажется тебе, братец, что твои амбиции не стоят того?
– Это не мои амбиции, это честь рода и народа! Нашего рода и нашего народа! Без чести народу лучше не жить!
– Какая честь? В чем? В том, чтобы отказаться от помощи той, которая ради спасения совершенно чуждого ей народа пожертвовала своим комфортом, удобством, желаниями наконец?
– Это как?
– Она установила блок, отгораживающий нас от лавы, хотя для этого ей пришлось остаться здесь. Так что пока она еще никому ничего дурного не сделала и в рабство никого не обращает.
– Именно: «пока»… К тому же, если бы не эта стерва, я бы уже давно все войско Тореса истребил… А она вмешалась и все испортила.
– А если б у того мальчишки-мага, что при Торесе был, хватило сил все-таки перенаправить поток? Ты об этом не подумал? Ты вообще понимал, что рискуешь не столько своей жизнью, сколько всем нашим народом? Как тебе вообще в голову могло прийти: путь лаве открыть? Как ты мог, не посоветовавшись ни со мной, ни с Советом на такое пойти? Ты понимаешь, что именно твое поведение – предательство?
– Какое такое предательство, если я уничтожал врагов?
– Предательство устоев и традиций! Моей власти, в конце концов! Ты не имел права так поступать! – она нахмурилась.
– Когда враг у ворот не время думать о традициях и цепляться за власть, сестренка.
– Это не я цепляюсь за власть, а ты жаждешь ее заполучить любой ценой. Даже ценой полного истребления собственного народа! Ты хочешь хоть на миг почувствовать себя правителем, принимающим решения, и ради этого мгновения готов уничтожить всех!
– Ты соображаешь, что говоришь?
– То, что вижу. Причем это вижу не только я. Тебе плевать на свой народ. Лишь бы собственное величие ощутить… Только этому твоему величию грош цена и правитель из тебя получился бы тоже грошовый. Показуха одна! Ты ничем ради народа не пожертвуешь, однако хочешь, чтоб тебе все жизни свои пожертвовали, – убежденно выдохнула она.
– Ты лжешь!
– Я не лгу, я так считаю!
– Ты ошибаешься! Ясно тебе?!
– Докажи, что ошибаюсь! Пожертвуй ради своего народа своей гордостью и ради его благополучия покорись мне и прими здесь Лорентскую правительницу.
– Не дождешься!
– Вот я и говорю… – она тяжело вздохнула, – одна гордость, а на народ плевать… Лишь бы ему головы не склонить. Ты не герой, а гордец… и не более… И запомнят тебя именно таким. Если останется кому помнить, конечно: гордецом, обрекшим свой народ на страдания и погибель.
– И как ты не подавилась такими словами, – он раздраженно скривился.
– А чего мне ими давиться, если это правда?
– Ничего и не правда!
– Докажи! Наступи на свою гордость и обыграй эту стерву так, чтобы она поступила на благо твоему народу, даже в ущерб собственным интересам.
– Думаешь, не обыграю?
– Что мои мысли? Ты на деле обыграй!
– И обыграю!
– Вот и обыграй!
– Увидишь!
– С удовольствием посмотрю.
Къяра стояла у окна, когда в трапезную вошла Лорилейна в сопровождении брата. Чуть подтолкнув его к ней, юная правительница гамаэльтов склонила голову:
– Ренгальт осознал недопустимость противоборства Вам, Ваше чародейское сиятельство, просит простить его необдуманный проступок и обещает ни в чем Вам не перечить более.
– Да, Ваше чародейское сиятельство, я клянусь, больше таких необдуманных поступков не совершать, – мальчик приблизился к ней и, встав на одно колено, осторожным движением приподнял подол ее платья и коснулся губами.
Мощной волной просканировав его сознание, Къяра в раздражении отдернула подол и скривилась:
– Думаешь, что сможешь, более тщательно продумав, в следующий раз все же обыграть меня? Зря. Не терплю я такого отношения, так что придется тебе его или срочно самому поменять или я заставлю тебя это сделать…
– С чего Вы это взяли? – вскинул на нее удивленные глаза тот.
