Loe raamatut: «Ярилина рукопись»

Font:

Словарь

Привет, потусторонний! Если ты еще не бывал в Росенике, то тебе стоит ознакомиться с некоторыми терминами, которые мы часто используем. Возможно, часть из них тебе знакома, но в вашем мире они наверняка имеют другое значение.

Данный словарь исправлен и дополнен историком, исследователем магических культур всего мира и действующим наставником Заречья – Нестором Ивановичем.

Амагиль – небольшой стеклянный или хрустальный сосуд, используемый для смешивания и хранения снадобий.

Анчутка – чертик ростом до полуметра. Официально относится к классу нечисти, но в отличие от других представителей этого класса не опасен для колдунов и не агрессивен. Если вы встретитесь с нашим Нестором Ивановичем, он вам, конечно, расскажет много научных фактов об этих существах: о классификации анчуток, о строении их тела и о принципах работы их магии. Ну а пока что вам просто надо знать, что анчутка может неожиданно запрыгнуть вам на колени, если вы будете болтать ногами под столом.

Белун – существо, которое может жить в избушке на курьих ножках вместо домового или шушеры. Ходит как на двух, так и на четырех ногах – исходя из ситуации. Покрыт длинной белой или светло-серой шерстью. Не любит холод, сквозняки и сырость. Часто простужается.

Вече, или Вече Старейшин – официальное название организации, призванной облегчить управление сообществом Светлых магов. В Вече входят представители двенадцати самых древних и уважаемых родов. Само слово «вече» пришло к нам из далекой древности, а у нас в Росенике все просто обожают древность!

Волхв – по одной легенде старинное название любого мага. А по другой – также название для колдуна, тесно связанного с природой, – понимающего голоса зверей и птиц, умеющего хорошо работать с растениями. Термин перестал широко использоваться, после того как возник спор, кого же именно можно именовать волхвом. В Росенике употребляется реже, а вот в северном Зорнике состоит в обиходе почти всех горожан.

Домовой – представитель маленького разумного народца. Чаще всего один домовой берет под покровительство один дом или одну конкретную семью. Требует уважения и почитания, взамен устанавливает очень сильное защитное колдовство, оберегающее жилище. Может помогать по хозяйству, а может вообще ни разу не показаться на глаза в течение десятка лет – такому домовому достаточно, чтобы о нем просто лестно отзывались. Состоит в далекой родственной связи со скандинавскими ниссе.

Друид – термин, заимствованный у кельтских собратьев еще много веков назад. Колдун, чаще всего Земляной, имеющий особую связь с миром растений и животных. Может понимать язык зверей и птиц, слышать растения, перенимать от них знания. Нередко является перевертышем. Этот термин не является официальным, он попал в наш язык случайно. Вы частенько можете услышать, как чей-нибудь дедушка продолжает по старинке называть подобных колдунов «волхвами».

Зеркальник, или зеркальный коммуникатор – складное карманное зеркало, используемое колдунами для связи друг с другом. Зеркальники настраиваются под каждого конкретного мага в зависимости от его стихии. Эффективны только тогда, когда магический фон окружающего пространства не очень сильный. В остальных случаях сбоят и ломаются. В Заречье почти не работают.

Мерек – водяной черт. Бывает до метра в высоту. Не слишком агрессивное, но в меру опасное существо, получающее заметную силу на русалью неделю.

Морянка – существо, обитающее в реках, озерах и больших прудах. Не любят маленькие водоемы со стоячей и теплой водой. Имеют сросшиеся задние конечности с двумя большими плавниками вместо ступней, что внешне напоминает рыбий хвост. Живут морянки большими семьями, с себе подобными враждуют редко. Хищные, опасные как для потусторонних, так и для колдунов. Питаются свежим мясом. На русалью неделю их хвосты превращаются в ноги (хотя и достаточно слабые), из-за чего бродить возле рек и по лесам в темное время суток становится опасно. Их магия частично схожа с силой Воздушных колдунов: они легко затуманивают сознание своими песнями, лишают воли, путают мысли, обманывают.

