Ярость, бушевавшая в его душе, уже улеглась. Он пытался настроить себя на разговор с отцом. На то, что снесет и возможные насмешки, и сарказм… и примет его власть, пока вновь примет. Потому что другого способа выбраться отсюда видимо нет.
Тяжело вздохнув, он медленно встал и, прислонившись к решетке, переодел с пальца на палец кольцо отца, приготовившись тут же его увидеть. Однако тот не появился. Гранд подождал некоторое время и вновь переодел кольцо только теперь уже на другую руку. Однако отец не появился и тогда. И тут Гранда пронзила мысль, что пещера глушит любые магические колебания, включая самые низкоуровневые, на которых работала связь кольца. Он нервно сглотнул и, опустившись в изнеможении на пол, прислонился спиной к стене. На глаза навернулись злые слезы. Так бездарно закончить жизнь было верхом безрассудства и глупости. Ну ладно бы в сражении или от несчастного случая… а то вот так: медленно умирать от жажды и голода. Потом уткнулся головой в колени, обхватив их руками, и время остановилось для него.
Он не знал, сколько он так просидел, размышляя над собственной глупостью и над тем, насколько мучительной окажется подобная смерть, когда вдруг услышал рядом тихое:
– Ты хотел меня видеть?
Вздрогнув от неожиданности, Гранд вскинул голову и увидел в полумраке коридора Норлана.
– Отец, – он попытался резко подняться, но ноги не держали, и он ухватился за решетку чтобы не упасть. – Я очень хотел тебя видеть, отец…
– Понял, что пока ничего собой не представляешь и годишься лишь на роль раба более мудрого мага?
– Да, отец, – Гранд потупился, понимая, что это только начало унижения, через которое ему придется пройти. Однако в любом случае это было лучше, чем бесславно скончаться от жажды и голода в подземной ловушке.
Норлан, даже не приближаясь к нему, бросил через решетку к его ногам кабалит:
– Надевай!
Покорно опустившись на колени, Гранд подобрал кабалит. Это был неширокий кабалит из мягкой кожи с частыми и очень тонкими шипами, явно не новый, но очень мощный. Решительным движением надев его, Гранд рывком затянул и, от резкой боли потеряв сознание, повалился на пол.
Когда он очнулся, Норлан по-прежнему стоял вдали от решетки. Встав на колени, Гранд удивленно посмотрел на него:
– Я полностью в Вашей власти, отец. Вы позволите мне подойти и поцеловать руку?
– Позже, – холодно проронил в ответ тот, – сначала ты будешь наказан. И за недолжное поведение со мной, и за пререкания, и за собственную глупость и безрассудство. Марш в центр залы, на колени, руки за голову и трое суток так стоишь не шелохнувшись. Посмеешь ослушаться – стоять будешь дольше.
– Отец, я не смогу… – Гранд нервно облизнул губы, – позволь хотя бы воды выпить… Я не пил столько времени…
– Ты не пил лишь по собственной гордыне.
– Но сейчас я просто умираю от жажды.
– Ничего, окончательно не умрешь, а будешь перечить, и дольше без воды продержу.
– А не боишься, что пока я еле живой так стоять буду, сюда хозяин этой ловушки заявится?
– Не боюсь. Это моя ловушка.
– Твоя?! – Гранд поднялся с колен и посмотрел на него с нескрываемой злостью.
– Конечно моя. Неужели ты считал меня глупцом, способным отдать то, чему я посвятил почти четырнадцать лет жизни какому-нибудь проходимцу, соображающему чуть лучше тебя? Нет, мой дорогой! – Норлан шагнул ближе к решетке, его глаза метали молнии, а голос обрел мощь и зазвучал с необычайным напором: – Я никогда не бросал дела на полдороге! Поэтому ты или станешь тем, кого мне не стыдно будет назвать моим наследником или сдохнешь с моим кабалитом на шее. Я лучше самолично прикончу тебя, чем буду видеть, как ты по глупости разбазариваешь труд стольких лет моей жизни. Ясно тебе?