– С того, что чувствую. Поэтому лучше не спорь, а покорись.
– Вы ошибаетесь. Я и так покорен.
– Покорен говоришь, и я ошибаюсь? – глаза Къяры недобро сузились. – Что ж, замечательно! Значит тогда, на совете, который в ближайшее время соберет твоя сестра, именно ты заставишь всех его членов преклонить предо мной колени и первым покажешь пример.
– Рабами Вашими решили нас всех сделать?
– Не я, а ты! Не сдвинь ты своим амулетом мой блок, я бы перенаправила лаву по другому склону, и думать про вас всех забыла. Так что придется тебе в этом перед советом повиниться, перед тем как заставить их всех на коленях благодарить меня за то, что не дала тебе их всех под слоем лавы схоронить.
– Не дождешься! Можешь убить меня, но делать этого не стану!
Къяра иронично усмехнулась и повернулась к его сестре:
– Лорилейна, у тебя время до завтрашнего полудня. Не заставишь брата сделать это, уйду. Мне не с руки оставаться там, где мою помощь не ценят.
– Из-за глупости мальчишки Вы обречете на погибель весь народ, – нервно сжала перед собой руки та.
– На погибель свой народ обречете вы с ним, если тебе его гонор обуздать не удастся, – повысила голос Къяра. – Кстати, не хватает власти, чтобы заставить его повиноваться – казни, и я останусь. И все! Хватит об этом! Вернемся к этому вопросу завтра, после полудня. А сейчас покажи мне комнаты, где я могла бы отдохнуть.
– Да, конечно, – напуганная ее раздраженным тоном Лорилейна покорно склонила голову и шагнула к дверям: – Пойдемте, я провожу Вас.
Проводив Къяру в свою спальню, она вернулась и подошла к брату в напряженной позе стоящему у окна.
– Ну и что ты намерен делать?
– Пожалуй, мне стоит этот вопрос задать тебе. Ведь ты у нас правительница, тебе и решать, – обернулся к ней Ренгальт.
Шагнув к нему ближе, Лорилейна притянула его к себе и крепко обняла:
– Глупый мальчишка, как же я люблю тебя… ты даже не представляешь, как люблю… Прошу тебя, пожалуйста… не заставляй меня выбирать между твоей смертью и смертью всех и тебя в том числе, покорись… Я очень тебя прошу.
– И не надейся! – он вывернулся из ее объятий и со злобой взглянул прямо в глаза. – Тебе не выставить меня перед всеми глупцом и трусом. Я готов был в угоду тебе изобразить труса перед ней, но никак не перед собственным народом. Так что не дождешься! Я лучше умру!
– Ты хочешь, чтобы умерли все?
– Зачем же? Тебе достаточно убить меня, чтобы угодить ей.
– Я не смогу это сделать.
– Ты правительница. Так что тебе выбирать, что будешь делать: заискивать перед ней в надежде, что ее власть будет для вас не особо обременительной или позволишь сохранить гордость своему народу и отвергнешь все ее притязания.
– Ты прям помешался на этой гордости… Какая гордость под слоем лавы? Кто о ней узнает о нашей гордости?
– Хотя бы она, а от нее и другие.
– О, да! – иронично хмыкнула Лорилейна. – Она всем и каждому будет рассказывать, какие мы были стойкие и гордые. Жди! Да она скорее расскажет, что глупые, неблагодарные и тупые, причем настолько, что даже она такая благородная и великодушная не выдержала и решила схоронить под слоем лавы.
– Ну и пусть! Зато мне перед самим собой не будет стыдно, что я оказался недостоин предков.
– Неужели ты думаешь, они бы обрадовались, что труды всей их жизни в скором времени будут погребены причем без надежды на возрождение? Ты сейчас всего лишь из-за своих амбиций готов разрушить то, что создавалось многими поколениями. Да они бы прокляли тебя, если бы такое узнали!
– Язык прикуси такие слова говорить! Нечего с больной головы на здоровую перекладывать! Это ты недостойная, трусливая правительница, готовая весь народ рабами сделать, лишь бы с жизнью не распрощаться! Это ты – проклятье всего нашего рода!