Наяда – международный термин. Был принят на 167-й мировой конференции магов для обозначения любой нечисти, имеющей внешне полное сходство с человеком. Этим словом мы чаще всего называем морянок, которые на русалью неделю меняют свой рыбий хвост на ноги и становятся поразительно похожими на нас.

Пегас – существо, напоминающее большого коня с крыльями. На самом деле пегас имеет своими предками драконов, это хорошо заметно по строению его черепа и зубам. Тем не менее мы держим их вместе с лошадьми.

Перевертыш – колдун, способный трансформировать свое тело в тело какого-либо животного.

Световик – кристалл-светильник, начинающий излучать свет от прикосновения колдуна.

Шушера – существо, которое может жить в вашей избушке на курьих ножках вместо домового. Имеет принципиально иное происхождение – некоторые ученые до сих пор относят шушеру к классу духов.

Глава первая. Подарок судьбы

До полуночи оставалось десять минут. Все замерло. Ночную тишину нарушал только слабый звук шагов по мокрой траве. На узкой тропинке между кустами молодого орешника показался человек. Косой луч лунного света выхватил бликом его тонкий нос и усыпанные веснушками скулы.

Громко запел кузнечик, второй, третий. Застрекотали цикады. Ухнула сова. Лес грянул хором и зазвучал, как будто только и ждал появления этого конопатого паренька. Внезапно в кустах что-то зашевелилось. Парень остановился. На тропинку выскочило существо: слабые узловатые ноги по виду почти не отличались от человеческих, но оно поднялось на них неуверенно, пошатываясь. Хватило одного взгляда, чтобы узнать морянку: ее нескладное голое тельце существовало как будто отдельно от хищного русалочьего лица. Морянка запустила руки в спутанные волосы, уже ликуя от того, как быстро ей удалось поймать одинокого путника, но в следующий миг будто передумала и, издав неясный звук – не то всхлип, не то стон, – юркнула в щель между стволов. Парень усмехнулся.

Ему было семнадцать лет. Звали его Севой.

Тропинка вывела к краю холма, за которым начинался крутой спуск к реке. Вершина, где стоял Сева, скрывалась за молодой порослью, поэтому с берега его никто не мог увидеть. Он сел на траву, перед тем проведя над ней ладонью, – от движения руки ночная роса высохла. Настало время для обряда, важного и трудного, творимого только в Купальскую ночь.

Несколько минут Сева вертел в пальцах свирель, всматриваясь в неподвижную черную гладь. Потом вытащил из кармана пару смятых листков с нотами, набрал воздуха и, едва взглянув на подсказку, заиграл. Первый протяжный звук натянулся над холмом, покатился вниз к воде и разбился на сотни отголосков. Ночь наконец вступила в свои права. Она взмахнула над миром черным плащом, и из его складок посыпались крупные, как отборный жемчуг, звезды. Ночь закружилась, зачарованная колдовской музыкой, но никто не разглядел ее танца в бесконечной пустоте летнего неба.

Сева запрокинул голову и закрыл глаза. Он ждал. Дудочка приманивала девушек, и он знал, что скоро они придут: вдалеке уже слышался звонкий девичий смех. Обряд мог бы совершиться и без них, да и без свирели, проводи его Водяной маг, – но здесь таких просто не было.

На берегу появилось несколько городских, приехавших сюда на отдых красавиц. Сева открыл глаза, подался вперед и даже отнял дудочку от губ, не в силах сдержать любопытство: настоящие потусторонние! Хоть это и был его второй обряд животворения воды и некоторых девушек он помнил в лицо еще с прошлого года – один вопрос вновь взволновал его.

«Как они могут быть так похожи на нас? – спрашивал он самого себя. – Эти девчонки такие же, как наши…»

Отличия все же нашлись: были у горожанок короткие стрижки и что-то иное в лицах, что-то более основательное, приземленное – и Севе совершенно непонятное.

Удостоверившись, что девушки, равнодушно взглянув на вершину холма, начали раздеваться, Сева закрыл глаза и продолжил играть.