– Отец… – Гранд потрясенно смотрел на него, – отец…
– Что, отец? Я посвятил тебе свою жизнь, потому что ты был, самым дорогим, что у меня в ней осталось. И неужели ты думаешь, что я позволю тебе плюнуть на все это? Нет, я лучше сломаю сам, что создал, раз у меня не получилось то, к чему я стремился.
– А мои стремления, они что не учитываются? Ты считаешь меня игрушкой и местом вложения твоих сил и все?
– А какие у тебя стремления? Растранжирить то, что я успел вложить в тебя и все? Так вот, на такие стремления мне откровенно плевать. Я показал тебе, к чему они приводят! К тому, что ты или сдохнешь, или наденешь чей-то кабалит! Так что пока у тебя не появится достойных стремлений, мне и дальше они будут глубоко безразличны. Я не ценю пустоцветы и привык выкорчевывать то, что не плодоносит.
– Силой будешь заставлять?
– А ты не ценишь доброго отношения. Я четырнадцать лет старался действовать убеждением, но ты перешел всякие границы, и как результат я вынужден изменить методы воспитания. Так что ты получаешь то, что заслужил, и не более. А теперь все! Мне надоели твои пререкания! Марш выполнять приказ, и хоть слово услышу, наказание ужесточу!
– Да я лучше сдохну, но не буду твоей марионеткой! – в глазах Гранда засверкали слезы, и он сжал кулаки.
– Уверен? – Норлана устремил на него мрачный и тяжелый взгляд. – Потому что если не уверен, а говоришь на эмоциях, то лучше язык свой прикуси и извинись.
Гранд впервые видел такой взгляд отца. Завораживающий, глушащий все эмоции и вызывающий откуда-то из глубин подсознания страх. Он нервно сглотнул и попытался отвести глаза, однако взгляд отца не отпускал, а напротив, проникал все глубже и глубже в сознание.
– Отпусти… отпусти, прошу, – хрипло выдохнул Гранд, чувствуя что начинает задыхаться и терять разум от наползающего страха. Он прошептал эти слова от безысходности, даже не веря, что отец отпустит, но тот тут же отвел взгляд и отвернулся. Постоял так некоторое время, а потом, медленно развернувшись, пошел прочь по коридору.
– Отец, постой! Извини! Я все исполню и приму любое наказание, только не уходи! – Гранд, шагнув к решетке, вцепился в нее.
Норлан обернулся:
– Передумал и уже готов скакать как моя марионетка?
– Да, отец. Передумал и готов скакать как твоя марионетка, – кивнул Гранд, напряженно всматриваясь в его лицо.
– С чего это вдруг?
– Почувствовал, что ты разочаровался во мне, и испугался, что ты сейчас совсем уйдешь и больше уже не вернешься. Решил попытаться все исправить… Попытаться стать таким, чтобы ты мог гордиться, а не желал схоронить в безвестности в подземной пещере…
– Разумное решение, – Норлан медленно пошел в обратном направление. – А я уже и не ожидал подобного.
– Но я уж не совсем непроходимо туп… Вспыльчив, невыдержан, даже глуп – не спорю, но не до такой степени, чтобы не понять.
– И что ты понял?
– Что ты любишь… правда не меня, а исключительно свои ожидания во мне… и ты настолько их любишь, что не задумываясь уничтожишь меня, если я не буду им соответствовать… Поэтому я постараюсь… постараюсь им соответствовать… Ведь иначе у меня даже шанса выжить нет.
– А ты считаешь, можно любить никчемного прожигателя жизни?
– Мать вон меня наверняка любым любит, – губы Гранда тронула легкая усмешка.
– И чем ты платишь ей в ответ? Может, такой же любовью? Или ироничной терпимостью и внутренним пренебрежением, потому что она так и не смогла стать магом? Не смогла воспользоваться тем, что ей было даровано природой, потому что пошла по пути, который до сих пор так стремился выбрать ты. По пути потакания собственным слабостям и желаниям. Вот скажи, только откровенно: ты уважаешь и любишь ее?
– Ну уважаю вряд ли… а вот любить, наверное, люблю… – опустив глаза, задумчиво пробормотал Гранд.
– И в чем эта любовь, позволь узнать, проявляется? Ты бросишь все и будешь сидеть рядом с ее постелью, если она будет в том нуждаться? Или, может, пожертвуешь ради нее чем-то? Где она твоя любовь? Вот лично я ее не наблюдал. Тебя раздражали даже ее элементарные просьбы. Ты сам не любишь никого.