– Это у тебя голова здоровая? Да как можно было со здоровой головой мало того, что амулет лавы для ее вызова активировать, так еще и пожертвовать им не пойми для чего?! Вот чего ты этим добился? Чего? Он никак ей не повредил, лишь нас совсем в ловушку загнал и сделал заложниками ее доброй воли.
– Считаешь, что у меня больная голова, и я подставил наш народ? Так казни и дело с концом. Прекрасное обоснование и чтобы эту стерву порадовать и чтобы себя оправдать.
– Что ж, – Лорилейна нервно сжала руку в кулак, – возможно, это действительно, единственный выход в создавшемся положении. При этом все получают то, что хотят. Ты умрешь с чувством, что сумел отстоять свою гордость и не сдался, что ценою жизни доказал, что истинного принца гамаэльтов не сломить ничем, а я сохраню мой народ, который мне дороже всего, даже моей чести и всех моих чувств, – она судорожно сглотнула и, резко развернувшись, вышла из залы.
Сидя на достаточно жесткой постели в спальне правительницы гамаэльтов, которую та предоставила в ее распоряжение, Къяра размышляла о своеобразности местных обычаев. В это время в дверь кто-то тихо постучал. Просканировав пространство и поняв, что к ней стучится хозяйка покоев, Къяра сухо проронила: «Можешь войти» и раздраженно поморщилась. Нетрудно было догадаться, зачем пришла девушка.
Однако вопреки ее ожиданиям Лорилейна войдя лишь осведомилась все ли ее устраивает и не нуждается ли она в чем и, услышав отрицательный ответ, тут же попросила разрешения удалиться.
– Ты только для этого приходила? – не смогла скрыть своего удивления Къяра.
– Вы ожидали что-то иного от меня? Я что-то сделала не так?
– Я подумала, ты пришла говорить о брате.
– Он отказался подчиниться Вашему приказу и завтра будет казнен, – Лорилейна нервно сглотнула и потупившись добавила: – Я надеюсь, Вы не станете настаивать на публичности казни…
– Ну почему же не стану… Вряд ли имеет смысл утаивать от народа как причины казни принца, так и саму казнь… Если даже советы у вас проходят открыто, то подобное решение тем более должно стать публичным и иметь аргументированное обоснование. Тебе как правительнице это должно быть предельно ясно. Или ты боишься, что не сможешь обосновать необходимость такой казни? Так я могу тебе помочь и даже переложить груз ответственности за приговор с тебя на совет или всеобщее голосование.
– Вы хотите еще больше унизить его перед смертью? Чтобы у мальчика даже иллюзий не осталось о собственном геройском поведении? Да? – на глаза Лорилейны навернулись слезы.
– Ты считаешь, что сейчас ведешь себя достойно правительницы? – презрительно скривила губы Къяра.
– Да, я знаю, что недостойно… знаю… но я ничего не могу поделать с этим, – она прижала руки к лицу и уже не сдерживаясь разрыдалась.
– Тебе настолько жалко брата?
– Я люблю его! Люблю! – она отвела руки и повернулась к ней. – Вы понимаете, что такое любить? Он самый близкий для меня человек! Да я бы жизни не пожалела, чтобы спасти его! А Вы вынуждаете меня его казнить и мало этого, еще требуете достойного поведения. Вы, Вы… Вы видно не любили никогда, если считаете, что такое возможно, – рыдания душили ее, и она, вновь прижав руки к лицу, замолчала, лишь судорожно всхлипывая.
– Жизни бы не пожалела, говоришь… Что ж, это интересное заявление, и сейчас я его проверю, а заодно посмотрю, насколько твой братец любит тебя или кроме собственных амбиций ему не дорого ничего. Хватит рыдать! Успокаивайся давай и пойдем. И запомни, будешь молчать, чтобы не услышала, откроешь хоть раз рот, сильно пожалеешь! Все тут уничтожу, камня на камне не оставлю! Пошли! – Къяра, шагнув к девушке, грубо схватила ее за плечо и скорее потащила, чем повела в комнаты принца.