По реке побежала рябь – свирель отпугнула от заводи русалок и водяных мереков, так что девушкам ничего не грозило. Почти все они разделись, выстроились на бережке и весело взвизгивали, дотрагиваясь пальцами до ледяной воды. Сложность обряда заключалась в том, чтобы заставить нескольких нагих девушек искупаться. И обязательно всех одновременно – только так они могли придать воде нужное свойство. Но огромное количество творимых в это время чар создавало барьер между ними и колдуном. А еще мешал Севин страх. Вода в реке менялась непозволительно медленно, и ему предстояло продержать их здесь почти всю ночь.

Спина затекла, и Сева лег на траву, продолжая играть. Верные ноты сами всплывали в памяти. На обычно бесстрастном лице иногда мелькало неясное выражение, похожее на мимолетную грусть, и тогда мелодия становилась чуть печальнее. …Вот он снова превратит обычную воду в живую: благодаря одному этому обряду он станет уважаемым колдуном. Но какая темная тайна свела все дороги так, чтобы он получил эту возможность… и ведь она едва не всплыла наружу!

– Ну же! Лезь в воду! – Послышался девичий смех.

Сева встрепенулся, открыл глаза и сел. Музыка прервалась. Сквозь плотное сплетение ветвей удалось разглядеть, что на узкой полоске берега стоит так и не раздевшаяся девушка и качает головой. Раньше он ее не видел.

– Я не хочу купаться. Холодно! – Она несколько раз оглянулась, будто бы к чему-то прислушиваясь.

– Что ты, вода как парное молоко! Скорее залезай, – закричала одна из купальщиц и подняла стену брызг.

– Нет. – Упрямая девчонка смеялась, но, как показалось Севе, была тверда в своем решении.

Он отложил дудочку и присмотрелся. Звезды перестали мерцать, луна светила слабо, бросая на вершину холма тусклый одинокий луч, и берег реки почти скрылся во тьме. Девчонка была одета во что-то светлое, похожее на короткое платье. Выглядела она нескладно, почти как морянка: бледная, худющая, с тонкими ножками, как у олененка, – но, несмотря на все это, Сева ощутил странное оцепенение. Она стояла, сложив руки на груди, окруженная темными расплывчатыми пятнами листьев и веток, сумрачными бликами воды, и он несколько секунд не мог пошевелиться.

Наконец он опять поднес свирель к губам. Заиграл, мысленно шепча: «Снимай же одежду, снимай одежду, снимай – не порть мне обряд!» Ему, как сильному Воздушному магу, нужно было лишь приказать, чтобы заставить ее подчиниться, но девушка осталась стоять неподвижно. Почему?

Он сосредоточился на ее руках и стал приказывать им взяться за подол платья (или что там на ней было?) и тянуть вверх. В висках застучала кровь, реальность сделалась похожей на сновидение. Девушка сжала в кулачках ткань подола. Дыхание его потяжелело. «Ну, давай, вверх, вверх». Руки ее дрогнули, а его охватило странное волнение. Нужно справиться с собой, таких эмоций допускать нельзя! Сева откинулся на траву и несколько секунд лежал неподвижно, успокаиваясь. Чертова девчонка не хотела подчиняться, выбив его из равновесия.

– Ну ладно, ладно. Только я не буду раздеваться!

Он снова сел.

– Надеюсь, ты не в платье собираешься купаться? И чего ты вообще боишься? Стесняешься? – снова подала голос ее спутница.

– Не хочу участвовать в массовом сумасшествии! Почему именно сегодня надо плавать без одежды? – Она смеялась, снимая через голову платье. Под ним оказался купальник.

«Купальник! – с возмущением подумал Сева. – Еще чего не хватало! Как заставить его снять? Наверняка там сплошные завязки!»

– Сегодня Иван Купала. В старину молодым девушкам было принято плавать раздетыми в эту ночь.

– Было принято одну из них топить – как дар водяному, мы в школе проходили, – ответила она.

– Деревенские страшилки! – без тени испуга воскликнула третья девушка. – Тебя там комары еще не съели?

Девчонка в купальнике, озябнув, потерла ладони и подошла к краю берега. Коснулась пальцами кромки воды, и тут произошло сразу несколько вещей.