Гранд угрюмо молчал.
– Не подумай, я не против такого, – продолжил Норлан. – Чувство любви магу лишь мешает и осложняет жизнь. Так что не заморачивайся по этому поводу. Только и от других любви не жди и не чувствуй себя уязвленным, что ее нет. Это абсолютно нормально. Тебя по жизни должны вести не любовь и чувства, а разум. Надеюсь, на примере с очаровательной сиреной ты уже понял, к чему приводит потакание чувствам.
– Да, это был хороший урок. Больше в жизни с сиренами связываться не стану.
– Ты неправильно его усвоил. Нельзя потакать своим чувствам только в том случае, если не основываешь их на разуме. Действуй ты разумно, и красотка эта могла оказаться в твоем вечном пользовании, причем абсолютно без всяких для тебя негативных последствий. Надо лишь обладать знаниями и сначала думать, а только потом делать. Но ничего, у тебя еще будет время всему этому научиться. А сейчас марш выполнять приказ!
– Да, отец, – Гранд покорно склонился перед ним, а потом шагнул в центр зала.
В один из дней Норлан позвал Ладу к себе в кабинет.
– Что-то случилось? – озабоченно взглянула она на него, входя и садясь в предложенное кресло.
– Нам надо поговорить, – он тоже сел и набросил магический занавес, а потом с легкой улыбкой заглянул ей в глаза: – Вернулся Гранд, и я бы хотел обсудить с тобой условия на которых ты согласишься его учить.
– Он вернулся потому что влип в неприятности, как ты и говорил?
– Именно, – Норлан кивнул.
– Странно, – северянка задумчиво отвела взгляд. – Мне показалось, что он из гордости не вернется и до последнего тебя о помощи не попросит, а будет искать другие варианты. Выходит,
я ошиблась. Он оказался более разумным. Что ж это неплохо, хотя если честно, не верилось мне, что все-таки придется его учить. Ну да ладно. Чему конкретно хочешь, чтобы я его научила?
– Всему, Лада. Всему, что умеешь сама.
– Это невозможно, – она нервно рассмеялась. – Ты хочешь невозможное, Норлан. Я сама до конца не знаю, что я умею, и как я этим овладела… всплывает, конечно порой процесс… – ее пальцы стали нервно постукивать по ручке кресла, – но в любом случае это невозможно, Норлан. К тому же ты сам говорил: все маги беспринципны. А судя по тому, как он себя тогда вел даже с тобой, он еще и неблагодарен по жизни. Вот обучу я его всему, а он в награду за это открутит мне голову или пленит… Нет уж. Чему-то конкретному обучить могу, а вот так, даже не проси.
– Лада, ты противоречишь сама себе. Ты говорила, что причинить тебе вред или пленить тебя невозможно. Так?
– Ну так… пока так, – она недовольно поморщилась.
– Тогда в чем проблема? Попробует хоть что-то предпринять против тебя, сама открутишь ему голову. Хотя я даже среди магов не слышал ни разу истории, чтобы ученик поднял руку на учителя. Конечно, может, и бывали такие ученики, кто пытался, но им тут же как раз головы-то и откручивали… и как результат ни один ученик, превзошедший своего учителя, такое сделать не дерзнул.
– Норлан, я не хочу его заставлять! Понимаешь? Не хочу! И голову ему откручивать не хочу. Овладеть тем, чем владею я, похоже, безумно трудно, надо стать подобным мне… научиться чувствовать свое тело и уметь через него переступать. Это сложно, Норлан. Очень сложно! У меня это происходит уже на автомате, я не знаю, как учили меня и не представляю, как можно заставить мальчишку делать такое. Не знаю! И не буду! – ее голос сорвался на крик. – Ясно тебе? Хотя бы потому, что не уверена в результате. Я могу сломать его и все. Он ничего не добьется, и я только искалечу ему жизнь. Все! Это даже не обсуждается!