Ударом ноги распахнув дверь, она втолкнула Лорилейну в комнату с такой силой, что та, не удержавшись, упала на пол.
– Значит, отказываешься выполнить приказ сестры… – Къяра шагнула к принцу, стоящему у окна и, взяв за плечи, развернула к себе. – Хочешь показать, какая она никчемная правительница, что даже родной брат плюет на ее приказы? Что ж, показал, и я благодарна тебе за информацию. Поэтому тебя ей казнить не позволю. Я казню лучше ее. Ты, на мой взгляд, станешь гораздо более достойным правителем, чем она. И сейчас докажешь это, самолично отрубив ей голову.
– С ума сошла? – грубо выдохнул он ей в лицо. – Не дождешься!
– Не согласен? Тогда молить отрубить ей голову начнет уже она, потому что пытать я ее сейчас начну так, что смерть за счастливое избавление покажется. И помочь ей избавиться от мучений сможешь лишь ты! Как думаешь, она заслужила это бессонными ночами, что проводила у твоей постели, когда ты болел? Или может, заслужила тем, что старалась даже предугадать любое твое желание и в любой ситуации поддержать и подставить плечо? Может, хоть этим заслужила, а? Иль тебе напротив картина ее несказанных мук доставит удовольствие? Если так, то скажи, я могу начать его доставлять тебе прямо сейчас!
– Чертова ведьма! Что уши у тебя куцые, что душа! Тебе придется убить и меня тоже!
– И не подумаю! Ты останешься жить, чтобы было кому насладиться и долгими муками сестры, я пожалуй, ее ооочень долго страдать заставлю, пока с ума от боли не сойдет, и оплакать свой народ, который умрет не в меньших муках.
– Я не позволю тебе!
– И что ты сможешь сделать, слабак? Что? Особенно теперь, когда ты лишил и себя и сестру поддержки магических амулетов лавы? Ты не сможешь мне помешать короновать тебя и заставить лично насладиться муками умирающих из-за тебя твоих подданных.
– Почему из-за меня?
– Потому что лишь твои амбиции причина происходящего. И ты удовлетворишь их полностью! Ты хотел решать судьбы своего народа, так радуйся, твое желание будет исполнено! Лишь твое имя будет на губах каждого умирающего гамаэльта, и он будет знать, что именно ты решил его судьбу таким образом! Это будет великолепно! Только не разочаруй меня, мальчик, не сойди с ума до того, как я успею заставить последнего в жутких муках распрощаться с жизнью!
– Ты не заставишь меня на это смотреть! Я скорее покончу с собой, чем доставлю тебе такое удовольствие!
– Попробуй! – Къяра сжала сильнее его плечи, и принц, вздрогнув, застыл в недвижимости. – Ну что же ты не пробуешь? – рассмеялась она, а потом отстранилась и повернулась к так и не посмевшей подняться с пола Лорилейне: – Что ж, пришло время расплатиться за потакания всем прихотям брата, девочка, и исполнить его последнюю прихоть. Готовься, выполнить ее тебе будет непросто! – она вытянула вперед руку.
– Не смей! Не смей! – не в силах пошевелиться принц просто зашелся в крике. – Остановись! Остановись, молю тебя! Делай со мной что хочешь, только ее не трогай!
– С чего это мне останавливаться? – обернулась к нему Къяра.
– Она приняла твою власть, она не перечила тебе ни в чем! С чего ты так жестока к ней? Злишься на меня, так меня и казни!
– Она не воспитала в тебе ни должного почитания власти, ни сострадания к собственному народу ни даже к себе самой. Ты – эгоист и интересует тебя лишь собственный имидж и личные интересы. Так что она получает то, что заслужила, а ты то, что столь страстно жаждешь. Обожаю выполнять подобные желания и давать насладиться ими в полной мере.
– Я не желал такого!
– Желал! Желал! Желал показать какой ты герой, и что сестра для тебя ничего не значит. Ее власть для тебя – пустые слова, а сама она – пустое место. Вот это ты сейчас и докажешь! И мне и себе!
– Ты лжешь! Ты все лжешь! Она не пустое место для меня, я люблю ее и ничего такого доказывать тебе не буду!