Над водой поднялся тонкий розоватый туман, которого, конечно, не могли видеть купальщицы. Это значило, что ее животворящая способность была полностью восстановлена. Но девочка-олененок вдруг упала на прибрежный песок и истошно закричала. Весь лес отозвался хором птичьих голосов.

Сева вскочил на ноги. Девушки уже окружили свою подружку на берегу, а она кричала и билась, нелепо выгибаясь в спине.

Над Севиной головой пролетела стая птиц, за ней еще одна. Птицы кружили над берегом, отвечая девчонке оглушительным писком. Их перья бледнели в пелене тумана, а мереки удивленно таращились на птиц из-под коряг и из зарослей камыша.

Он не знал, что делать. Замешательство длилось, казалось, очень долго. Будто прошла целая вечность с той секунды, как девочка зачаровала воду одним прикосновением, и до того, как он бросился вниз по склону. И он понятия не имел, чем помочь. С самого детства его готовили в лекари, но такое он видел впервые.

Ноги скользили и цеплялись за жесткую осоку. Мелкая нежить кидалась в разные стороны. Кое-кто из купальщиц уже успел накинуть одежду, кто-то нет. При виде парня девушки недоуменно замерли, а затем подняли крик. Две из них попытались не подпустить его к подруге. Он растерялся. Эти странные притягательные лица потусторонних! Непостижимая тайна! И как страшно, страшно до ужаса применять к ним чары… Но что-то же нужно делать. Сева взял себя в руки и, заглянув в глаза одной из девушек, мысленно приказал: «Отойди!» Она повиновалась. Он родился в рубашке, не иначе, или это его черная кровь стала причиной того, что потусторонние не отнимали его силу…

Песок возле воды был мокрый и гладкий. Сева судорожно начертил на бережке рунограмму, приподнял корчащуюся девушку и положил так, чтобы магический знак оказался точно под ее поясницей. Тело ее продолжало изгибаться, но крик становился все тише. Он зачерпнул воды из реки и плеснул ей на грудь.

– Как ее зовут? – Голос звучал спокойно, несмотря на сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Это должным образом подействовало на оцепеневших девушек.

– Полина, – ответила одна из них.

«Ну что ж, смогла созвать всех птиц в округе… Откуда-то знает птичий язык», – подумал Сева, заметив, что птицы уже вьются у него над головой и злобно хлопают крыльями.

Он поднялся с колен.

– Ты знаешь, где она живет? – Размеренный темп его голоса остановил всхлипы ближайшей из девушек. – Вы отнесете ее домой, немедленно. Завтра ее осмотрит врач.

Он заглянул ей в глаза, и они подернулись мутноватой пеленой. В его собственном взгляде снова застыла нерешительность, но Сева твердо проговорил:

– Он ее осмотрит, и все будет хорошо. Несите ее домой.

Девушки подняли подругу на руки. И только тут он заметил: Полинино лицо скрывали русые, не доходящие даже до плеч волосы. Сева окончательно растерялся. Девчонка не была колдуньей? А иначе что случилось с ее длинной косой? Неужели кто-то посмел ее отрезать? Но как тогда…

– Стойте!

Девушки послушно замерли. Сева выхватил Полину из их рук и всмотрелся в ее лицо. Кожа белая, все черты – сплошные ровные линии: черточки нахмуренных бровей, прямой нос, пухловатые губы, теперь сжатые в одну полоску. Взгляд скользнул вдоль тела: никаких отметин, рун отличия на ладонях, никаких магических амулетов и рисунков, шрамов тоже не видно. Он снова опустил ее на песок и начертил еще одну руну – на этот раз у нее на животе, мысленно приказывая проснуться. Полина встрепенулась. Большие серые глаза взглянули испуганно и печально, естественно, не узнавая.

Как она могла сопротивляться дудочке? Хотя если она все же колдунья, то с дудочкой все понятно: та не сильно на них действует. Но как девчонка сопротивляется его приказам? Без длинных волос, без всех этих обручей, амулетов и оберегов, которые вечно таскают на себе колдуньи ее возраста, она просто не смогла бы защитить себя! И почему птицы отозвались на ее крик? И волосы… волосы… Все это представлялось неразрешимой загадкой.