Норлан смотрел на нее и не верил своим глазам. Внутренние устои и характер северянки были как будто списаны с его Лаоны. Та точно так же орала, когда они с Магратом заставляли ее взять на обучение учеников. Он потряс головой, пытаясь отогнать навязчивые ассоциации, а потом ему неожиданно пришла в голову мысль попробовать сыграть на этой аналогии и использовать уже найденное когда-то решение.
Он устремил на нее спокойный взгляд и едва слышно произнес:
– Ты вынуждаешь меня убить его.
– Что?! – она в ярости вскочила с кресла и шагнула к нему.
– Мой сын сильнее меня, но сейчас на нем мой кабалит. И если ты не возьмешься учить его, я сверну кабалит.
– Ты сошел с ума? – не сводя пристального взгляда, она нависла над ним.
– Нет. Хотя, если тебе легче, считай, что причина не в тебе, а во мне, – он равнодушно повел плечом.
– Почему ты связываешь мой отказ его учить с его убийством?
– Я уже сказал, он сильнее меня и всему, чему мог, я его научил. Но это не дало ему почти ничего. Он чувствует заложенный в нем потенциал, который бурлит и рвется наружу. Тебя привела ко мне сама судьба. Только ты способна обуздать его нрав и направить его возможности в правильное русло. Он должен научиться владеть тем, чем обладает, и властвовать и над собственным телом, и над собственным разумом. Если ты не поможешь мне сделать из него мага, контролирующего все свои действия и поступки, то у меня другого выхода просто не будет как убить его, ну или держать все время на цепи, что на мой взгляд еще отвратительнее. Заметь, я не прошу тебя учить Шона, потому что знаю, он без этого обойдется, а вот Гранд – нет. Он без тебя пропадет, Лада. Только ты способна превратить его в того, с кого я, не задумываясь, сниму свой кабалит… Я ясно объяснил?
Она нервно сглотнула и отвела взгляд, пробормотав:
– Кстати, Шона учила бы с большим удовольствием, но у него и так уже потолок, дальше некуда… если только немного отточить мастерство…
– Лада, не надо уходить от вопроса. Мы говорим не о Шоне.
– Я знаю… и обдумываю сложившуюся ситуацию… – она вновь вернулась к креслу и, сев, начала вертеть в руках взятый с его стола карандаш.
Норлан отвел взгляд, эта привычка тоже напоминала ему Къяру. Он постарался абстрагироваться и стал медленно про себя считать. Когда он дошел до «две тысячи пятьсот сорок восьми», то услышал удивленный вопрос северянки:
– Ты что делаешь?
– Считаю, – не стал лукавить Норлан.
– Что считаешь?
– Ничего. Просто считаю.
– Зачем?
– Трудно ждать спокойно, когда кто-то решает судьбу твоего сына. Счет успокаивает.
– Можешь не считать дальше, я все решила, – она легко поднялась с кресла и вновь шагнула к нему.
– Я весь во внимании, – Норлан откинулся на спинку и устремил на нее спокойный взгляд.
– Скажу сразу – я согласна учить твоего сына, но с одним условием. Он сам должен этого захотеть. Я с самого начала говорила, что насильно заставлять и удерживать не буду. Захочет терпеть все мои требования, сносить все наказания и безропотно все выполнять, не задавая никаких вопросов, не спрашивая: почему требую то или иное, буду учить. Не захочет, что ж, вольному – воля, поступай с ним, как сам посчитаешь нужным.
– Справедливое требование. А как может быть иначе? Где ты видела учителя, объясняющего необходимость того или иного задания?
– Я не видела никаких учителей… я, к твоему сведению, вообще не помню и не знаю как учат… А ты меня заставляешь учить, – Лада нервно сглотнула. – Я вот исключительно ради тебя согласилась… мне… мне… – она отвернулась и отойдя в угол кабинета едва слышно докончила: – мне нравится тут у тебя… и с тобой мне легко, будто всю жизнь тебя знала. Даже, несмотря на то, что заставляешь меня поступить вопреки моему желанию. Я ведь знаешь, почему упорствовала? Я сына твоего боюсь убить… – обернувшись, она уперлась в него взглядом: – Понимаешь?
– Поэтому и сказал, что убью его сам, чтобы ты не боялась, – он с улыбкой встал и, шагнув к ней, ласково обнял за плечи: – Не бойся, девочка, у тебя все получится.