– А придется! Одно из двух тебе доказать точно придется, или то что любишь ее и почитаешь ее власть, или то, что абсолютно спокойно перешагнешь через нее, теша свою гордыню и амбиции.
– Я сделаю все, что пожелаешь, лишь не трогай ее… Признаюсь на совете, что виноват в том, что проход лаве открыл и в том, что сейчас под рукой мы твоей, и колени преклоню… Хочешь, вообще лишь на коленях перед тобой ползать буду? Лишь ее не трогай… очень тебя прошу, – хрипло выдохнул он, нервно кусая губы.
– Ты действительно признаешь мою власть? – недоверчиво посмотрела на него Къяра.
– Да! Да! И твою и ее, если ее правительницей оставишь, только не трогай ее…
– Это искреннее заявление или очередная хитрость? Если вновь лицемеришь и хитришь, то учти, мальчик, я хитрости не терплю, и если только попытаешься лукавить и плутовать, живьем всю шкуру спущу и о смерти, как о милости, тебе очень долго меня молить придется, да и сестрице твоей тоже.
– Да не посмею я плутовать, не посмею… Чем угодно поклясться могу.
– Вот сестрицыным здоровьем и клянись. Ей первой достанется, если еще хоть раз чем прогневаешь меня.
– Клянусь, ее и своим здоровьем клянусь, любой Ваш приказ выполню и лукавить больше не посмею.
– Что ж, попробую поверить, только не надейся, что проверять не стану. Поэтому перед тем как клятву нарушить сестрицу лучше самолично прикончи, чтоб мучиться ей долго не пришлось. Я не люблю дважды на одном месте спотыкаться. Понял?
– Понял. Вы умеете доходчиво объяснять, – подавленно пробормотал принц и потупился.
– Радует, что гонор еще не все мозги у тебя отшиб, – усмехнулась Къяра и, взмахом руки сняв с принца заклятье недвижимости, стремительно удалилась.
Шагнув к сестре, Ренгальт помог ей подняться с пола.
– Как ты?
– Лучше всех, – скривила она в грустной усмешке губы.
– Не злись, – брат осторожно коснулся ее плеча. – Что ты злишься? В результате-то все получилось именно так, как ты хотела. Я принял ее власть. Тебя она не тронула…
– Ты прошел по самому краю, Ренгальт. Нас вновь спасла лишь ее милость, и ощущать это мне крайне неприятно. При этом она явно очень сильно раздражена, и любая оплошность может стоить всем нам очень дорого.
– Я постараюсь ее больше не злить.
– Да неужели?
– Постараюсь, постараюсь, сказал же… – зябко повел он плечами, потом уперся взглядом в сестру: – Как думаешь, она бы действительно сделала то, о чем говорила?
– Легко и не напрягаясь, – кивнула в ответ та.
– Вот стерва…
– Думаешь, стерва могла не исполнить угрозы? На мой взгляд, будь она стервой, ты бы сейчас не со мной разговаривал, а молил ее о смерти в пыточной камере. Она же наоборот несказанно лояльна, но если тебе недостанет ума это оценить, то что-то мне подсказывает, что такое поведение она посчитает неуместным и откажется от него.
– Все так запуталось, Лори, – он порывисто обнял ее и уткнулся лицом в волосы, разметавшиеся по плечам.
– Мы выпутаемся, обязательно выпутаемся, Рени, – обняла она его в ответ. – У нас все получится, лишь перестань себя накручивать против нее. Прими с благодарностью ее помощь, и возможно, она станет для нас не столь обременительной, как могло бы оказаться. Постарайся сконцентрироваться на положительных моментах, проникнуться истинными чувствами к ней. Ты ведь понял, она чувствует внутренний настрой и даже потаенные мысли.
Потершись щекой о ее волосы и вдохнув их приятный аромат, он задержал на несколько секунд дыхание, потом медленно выдохнул и, отстранившись, заглянул сестре в глаза:
– Думаешь, я сумею проникнуться к ней искренней симпатией?
– Это единственный выход. Иначе она превратит нашу жизнь в сущий кошмар.