Он поднял ее и передал в руки подруг, прошептав: «Домой! Бегом!» Купальщицы заторопились в деревню, а он в три прыжка взобрался на холм и понесся по влажной тропинке, на бегу громко свистнув. Вдалеке послышалось хлопанье крыльев Вороного. Нужно было успеть обо всем рассказать. Он ясно осознавал, насколько важным могло стать его ночное открытие.

* * *

Вдоволь наплясавшись, ночь свернула звездную шаль и ласково укрыла маленький городишко, который уютно устроился посреди леса. Погасли окна, улеглись последние романтики, потушив перед тем садовые фонари, и только пожилой мужчина прорезал тишину узкой улицы своими шагами. Он спешил.

Одинокие желтые окна, словно горящие глаза, провожали его, но в следующий миг темнота переулков вновь его окутывала. Он волновался, что случалось редко, и даже не мог припомнить, когда в последний раз любопытство перед встречей было настолько будоражащим, и кончики пальцев гудели от напряжения, страха и предвкушения.

Узнай жители Росеника, что сейчас сам Ирвинг проходил мимо их домов, они тотчас выбежали бы на улицу приветствовать его и расспрашивать – слухи уже успели расползтись по всему городу. Но они не знали о его визите и спали спокойно. А Ирвинг размышлял, меряя уверенными шагами мостовую.

За всю свою жизнь он ни разу не встречал Водяного колдуна. Хотя правильнее было бы сказать, что он ни разу не встречал нормального Водяного колдуна. А теперь ему представилась такая возможность. Он не ощущал страха, но любопытство… жгучее, будоражащее, словно ему снова становилось пятнадцать лет и жизнь была наполнена одними лишь приключениями.

Но может, сын целителя ошибся? Немного приукрасил увиденное? Вряд ли. Этот юноша был на удивление рассудительным для своего возраста, не верилось, что он мог такое выдумать.

Уже не раз за последние годы возникали пугающие слухи о том, что Водяной маг появился, но появился на другой стороне. Эти слухи подолгу волновали Тридевятое государство, вынуждая самых влиятельных колдунов пускаться на поиски этого самого Водяного.

Уютные улочки кончились, выведя путника на дорогу, которая, подобно реке, извивалась между бережками зелени. Железнодорожная станция с каждой минутой становилась ближе.

«Темные не должны схватить Водяную раньше», – убеждал себя Ирвинг.

Это не давало ему покоя. Чаши весов находились в зыбком равновесии, и зло не должно было получить поддержку в лице последнего недостающего звена Союза стихий. Окажись новоявленная Водяная колдунья в руках Темных магов – мир рухнет, погрязнет в бесчисленной череде смертей и разрушений.

«Нет, Темные не должны заполучить Водяную!»

Вдалеке начал вырисовываться холм, у основания которого, точно раскрытая пасть, чернело отверстие туннеля с проржавевшими рельсами. Никакой поезд не довез бы людей до Росеника, потому что эта станция считалась давно заброшенной. Поезда просто пролетали мимо. А цветущий волшебный городок прятался за стеной густого непролазного леса и оставался невидимым для глаз пассажиров. Но если сюда требовалось переправить колдуна, существовал специальный путь. Задрожала платформа, заходили ходуном старые шпалы, и из черной пасти туннеля вырвался язык в виде грязного темно-зеленого поезда. Бесцветные квадраты его окон отражали синеву ночи, как и окна спящих домов Росеника.

С глухим стуком поезд остановился у платформы и выпустил из своих недр двух человек. Один из них – полный мужчина – начал осматриваться, и вскоре взгляд его задержался на стене заброшенного вокзальчика. В ту же секунду Ирвинг снял с себя заклинание Отвода глаз, с помощью которого оставался невидимым: французский гость Максимилиан Феншо заметил его, несмотря на чары, и теперь уже не имело смысла скрываться.