Она доверчиво прильнула в ответ, и на Норлана накатила такая невообразимо мощная волна желания, что он еле сдержался, чтобы не сжать ее крепче и прямо здесь не повалить на пол и, сорвав и смешную узорчатую душегрейку, и платье, начать страстно ласкать, как некогда ласкал Къяру. Однако он сумел подавить бушевавшие в душе чувства и, осторожно отстранившись, ласково спросил:
– Ты чая выпить не хочешь?
– Нет, – она нервно закусила губы, – мне лучше сейчас уйти.
– Почему?
– Мы оба знаем ответ. Я слишком поздно встретила тебя… – в ее глазах блеснули слезы, и она, резким взмахом руки сбросив его занавес, стремительно выбежала из кабинета.
Норлан не стал ее удерживать, поняв, что она почувствовала, что он не в силах переступить грань в отношениях с ней.
На следующий день он вернулся с Грандом и повел его в комнаты Лады. Тот уже знал, что от него ждут и как только вошел сразу опустился перед ней на колени:
– Я полностью в Вашей власти, учитель.
– Отец сказал тебе, что объяснять для чего требую то или иное не буду и пререканий никаких не потерплю? – смерила его холодным взглядом та.
– Да, – он кивнул.
– И ты готов сносить все это по своей воле? Ты действительно хочешь у меня учиться?
– Да, учитель, – Гранд вновь кивнул.
Лада повернулась к Норлану:
– Хорошо, я беру его в ученики, – потом махнула рукой Гранду: – Вставай! – и пристально оглядела его: – Норлан, где он был, что в таком виде? Похудел, осунулся… прям кожа да кости…
– Как где? По уши в неприятностях, как я и предрекал. Ничего, под твоим надзором, я думаю, он сумеет быстро восстановиться.
– Я что-то не поняла… Так ты хочешь, чтобы я ухаживала за ним и кормила или все же учила?
– Конечно же, учила. Просто подумалось, что в еде ты вряд ли станешь его ограничивать. Хотя дело твое, – Норлан развел руками. – Не имею привычки вмешиваться в чужой процесс обучения.
Местом для занятий Лада выбрала лесистую лощину меж двух гор, вдоль которой бежал широкий горный ручей с ледяной водой. Еще до рассвета она приводила сюда Гранда и занималась с ним, пока густые сумерки не укрывали все таким плотным покровом, что лишь с трудом можно было разглядеть кончики пальцев вытянутой руки. При этом во время самих занятий она почти не давала Гранду передышек и гоняла так, что к вечеру он едва держался на ногах. Причем в методах воздействия на него она себя не ограничивала.
Через несколько недель таких интенсивных занятий Гранд не выдержал и пришел к Норлану. Войдя в его кабинет, он шагнул к столу, за которым тот сидел, и даже без всякого приветствия на одном дыхании выпалил:
– Отец, она ненормальная… она решила убить меня.
– С чего ты это взял? – Норлан откинулся на спинку кресла и в упор посмотрел на него.
– Она требует какую-то дурь, граничащую с самоубийством, а если я пытаюсь хотя бы подстраховаться, орет и избивает так, что и не встать сразу…
– То есть ты ей не доверяешь? Считаешь, извести она тебя решила. Так? А с какой целью не подскажешь?
– Нет у нее никакой цели. Ненормальная она просто. Ненормальная!
– Значит, маг такого уровня – ненормальная, а ты нормальный, потому что даже пытаться не хочешь достичь ее высот. Я правильно понял?
– Нет! Ты все передернул! Она не учит меня магии или перевоплощению, она требует какую-то фигню! Чтобы я по провисшей веревке над ручьем с завязанными глазами ходил, рискуя сломать себе шею, и магию при этом не использовал. Чтобы лазил без страховки на одних руках по отвесному уступу черной горы или падал откуда-нибудь и еще много чего подобного… Одним словом, она задалась целью устроить мне несчастный случай с летальным исходом.
– А она сама показывает тебе как все это надо делать?