– Ладно. Я приложу максимум усилий.
Къяра стояла у окна в трапезной и, глядя на суету на дворцовой площади, пыталась определиться со своими чувствами, которые в ней вызывал этот юркий и ловкий народец. С одной стороны гамаэльты были на редкость сообразительны и работящи. Изобретенные ими механизмы, для передвижения внутри горы и добычи полезных ископаемых, потрясали воображение. Это не могло не вызывать уважение. Однако, с другой стороны лукавство и хитрость, светившиеся во взгляде любого, не могли не порождать недоверие и желание подальше спрятать кошелек, а так же просканировать мысли собеседника на случай если тот прячет в рукаве нож. Исключением, пожалуй, была лишь правительница. Белокурая девушка с обаятельной улыбкой не могла не вызывать симпатию и расположение. Къяра понимала, что во многом именно из-за нее, ее самоотверженности, отваги и жертвенности, она решилась помочь ее народу. Лорилейна нравилась ей, в отличие от ее брата. Хотя после той встряски, что она устроила ему, и его покаянного выступления перед Советом, мальчишка сильно изменился и стал искренне стараться заслужить ее расположение. Это не могло не радовать, так как пребывание здесь, уже начало ей надоедать и дополнительный раздражающий фактор мог спровоцировать на достаточно жесткие поступки, о которых она явно бы впоследствии жалела.
Суета под окнами усиливалась, и Къяра решила узнать, в чем дело. Выйдя в коридор, она окликнула дежурившего там охранника и приказала найти правительницу и передать, что она желает ее видеть, после чего вернулась в залу.
Лорилейна не заставила себя долго ждать.
– Вы желали меня видеть, Ваше чародейское сиятельство? – появившись на пороге, с легким поклоном осведомилась она. Выглядела она достаточно бледной и озабоченной.
– Да. Хотела узнать, что случилось. Что за суматоха на площади? – легким взмахом руки Къяра указала на оконный проем.
– Огненный сцинк проснулся, – нервно сглотнула правительница гамаэльтов и, заправив кончиками пальцев белокурый локон на виске за длинное ухо, продолжила: – Уже три жертвы. Я пытаюсь успокоить людей, выставила дозоры, но в городе все равно паника. Жители требуют собрать совет, чтобы принудить меня вновь завлечь его в ловушку и усыпить.
– Как я понимаю, тебе их планы не по душе. Почему?
– Я бы с удовольствием это сделала, но не могу. Амулет лавы разряжен, а без него мне сцинка не усыпить. Поэтому тяну с созывом совета. У меня ни одной мысли по поводу, что можно предпринять в данной ситуации, кроме как выставленным дозорным отпугивать сцинка огненными зарядами. Но это я уже приказала делать.
– Что за тварь этот огненный сцинк?
– Ящерица-вампир длиной примерно с руку. Причем бессмертный. Ничего его не берет. Лишь огонь отпугивает, однако не убивает. Его укус смертелен.
– Вы сжечь его не пробовали?
– Пробовали, несколько раз ценой многих жизней загоняли в ловушки, которые и поджигали, и даже лавой наполняли. Он выживает даже в ней, хотя открытый огонь не любит и предпочитает не соваться в него…
– А запереть где-то?
– Он прогрызает что угодно: металл, камень… Мы боролись с ним, усыпляя… однако сейчас у меня такой возможности нет.
– Собирай совет. Хочу послушать, что твои старейшины тебе насоветуют. У вас так любопытно собрания совета проходят. Не могу отказать себе в удовольствие еще раз понаблюдать за таким любопытным зрелищем, – усмехнулась Къяра. Про себя она уже решила, что обязательно поможет Лорилейне, однако озвучивать свое решение не торопилась.
– Да, конечно. Как скажите, – чуть склонила голову та, и в это мгновение Къяре показалось, что в глазах девушки мелькнуло то ли досада, то ли разочарование. Однако когда та, вновь подняла на нее глаза, это выражение из них уже исчезло, и даже сканирующий ее сознание поток не вернул Къяре никакой информации. Если правительница гамаэльтов и была раздосадована ее решением, то умело подавила это чувство.