Когда заклинание перестало действовать, спутница колдуна-иностранца испуганно вскрикнула, уставившись на высокого пожилого мужчину, появившегося, как ей показалось, прямо из воздуха.

Ирвинг приблизился к гостям и пожал им руки.

Низкорослый Феншо внимательно разглядывал предводителя Светлых магов. Свою племянницу, кутавшуюся в тонкий свитер, он крепко держал за руку, словно боялся, что она в любой миг может испариться.

Ирвинг понимал чрезмерную осторожность гостя и не пытался помешать ему изучать себя. Он чувствовал, как чужая магия окутывает его с ног до головы, вторгается в глубины подсознания, исследуя и оценивая как возможного противника. Ирвинг знал, что должен выдержать этот досмотр спокойно, чтобы поселить в душе французского гостя уверенность в безопасности Водяной колдуньи.

– За вами следили? – спросил Ирвинг, когда Феншо закончил проверку.

Девочка нервно обернулась и взглянула на дядю.

– Нет, мы добгались хогошо, – ответил тот и погладил племянницу по голове.

Ирвинг решил сразу перейти к вопросу, который мучил его по пути на станцию:

– Я слышал, вы пытались связаться с магами во Франции. Вы хотели, чтобы она прошла свое Посвящение там? Вы нам не доверяете?

Феншо долго глядел куда-то вдаль, прежде чем ответил:

– Не думал, что Полина та, кто вам нужен. И, боюсь, слишком опасно оставльять ее здьесь.

– Почему? Вам должно быть известно о…

– Мне известно о богьбе Светлой и Темной стогоны за Водьяных колдунов. Но мы с женой боимся за нее!

Ирвинг посмотрел на Полину: бледное лицо, большие грустные глаза, а волосы действительно короткие, как и говорил сын целителя. Девочка робко подняла голову и печально взглянула на него – она совершенно не хотела расставаться с дядей, но знала, что ей придется покориться судьбе.

Ирвинг выждал еще несколько секунд, а затем спросил:

– Тогда чем же вызван ваш приезд? Для чего вы все-таки привезли племянницу?

– Ее место здесь, – нехотя ответил Максимилиан Феншо. – Она пгинадлежит этой землье. Она не гаскроет и половины своих сил в чужой стгане. Здесь ее година.

Полина судорожно всхлипнула и прижалась бледной щекой к дядиному плечу.

– Ne pleure pas. On va se voir bientot¹.

Ирвинг снова взглянул на худенькую Водяную. Она была хрупкой и какой-то болезненной, но магия, зарождавшаяся внутри нее, его взволновала. Что-то ледяное и колкое, запутанное и… оттого страшное… Да, не зря Водяных колдунов, по легендам, так прельщала другая сторона.

Когда Ирвинг попытался Всепроникающим Взором прочувствовать магию Полины, его встретил холодный удар внутреннего щита. Он смог бы читать ее мысли, если бы в этом была необходимость. Смог бы и повлиять на нее, если бы счел нужным. Но для этого он должен был отдать ей столько своей силы, сколько вытянули бы из него с десяток колдунов разом. Таинственная, неизученная Водяная магия…

Полина оторвалась от дяди и вытерла заплаканные глаза рукавом свитера:

– Где мои вещи?

– Они ждут тебя… – На долю мгновения в голосе Ирвинга зазвучала нерешительность, будто ответ на вопрос заставил его о чем-то задуматься. – В твоем новом доме.

* * *

Август стоял знойный. До обеда оставалось меньше часа, когда Анисья, Митя и Сева возвращались домой. Волосы после купания были еще влажными, кожа пахла солнцем и пылью, как бывало только в разгар лета.

– С кем тебя поселили? – спросил Митя, глянув на сестру и усмехнувшись: видеть ее здесь он пока еще не привык.

– С Василисой Умновой, это тебе о чем-то говорит?

– Да, это говорит о том, что Велес не изменяет своим правилам. Твоя Василиса небогата, я полагаю? Неизвестна?

– Неизвестна, и род ее ничем не примечателен, – ответила Анисья, мотнув головой.

– Что сказали на это родители?