– Ну показывает, – Гранд раздраженно поморщился. – А толку что с того? Ведь сама-то она ничем не рискует, потому что маг такой силы, что, даже падая, может перевоплотиться во что угодно… Вот если бы она меня этому учила…
– А ты не допускаешь мысли, что она стала таким магом именно благодаря всем этим умениям? И что учит тебя как раз тому, чему ты хочешь?
– Да не может это никак быть связано. Не может!
– То есть ты разбираешь в том, что с чем связано лучше, чем она? Так?
– То, что я сказал – очевидно. Она просто не хочет меня учить магии. По какой причине – не знаю, но не хочет. Она задалась целью или угробить меня или сделать так, чтобы я от нее сбежал. У меня уже сил нет выносить все ее наказания. Она бы, наверняка уже до смерти меня забила, если бы я магом не был…
– А ты никак блок ставишь, когда она тебя бьет?
– Ставлю, конечно. Иначе она давно бы меня убила… Она даже его умудряется пробить и пока не собьет полностью, не останавливается.
– А тебе в голову не приходит, что бьет так сильно именно потому, что ты блок ставишь? Попробуй не ставить и сравни что будет.
– Ты издеваешься? Да я в первый же день умру у нее под плетью.
– Не умрешь. А даже если и умрешь, это ее право тебя убить… В то время как ты блок ставить как раз не вправе. Это явное сопротивление воли учителя. Узнаю, что ты хоть раз еще посмел его поставить, а я ведь узнаю, – Норлан подцепил кончиками пальцев золотую цепочку кабалита на его шее, – отдам ключ ей. Пусть так тебя наказывает.
– Ты шутишь?
– Нет, не шучу. Ты явно саботируешь все ее приказания, поэтому и учить тебя она полноценно не может.
– Да не хочет она, не хочет ничему меня учить! То, что она требует, – не учеба, а маразм, имеющий целью лишь вынудить меня отказаться у нее учиться.
– Вот это я проверю. Потому что это действительно может иметь место. Ей очень не хотелось учить тебя. Но в любом случае это не снимает с тебя обязательств беспрекословно слушаться ее и прекратить сопротивляться, в том числе и наказаниям. Иначе последствия для тебя будут еще более плачевными. Понял?
– Понял и исполню, – Гранд поморщился. – Но ты все же проверь, чему именно она меня учит… Потому что это действительно маразм какой-то. Только ей не говори, что я жаловался, а то ведь кто ее знает, как она на это отреагирует.
– Хорошо, не скажу. Но тогда уж и ты об этом молчи.
– Что я сам себе враг о таком ей говорить?
Проводив Гранда, Норлан вновь придвинул книгу, которую отложил при появлении Гранда, но вскоре понял, что не в силах продолжать чтение. Мысли все время перескакивали на северянку. Неужели он ошибся и, доверившись лишь интуиции и поразительному сходству ее характера с характером Къяры, обрек сына своей Лаоны на бессмысленные страдания. Такой вариант нельзя было исключить. Девочка явно была раздосадована его отказом сблизиться с ней, и могла начать отыгрываться на том, кто, как она наверняка заметила, дорог ему.
Он решительно поднялся и пошел в комнаты Лады. Постучав и получив разрешение войти, он открыл дверь. Лада сидела в кресле и вертела в руках какую-то деревяшку.
– Что это у тебя? – спросил Норлан, с удивлением рассматривая странный предмет.
– Что? – она непонимающе вскинула на него свои выразительные глаза.
– В руках у тебя что?
– А это… – она иронично усмехнулась и протянула ему заинтересовавший его предмет, – это кусок корня ольхи, вид у него забавный, на лесовичка похож, вот я и подобрала.
– Ты о чем-то думала? – он отложил в сторону замысловато-изогнутый кусок корня.
– Да, Норлан, – она поднялась с кресла и встала напротив него. – Думала. Думала о твоем сыне. Похоже, я не могу его учить…
– Почему?
– Он не верит мне… и не верит своему телу… постоянно держит блок и пытается страховаться. А в том чему ты хочешь, чтобы я обучила его, страховаться нельзя… Там нет обратного хода. Там надо абсолютно владеть своим телом, каждой клеточкой и концентрироваться лишь на результате… Там невозможно что-то делать в параллель… ни блок, ни страховка неприемлемы по определению. А я не могу заставить его от них отказаться.
– Ты объяснила это ему?
– Постоянно объясняю, но он не слышит меня… или не верит… Не знаю. Это какой-то тупик. Пока он не научиться доверять своему телу я не могу ничему его научить… не могу. Я по-разному пыталась справиться с этой проблемой. Сначала говорила, что сама страхую его, и он должен концентрироваться лишь на результате, но он не верит мне, как учителю… Тогда я пыталась заставить его бояться меня, бояться больше смерти, в надежде, что он перешагнет этот рубеж, но ничего у меня не выходит. Умереть твой сын все равно боится больше… и блок не снимает ни при каких обстоятельствах… Я конечно сбивала его и не раз, но он в таком состоянии работать уже не может… А лишь немного отдышался и поднабрался сил, блок снова на месте… Одним словом заколдованный круг.
– Я поговорю с ним. Он не будет ставить блок.
– Поговори… только вряд ли это что даст. Он уже тысячу раз обещал мне его не ставить, но ставит вновь… похоже, что не осознанно ставит. Это внутреннее неверие. Причем не только мне… это неверие в собственные силы. Кстати, я много раз пыталась показать ему, что он может. Но у него установка: в этот раз удалось, а в следующий может и не получиться, поэтому лучше подстелить соломки.
– Объяснить можешь, что понимаешь под словами: абсолютно владеть своим телом?
– Каждая клеточка его тела в любой момент должна быть готова выполнить любой его приказ и работать на грани структурного изменения и самоликвидации. Ни одна клетка не должна оставлять запас прочности, который он и удерживает своим блоком… Все его тело должно быть готово умереть, чтобы иметь шанс возродиться в другом обличие.
– Ты это ему объясняла?
– Ему до этого пока как до звезд… Он даже не может заставить тело работать с перегрузкой, не то что к грани структурного изменения подойти. Об этом и речи пока не идет.
– Я не о том. Ты объясняла цель твоих требований?
– В общих чертах – да. Но он же опять не верит… фыркает, что это не связано, что лучше бы я показала ему как структуру клеток менять, что он не понимает смысла моих требований. Ну и я, конечно же, срываюсь… и начинаю орать, что смысл ему видеть не надо, главное, что его вижу я, и что я предупреждала тебя, что не буду ему разжевывать для чего нужно каждое конкретное упражнение. Хотя может это и неправильно, но если честно, Норлан, я не до конца сама понимаю, почему и зачем нужно. Просто чувствую, что нужно, и все. И он либо верит мне, либо нет. Вот скажи, ты мне веришь? – она устремила на него внимательный взгляд.
Норлан почувствовал, что она сняла блок, который ощущал все последнее время, и дает ему возможность просканировать ее сознание. Он скользнул лучом по заданному направлению, ощущая ее искреннее желание выучить Гранда, а потом, не удержавшись, чуть сменил направленность, и в тот же момент она, почувствовав это, вновь восстановила блок, требовательно повторив:
– Так веришь или нет?
– Я – да, – он с улыбкой кивнул. – Кстати, разреши мне присутствовать на одном из твоих занятий. И он не будет больше ставить блок.
– Кабалитом хочешь воспользоваться?
– Да.
– Жестоко, конечно, – она задумчиво качнула головой, – но, похоже, это действительно единственный выход. Хорошо. Завтра.
– Тебе сложно с ним? – Норлан участливо тронул ее за руку.
И она в тот же момент отшатнулась и, вскинув на него вновь пронзительный взгляд, решительно выдохнула: – Вот этого не надо. Все! Оставь меня!
– Да, конечно. Доброй ночи, – кивнул он и поспешно вышел.
Выйдя в коридор, он в задумчивости остановился. Он и сам стремился не оставаться с ней последнее время наедине, но не ожидал, что к этому теперь стремится и она. К тому же в ее взгляде он прочел такую решимость, что понял: девочка испытывала к нему действительно искренние чувства, которые жестко подавила, и никогда не позволит ему воспользоваться ими, но и мстить за них она похоже не собиралась. Это противоречило его представлению о женской логике. К тому же логике северной женщины. Он знал лишь одну женщину, способную на такое и это была его Лаона. Он нервно сглотнул, ощущая, что оттолкнув, девочка зацепила его сильнее. Знал, что справится с этим чувством, но само чувство было уже предательством… За что судьба так испытывает его? Воссоздать все то, что он безумно любил лишь для того, чтобы он эту любовь предал… Предал свою Лаону, которую поклялся любить вечно и обещал никогда и никого кроме нее не допускать в сердце. На душе было так скверно, что хотелось биться головой об стену. Он тяжело вздохнул и пошел к комнатам Гранда.