– Мама в сотый раз посетовала на то, что наш мир катится в никуда. Она уверена, что Велес действует так по настоянию Ирвинга. Папа оказался не настолько чутким и просто посоветовал мне тщательнее выбирать знакомства, а не зацикливаться на соседстве.

Справа поползли деревья с пышными кронами, а слева уже виднелась избушка, отбрасывающая на дорогу густую тень.

– У меня ноги поджарились на песке! Здесь же можно посидеть? – Анисья повисла на плече брата.

– Можно еще и попить, – отозвался Митя.

В двух шагах от избушки появился колодец. Анисья была уверена, что секунду назад это место пустовало, – густая, подсушенная палящими лучами солнца трава покрывала ровную полянку.

– Но его же там не было…

– Был! – В один голос ответили парни и переглянулись.

Вода в колодце оказалась ледяной, сладковатой на вкус и едва ощутимо отдавала вишней.

– Как раз то, что нужно! – воскликнула Анисья и оглянулась на Севу.

Тот не отреагировал – его внимание было занято чем-то, что находилось на другой стороне дороги: там, под говорящей яблоней, сидела девочка с книгой в руках. Она тоже удивленно таращилась на колодец, будто не понимала, почему не заметила его раньше.

– Это ведь не та колдунья, которую ты нашел на реке? – спросила Анисья, усаживаясь с ним рядом.

– Она.

– Вот эта? – Митя, прищурившись, оглядел незнакомку. – Водяная колдунья?

– Говорю же, да.

– Уверен? Я представлял ее совсем не так! Да ты и описал ее по-другому!

– Я сказал, что она худая и волосы у нее короткие. Разве непохоже?

Девочка и впрямь казалась худенькой. Она выглядела испуганной и потерянной. На бледной коже не виднелось даже намека на румянец, гладкие русые волосы она убрала назад, поэтому их длину сейчас невозможно было определить. Встретившись взглядом с Анисьей, она отвела глаза в сторону, неловко поерзала на скамейке и уткнулась в недочитанную книгу.

– Ну и ну… – протянула Анисья, отбросив за спину косу. – Никогда бы не подумала, что Водяные колдуньи выглядят вот так…

– Что вы про нее знаете? – Сева повернулся к друзьям.

Анисья просияла. Сева был просто удивителен – сегодня он ее будто не замечал. Она то и дело задавала ему сотни вопросов, ответы на которые либо озвучивал Митя, либо вообще никто. Все же у этого парня был престранный характер.

– Ее зовут Полиной. Фамилия у нее иностранная. Девчонка росла во Франции. Говорят, сюда ее привез какой-то дальний родственник, – отчеканил Митя.

– Ей четырнадцать. Значит, она будет проходить Посвящение вместе со мной, – добавила Анисья.

– Четырнадцать, ну да… Я так и думал, – буркнул Сева себе под нос.

– Так и думал? А я думал, что у нас появился взрослый полноценный маг, когда отец говорил нам об этой Полине!

– Вот-вот, – Анисья хихикнула. – Я слышала, что девчонка вообще ничего не умеет. Представляете?

– Я знаю про нее лишь то, что она потусторонняя, – проговорил Сева.

– Уже нет, – возразил Митя. – Раз она попала в Заречье, значит, теперь такая же, как мы.

* * *

Белый свет ворвался в темноту и затопил все вокруг.

Что это? Еще не время! Время для сна. Еще не время, но хруст и электричество в костях не дают продолжаться этому сну. И этот свет…

Свет нового утра, свет новых времен, свет сбывшихся пророчеств. Треск суставов и сухожилий, хрящей, позвонков. Свет проступает сквозь древние глыбы, сквозь толщу породы, сквозь комья теплой почвы. Он движется мимо белой точкой во тьме. В нем мерцают сотни капель росы, в его лучах шепчутся громче и отчетливее подземные ручьи. И море – где-то в глубине. Оно плещется, бушует, оно тоже чувствует этот свет.

Белая жемчужная точка движется, все под ней мечется, рвется, но на поверхности, наоборот, все замирает. Останавливается время. Останавливается даже сердце чернокрылого существа с кровью нечисти – его взгляд не различает этого света, но сердце не может остаться к нему глухим.