Войдя к нему, он замер на пороге:
– Я разговаривал с твоим учителем.
– И что?
– Она убедила меня, что все, что она заставляет тебя делать действительно необходимо. Это начальный этап подготовки, перепрыгнуть который нельзя. Да, он тяжелый и трудный, но если ты не освоишь его, дальше двигаться не сможешь. Так что тебе придется делать все, что требует она, и при этом никогда и ни при каких обстоятельствах не ставить блок. Завтра я пойду с вами и проконтролирую это. И хоть раз нарушишь, она получит ключ от твоего кабалита.
– Ты хочешь, чтобы она меня убила?
– У тебя есть шанс не допустить этого. Делать, что она требует и рассчитывать на свои силы. Сумеешь – выживешь. А если нет, то значит, слабак и делать тебе на этом свете нечего. Понятно?
– Она что околдовала тебя, что ты очевидного не видишь? Я не слабак, но она хочет, чтобы ты так думал обо мне, ну и во мне чувство неуверенности поселить хочет, раз страховаться запрещает.
– Со страховкой нельзя перейти на ее уровень.
– Глупости! Это она так говорит, чтобы заставить всех плясать под ее дудку. Я смогу и так. Пусть лишь покажет как и объяснит. Но она же отказывается это делать. Понимаешь? Отказывается даже показать! А теперь и тебе голову задурила, тварь хитрая.
– Щенок! Да как ты смеешь говорить такое об учителе? – Норлан шагнул к нему и в ярости схватил кабалит.
– Можешь убить, сам убить, – зло выдохнул Гранд, – и этим порадовать эту ведьму, которая меня ненавидит, но потом учти и до тебя очередь дойдет. Потому что на тебя у нее свои планы.
– Объясни! – потребовал Норлан, сжимая кабалит.
– Да не могу я тебе ничего объяснить! Я просто чувствую это и все! И все что чувствую, уже тебе сказал. Что тут еще объяснить можно? – хрипло пояснил Гранд, кусая губы от нестерпимой боли.
Норлан разжал руку, и он со стоном осел на пол, а потом поднял на него тоскливый взгляд:
– Вот скажи, отец, какого ляда она сюда заявилась и зачем? Чтобы меня учить? Нет? Это счастливое стечение обстоятельств и ты сам попросил? А тогда чем ты с ней расплатиться обещал за мое обучение? Ничем? Она альтруистка? Ты веришь в счастливые случайности и альтруизм магов такого уровня? Тебе странным все это не кажется? Нет? Ты всю жизнь учил меня, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловках, прекрасно доказал это еще раз на примере с сиреной, но сам что-то начинаешь забывать об этом. Ты смотришь на нее как зачарованный кролик, не видя, что она удав и мощный удав. Очнись, отец! Очнись! Это может быть тонко рассчитанная комбинация, и ты поступаешь не так, как хочешь, а как заранее просчитано ею. Поверь, она не только красотка, весело хохочущая за столом и игриво подначивающая Шона, который подобно тебе без ума от нее. Она еще очень мощный и яростный маг, не останавливающийся ни перед чем, когда идет к своей цели. Стоит лишь в глаза ей взглянуть, когда она в порыве забывается и перестает сдерживаться, и все понятно без слов. Я вообще сомневаюсь, что она женщина. Она может быть кем угодно. Даже драконом, которого ты видел. Ты говорил, что во мне их кровь, так вот и в ней наверняка тоже, потому что она не повторяла тогда мой облик, она была другим драконом, причем намного более мощным. Если ты отдашь ей ключ от моего кабалита, это будет самая большая глупость, что ты совершишь. Вполне возможно, что это ее цель и есть. Ты уж лучше убей меня сам.