Деревья чувствуют этот свет, чувствуют его, как воду. На миг и они прекращают свои вечные разговоры, их языки-листья безмолвствуют.

Один болезненный, вынужденный рывок, и кости с диким гулом сжимаются, уменьшаясь в размерах. Часть из них вовсе перестает ощущаться, будто бы их никогда и не было.

* * *

Полина проводила взглядом незнакомцев.

– Не все то золото, что блестит, – раздался хриплый голос за спиной как раз в тот миг, когда в ее голове еще таяли воспоминания о ребятах и их златовласой спутнице.

Полина от неожиданности вздрогнула и захлопнула книгу. На край лавки опустился сгорбленный старик с длинной седой бородой. Он выглядел странно: морщинистый, неряшливый (в бороде застряли то ли какие-то ветки, то ли комья грязи), но вместе с тем его лицо и весь облик не вызывали ни страха, ни удивления, будто он был логичным продолжением всего, что произошло за это утро. Старик протянул Полине ключ.

– Номер девятнадцать, избу найдешь сама, загадка тебе будет. – Он улыбнулся.

– Спасибо. – Полина вскочила, чуть не забыв книгу «Планетарные руны для непосвященных» на скамейке.

Она пошла по дороге, на которую указал старик. Все больше ее занимала книга, обнаруженная утром. Во-первых, название, а во-вторых, размер. Такая книжка никак не могла поместиться в небольшой карман ее жакета и, тем не менее, появилась именно оттуда. Зато обратно уже не влезала. В книге содержалось множество схем и значков, описанных на полях странным языком, и лишь часть слов была Полине понятна. Таинственные письмена пробуждали скребущую тревогу и удивление, а вид страниц напоминал что-то из школьного учебника по словесности.

Если не считать стрекота кузнечиков в высокой траве на обочине, вокруг стояла почти звенящая тишина. Человеку, всю жизнь прожившему в огромном городе, было трудно к ней привыкнуть. Ноги утопали в горячем песке, раскаленные крупинки ссыпались в сандалии и обжигали кожу. На тропинке виднелось три пары следов недавно прошедших здесь ребят. Отпечатки маленьких ступней то отдалялись, то шли друг за дружкой, будто идущий прыгал, а потом начинал быстро семенить. Полина живо представила скачущую белокурую девушку, которая весело болтает со своими спутниками. Следы босых мужских ног оставляли четыре ровные цепочки. Полина остановилась, сняла сандалии, выбрала большие отпечатки посередине дороги и продолжила свой путь, ступая по ним след в след.

За несколько минут до появления ребят Полина спустилась с крыльца и оглянулась. Оглянулась – и чуть не упала от изумления: дряхлый покосившийся дом стоял на огромных лапах, которые, несомненно, могли бы принадлежать гигантской курице. Птичьи ноги неторопливо переступали и скребли когтями землю, отчего избушка ходила ходуном. Бросив взгляд на входную дверь, Полина удивилась еще сильнее, если, конечно, такое было возможно, – прибитая к стене табличка гласила: «Баба-яга».

Вспомнив все это, Полина еще раз оглянулась, а потом зашагала прочь. Еще вчера она посчитала бы, что ее разыгрывают. Но за последние часы в ее жизни произошло столько всего странного, что теперь она готова была поверить во все. Но количество вопросов в голове только росло.

Сад с огромными яблонями по правой стороне дороги начал быстро редеть. На долю секунды Полине померещился умиротворяющий шепот – захотелось прикрыть глаза и растянуться на траве. Воздух был чистым, свежим, пах скошенной травой, яблоками и цветами. Но внезапно от голода у нее заурчало в животе, и в тот же миг к этим запахам примешался аромат горячего хлеба. Из-за невысокого заборчика, что отделял дорогу от яблоневого сада, показалась голова маленького лохматого коротышки с круглым лицом. В поднятой над головой руке он держал поднос, на котором горой высились пироги.

1.Не плачь. Мы скоро опять увидимся (фр.). – Здесь и далее примечания авторов.